Ларри Нивен Женщина в кратере Дель Рей
Мы шли на посадку к Луне. В лемми меня всегда тошнило и укачивало. Лемми — это небольшой челнок; на нем нельзя выйти даже на орбиту Луны.
Шериф Бауэр-Стенсон включила сопла вертикальной тяги. Лемми перевернулся брюхом вверх, чтобы мы смогли насладиться видом.
— Вон там, Гамильтон, — сказала она, махнув рукой в сторону белой как кость местности у нас над головами.
— Старый знак ФЕРБОТЕН поперек.
После рассвета прошло четыре условных т-дня, и тени были длинные. Дель Рей остался в стороне, шесть километров в поперечнике, его края поднялись в стороны, а кругом простиралось ровное дно. Внутри картера повсюду были пятна пыльного серебра, в особенности много около центра. Через центр кратера тянулась грубая выемка, глубокая и полная теней. Эта полоса и круг кратера образовывали знак ФЕРБОТЕН.
— Вы перевезете нас на ту сторону? — спросил я.
— Нет.
Шериф Бауэр-Стенсон свободно висела в невесомости, пока рваный лунный ландшафт плыл нам навстречу.
— Не люблю радиацию.
— Но на нас защита.
— Само собой.
Компьютер перевернул корабль и запустил главный двигатель. Лунный шериф ввела с клавиатуры новые инструкции. Пока я болтал, компьютер выполнял основную работу и вел челнок на посадку. Шериф посадила нас в нескольких километрах к югу от края кратера.
— Осторожность не повредит, верно? — спросил я.
Бауэр-Стенсон оглянулась на меня через плечо. Узкие плечи, длинная шея, острый подбородок: у нее была типично лунная внешность эльфийских женщин Толкина. Шлем-пузырь прижал ее длинные волосы. Черные, крашенные белыми перьями, выстриженные гребнем: измененный стиль Зоны.
— Это опасное место, обер-лейтенант Гамильтон, — сказала она. — Здесь почти никто не бывает, только по крайней нужде. Вообще здесь делать нечего.
— Меня пригласили.
— Нам повезло, что вы были неподалеку. Щит лемми хорош против солнечных бурь, обер-лейтенант Гамильтон, самых сильных солнечных бурь. Спасибо шриви-щиту, благослови его Бог.
Наше внимание, Бауэр-Стенсон и мое, привлек сигнал о появлении радиации. Внутрь радиация не проникала, щит пока справлялся.
— Но в кратере Дель Рей все иначе.
Земля была бело-голубым шаром в десяти градусах над горизонтом. Из всех иллюминаторов я мог любоваться классическим лунным пейзажем, кратерами, большими и малыми, на фоне длинного края Дель Рей. Безжизненная пустота.
— Я уже спрашивал, но не могли бы вы сесть поближе к краю Дель Рей? А лучше рядом с перерабатывающим заводом?
Шериф наклонилась ко мне, наши шлемы соприкоснулись.
— Взгляните на правую сторону края кратера. Сейчас это ближе, немного правее. Видите — там накатанная дорога и пригорок…
— Да.
Оттуда до края кратера километр: длинный приземистый холм лунной пыли и несколько более крупных осколков скал с небольшой выемкой в середине.
— Вам пора бы понять, Гамильтон. Мы все закапываем, хороним. Небо здесь — враг. Метеориты, радиация… космические корабли, кстати.
Я смотрел на холм, ожидая, что оттуда выскочит мини-трактор.
Шериф перехватила мой взгляд.
— Мы отключили уолдо-тягачи после того, как нашли тело. Около двадцати часов назад. Если вы скажете, что тягачи можно включить, мы их включим. Ну что, идем наружу?
Пальцы Бауэр-Стенсон нажали на замки разгерметизации на дверной панели. Раздался свист, быстро стихший, после того как воздух улетучился из кабины.
На нас были одинаковые скафандры в обтяжку, с просвинцованной броней, которую мы взяли напрокат и которая плохо подходила по размеру. Я почувствовал, как в вакууме туго натянулся мой пояс, потом крыша кабины поднялась и отошла в сторону.
Мы добрались до грузового отсека и встали по обе стороны от лунного двухколесного пуффера «Модель 29», закрепленного в зажимах. Достали машину из кузова и поставили на грунт.
Колеса пуффера напоминали тороидальные птичьи клетки высотой мне по плечо с небольшими моторчиками на каждой оси. На Луне не нужны массивные прочные колеса, однако машина должна иметь широкую опору, потому что собственный вес не придаст ей устойчивости. Без опор машина стояла ровно. Низкая рама между колесами, массивный пластиковый ящик с тяжелым замком, скрывающий в себе экспериментальный радиационный щит «Шриви девелопмент», источник питания, сенсорные датчики и, без сомнения, кучу других секретов. К раме прикручено сиденье с камерами и дополнительными сенсорами позади.
