Это была школа для бедных. Но ведь здесь учится столько детей! Им что, охрана не нужна? Психологическая помощь не положена? Знания дают второго сорта?
Люба с любопытством разглядывала проходящих мимо учителей.
– Извините, где я могу найти школьного психолога? – спросила она одну даму маленького роста, с пучком седых волос на макушке, из которого торчал огромный, украшенный стразами гребень. «Кармен», – мысленно дала ей прозвище Люба.
– В десятом кабинете, – качнулся гребень. – Первый этаж. А вы чья мамочка будете?
– Я из детской комнаты ми… полиции, – ляпнула Люба. – По поводу суицида подростков, учившихся в вашей школе.
Учителям она врать не могла, сработал стереотип. В школе Люба была отличницей, послушной девочкой, всегда выполнявшей домашние задания. Классная руководительница всегда ставила ее в пример. Есть такая категория учеников – палочки-выручалочки. Они тянут вверх руку на открытых уроках, послушно едут в свой единственный выходной день на очередную олимпиаду, даже если не очень сильны в предмете, читают стихи со сцены первого сентября и двадцать пятого мая, остаются дежурить за двоечников и злостных нарушителей школьной дисциплины. «Кармен» ничуть не удивилась, что такая вот бывшая школьная палочка-выручалочка теперь работает в детской комнате полиции.
– Вы бы знали, как мы все переживаем! – энергично качнулся гребень. – Тем более что ни Слава Власов, ни Света Караваева не были проблемными детьми.
– А что вы под этим понимаете?
– Ну, как же! Они ведь хорошо учились!
«Плохой – хороший ребенок для учителей определяется оценками», – грустно подумала прилежная девочка Люба. Проблемная Люська, за которую она все десять лет решала контрольные и давала ей скатывать диктанты, как ни крути, ее обскакала. Ведь это Апельсинчик теперь приглашает Любу на свое телешоу, имеет шикарные апартаменты и красавца-мужа.
– Так где я все-таки могу найти психолога? – еле слышно вздохнула Люба.
– Прямо по коридору и направо.
Пока они беседовали, прозвенел звонок. «Кармен» заторопилась на урок, а Люба – прямо по коридору и направо. В дверях десятого кабинета она столкнулась с молодой женщиной баскетбольного роста, которая уже достала из кармана ключ.
«Мне везет, – подумала Люба. – Еще бы минута, и она ушла».
И тут случилось то, чего Люба так боялась. Ее узнали.
– Господи! Ведь вы же Любовь Петрова! – ахнула «баскетболистка» и от избытка чувств прижала к груди объемную сумку «под крокодила». – И вы – здесь! Господи! – повторила она. – Вы мой кумир!
– Э-э-э… Мы могли бы поговорить?
– Господи! Конечно!
Женщина распахнула дверь кабинета. Оттуда пахнуло пылью и пластиковой духотой, рожденной закупоренными окнами и нагретыми мониторами компьютеров. Весьма специфический запах. Раньше так пахло в офисах, а теперь пластик добрался и до детей.
– Проходите!
– Марина Владиславовна…
– Вы знаете, как меня зовут?!
– Да, я посмотрела на школьном сайте. У меня к вам дело.
– Ах да! Я так растерялась, что забыла спросить, зачем вы пришли. Неужели ваш ребенок учится у нас?
– А если так?
– Не смешите меня, – с досадой махнула рукой Марина Владиславовна. – Богатые люди учат своих детей не здесь.
– С чего вы взяли, что я богата?
– Вы же звезда!
– Меня приглашают на эфиры, но лишь потому, что ток-шоу «Все всерьез» ведет моя школьная подруга. Кстати, мы с Людмилой учились в самой обычной школе.
– Ах, да что вы сравниваете! – всплеснула руками Марина Владиславовна. – Что было тогда и что сейчас! Значит, вам нужен материал для новой программы?
– Не совсем так.
– А что тогда? – слегка насторожилась психолог. Ее руки замерли, вцепившись в сумку.
– Закройте, пожалуйста, дверь, – попросила Люба.
Дама послушалась. Плотно прикрыв дверь в кабинет, она села за первую парту и, сложив руки, как примерная ученица, уставилась на Любу не моргая:
– Я вас слушаю.
Люба уже обратила внимание на эти руки, холеные, в бесчисленных серебряных кольцах, с ярким рисунком на наращённых ногтях, они были чрезвычайно выразительны, в то время как лицо Марины Владиславовны оказалось откровенно скучным. Школьный психолог компенсировала это, помогая себе руками. Ее богатые эмоциями пальцы передавали всю гамму чувств, и Люба решила все время держать их в поле зрения.
Она не села за великодушно предоставленный ей учительский стул. Устроилась рядом, словно уравнивая себя, «звезду» популярного ток-шоу, со школьным психологом. Та это оценила и слегка порозовела от удовольствия.
