— Да легко, — сделал широкий жест Макс. — Ни один сатанист не откажется от твоего автографа, ты кумир всего местного молодняка. Дел, когда это сделаем? Может, прямо после концерта?
Я сдержалась. Вместо этого улыбнулась еще шире и ласково сказала:
— У меня есть идея еще лучше. Нина может оказать следствию реально неоценимую помощь прямо сейчас.
Я взяла театральную паузу, повернулась, поманила официанта:
— Авиатакси свободные есть? На двоих, больше не нужно.
— Есть, — кивнул официант. — Когда подавать?
— Немедленно.
Он удалился. А я плеснула по глотку виски всем. Подняла бокал, выпила.
— План такой. Сейчас мы с Йеном уезжаем. Макс, ты позаботишься о Нине. Нина, а ты постарайся задержать его как можно дольше. Считай это испытательным заданием. Завтра Макс идет читать свои лекции, Нина — готовиться к концерту. А чем займемся мы с Йеном, вас обоих не касается. Нина, — я посмотрела на нее, — на концерте непременно будем. Всего хорошего, господа, приятно провести вечер.
— Делла, — ледяным тоном начал Макс.
— Макс, ты только что в присутствии троих свидетелей пытался связаться с наемным убийцей. Никаких подобных поручений лица, ведущие следствие, тебе не давали. И какие такие у тебя были мотивы, будешь объяснять в полиции. Мне вызвать копов или сам опамятуешься?
Я встала и ушла. У выхода стоял вертолет, пилот распахнул передо мной дверцу. Я удобно уселась. Через десять секунд прибежал растерянный Йен, запрыгнул в машину. Взлетели.
Минут двадцать я молчала, глядя в иллюминатор. Потом, не поворачиваясь, холодно спросила:
— Йен, ты все понял?
— Черт, — пробормотал он, — я виноват. Больше никакого алкоголя.
— Это само собой. Помнишь, я рассказывала, что Макс выпил мне всю кровь, когда я работала на Большом Йорке? Он ходил в управление как к себе домой и указывал комиссару, какое задание мне поручить. Ты еще удивлялся — как же так, посторонний. Убедился? Я намеренно не стала тебя осаживать. Я хочу, чтобы ты раз и навсегда осознал, что такое Максимиллиан ван ден Берг.
Йен расстроенно потер лоб.
— Простите.
— Тебе не кажется, что пора уже обращаться ко мне на «ты»? — смягчилась я.
— Спасибо, — только и сказал Йен.
— И перья перед девушками распускай сколько угодно, — добила его я, — но, если Нину грохнут, отвечать как будешь? Положим, я верю, что она не сболтнет прессе, она профессиональная эпатажница, но не идиотка. Но ее могут грохнуть, обстреливая нас. И что тогда? Как будешь перед богом отвечать — хотел произвести впечатление, ну и вот?!
Йен угрюмо молчал. Кажется, ему было бы легче, если бы я попросту наябедничала Крюгеру.
…Как я и ожидала, Макс ввалился в мой номер через полтора часа. Я встретила его в гостиной, со скрещенными на груди руками — в этой позе очень удобно прятать в ладони шокер. Ничего хорошего от Макса я не ждала, поэтому шокер выставила на максимум.
— Делла, нам нужно поговорить, — Макс совершенно правильно истолковал мою позу и не стал приближаться.
— Мне нужно лечь спать, а чем нужно заниматься тебе, я не знаю и знать не хочу. Требование одно: подальше от меня.
— Я понимаю, что ты раздражена. Нина сболтнула лишнее, я сам ревнивый, отлично понимаю твои чувства. Но пойми и меня: это был просто секс. Никто не питал иллюзий, ты слышала, Нина сама сказала. Мне нужен секс, я взрослый мужчина. Если я еще и от секса ради тебя откажусь…
О господи! Он решил, я из ревности осадила его. Воистину, мужчинам надо выдавать член не с рождения, а лет в двадцать пять и только за безупречное поведение. Иначе они вырастают с убеждением, что весь мир вертится вокруг их пениса.