Бауэр-Стенсон уперлась в машину руками. Откатила пуффер на несколько футов от лемми и включила щит.
Мне приходилось ремонтировать шриви-щит на своем корабле несколько лет назад, когда я работал в Зоне. Малая версия щита выглядит как плоская тарелка, двенадцать на двенадцать футов, со скругленными краями с креплением в одном углу. Фрактальный полупроводниковый свиток покрывал пластину кружевными волнами, обращаясь в микроскопическую филигрань по краям. Щит гнется, но до определенного предела. На моем корабле в Зоне щит был обернут вокруг жилого отсека, и действие щита укрывало все кроме двигателей. На полицейском лемми щит был обернут вокруг кабины два раза.
Вокруг пуффера «Модели 29» обернуть шриви-щит невозможно.
Однако пуффер укрывало гало щита, то же непроницаемое фиолетовое облако, что и вокруг самого лемми. Никогда прежде я не видел, чтобы щит горел так ярко. Радиационный щит обычно не нужно разгонять до такой интенсивности.
Шериф Бауэр-Стенсон вошла внутрь сияния. И махнула мне оттуда рукой.
В два прыжка я преодолел расстояние между двумя щитами. Вакуум, яркие колючие звезды и инопланетный ландшафт не пугали меня. Другое дело радиация.
— Шериф, почему мы достали только один пуффер? — спросил я.
— Обер-лейтенант Гамильтон, потому что пуффер только один.
Бауэр-Стенсон вздохнула.
— Могу я звать вас Гил?
Мне уже и самому надоело.
— Конечно. Геката?
— Ге-ка-ти, — поправила она.
В три слога.
— Гил, «Шриви девелопмент» производит активные противорадиационные щиты. Всего производится два типа щитов, и оба предназначены для космических судов.
— На Земле мы тоже используем щиты. Есть старые ядерные станции, где горячо как в аду. Когда мне было, э-э-э, лет восемь, шриви-щиты были свежей новостью. Ими пользовались, снимая документальные фильмы о Южном и Центральном Лос-Анджелесе, но что интересовало меня, так это космические корабли.
— Можете не объяснять. Тридцать лет назад из-за солнечных бурь нас выбросило на необитаемый остров. Нам приходилось закапываться в грунт, и наши корабли не могли летать дальше Земли.
Я припомнил, что первыми появились большие щиты. Ими пользовались для защиты городов. Такой щит установили на первом гигантском звездолете, который отправился к Альфе Центавра. Три года спустя появились малые щиты, которыми можно укрыть небольшие корабли на трех человек, и этого мне было достаточно. Я поднялся по колодцу наверх и устроился в рудники Зоны.
— Надеюсь, они разбогатели, — подал я голос.
— Да. Когда никто не преуспевает, это называют упадком, — отозвалась Гекати. — В исследования было вложено много денег. Все стремились создать небольшой щит для одного человека, было много неудач, и вот «Модель 29» — то, что мы имеем сегодня.
— Вы умеете быть чертовски убедительной.
— Йонни Катании — жена моего кузена. Она одолжила нам этот вездеход. Гил, все, что мы узнаем о нем, должно храниться в тайне. Вы не должны открывать замок на ящике, даже пользуясь своими полномочиями представителя АРМ.
Гекати говорила с легким презрением.
— Ясно. Извините.
— Да. Ничего. Йонни сказала, что эта версия работает непрерывно, хотя ее рыночная цена еще очень высока.
— Гекати, я все понял. Скажите, — поинтересовался я, — Шриви решил испытать на мне свой новый продукт, эту «Модель 29» со щитом?
Гекати покачала головой; ее гребень, соль с перцем, плавно закачался внутри прозрачного шлема. Удивление.
— Вы не подопытный кролик. Погибшая шишка с равнин ехала на их «Модели 29» с шриви-щитом? Чтобы вашу предсмертную улыбку потом транслировали по буб-кубам по всей Солнечной системе? Я поеду первой, если вы не возражаете.
— Я хочу взглянуть на все свежим глазом. И не хочу изучать отпечатки ваших колес.
Я забрался на «Модель 29», прежде чем Гекати успела возразить.
Ни единым движением она не попыталась остановить меня.
— Проверьте прием, — попросил я.
Одним грациозным прыжком она очутилась у кабины лемми и настроила экран на прием сигнала камеры на моем шлеме.
— Вы в эфире. Картинка четкая… хотя немного скачет. Но смотреть можно.