– Марина Владиславовна, на днях в вашей школе случилось ЧП: покончила с собой одна из учениц. Света Караваева.
– Ах, во-от оно что… – протянула психолог. – Я должна была сразу догадаться. Прессу интересует исключительно чернуха. Я не пойду на передачу. И не уговаривайте. Я буду выглядеть не в лучшем свете, поскольку допустила промашку, а мне это не нужно. Никаких съемок! Вас ведь за этим прислали?
– Я по своей инициативе. Это уже третий случай суицида среди подростков.
– И что?
– Преступник использует Интернет, чтобы довести несчастных детей до самоубийства. Ведь они еще дети, которые играют в любовь. И в смерть.
– Допустим.
– Надо положить этому конец, – слегка пафосно сказала Люба.
– Вам-то что? – непонимающе уставилась на нее Марина Владиславовна. Холеные пальцы забарабанили по столу. Она напряженно о чем-то раздумывала.
– Но это же дети!
– А вам-то зачем это нужно?
– Видите ли… мой друг… – Люба замялась. Ну, как ей объяснить? – Это связано с другим уголовным делом – о воровстве. Возможно, отец одной из девочек, покончивших с собой, в нем замешан.
– Понятно. Вам заплатили.
– Нет, мне никто не платил.
– Тогда пиар. Вы сделаете из этой истории передачу?
– Не будет никакой передачи, не волнуйтесь.
– Тогда не понимаю.
– Неужели вам все равно? Погибли дети, двое учились в вашей школе.
– Я уже подала заявление об увольнении! – огрызнулась Марина Владиславовна. – Все, как положено.
– У вас были журналисты?
– Слава богу, до этого не дошло. Вы первая.
– Повторяю, я не с телевидения.
– Ну да! Послушайте… Я не знаю вашего отчества. Извините, не запомнила.
– Любовь Александровна.
– Любовь Александровна, я хоть и рядовой школьный психолог с мизерным окладом, но не вчера на свет родилась. Люди работают либо за деньги, либо по просьбе знакомых, через которых имеют доступ к деньгам. Просто так никто ничего не делает.
– Я пишу диссертацию, – призналась Люба.
– Ага! Это я понимаю. Вам нужен материал для докторской. Ну, что ж… Меня вы, понятное дело, в соавторах не укажете.
– Послушайте, как можно настолько не любить свою работу? – возмутилась Люба. – Ведь вас только деньги интересуют. Понятно, почему ни Слава, ни Света к вам со своими проблемами не обратились. День прошел, и слава богу, ведь так? На детей вам наплевать.
– Вы мне мораль будете читать? – усмехнулась Марина Владиславовна. – А давайте поменяемся? Вы в школу, а я – в телестудию. Или в кабинет при элитной клинике, звезд утешать. За огромные деньги.
– Да откуда вы знаете, сколько мне платят?!
– Уж побольше, чем мне. Да, я написала заявление об увольнении по собственному желанию. Хотя на меня и надавили. Но мы с директором обо всем договорились. Я не иду в суд с жалобой на незаконное увольнение, а она не портит мне трудовую биографию. И я ни о чем не жалею. Эта работа непрестижная и малооплачиваемая. Вот вы… Вы прекрасно устроились. Поэтому я и сказала, что вы – мой кумир. Не поете, не пляшете, в кино не снимаетесь, внешность так себе, возраст далеко за, а стали звездой экрана. Пристройте и меня куда-нибудь, и я с радостью помогу вам с материалом для докторской.
– А вы своего не упустите. – Люба была в шоке от такой откровенности. «Вы – мой кумир». И убийственная характеристика этого самого кумира.
– Каждый крутится как может. – Марина Владиславовна коротко вздохнула и погладила одной рукой другую, словно пыль смахнула. – Понятно, что на зарплату нынче не проживешь. Да и не живет никто. Все имеют приработок или другой источник дохода. Я достаточно мыкалась, и вот судьба дала мне шанс. Почему я должна его упускать?
Люба с интересом посмотрела на молодую симпатичную женщину. Понятно, что любая работа должна достойно оплачиваться. Но когда человека только деньги интересуют – и ничего больше?! Фраза «развалили систему образования» всегда казалась Любе понятной. Но только теперь до нее дошел истинный ее смысл. Развалили систему ценностей, а вслед за этим посыпалось все. Голый цинизм везде, дети лишь средство обогащения. Их учитывают, приписывают, перераспределяют. Но давно уже не любят. Школьные стены покинула душа.
– Так как, Любовь Александровна? Мы договоримся?
– А что конкретно вы хотите с меня получить?
– Так как, Любовь Александровна? Мы договоримся?
– А что конкретно вы хотите с меня получить?
