— Эй, не дрожи, — толкнула Нечаеву в бок Кузнецова, — тебе по веревке залезть, как мне конфетку съесть!
— Зачем по стене карабкаться? — сопротивлялась Юлия. — Пусть Милка после того, как Сергей заснет, сама пакет возьмет.
— Ага! Чтобы меня сразу вычислили! — заржала Потемкина. — Фигушки. Я, когда Серегу напою, не стану ждать, пока он заснет, попрошу, чтоб дверь за мной закрыл. Из дома уйду да еще так сделаю, чтобы лифтерша запомнила, во сколько я смылась. Если меня заподозрят, скажу: «Чего пристали, убежала рано, Серега меня на лестницу вывел, денег я не брала, и спросите консьержку, Нина Петровна подтвердит, во сколько я ушла». Я план придумала, Светка снотворное раздобудет, а ты просто так баксы огребешь? Это нечестно.
— Ладно, — спасовала Юля, — но можно сделать проще. Я войду в подъезд, Милка, уходя от Реутова, меня впустит…
Потемкина повертела пальцем у виска.
— Ваще, да? Забыла, что у нас лифтерша дракон? Что ты Нине Петровне скажешь? Куда рулишь? К Сергею? Или ко мне? Живо спалимся. Надо по веревке влезть, тогда непонятно будет, куда пакет исчез. И как это я тебя впущу? Сама-то уйду, когда Сергей еще не задрыхнет. Если боишься, сразу скажи, мы со Светкой без тебя обойдемся!
— Я не трусиха! — возмутилась Юлия. — Хорошо, я согласна.
План Людмилы удался на все сто процентов. Юля унесла пакет, ее никто не заметил, воровки разделили добычу.
После окончания рассказа в комнате на минуту повисла тишина.
— Каждой из вас досталась крупная сумма. Неужели Берта Борисовна не заметила, что у дочери завелись немалые деньги? — удивилась я. — Сколько у тебя оказалось на руках?
— Всего в пакете было шестьдесят тысяч долларов, — вздохнула Юлия. — Мы разделили их поровну, по пятнадцать тысяч каждой.
Нечаева-старшая вскочила с дивана.
— С ума сойти! Боже! И что ты с капиталом сделала?
— Ну… не помню.
— Как это? — завопила Берта. — Бьюсь тут, как птица об лед, экономлю на всем, считаю копейки, а ты… Ты же могла мне помочь!
Я уставилась на красную, вспотевшую Берту Борисовну. Вообще-то об лед бьются не птицы, а рыбы. Однако интересно мать воровки отреагировала на то, что ее доченька обокрала Реутову! Она явно возмущена, что ей не обломилась часть добычи.
— Ну честное слово не помню, — захныкала Юлия, — мы по кафе шлялись, веселились, я себе сережки купила, кольцо, часики, все с настоящими бриллиантами, спрятала их, чтобы ты не увидела… как-то быстро денежки закончились, незаметно. Вот если б мне одной шестьдесят тысяч заполучить!
— Ты бы их живехонько просрала! — взвизгнула Берта и зарыдала.
— Да ладно, мама, — забубнила Юлия, — это ж когда было, сто лет тому назад! И не могла я тебе деньги отдать, как на вопрос, где я их взяла, ответила бы?
Я молча смотрела на зареванную владелицу пансиона. Пятнадцать тысяч баксов большие деньги, но в Москве их можно спустить за несколько часов. На секунду у меня в душе вдруг возникло непонятное беспокойство, но быстро исчезло, я повернулась к Юлии.
— Кража удалась, но через некоторое время посыпались неприятности.
