В четыре утра Владислава разбудили: поступил доклад, что аэродром в Лазях накрыло туманом. Отдельная развед. эскадрилья отменила вылеты. У находящегося в воздухе разведчика топлива на три часа патрулирования, и он уходит на запасной аэродром в Сувалках или в Лиду. Ночники вылеты тоже отменили. В этот момент корректировщик обнаружил несколько взлетевших ночных истребителей немцев. Ему приказали отходить к Сувалкам, там дозаправиться и вылетать снова. Но, и Сувалки закрыло туманом, и корректировщик пошел в Лиду.
Влад связался с 4-й дивизией, которая ближе всего находилась к Роминтенскому лесу. Приказал усилить наблюдение и внимательно прислушиваться к противнику. Но, как только прекратил гудеть А-29, так заговорила немецкая артиллерия. Стало понятно, что немцы глушат звуки со своей стороны.
- Машину! - надевая на ходу папаху, Влад выскочил из бункера и сел в бронетранспортер. - В Лази!
Три километра пролетели в сплошном молоке тумана. Тормознули на миг у шлагбаума аэродрома и остановились у штаба эскадрильи. Отмахнувшись от доклада дежурного, Владислав зашел в комнату отдыха дежурного экипажа.
- Взлететь сможешь, капитан?
- Туман, товарищ генерал...
- Я вижу!
- И там 'мессера' работают.
- Знаю, но мне нужен там корректировщик.
- Так ведь туман, товарищ генерал!
- У тебя есть локатор.
- Товарищ генерал! - взмолился дежурный по аэродрому. - Я выпускать права не имею!
- Мне нужен корректировщик в воздухе. И сейчас.
Подошел разбуженный командир эскадрильи майор Головачев.
- Он не сможет. Я пойду. Готовьте прожектора. Топлива на 10 часов, так что найдем, где сесть.
Вместе с экипажем и корректировщиками Влад дошел до толстобрюхого самолета, готовился экипаж довольно долго. Сзади поставили два зенитных прожектора, но, молоко тумана было очень плотным. Наконец, возник небольшой разрыв, и самолет, взревев двигателями, нырнул в туман.
- Взлетел! - заорали вокруг 'болельщики', услышав чуть сброшенные обороты двух 'Райтов'.
Владислав сел в БТР, и через 15 минут уже разговаривал с Копецом, согласовывая прикрытие борта ночниками из Лиды. Там же готовили к вылету второй борт. Головачев через час обнаружил колонну, выходящую из Яркентайля, и по ней отстрелялась дальнобойная артиллерия. Чтобы немцы не расслаблялись, совершили налет и на штаб в Гольдапе. Но, точно корректировать огонь корректировщик не смог. Снизу был плотный туман, и наблюдатели могли видеть только отдельные вспышки разрывов. Сами цели были им скрыты. Колонна продолжала движение, сопровождаемая морскими 180мм орудиями. Пройдя Гольдап, она разделилась, это уже из-за огневого воздействия, и двинулась по трем дорогам на юг. Удовлетворенно хмыкнув, Преображенский начал маневр в сторону Сеескена одним танковым и одним мотострелковым полком. Для того, чтобы выйти к Хегельлингену они будут вынуждены подставить борта. Огнем сопровождали только колонну, шедшую по Проккенской дороге, тех кто сам шел в огненный мешок, не трогали.
Ближе к утру немцы заняли позиции для флангового удара по Коваллену. Головачев передал их координаты. В Осовец вернулся Штерн, вместе с ним приехал и Булганин. Влад передал им наградной для экипажа Головачева.
- Взлетели в плотном тумане и обеспечили разведку и сопровождение немецкой танковой дивизии. Головачев достоин звания Героя Советского Союза.
Штерн поморщился, и сказал:
- Посмотрим, что нам это даст. Возьмите, Николай Александрович. Давай диспозицию, Владислав Николаевич.
Влад прошел к карте и показал свежие отметки.
- Когда начнем?
- За час до рассвета. Через полтора часа. Может быть, чаю?