— Следите за мной. И будьте моим гидом.
Я завел «Модель 29» и покатил в сторону пригорка.
Недавно тишину в наушниках прервал вызов от Гекати. На всей Луне установлен единый часовой пояс, поэтому в жилище Гекати Бауэр-Стенсон тоже была середина ночи.
Что ж, прекрасно. У меня осталось время принять душ и перекусить, пока она летела ко мне и дозаправлялась, но гарантий не было. Судя по ее голосу, погибший в кратере Дель Рей не взывал к немедленному возмездию.
В полете у меня было время прочитать о кратере Дель Рей.
Незадолго до начала нового века, компания «Боинг», в ту пору еще более или менее занимавшаяся самолетами, провела определенные исследования. Могут ли у компании найтись клиенты, готовые выложить некоторую сумму за легкий доступ на орбиту?
Полученные результаты стояли в тесной связи со стоимостью запуска летательного аппарата. Чудо политики — космический челнок НАСА, шаттл — пожирал три тысячи долларов на фунт за запуск. По такой цене летать никто не хотел: тут не было возможности получить прибыль от снижения налогов, его никто не предлагал. При двухстах долларах за фунт потребительская сеть могла устраивать на орбите хоть гладиаторские бои.
Умеренные цены позволяли использовать Высотные Средства Обороны, солнечные орбитальные энергетические установки, допускать космический туризм, утилизацию опасных отходов, похороны…
Похороны. По пяти сотен долларов за фунт можно было запустить прах, замороженный в куске льда, на орбиту, где солнечный ветер разметает его среди звезд. В ту пору запуски ракет производились из Флориды. Наверняка лобби похоронных контор Флориды задолжало государству. Во Флориде существовал особый закон штата. Там запрещались похоронные процессии — за исключением случаев, когда скорбящие родственники могли добраться до могилы… по замощенной дороге!
«Боинг» также рассматривал возможную утилизацию опасных отходов ядерных электростанций.
Такие отходы не выбрасывают не глядя. Сначала осуществляется сепарация остатков топлива — урана или плутония, с тем чтобы отобрать пригодное к повторному использованию. Потом отделяются низкорадиационные отходы, и производится их захоронение в прессованных блоках. По-настоящему опасные остатки, около тридцати процентов от общей массы, тщательно упаковываются, чтобы никто не добрался до них. Потом эти останки, как бомбу, сбрасывают на Луну, и готов новый кратер.
В последующие десятилетия технологии, применяемые на атомных станциях, были существенно усовершенствованы. Наши предки предполагали это. Наступил день, когда появилась возможность снова использовать опасное дерьмо как топливо. И некие дельцы решили его разыскать.
Кратер Дель Рей «Боинг» выбрал с особой тщательностью.
Дель Рей, небольшой, но глубокий, находился на краю видимого полушария Луны. Метеоры массой в 1,1 тонны, падающие на поверхность со скоростью два километра в секунду, поднимали вихри пыли, заметные на фоне лунного диска. Такие столбы пыли разглядишь даже в любительский телескоп. В обсерватории Ловелла можно было получить отличные картинки для вечерних новостей: весьма действенная бесплатная реклама. Высокий край кратера мог укрыть столб пыли, не весь, но большую его часть.
Мое краткое исследование вопроса выявило Лестера Дель Рея, научного фантаста с полувековой историей творчества. Маленький кратер получил свое название определенно в его честь. В своей ранней повести «Нервы» Дель Рей описывал гипотетические термоядерные электростанции.
Для человека, привыкшего к лунному ландшафту, вид с края кратера показался бы довольно странным. Нет ничего удивительного в том, что один кратер помещался в другом. Но целая группа кратеров, при том что центральный пик разбит почти до основания и все кратеры примерно одного размера? Кроме того, двадцать кратеров протянулись в ряд, превратив Дель Рей в огромный знак «ЗАПРЕЩЕНО» — «ФЕРБОТЕН».
Повсюду вокруг меня пролегали метровой ширины следы тракторов, часто с полосой посередине, словно трактор что-то буксировал. В километре впереди следы колес становились редкими и исчезали. Потом я разглядел в центре каждого кратера серебристые капли. Потом что-то еще, неправильного цвета, чуть не по центру. Я использовал зум щитка шлема, чтобы увеличить изображение.
Герметичный костюм, скафандр, лицом вниз. Скафандр из жесткого материала, не облегающий гибкий. Мне была видна макушка шлема.
От тела тянулись рифленые следы, по три или четыре ярда между отпечатками. Проникший в кратер бежал в точку на краю кратера правее меня, на юго-юго-восток, бежал прыжками, словно лунный олимпийский чемпион.