— Милка не подумала, что Сергей может себя убить, — вздохнула девица, — да еще письмо с обвинениями в ее адрес написать. Про нас он ничего не знал, а Людмилу обвинил, некрасиво поступил! Но Потемкина отвертелась. Лев Геннадьевич адвоката нанял, Милка одна в милицию не ходила, ее защитник туда за руку приводил. Еще алиби, которое она себе организовала, лифтерша подтвердила. Милка утром специально цветок в подъезде разбила, чтоб бабка ее запомнила. Люди такие странные! Сначала отчим падчерицу отмазал, а потом велел ей из дома убираться, отселил в коммуналку, в комнату, которая ему по наследству от покойной сестры досталась, и руки умыл. И Сергей хорош! Любил Людмилу, предложение ей сделал, а в предсмертной записке грязью облил. Потемкина-то денег не брала! Пакет я унесла.
Я не нашлась, что сказать Юлии в ответ на ее пламенную речь, просто спросила:
— Вы думаете, что Берте Борисовне звонила Потемкина?
— Когда мама рассказала про шантажистку, я испугалась, — призналась Юлия. — Вернувшись в Москву, я со Светкой и Милой созвонилась.
— Господи! — побледнела Берта. — За что ты посылаешь мне испытание!
— Нет-нет, мама, — замахала руками Юля, — мы теперь другие люди. Я с девочками встретилась, рассказала им про цирк, про ту тетку умершую…
— Дура! — подпрыгнула Берта. — И как только из дома незаметно ушла? Впрочем, понятно, из окна вылезла.
Юля усмехнулась краем рта:
— Мама, они мои единственные подруги, мы откровенно поговорили и решили, что более не стоит общаться, детство закончилось, глупости должны в нем остаться. У каждой своя жизнь, хорошая, терять ее никто не хочет. Пить вместе кофе и болтать о работе-любовниках нам будет трудно, слишком бурное общее прошлое. Мы подвели итог, обнялись и сказали: «Все. Прощаемся. Никогда вместе не будем, но и никогда друг друга не предадим». Поэтому, когда я узнала про шантажистку, сразу бросилась звонить Светке. Подумала, Милка пакость затеяла, наш уговор нарушила. О долларах Кузнецовой знали только я и она!
— Какие доллары? — схватилась за сердце мать. — Сию секунду выкладывай все, что мне неизвестно!
Глава 37
Юля поморщилась:
— Мама, успокойся. К Светкиным деньгам я отношения не имею.
Мне захотелось досконально разбираться в ситуации.
— О каких долларах идет речь?
Юля положила ногу на ногу и снова принялась рассказывать.
Содержимое пакета, который она от Реутовых принесла, подруги-подельницы пересчитали и разделили поровну. Сидели дома у Кузнецовой — в квартире никого, отец Светы давно умер, мать, как всегда, на работе. Мила предложила обмыть удачу, сбегала в магазин, принесла вина, сыра, колбаски. Девушки нарезали бутерброды, распили бутылочку. И тут Нечаева сказала:
— Никогда столько денег, как сегодня, в руках не держала.
— И я тоже, — призналась Людмила.
— Просто ваши родители нищие, — вдруг заявила Светлана.
Выпитый алкоголь вскружил головы, веселая вечеринка стала медленно превращаться в скандал.
— Наши предки нищие? — повторила Юлия. — А твоя мать богаче всех?
— У нас долларов больше, чем мы сперли, — похвасталась изрядно окосевшая Света.
— Че тогда в помойке живете? — заржала Людмила. — Дворец купить надо.
— И где твои шубы? — подхватила Юлия. — Брюлики-шмулики, личный шофер?
Минут пять подружки высмеивали Свету, и та не выдержала, вскочила и убежала в комнату.
— Торопится на бал к королеве, — веселилась Потемкина, — диадему на голову пристраивает!
— Ой, не могу, — схватилась за живот Юлия.
— Не верите? — крикнула из коридора Света. — Ща ваще ахнете!
Сидевшие на кухне подружки захохотали еще громче, но тут Кузнецова вернулась и девчонки онемели. Она держала руками подол юбки, превратив ее в подобие сумки, а в ней лежали пачки долларов.
— О….ь! — выпалила Юля. — Сколько денежек!