- Лучше кофе. - высказались оба начальника. Они прошли в комнату отдыха, где стояла трофейная кофеварка, и был подготовлен то ли завтрак, то ли поздний ужин. Штерн ел быстро, и продолжал рассматривать какие-то документы, он всегда возил с собой много бумаг. Что-то писал карандашом в блокноте. Начштаба корпуса полковник Корзунов попытался подарить ему трофейную авторучку. Это он и его жена обставляли хорошей трофейной мебелью и техникой эту комнату, зная, что начальство оценит.
- У меня есть, но карандашом удобнее. - буркнул Штерн, отказываясь принимать подарок. Им завладел Булганин. Долго посидеть не удалось, немцы попытались начать артподготовку, и все вновь перешли на КП. Влад дал команду подавить немецкую артиллерию. Постепенно в 'разговор' начали подключаться корпусные артполки, и вошло в диалог усиление. Весь участок от Венсовена до Филиппова сосредоточил огонь на немецких позициях от Грабовена до Хегельлингена. Подключились и гвардейские минометы, которых уже было по дивизиону в каждой дивизии, и гвардейский минометный полк в самом корпусе. Через двадцать минут немцы перестали отвечать огнем на огонь. Все их батареи были подавлены. За счет правильного расположения артиллерии удалось сосредоточить огонь, и создать на участке примерно шести-восьмикратное превосходство над противником. Огненный вал бушевал еще двадцать минут, затем последовала атака от Сеескена, с иного направления, нежели наступали днем раньше. Судя по ответу немцев, основные их силы на этом участке полностью уничтожены и деморализованы. В Вилкассене уже хозяйничают казаки Константинова, выскочившие из Боркен-форста, Грабовен под огнем дальнобойной артиллерии, а гвардейцы двинулись дальше на Казакен. Влад выдвинул вперед 3-ю гвардейскую от Филиппова, усилив наступающие две дивизии еще одной. По данным разведки все немецкие резервы исчерпаны, и впереди у корпуса Гольдап. Активность проявляется на всем участке, в том числе и у Пшеросля, где так же прорвана оборона, и 4-я гвардейская вошла в Нассавер-форст и продвигается к Роминтену. Активность проявляет не только Преображенский, Штерн подключил к операции весь северный фланг фронта, чтобы у противника не возникло желание перебрасывать войска с других участков.
В середине дня забеспокоился Булганин, и потянул всех в Дорсчен, посмотреть на поле боя. Ему же отчитываться перед Москвой, перед ГПУ. Штерн отмахнулся и не поехал, а Владу пришлось сопровождать неугомонного ЧВС фронта. Первое, о чем доложили командиры 1-й штурмовой и 1-й танковой гвардейских дивизий:
- У противника новые танки! Захвачено и уничтожено 12 тяжелых танков на участке Дорсчен-Хегельлинген. Шесть из них не сгорели, повреждена только ходовая часть. Два полностью целых, застряли в воронках от тяжелых снарядов, один из них перевернулся. Маркировка на бортах: 502-й и 503-й тяжелые танковые батальоны.
Сзади на башнях танков красовались или белый мамонт, или желтая голова бенгальского тигра. Несколько пленных, в том числе командир 502-го батальона майор Шванер. У майора перебита нога у стопы, ее ампутировали, на допросе показал, что вчера в Роминтенском лесу находился Адольф Гитлер. Не побоялся появиться почти на самой линии фронта. Танки новые, не серийные, идут, точнее, шли на войсковые испытания. В танковый бой вступить не успели. При выходе на рубеж атаки попали под сильный обстрел тяжелой артиллерией. Все были выведены из строя до начала нашей атаки на Хегельлинген. Машина тяжелая, с маленькой скоростью, вооружена 88-мм пушкой. Сгоревшие машины имели попадания в кормовую часть 180мм и 152мм снарядами. Трофейщики уже готовят уцелевшие машины для эвакуации в тыл. Влад связался со Штерном, и тот приказал эвакуировать все машины в тыл.
