Макс подошел, отодвинул столик с картами, присел передо мной на корточки. Потом качнулся вперед, опершись коленями об пол. Положил голову мне на ноги и трогательно вздохнул:
— Дел, я люблю тебя. Это факт. Ты никак не можешь повлиять на него. Ты можешь быть сколько угодно недовольна, что солнце встает, а Эверест замерзает, например. Но изменить это ты не можешь. Так и моя любовь. Ну да, такое вот я стихийное бедствие, хрен от меня избавишься…
— Про бедствие — очень точно подмечено. Сижу и думаю — за что мне оно?
— За то, что самая лучшая. Лучшим всегда поручают сложные задачи. Например, перевоспитать меня.
Моя рука совершенно непроизвольным жестом опустилась на его затылок, пальцы залезли в кудри. Красивые, блестящие, черные кудри. Макс, не поднимая головы, обнял меня.
— Я не собираюсь запирать тебя дома. Да что я, садист, по-твоему… Пойми, я действительно боюсь за тебя. С этими покушениями… сколько их было, два уже? Дел, с меня хватило твоей армии. Ты уходила за кордон, а я сходил с ума. Я думал, что сейчас у тебя спокойная работа, но когда я увидел ее своими глазами…
— Обычно она не просто спокойная, а почти скучная.
— Но риск остается.
— Риск остается у всех. И всегда. Вон, Грета Шульц — первая жертва. У нее в жизни вообще никакого риска быть не могло. И нате вам, убита. Кстати, про остальных хотя бы понятно, за что их убили. Но за что ее — мы уже головы сломали.
— Поэтому, если уж мне не удалось отговорить тебя от риска, я останусь с тобой. И буду охранять. Я не оставлю тебя, не надейся. Когда мы венчались, я клялся быть с тобой в радости и в горе. Для меня это не пустые слова. Ты можешь сказать, что мы разведены… но никто не освобождал меня от клятв, данных добровольно. Я не отказываюсь от своих слов.
Я молчала. Такой большой, теплый… В чем-то Макс был прав: ощущение общности, целостности у нас всегда было потрясающее. Чуть ли не с первой минуты знакомства. Я всегда знала, что Макс — мой. Совершенно мой, полностью. Мы действительно были частью друг друга.
Чип тихонько пискнул, я вскинулась, даже сердце забилось. И тут же сникла: нет, не Август. Эмбер. Я подумала — и не стала отвечать на вызов, послав в канал «извинительную» визитку, мол, не могу говорить сейчас, непременно перезвоню позже.
Эмбер… да, с ней я тоже поступила нехорошо. Завезла на Кангу и бросила там.
— Бросила? — удивился Макс, которому я пожаловалась на свой эгоизм. — Дел, она там счастлива. Она наконец-то избавилась от тотального контроля своей матушки. Эмбер звонила мне вчера, у нее все хорошо, и больше всего она не хочет уезжать. Матушка в жизни не позволила бы ей гладить диких зверей — это же негигиенично, опасно, они укусить могут. Стрелять не позволила бы, ездить верхом, одевшись в камуфляж, — это не для девушки из приличной семьи…
— Как ты думаешь, у нее с Августом что-нибудь получится? — спросила я, усилием воли прогнав воспоминание: девушка-гадюка подлащивается к Августу.
— Что? — Макс даже выпрямился. — Ты о чем?
— Не знаю, мне казалось, они нравятся друг другу.
— Пф, — сказал Макс уверенно, встал и потянулся за шампанским. — Выброси из головы. Маккинби никогда на ней не женится. По той же самой причине, по которой не женился я.
Я почувствовала себя почти оскорбленной.
— Что, родом не вышла?