— Да, — гордо сказала Кузнецова, — мы не нищенствуем, в отличие от ваших родителей моя мамулька богата.
— Небось грины сувенирные, — не поверила Людмила, — фальшак.
Кузнецова протянула ей пачку.
— Можешь проверить.
— Че вы тогда в дерьме живете? — удивилась Юля. — Почему хорошую квартиру не купите?
— Ща расскажу, только зелень на место верну, — пообещала Светлана.
Полтора стакана сладкого вина слишком большая доза алкоголя для худенькой девушки. Света основательно окосела, только этим можно объяснить, почему она разболтала подружкам тайну матери.
Как многие дети, Светлана обожала подслушивать разговоры взрослых, а еще у нее всегда был тревожный сон. Кузнецовы жили в стандартной малогабаритной двушке: пятиметровая кухня, небольшая гостиная и смежная с ней крошечная комнатушка, прихожей нет, санузел совмещенный, холодильник стоит прямо у вешалки, на которой висит верхняя одежда. Для двух взрослых и одного ребенка места мало, и стены в жилье тонкие. Светлана, укладываясь спать, всегда хорошо слышала, о чем беседуют в большой комнате родители, они понижали голос, но у детей чуткие уши. Как-то раз восьмилетняя Светочка проснулась от плача мамы. Отец ее не пил, жену не бил, пара жила в любви и согласии, поэтому Светочка очень удивилась и решила подглядеть, что происходит. Девочка осторожно приоткрыла дверь, в образовавшуюся щелку увидела взрослых, те сидели у стола, на котором лежали пачки валюты и большой страшный пистолет.
— Андрюша, что ты наделал, — рыдала мама, — нас всех убьют.
— Успокойся, Алена, — буркнул отец, — я вне подозрений.
— Верни их назад, — простонала жена.
— Поглупее чего предложи, — огрызнулся муж, — там уже небось менты нарисовались.
— У нас дочь! Ты думал о ней, когда бабку убивал, — не могла утихнуть Алена.
— Поглупее чего предложи, — огрызнулся муж, — там уже небось менты нарисовались.
— У нас дочь! Ты думал о ней, когда бабку убивал, — не могла утихнуть Алена.
— Из-за Светки на дело пошел. Девочка растет, а мы в сарае живем. Купим хорошую квартиру.
— Маслов тебя убьет.
— Никогда. Он своему водителю полностью доверяет.
— Господи! Ты чудовище, — еще горше заплакала мать, — Наталья Алексеевна тебя пирожками угощала, а ты ее убил.
— Ты знала, за кого замуж шла, — огрызнулся супруг, — я не скрывал от тебя ничего, ты в курсе, что я на Маслова работаю. Хлудова не белый лебедь, она казну Петра Маслова держала. Хорош выть. Поеду в Люпино, зарою там деньги. Петр нам мало платит, все бубнит: «Начнете, дураки, бабки тратить, нас возьму». У него-то детей нет! И себе он роскошную квартиру купил. А мне нельзя? Положу их к ангелам, никто не найдет. Мы пока ничего тратить не будем, посидим пару лет тихо, только тогда баксы в ход пустим. Не реви, я тебя люблю.
Вид заливающейся слезами мамы, громадный пистолет, гора долларов произвели на ребенка неизгладимое впечатление. Светочка дословно запомнила диалог родителей.
Вскоре после той ночной беседы отец умер, мать сказала дочке, что папа скончался от инфаркта. Примерно через месяц после похорон Алена отправила ребенка на лето в Екатеринбург к своей дальней родственнице, о которой Света до той поры ни разу не слышала.
В начале октября девочка сильно простудилась и слегла. Мать ушла на работу, Света захотела чаю с малиновым вареньем и начала шарить в шкафу, где Алена Николаевна держала продуктовые запасы, открыла дверцы, привычно потянулась рукой к полкам и удивилась. А почему их три? Раньше было четыре! Куда подевалась самая нижняя, на которой, сколько Света себя помнила, и стояли банки с вареньем? Сейчас они устроились прямо на дне шкафа.