Дальнейшее продвижение происходило относительно быстро, насколько позволяла обстановка. Было несколько противотанковых засад, проявилось и местное 'ополчение': куча пожилых и очень молодых немцев с 'маузерами'. Но, в качестве пулеметчиков у них бывалые солдаты вермахта, так что, приходилось считаться и с этими подразделениями. Но, в обороне они действовали много хуже. 4-я гвардейская совершила марш через Роминтенский лес и завязала бои на восточной окраине Гольдапа. В этот прорыв Штерн ввел части 3-й армии, которые уничтожали немецкие войска, расположенные восточнее Нассавер-форста. Гитлер приказал держать город до последней капли крови, хотя никакой стратегической ценности он не имел. К тому же гвардейцы захватили высоту 304 у Петрашена, установили там артиллерийские батареи, а с этих высот Гольдап как на ладони. Спустя неделю бои стихли. Город был захвачен. Но и наступление выдохлось. Корпусу требовался отдых и переформирование. В целом наступление было успешным, освобождено или захвачено почти полторы тысячи квадратных километров. В результате операции станция Гумбинен и мост через реку Роминтен оказались под огнем морских крупнокалиберных батарей, что существенно нарушило снабжение группы армий Север, оборонявших Восточную Пруссию. А Даркехмен могли обстреливать и дивизионные пушки. Однако в приказе Ставки, в основном, говорилось об успехе пятого корпуса генерала Гарнова, который действовал на левом фланге наступления, и, меньшими силами и средствами, добился значительных успехов, действуя в районе Боркен-форста. Совершенно заслуженно корпусу присвоили звание 5-го гвардейского, и его первого отвели на переформирование. Штерн таким образом решил дополнительно усилить 10-ю армию, которую тоже переименовали в первую гвардейскую, так как оба корпуса, входивших в нее, стали гвардейскими. До Кенигсберга было 120 км по прямой, но все дороги на войне - кривые!
Смену начали производить почти через месяц, в конце мая 42-го. И не от хорошей жизни. На левом фланге вновь появилась 6-я армия в составе 17-ти дивизий. Ею командовал генерал Паулюс. Предстояли серьезные бои, поэтому корпус быстро пополняли. Вместо Штерна, которого сняли с формулировкой 'за недостаточную активность', назначен генерал-полковник Богданов, бывший командующий фронтом резервных армий и бывший начальник погранвойск ЗОВО. Очень обиделись Соколовский и Конев, начштаба и замкомфронта, которые также получили в личные дела соответствующую формулировочку. Кто ее дал осталось за кадром. Фронт действовал достаточно успешно, хотя снабжался во вторую очередь, ведь еще в ноябре 41-го основное внимание Ставки было обращено на Юго-Западный фронт. А там было относительное затишье: и немцы, и наши накапливали силы. На остальных фронтах шли оборонительные бои, а Западный провел три наступательные операции. Скорее всего, дело было в том, что на Варшавском направлении Штерн действовал осмотрительно, и несколько раз доказывал бесполезность перехода в наступление на этом участке фронта. За зиму он сумел срезать выступы, угрожающие нам окружением, и провел Гольдапскую операцию, позволившую улучшить наше положение в Восточной Пруссии. Но, этого показалось недостаточным Ставке. Богданов был из 'другого ведомства': НКВД. За удержание линии госграницы в 41-м году ему было присвоено звание генерал-полковника, правда, не сразу, а после того, как был ликвидирован фронт резервных армий, которые пошли на усиление действующих фронтов. Еще четыре месяца он сидел в резерве Ставки, видимо, всем надоел, и его отправили сюда. Собственно, всю войну он занимался тем, что отправлял и принимал эшелоны. Именно с таким настроением его и встречали на фронте, ожидая чуть ли не самого худшего. Однако, новый командующий не стал 'писать три письма', и на первом же заседании в штабе фронта поблагодарил бывшего комфронта и его штаб за активную работу в условиях зимы-весны, особо подчеркнул значение ликвидации Брестского и Алитусского выступов, и взятие под обстрел железной дороги Кенигсберг-Ленинград. То есть, высказал все то, что было на уме у присутствующих. Однако, оперативного опыта у него было маловато, как и опыта планирования снабжения, чем был силен Штерн. Это стало очевидным во время пополнения 1-го гвардейского. Рваный ритм создавал совершенно ненужные авралы, полная неразбериха с танками: обычно в корпус приходили только новые машины, сейчас идут россыпью и много восстановленных. Тоже самое с артиллерией. Его 'требовательность' к снабженцам зачастую вынуждала их 'делать вал', лишь бы не попасть под 'разборку'. Поэтому штабу корпуса и инженерной службе приходилось тяжко. Часть подошедшей техники приходилось отправлять обратно. Из 'путнего', что состоялось в тот момент, это придание корпусу 'собственной' авиадивизии. В корпус она не вошла, но, стала официально 'приданной'. Три полка штурмовиков и полк пикировщиков. Истребители, по-прежнему, оставались во фронтовой авиации. Командовал 292 дивизией полковник Каманин.