— Ну щаз. На тебе-то я женился, хотя ты по роду еще ниже. Нет, с происхождением у Эмбер все в порядке. Мелроузы — младшая ветвь Гамильтонов, примерно того же уровня, что Торны, Люкассены, Рублевы. В принципе она нашего круга. Честно говоря, она настолько не похожа на тебя, но при этом такая естественная, что я в какой-то момент думал — ты меня отвергла, а вот девушка, с которой я если и не буду счастлив, то, по крайней мере, не буду и несчастен. С ней можно дружить. Она умница, хорошенькая, очень добрая. Но оказалось, что с мужчинами ей хочется только дружить. Для всего остального Эмбер предпочитает женщин.
Я онемела.
— Да, — понимающе ухмыльнулся Макс, — а ты думала, почему ее мама контролирует так плотно? Дочку надо замуж выдавать, да подороже, а у девочки глупости всякие на уме. Вот если ей не разрешать, глядишь, и отвыкнет.
Я потрясенно качала головой.
— Макс, но она так восхищалась Августом…
— И поверь — искренне восхищалась. Она и мне рассказывала. А он как раз тот типаж, с которым ей нравится дружить. Стопроцентное попадание. Но влюблена она не в него, а в тебя.
Я наконец опомнилась.
— Черт, Макс, зачем ты мне это сказал? Выдал девичью тайну…
— Она сама попросила. Она робеет, потому что тут же мало в любви объясниться. И попросила меня как-нибудь деликатно выяснить, что ты думаешь. Потому что она хотела бы большего от ваших отношений. Ей показалось, что ты совершенно разочаровалась в мужчинах, но нельзя же допускать, чтобы ты разочаровывалась в любви.
— И ты согласился сказать все это мне?! — я уставилась на него с недоверием.
— Конечно. Я же знал, что ты ответишь. — Макс подал мне бокал. — Кстати, Эмбер я предупредил. Я все-таки хорошо тебя знаю. В этом смысле ты плохой разведчик.
Я фыркнула.
— А вообще я не боюсь тех, кто по тебе вздыхает. У меня только один реальный конкурент. Зато, блин, качественный.
Я с подчеркнутым удивлением вскинула брови.
— Маккинби, — пояснил Макс. — Единственный человек, которого я опасаюсь. Не боюсь, нет, но опасаюсь. Главное, никогда нельзя сказать наверняка, что у него на уме. И какой номер он выкинет в следующую секунду. Непредсказуемый.
— Макс, я в школе была влюблена в Карла Второго. Стюарта, если что. Английского короля. Правил в семнадцатом веке. Ты не хочешь и его записать в реальные конкуренты?
— Он давно помер.
— Какие мелочи, право слово. Смерть любви не помеха. Так вот, Макс: у тебя больше поводов для ревности к Карлу Второму, чем к Августу. Я только его ассистент. И то у меня через восемь дней истекает контракт.
— И что? — Макс обрадовался. — Какие планы на будущее?
— Ни-ка-ких, — отчеканила я. — Потому что Август двое суток не отвечает на мои сообщения. Вообще.
— Так ему не до почты, — убежденно сказал Макс. — Ты чего, у него сейчас ни секунды свободной нет. Сама подумай…
— Я и подумала. Я все отлично понимаю. Но если он за своими офигенно важными личными делами забудет продлить мой контракт… А если верить твоим словам про Джиллиан Фергюсон, то он забудет.
Макс растерялся.
— Джил? А при чем здесь Джил?
— При том, что Август съездил на свадьбу своей сестры, познакомился там с этой вашей серийной чаровницей. Я видела фото, она от него не отходила. Не успел вернуться, тут же выпроводил меня на Эверест, а сам рванул обратно на Землю. Мне сказал, что по неотложному личному делу.
Макс хмурился и моргал.
— Дел, ты новости смотрела?
— Нет.
— Понятно. Нет, если он спутался с Джил, то я ему не завидую. Но вообще-то он на Земле по другому поводу. Собственно, поэтому я и пришел тебя поздравить…
Ничего больше Макс рассказать не успел, потому что в коридоре раздался истошный крик.
В следующую секунду в номере погас свет, что-то взорвалось, и вылетела дверь.