– Мне нужна работа.
– Я над этим подумаю.
– Подумайте. – Марина Владиславовна встала и одернула пиджак. Люба поняла, что разговор окончен. Утром – деньги, вечером – стулья. – Меня ждут в другом месте.
– На маникюр опаздываете?
– Я дорабатываю месяц и ухожу. Мне в этой школе больше ловить нечего. Поэтому могу себе позволить все.
– И вы ничего мне не скажете? – Люба тоже встала.
– А что тут можно сказать?
– Но вы с ними беседовали? Со Славой и со Светой. Вы же знали, что у них проблемы?
– Они не били окна, не писали на стенах матерные слова, хорошо учились. А контролировать несчастную любовь, извините, невозможно.
– Я уже поняла, что вы мне ничем не можете помочь. Поэтому и вы меня извините…
Люба направилась к выходу. Марина Владиславовна занервничала.
– Э-э-э… Вы уже уходите?
– Загляну в учительскую. Раз уж я сюда пришла, надо хотя бы школьный журнал посмотреть. Настолько ли хорошо у Светы и Славы обстояли дела с учебой, как вы говорите. С их классными руководителями побеседую. – Люба аккуратно закрыла за собой дверь, стараясь сдержать эмоции. Несчастные подростки! Им со своими проблемами можно пойти только в ларек за пивом и сигаретами. Что они и делают.
Марина Владиславовна следовала за ней, как тень, до самой учительской.
Едва Люба сказала:
– Здравствуйте… – За ее спиной раздалось:
– Сегодня у нас в гостях знаменитость. Любовь Александровна Петрова с телевидения.
– Я вовсе не с телевидения! – возмутилась Люба такому откровенному вранью.
– Ток-шоу «Все всерьез», – не слушая ее, анонсировала Марина Владиславовна.
– То-то мне ваше лицо знакомо, – удивленно сказала одна из учительниц. – Надо же. А к нам с чем?
– Софья Ильинична, как это с чем? – всплеснула руками школьный психолог, обходя Любу, словно неодушевленный предмет. – Ведь мы же недавно «прославились»!
– Никаких интервью! – Учителя проворно вскочили. Как горох, посыпалось:
– Ой, у меня дела!
– Тетрадки не проверены!
– Срочно надо позвонить!
Не успела Люба опомниться, как Марина Владиславовна шмыгнула в кабинет завуча.
– Дождались! – раздалось оттуда.
– Надо срочно позвонить директору!
– Я не имею никакого отношения к журналистике! – возмутилась Люба.
– Как вы проникли в школу? – сердито спросила появившаяся из кабинета с табличкой «Завуч по…» грузная женщина.
– Небось соврала, что за справкой, – усмехнулась возвышающаяся за ее спиной Марина Владиславовна.
«Недаром на психолога училась, – зло подумала Люба. – Угадала».
– Эти журналюги такие проныры.
Завуч так и сказала: «журналюги». Никогда в эту школу не станут записываться родители будущих первоклассников, занимая очередь с ночи. Показатель уровня знаний, которые дает учебное заведение, прежде всего хороший русский язык учителей. Письменный и устный. Хорошо бы их дипломы проверить. А то всякое бывает.
Но пока удостоверение личности потребовали у Любы.
– Ваши документы, – подбоченилась завуч. – Журналистское удостоверение или что там у вас?
А тут еще, как на беду, прибежала седая дама с гребнем в пучке.
– Ольга Павловна, вы уже побеседовали с женщиной из детской комнаты милиции?
– Вон отсюда! – заревела завуч.
Марина Владиславовна, выскочив из-за ее плеча, как черт из табакерки, метнулась к Любе.
– Я провожу. Вам без меня не обойтись, – сладко пропела она, поглаживая холеными пальцами в серебряных кольцах Любино плечо, когда они вышли в коридор под гневными взглядами обеих женщин – завуча и «Кармен». – Никто вам ничего не скажет после сегодняшнего инцидента.
– А вы молодец, – не удержалась Люба.
– Стараюсь. Одним везет, другим приходится самим себя вести к воротам в рай.
– А если они не откроются?
– Если уж вам открылись… – свысока глянула на нее Марина Владиславовна.
Люба считала, что уметь достойно проигрывать – одно из ценнейших качеств человека. Жизнь на этом не заканчивается, и, несмотря ни на что, в мире царит полная гармония. Надо только дождаться удобного случая, который непременно представится, и вернуть должок.
– До свидания, – вежливо сказала она, открывая дверь под напряженным взглядом вспотевшего от волнения охранника. Его уже отчитали. По тому, как дрожала рука толстяка, засовывая в карман мобильный телефон, Люба поняла, что звонок был с самого верха.
– А еще хорошо одета, – сквозь зубы процедил он вместо прощания.