Корпус переформировывался под Осовцом. Куда дальше кинут было непонятно. А пока, можно немного расслабиться и посидеть вечерами дома. Тем более, что последнее время на это было крайне мало времени. Барбара освоилась в роли матери, и много времени уделяла маленькой Веронике, так назвали дочь, несмотря на возражения Владислава. Она уже гулила, и любила пускать пузыри. Так что, скоро первые зубы пойдут. Много времени уделить семье невозможно, так как освобождался Владислав поздно, но, будучи в Осовце, специально приходил домой обедать. Так прошло почти два месяца. В ночь с 4-го на пятое июля 42 года немцы начали наступление на двух участках нашего Западного фронта. На северном фасе они ударили от Амтсфрейхта силами двух армий в направлении на Ломжу, и у Цехановца попытались форсировать Буг части 6-й армии. То, о чем все время говорили на Западном фронте произошло: немцы попытались срезать Серокский выступ. Их наступление ожидалось, и фронт готовился к нему. Немцы выбрали не самые удобные места для наступления: у них было мало танков, восстановить потерянное в боях 41-го и зимы-весны 42-го года сложно, но, есть довольно много 'штугов' StuG III Ausf. F/8 с новой 7.5 cm StuK 40 L/48, которая уверенно пробивает Т-34, основной наш танк. Наша пушка ф-34 новые 'штуги' в лоб на дистанциях 500 и более метров не брала. Немцы бросили в наступление более 450 таких самоходных орудий и небольшое количество танков Т-IV с такой же пушкой, но имеющей меньшую длину ствола: 33 калибра. Плюс, повсеместно, они стали навешивать на лоб и борта гусеницы от подбитых танков, тридцатимиллиметровые дополнительные экраны. В общем, уравняли бронирование с нашими машинами. Сделано это было быстро и достаточно эффективно. Наша промышленность с некоторым запозданием отреагировала на 'летнюю моду-42'. Основной противотанковой пушкой оставалась 45 мм 53-К под кодовым названием 'Прощай, Родина'. 'Арт-штурм' она не пробивала уже ни на какой дистанции. На весь корпус было 24 орудия М-42, полученных в мае 42 года и на вооружении 1-го гвардейского противотанкового дивизиона стояло 36 орудий ЗиС-2 57мм. Кроме того, было довольно много 130 мм орудий М-46. Но, они стояли на вооружении не полков, а дивизий и дивизионных противотанковых полков.
Удар в направлении Кольно и Ломжи приняли на себя артпульбаты 66-го УР и бойцы 320-й дивизии, которые подменяли 5-й гвардейский корпус на этом направлении. Ситуация резко обострилась, так как разведка 'проспала' сосредоточение немцев в Великой Пуще. Немцы форсировали реку Пису у села Птаки и двинулись на позиции 112 артпульбата. Народ в 112-м обстрелянный, и стойкий, но вот пехота, недавно прибывшая на фронт из Крыма, к какому накалу боя оказалась не готова. Немного выручили штурмовики Каманина, отработавшие по атакующим всей дивизией. Но, положение было очень серьезным! Несколько дотов сильно повреждено, оборона ослаблена, и командир 320-й явно паникует. Так как с Владислава командование УРом никто не снимал, пришлось срочно подключаться к ситуации. Два мотострелковых и один танковый полк подняты по тревоге и перебрасываются в направлении Кольно.