Светлана вытащила все емкости, начала осматривать внутренности шкафа, случайно нажала на какой-то выступ в одной из стен… Раздался тихий щелчок, дно поднялось, в открывшемся потайном отделении стояла самая обычная спортивная сумка. Вы бы смогли сдержаться и не заглянули в нее? Я — нет. Светлана раскрыла молнию и увидела пачки банкнот, перехваченные разноцветными тонкими резинками.
— Твой папахен кого-то убил за баксы? — прошептала Юлия, когда Света замолчала.
— Точно не знаю, но думаю, да, — икнула подруга, — спать очень хочется… Глаза слипаются.
Кузнецова заснула прямо за столом, уронив голову на клеенку. Людмила и Юлия ушли. На следующий день Светка позвонила Нечаевой и забормотала:
— Ваще вчера набухалась. Зря мы сладкое пили, я наболтала всякой хрени, выдумала ерунду про деньги. Нет их у нас с мамой!
Юлечка сообразила, что Кузнецова не помнит, как притаскивала полный подол баксов, и ответила:
— Я сама окосела, не соображу, о чем ты.
Больше девочки про валюту не вспоминали.
— Мне сейчас станет плохо, — прошептала Берта, — перед глазами мухи летают.
Я вспомнила совет врача:
— Умойтесь холодной водой.
Нечаева направилась в ванную, Юлия уставилась на меня.
— Странно, что вы с Потемкиной не обокрали Свету, — удивилась я.
Юля прищурилась.
— Мы не крысы! Подруга — это святое!
— Благородное поведение, — отметила я, — узнав, что мать шантажируют, вы позвонили Свете, а та сообщила, что ее шантажируют вашими проделками и долларами?
— Да, — подтвердила Юлия, — мы поняли, что Людмила что-то задумала. Но мне Потемкина не позвонила, первой в пансион приехала Кузнецова, мы договорились, что сделаем вид, будто не знакомы. Потом заявилась Милка. Она глупо себя вела, очки на нос посадила, на башку бейсболку водрузила, помадой мазюкалась, но я-то ее мигом узнала. Потемкина от всех отворачивалась. Я не понимала, что происходит, хотела с Людмилой поговорить, но не успела, она исчезла. Потом маме приказали тебя поселить, а со мной шантажистка разговаривала лишь после того, как Светку убили. Велела посмотреть, висит ли в ее комнате платье в белый горошек, если да, то забрать его, померить, сделать прическу и макияж, как на фотке, которую мне на электронку пришлют.
— Вот почему ты в платье мертвой хваткой вцепилась, — вздохнула я, — прямо позеленела вся, когда я про него расспрашивать стала, убежала с пакетом, куда-то его запихнула. А кто мне платье подложил?
— Не я, — открестилась Юля, — наверное, Светка. Мы с ней только один раз поговорили, я к Кузнецовой поздно вечером зашла, мы в санузле спрятались, про Потемкину и ее прикид в горошек Светка не обмолвилась. Наверное, ей шантажист запретил!
— Может, и так, — пробормотала я. — Тебе шантажистка один раз звонила?
Юля растопырила пальцы:
— Три. Сначала велела платье примерить, потом уточнила, подходит ли оно мне, а сегодня утром приказала: «Одиннадцатого сентября жди моего сообщения. Будет репетиция».
— Что? — встрепенулась я.
— Она ничего больше не объяснила, — всхлипнула Юля, — пригрозила: «Если меня ослушаешься, вся Россия узнает, что ты убийца!» Я очень устала, у меня голова болит, спать хочу, мне плохо, тошнит.
— Ладно, — смилостивилась я, — последний вопрос на сегодня. В детстве Потемкина говорила вам про свою двоюродную сестру?