– Звоните, – великодушно разрешила Марина Владиславовна. – Ах да! Я забыла дать вам свою визитку!
– Ничего, надо будет, я найду номер вашего мобильного телефона.
– Кто бы сомневался. У вас на телевидении работают просто волшебники, – пропела школьный психолог.
Люба шагнула через порог и невольно поежилась. Не лето. Погода на глазах портилась, посыпал колючий мелкий снег, вот-вот готовый перейти в дождь, задул ветер. У чугунных ворот торопливо курили две синие от холода школьницы на вид лет пятнадцати-шестнадцати. Они были одеты в куцые пиджачки, на ногах – летняя обувь, видимо, сменка.
– Вот гад! – услышала Люба, проходя мимо них. Далее последовал залп матерных слов, достойный занятого укладкой асфальта работяги в момент, когда на не остывшую еще дорожку шагнула дама в туфлях на шпильке. Вторая девица глубоко затянулась и подтвердила слова первой, тоже используя ненормативную лексику. Люба поняла, что это в адрес охранника.
– Девочки, вы, наверное, замерзли? – спросила она как можно приветливей.
– Вам-то что? – Сигарета замерла в воздухе.
– Не бойтесь, я не торгую органами. И не совращаю малолетних.
Девицы хихикнули.
– Просто у меня есть машина, в которой теплее, чем здесь. Как я поняла, вас до перемены в школу не пустят. Это еще целых полчаса. Вы замерзнете. Вот моя визитка. – Люба поспешно полезла в сумочку. – Я психолог.
– Где-то я вас видела, – напряженно сказала одна из девиц.
– Точно! По телику! «Все всерьез», сечешь, Машка?
– Бля-а…
– Я узнала, что двое учеников из вашей школы покончили с собой. Вы не со Светой Караваевой учились, часом?
– Передачу хотите об этом сделать? – переглянулись девицы. – А нас позовете?
– Вам нужно, чтобы вас показали по телевизору?
– Желательно со словами, – со знанием дела сказала одна из девиц.
– И с титрами, – добавила вторая. – Как Альбину. Мы тоже хотим, чтобы наш блог читали.
– Идемте в машину, – вздохнула Люба.
Молодежь пошла продвинутая. Взрослые, особенно те, чье мировоззрение сформировалось при «совке», гораздо наивнее, они еще верят в чудеса, верят в добро и в то, что зло рано или поздно будет наказано, а эти такие циничные, что сразу спрашивают: почем? Это уже не поколение некст, а супернекст. Ох, что будет, когда они подрастут!
Сев в машину, Люба включила печку. Девицы оттаяли и оживились.
– С кем ваша подруга переспала, чтобы стать ведущей телешоу? – деловито спросила та, что посимпатичнее.
– Ни с кем, – растерялась Люба.
– Да ладно свистеть! Карьеру баба делает только через постель, – авторитетно заявила вторая, ярко накрашенная брюнетка. Так и сказала: «баба». Люба сделала вывод, что она уже вкусила от запретного плода.
– Людмила замужем.
– Вот проблема! – Девицы переглянулись и засмеялись.
– Давайте к делу, – рассердилась Люба.
– На шоу позовете?
– Да.
– Когда?
– Я позвоню подруге и узнаю.
– Звоните.
Люба вовсе не была уверена, что Апельсинчик ответит. Но поняла, что без этого звонка дело не сдвинется с мертвой точки. Как и у Марины Владиславовны: утром – деньги, вечером – стулья. И ей повезло. Подруга взяла трубку.
– Люся, доброе утро.
– И тебе.
– Как дела?
– Более или менее.
– У меня к тебе просьба.
– Излагай.
– Мне нужно получить информацию, касающуюся нашего со Стасом расследования. Ты в курсе. А две юные особы требуют за это гонорар. Борзыми щенками не берут, но очень хотят на твое телешоу.
– Дай им трубочку.
Люба протянула мобильный телефон той, что казалась ей более циничной, брюнетке.
– Это и в самом деле Людмила Иванова? – восторженно взвизгнула та.
– Собственной персоной.
– Офигеть!
– Але, девушка. – Люська говорила громко, и Люба слышала каждое слово. – Вас как зовут?
– Аня.
– Хотите поучаствовать в моей программе, Аня?
– Очень хочу! Только чтобы меня показали крупным планом и дали сказать Вовке, как я его люблю! А то он на другую запал.
– Сколько вам лет?
– Шестнадцать!
– С Вовкой у вас серьезно?
– Еще как!
– А если его посадят за совращение малолетней?
– Мы по взаимному согласию.
– Не имеет значения. Готовы к скандалу, Аня? Обещаю: Вовка сядет.
– Не-а. Я так не хочу! Мне надо, чтобы он ко мне вернулся и без всякой тюрьмы!