* * *Доли мгновения, между криком и вторжением, нам хватило. Я успела схватить пистолет, а Макс — меня за шкирку. Когда дверь разлетелась в пластиковую труху, Макс перебросил меня через спинку кресла, а сам одним прыжком махнул через полгостиной, оказавшись у стены.
Стреляла я, ориентируясь по запаху.
По орочьей вони.
Их было минимум четверо. Огромные, я таких крупных еще не видела. Тут я и пожалела, что оставила дома большой пистолет: мой калибр этим как медведю дробина. Впрочем, учитывая оружейное законодательство Эвереста, мне пришлось бы везти большой пистолет нелегально.
Макс ударил очередью, послышалось рычание, ответная пальба. Выстрелы мигом переместились в коридор, где тоже была кромешная тьма. Я с двух попаданий все-таки свалила одного орка — повезло — и откатилась в угол. Толку-то… орки в темноте видят превосходно. На меня напали сразу двое, взяли в коробочку. Можно быть сколько угодно лучшей на своем курсе, но против орка у человека почти нет шансов. Особенно у женщины. Орки выше на метр и вдвое тяжелее среднего мужчины. А еще у них чертовски длинные руки. Если у орка оппозитные пальцы не удалены и не атрофировались — такое встречается примерно у каждого десятого, — то он без проблем схватит тебя ногой. А потом перегрызет тебе горло.
Патроны кончились. Я схватилась за шокер и нож. Максимальная мощность… один из тех, кто зажал меня, выпал из реальности, зато второй легко вывернул мне руку с шокером. У меня оставалась еще одна рука, с ножом, жаль, коротким, но я полоснула его, все равно полоснула поперек туловища, как можно ниже, стараясь распороть брюхо — там много нервных окончаний, будет болевой шок. Проклятье, орк был в плотных штанах. Огромная лапа схватила меня сзади за шею, и я поняла — даже «Отче наш» прочитать не успею, все кончено.
Патроны кончились. Я схватилась за шокер и нож. Максимальная мощность… один из тех, кто зажал меня, выпал из реальности, зато второй легко вывернул мне руку с шокером. У меня оставалась еще одна рука, с ножом, жаль, коротким, но я полоснула его, все равно полоснула поперек туловища, как можно ниже, стараясь распороть брюхо — там много нервных окончаний, будет болевой шок. Проклятье, орк был в плотных штанах. Огромная лапа схватила меня сзади за шею, и я поняла — даже «Отче наш» прочитать не успею, все кончено.
Сверху хлынула кровь. Потом я упала, и меня накрыло вонючей орочьей тушей.
Тишина.
— Жива? — спросил Макс.
Я прохрипела что-то в том смысле, что по крайней мере не мертва.
Замигал и включился свет.
Я лежала в луже крови, и она все еще хлестала. Макс вытащил меня из-под орка, я обернулась — у того практически не было головы.
— Лучший мой выстрел, — хладнокровно сказал Макс.
— Спасибо, — ответила я. — Офигеть, как ты еще увидел, куда стрелять.
— Не видел, — согласился Макс. — У меня оставался один патрон. Я просто взял ориентировочно на два с половиной метра от пола, чтобы точно не задеть тебя. А наводился по звуку.
Я кивнула.
— Кто кричал?
— Дед из номера напротив. Любопытный старикан. Я когда шел к тебе, он выглянул, осмотрел меня с подозрением и снова заперся.
— Он вчера ночью тоже кого-то шуганул…
— Шуганул, — хмыкнул Макс. — Этих было пятеро плюс с ними человек. Человек и один из орков — с огнестрелом. Ушел только человек. Двоих положила ты, двоих я. А дедок шустро так подстрелил вооруженного орка и ранил человека. Потом сказал, что ему худо, он пойдет к себе полежит, до приезда полиции.
— Ты уже сообщил?..
— Нет еще.
Я критически осмотрела поле боя. Все пятеро орков — явно горные, два черных, трое бурых, отлично подходящих под описание Шона Ти. Все «голые», даже тот, что был с пушкой. Дикари, брр. Ладно, нечего время терять… Я вызвала копов.