— Видите меня, Гекати?
— Да, Гил. Ваши камеры хуже тех, что на тягаче, но я могу прочитать все нашивки на этом скафандре.
— Лежит головой ко мне. Так. Я установлю антенну-ретранслятор. Потом пойду ближе.
Я запустил «Модель 29» и покатил в глубь кратера. Наверняка снаружи мой щит светился, но изнутри я этого не видел.
— Мне кажется, вы ошиблись. Это не скафандр лунянина. Он просто старый.
— Гил, нам пришлось потрудиться, чтобы вызвать сюда АРМ. Таких скафандров на Луне никогда не было, не наш это тип. У нас сглаженные формы. Шлем не такой. Наш дизайн — «рыбий пузырь», мы носили такие, еще когда строили первый Луна-сити!
— Гекати, как вы нашли тело? Сколько оно здесь пролежало?
Молчание.
— Мы запускаем спутники, но над кратером Дель Рей они пролетают редко. Для приборов тут слишком непростая обстановка. Никто ничего не замечал, пока сюда не прибыл очередной тягач. Мы увидели тело через камеры тягача.
А даже если бы спутники пролетали над кратером каждый день? Скафандр был точно того же цвета, что и серебристые пятна вокруг него. Сколько тело здесь пролежало?
— Гекати, направьте сюда спутник или корабль с камерами. Нам нужен общий вид. У вас есть возможность связаться с начальством, или мне лучше воспользоваться своими каналами?
— Я попробую.
— Минутку. Тягач. Что вы отсюда таскаете? На Луне ведь тоже есть солнечные батареи и безгелийный термоядерный синтез.
— Мы забираем отсюда старые целые контейнеры и отправляем их на завод «Гелиос».
— Зачем?
Гекати вздохнула.
— Вот тут вы меня подловили. Я не знаю. Может быть, вы узнаете. У вас там все отгадки перед глазами.
Я приметил расколотый контейнер и объехал его по широкому кругу. Невидимая смерть. Никакого света вокруг себя я не замечал: ни зловещего голубого сияния Черенкова, ни гало моего собственного щита, ничего.
Что если у моего вездехода сломается колесо? Могу ли я доверять шриви-щиту? Насколько тщательно «Шриви девелопмент» продумала все детали своей новинки, с виду простой, как колеса с раздельным приводом? Если я сделаю шаг в сторону от «Модели 29», то изжарюсь заживо…
Глупо. Надо делать дело. Мы с Гекати наверняка уже получили дозу. Почему от радиации нервы становятся ни к черту?
Я остановился возле тела в скафандре. Рядом не было следов колес, только отпечатки перчаток и подошв. Обреченный полз в пыли, оставляя следы, полоски от рук и колен. Я снова запустил «Модель 29» и сделал полукруг. Потом подъехал по возможности близко, остановился и наклонился как можно ниже.
В этот миг я не мог сказать наверняка, пуст скафандр или нет. Единственными опознавательными знаками были разноцветные стрелки, инструкции для новичков. Все значки заметно выцвели.
Слезать с машины мне совершенно не хотелось. За пределами шриви-щита на ботинки могла попасть радиоактивная пыль, которую я потом занесу внутрь поля. Я мог только как можно сильнее нагнуться в сторону, крепко обхватив бока и раму 29-го ногами и держась руками, и попытаться дотронуться до скафандра своей воображаемой рукой.
Словно я опустил руку в воду, полную водорослей и планктона. Мои пальцы пронизали разнообразные структуры. Да, там что-то есть. Труп, похоже, обезвожен. Разложился не сильно, и я обрадовался. Может быть, в скафандре утечка? Грудь… это женщина?
Я поднял руку и тихонько коснулся ее лица. Древнее и высохшее. Я поморщился и провел рукой дальше, касаясь невидимыми пальцами груди, торса, внутренностей.
— Гил, вы в порядке?
— Да, Гекати. У меня есть некие способности, и я пытаюсь при их помощи выяснить, что произошло с погибшим.
— Но пока ничего не выяснили? Что за способности?
Мне всегда трудно было предугадать чью-то реакцию.
— Необычный талант. Телекинез и экстрасенсорика. К примеру, я могу пощупать, что находится внутри запертого на замок ящика. Но не более. Могу поднять какую-нибудь мелочь. Вроде того, ясно?
— Ясно. И что вы нащупали?
— Это женщина, Гекати, она меньше меня ростом.
— С Луны?
— Сомневаюсь. На скафандре нет никаких знаков различия и надписей. Разложение почти не затронуло ее, но она высохла как мумия.
Я говорил, а сам продолжал осмотр.