Юля улыбнулась:
— Когда мы подростками стали, постоянно. Она тебя ненавидит, все планы строила, как тебе гадостей навалять. Знаешь, куда Милка часть денег, которые ей при дележке достались, потратила? Наняла частного детектива, какого-то отставного мента, заплатила ему, чтобы все-все про сестрицу разузнал! Говорила нам: «Есть у нее дерьмо закопанное, не бывает, чтобы у человека говна не было. Хочу все про нее знать. Она еще у меня попляшет». Переклинило ее на тебе.
— За что ей меня ненавидеть? — поразилась я. — Мы никогда не встречались.
Юлия приподняла бровь.
— Неужели не помнишь? Твоя бабка праздновала юбилей, позвала гостей, пригласила Инну, Льва Геннадьевича и Людмилу. Милка во время праздника пошла по гостинице, во все номера нос засунула, в комнату хозяйки влезла, и у нее в ванной нашла браслет, очень красивый, дорогой. Ну она его и прихватила, думала, никто не видел. А ты, оказывается, за Людмилой пошла, подсмотрела, как та ювелирку тырит, и бабке наябедничала.
— Браслет… — вздохнула я. — Понятно!
Глава 38
Ночь я опять провела без сна, ворочаясь с боку на бок. В голове мешались разные мысли, как овощи в «Оливье».
Я села в кровати. «Оливье» перемешался и стал несъедобен. Я включила свет и взяла айпад. Может, записать все, что узнала? Надо сосредоточиться, вспомнить подробности разговоров с Фердинандом, горничной Мариной, Светой Кузнецовой, еще раз прокрутить в голове страшную историю смерти Тани Морозовой, свою беседу с портнихой Валерией Анатольевной. Ну давай, Степа, постарайся, у тебя отличная память. Начни от печки. Как ты очутилась в пансионе Берты Борисовны?
Ну, это просто. В доме, где я купила квартиру, на чердаке лопнула какая-то труба, нас с Несси залило водой. Помнится, аварийная бригада сказала: «Трубы давно пора менять, вон как их разнесло, будто кто-то нарочно кувалдой по ним колотил». Я поняла, что придется искать съемное жилье, расстроилась, и тут Базиль посоветовал «Уютный уголок», в котором недавно жил его приятель и остался очень доволен.
Я вздрогнула, вцепилась в айпад и начала водить пальцами по экрану…
В девять утра я еще раз перечитала все записи и схватилась за телефон.
— Кто? — простонал сонный голос.
— Степа, — представилась я. — Дрыхнешь?
— Ночь же, — ответил Базиль.
— Народ уже на работе, — удивилась я. — Мне нужна твоя помощь.
Внук Агнессы Эдуардовны издал мычание.
— Ммм… Это не может подождать?
— Нет, — отрезала я. — Помнится, ты говорил, что на время ремонта поживешь у какой-то подруги Несси, которая работает за границей.
— Да, — прокряхтел толстяк, — мы с бабушкой сейчас здесь живем.
— И где расположен дом?
— В пяти минутах от нашего, на Кутузовском проспекте, — зевнул парень, — в нем внизу магазин «Вино из Африки».
— Прекрасно знаю, где это, — обрадовалась я. — А сколько комнат в квартире?
— Две, — прокряхтел Базиль, — очень маленькие.
— Супер! Ты в одной, Несси в другой, но есть еще кухня.
— Ага, — подтвердил толстяк, — как же без нее.
— Шикарно! Позови бабушку.
— Она на стройрынок уехала.
— Одна? — возмутилась я. — Как тебе не стыдно! Сам храпишь, а пожилая женщина должна тяжести таскать.
— Чего тебе надо? — заканючил лентяй.
— Сегодня я перееду к вам жить, — сообщила я, — устроюсь на кухне. Несси согласится меня приютить.
— Что? — заорал Базиль, с которого сразу слетел сон. — Нет! Никогда!
— Похоже, ты очень рад меня видеть, — хмыкнула я.