Макс брезгливо оглядел себя, уставился на меня — и расхохотался.
— Мне идут ошметки орочьих мозгов в прическе? — осведомилась я.
— Еще как, — заверил Макс.
Как ни странно, в ходе потасовки разбились наши бокалы и ваза с цветами, но уцелела бутылка. А что ей сделается? Открыл, налил, снова закрыл — и хоть кидай ее, она ж не стеклянная, не разобьется. Макс деловито пристроил цветы в другую посудину, принес чистые бокалы и налил до краев. Я с удовольствием выпила. Сейчас уже бояться нечего: копы приедут с минуты на минуту. Даже если Энстон пришлет убийцу, тот не сунется — слишком легко засветиться.
— Надо бы проверить старикана, — сказала я. — А то кто его знает. Помрет еще с такого перепугу.
— Не заметил я, чтоб он испугался, — возразил Макс. — Действовал очень четко. Не ходи. Сейчас полиция приедет, вот она пусть и проверяет, как его здоровье. Ты Йену позвонить не хочешь?
— Незачем. У нас, между прочим, параллельное расследование.
— Я помню. Так, на всякий случай. Он все-таки местных копов знает.
— Не хочу.
— Ты их ждала?
Я промолчала. Нет, ждала удара с другой стороны. Надо же, бывает и такое — я ж должна сказать спасибо Энстону. Если бы он не вздумал терроризировать меня именно сейчас — я бы и не почесалась. Впрочем, возможно, пошла бы на концерт. Хотя нет, не пошла бы. Я ж не хотела видеть Макса. Значит, осталась бы. И легла бы спать.
Короче, если бы не Энстон, вопросы продления контракта сейчас уже не волновали бы меня.
Я коротко написала Августу, что нас проведала банда, мы отбились, имеем самое малое одного живого «языка» — того, которого я приложила шокером.
Ответа опять не последовало.
Да ну тебя к черту, подумала я и протянула Максу свой опустевший бокал.
— Что-то копы долго едут, — отметил Макс. — С другой планеты летят, что ли?
— С соседнего острова, — поправила я. — Они тут вообще раздумчивые и несуетливые. Ну, понимаешь, ледник ползет с полюсов, все мы умрем, торопиться некуда. Йену тогда на один-единственный вопрос чуть не сутки отвечали.
— Н-да, — только и сказал Макс. — Если б это была моя полиция, на Сонно, вышвырнул бы всех без выходного пособия.
Мы успели допить бутылку и как раз решали, не заполировать ли нам шампанское вискарем, когда наконец приехали силы правопорядка.
Приехали и первым делом арестовали нас с Максом.
* * *Всю ночь мы провели в местном управлении. Оно было в пять раз меньше танирского — и по занимаемой площади, и по количеству сотрудников, — зато камер оказалось даже больше. Ну понятно, студенты. Они везде буйные.
Полицейские ходили хмурые, недовольные, их ведь заставили работать. К Максу прицепились сразу же: у него ствол армейского образца, да еще и полный автомат. Во-первых, частным лицам такие не продают, во-вторых, ввоз негражданского оружия на Эверест запрещен. Потребовали сдать пушку. Макс отдал с усмешкой:
— Держите. Сами принесете и еще извиняться будете.
Полицейские обиделись.
Макс объяснил, что он, строго говоря, не частное и не гражданское лицо. Как владелец планеты, он несет обязанности по ее защите, соответственно, имеет чин полковника внешней обороны. Стандартный чин для звездного принца, независимо от того, служил он в действующей армии или нет. Впрочем, практически все принцы хотя бы срочную, но прошли. И те, кто служил офицером, в обиходе представлялись заслуженным чином — пусть он хоть лейтенантский, — а не статусным.
Так или иначе, но Макс закупал оружие армейских образцов вполне легально. И носил тоже.