Немцы не просто так сидели до начала июля! Лето в этом году опять неимоверно жаркое, прибрежные болота просохли, речки обмелели, противник пытается использовать сосредоточение массы артиллерии и танков на узком участке. Но, глубина обороны здесь большая! Прорыв, это очень опасно, однако есть резервы, достаточно снарядов, вполне налажена работа с авиацией. Но, все равно вспоминается 41-й год! Те же названия, те же устремления противника. А танки 1-й гвардейской танковой спешат в Йоганнисбург, готовятся ударить во фланг атакующим. Немцы нарвались на минное поле и надолбы, ворочают вправо, стала понятна их цель: Ломжа. В лоб на позиции 112-го артпульбата не лезут, повернули. С одной стороны, это плохо: там пехотинцы 476 полка майора Дорошкевича, а у них серьезных орудий нет. Только 45 мм в капонирах, и два арткапонира фланкирующих. Должны удержать атаку, ведь там 76-мм Ф-34. В борт берут. Почему подполковник Шаповалов не поддерживает их дивизионной артиллерией не понятно. Влад сорвал трубку и запросил КП 320-й дивизии. Связи нет! И радист не отвечает.
- Дайте 'Бирюсу'!
- Бирюса на связи!
- Николай Петрович! Они прошли 1.7 км и повернули на юг. Угости их еще!
- Через 20 минут будем над целью, передайте зелеными обозначить, противник - красными в направлении.
- Где твой корректировщик?
- Это не мой район, там 'девятка' должна работать.
В общем, дурдом разрастался, связь с 320-й восстановить пока не удается. Заработали доты в 'Колымагах' и в 'Пупках'. 476-й держится, но, нет артподдержки, так что, это максимум на два часа. Наконец, через почти час после начала немецкого наступления, заговорил 1-й гвардейский артполк от запасных позиций в Ставински. И вот, наконец, сообщение из Кольно из штаба 320 дивизии. Там генерал Гришин из первой гвардейской.
- Владислав Николаевич! А здесь никого! И телефоны все сняты.
- А провода?
- Провода на месте!
- Делайте связь, Михал Данилович! Срочно! И дайте огня на Птаки. 112-й еще держится!
Появление у обороняющихся довольно большого количества танков и артиллерии немного выровняло ситуацию, но немцы продолжали пытаться проломиться через заграждения. Произвести смену не удалось, так как бой ни на секунду не прекращался. Требовалось еще усилить артиллерийский кулак на участке прорыва. Туда же перебрасывается и 1-й гвардейский противотанковый дивизион и несколько дивизионных противотанковых полков. Однако немцы накопили довольно большой потенциал на этом участке, и заставить их перейти к обороне не удавалось. Шел бой на изнурение противника с обоих сторон. Небольшая ширина прорыва вынуждала сосредотачивать крупные силы на неудобных участках обороны. С такой тактикой Влад еще не сталкивался. Даже в 41-м году этот участок был относительно спокойным. Доты здесь стояли на холмах и отлично могли оборонять эти участки. Танкоопасных направлений всего ничего. Чем дольше шло сражение, тем больше Преображенский понимал, что это - не главное направление удара. Удар еще последует, но 'ГДЕ'? Вторая линия обороны находилась за рекой Скрода, и была полностью готова отразить атаки немцев. Промежуток между линиями полностью заполнен оборонительными инженерными сооружениями. Пробиться здесь было очень сложно. Было непонятно, на что надеялись немцы. Второй вопрос, который волновал Влада: куда делся штаб 320-й дивизии? Через 4 часа после начала немецкого наступления генерал-майор Гришин восстановил полностью связь с полками 320-й и отдельными ее частями. Дивизия, хоть и понесла очень серьезные потери, но оставалась на своих местах. Заработали ее артиллерийские полки и средства усиления, но, обнаружить полковника Шаповалова не удавалось. Его обнаружили через двое суток в Пятницкой крепости, в 25 километрах от Кольно.