Полицейские почти что оскорбились. Люди по-разному реагируют на появление звездного принца в орбите своей привычной деятельности. Кто-то с любопытством разглядывает, кто-то демонстрирует почтение, а кто-то пользуется случаем показать, как он ни в грош не ставит этих задавак. Мы, мол, сами с усами, и на нашей территории вам никаких поблажек не будет, не надейтесь. Вы привыкли, мол, на всех свысока глядеть, по головам ходить, а вот мы вас на землю-то грешную спустим да заставим по ней погулять вашими ноженьками изнеженными, чтоб как все были.
Макс посмеивался. И не растерял куража, даже когда его сунули в камеру. Повод, как по мне, из пальца высосан — ну подумаешь, защищался тем оружием, какое было. Он же не нападал. Но вот тут полицейским показалось очень важно выяснить, почему он находился не в своем номере да почему пришел в гости вооруженным до зубов… Объяснять, что Макс всегда такой, он снимает пистолет лишь в ганзфри-зонах, — бесполезно.
А потом напротив него оказалась я. Совсем весело. Потому что один из орков был убит наповал, и убит из пока неустановленного, но тоже явно армейского оружия. Полицейские решили, что убила я, а ствол выбросила в окошко. Деда, кстати, они не нашли. Похоже, старикан вызвал врачей и поехал лечить стресс в госпиталь, а полиция решила, что его и не было.
Трагедия начала превращаться в фарс.
Меня спрашивали, зачем ко мне шли эти орки. И зачем я открыла огонь по ним, может, они поговорить хотели. Оказывается, их видела дежурная в холле, их было шестеро, еще человек. Человек сказал, что идут к Делле Берг, есть сведения, которые она просила раздобыть. Она преступление расследует, вот. Дежурная не удивилась, поскольку недавно к Делле Берг уже приходил орк. Полицейских, конечно, до глубины души возмутило, что я расследую преступление на их территории, и моя лицензия вкупе с авторитетом Августа их только злила. Они, дескать, сами справляются, у них все хорошо, пока не приезжают всякие столичные штучки и не начинают тут без спросу свои делишки крутить. Спрашивать я никого не обязана, но они обиделись: надо было зайти поговорить, так все воспитанные люди делают, а они бы объяснили, как у них тут принято работать. И вообще, я сама все подстроила. Орки вон безоружные были, ну кроме одного, а остальные-то с голыми руками! А я их крошить стала, ни за что. Дверь взорвали? А почем я знаю, что именно они? Да это я сама их спровоцировала на нападение. Да, так! Вот не надо было приезжать и распускать тут перья! Пока вас не было, у нас все тихо было! Ах, вы танирскую банду ловите? Ну и ловите ее на Танире, а здесь Эверест!
Есть такие люди, которые ненавидят оружие у гражданского населения. Они считают, что ствол у жертвы провоцирует бандита на убийство. Вот не было бы ствола — глядишь, преступник забрал бы что ему надо и ушел. А его потом поймали бы. Может быть. Зато все живы. Когда я училась в школе, то попала на диспут, посвященный частному оружию. И сказала: дело не в оружии, а в праве человека на самозащиту. Оружие лишь символ. Люди, ратующие за запрет гражданского вооружения, ратуют за то, чтобы отнять у людей их природное естественное право обороняться от агрессора. Почему-то меня с этого диспута выгнали. До сих пор не понимаю почему.
Наконец приехал Йен. Бледный, сердитый и взъерошенный. Пошел к комиссару. Вернулся явно не в себе. Спросил у нас с Максом про адвокатов. Объяснил, что здесь всегда был такой идиотизм, поэтому он год назад даже двух недель проработать не смог, сбежал. Позвонил Крюгеру, чтобы тот повлиял на ситуацию своим авторитетом. Крюгер все испортил, потому что комиссар окончательно взбеленился. Начала собираться местная любительская пресса, преимущественно студенческая. Я, понятно, никого не видела, но охрана у камер охотно делилась подробностями. В нужном ключе — типа, все из-за вас. Макс в своей камере ухмылялся и подравнивал ногти пилочкой. Полицейские недобро на нее косились, явно подумывая, не отобрать ли. А то вдруг кого зарежет.