— Тем не менее Нина в прошлом. Это не повод пересматривать наши отношения.
— Макс, — сказала я равнодушно, — наши отношения — это плод твоей фантазии, и ничего более. Это тоже был просто секс. У меня давно не было любовника, а тут подвернулся ты. Вот и все.
— Ах так, — сказал Макс вежливо, но с легкой угрозой.
— Именно. Ты достойный партнер, чего скрывать. Но, Макс… Я не люблю тебя.
Макс застыл, побледнел, уставился на меня расширенными глазами. Я не отводила взгляд.
— Что же, — тихо сказал он, — тогда извини. Больше не побеспокою.
Он повернулся и ушел, аккуратно притворив за собой дверь.
Половину ночи я проплакала в подушку.
* * *Я не ожидала, что мой утренний гость окажется таким красавцем.
Он позвонил, едва рассвело, извинился на случай, если не угадал с местным календарем и разбудил меня. Я посмотрела, откуда исходит звонок, ответила, что нахожусь на соседнем острове, соответственно в одном с ним часовом поясе. Тогда он передал мне привет от Ширны Та и попросил разрешения нанести личный визит. Я согласилась.
Через час, пригнув голову, чтобы не врезаться в притолоку, в мой номер шагнул самый красивый орк, какого я когда-либо видела. Рост у него был выше среднего, на глазок — два с половиной метра. Сложение по человеческому или индейскому типу — длинноногий, с подчеркнуто прямой спиной. Похоже, из равнинных или островных орков, среди них исходно было много таких, а в условиях культуры они буквально через два-три поколения становились похожи на людей. Горные-то орки с виду — горилла гориллой. В пользу равнинного происхождения говорила и светло-соломенная масть. Характерный крап проявлялся умеренно, в виде шоколадных перьев, причем строго по волосистой части головы. Кстати, я впервые увидела орка, у которого крап обратный — обычно светлые пятна на темном фоне. Лицо и шея чисто выбриты, оставлены лишь небольшие бакенбарды. Брови четко оформлены, шоколадного цвета. Шерсть на голове гладко зачесана назад, открывая низкий, но выраженный лоб. Губы тонкие, но плотные, и клыки при разговоре не вылезают наружу, как это часто бывает у немолодых самцов. Кожа с медовым оттенком. И при такой цветовой гамме у него были отчетливо синие глаза.
Офигенный просто орк. Главное, он пришел в костюме. Из дешевой ткани, не новый, но сшитый на заказ. Еще бы. Для орков не производят фабричной протокольной одежды. А этому, значит, она была нужна. Обут в строгие ботинки, судя по замятостям — носить привык давно, ногу ставит правильно. Ногти аккуратно подрезаны, светлого цвета, шерсти на пальцах нет — похоже, сводит, потому что даже у людей на пальцах есть пух, а у него не было. Из-под манжета белой сорочки на левой руке выглядывал край сопряженного браслета — металлического.
— Шон Ти, — еще раз представился он. — Я навещал друзей на Эвересте, теперь возвращаюсь домой. Друзья попросили меня встретиться с вами.
Я обратила внимание на его речь — совершенно нехарактерную для орка. Его выговор был практически правильным.
— Вы собираете информацию о Дирге Та и диких орках, — продолжал он. — Я могу кое-что рассказать вам. Я не знал Диргу Та, только с чужих слов. Но я знаю другое. Я решил сходить к вам, потому что я гражданин и могу давать показания в суде, а еще я попрошу потом о небольшой помощи, которая вас не затруднит.
Заурядная ситуация для орков: они не бескорыстны. Как правило, сведения стоили десятилитрового бочонка пива, иногда двух. «Таксу» знали все, и даже полицейские исправно выкатывали оркам-свидетелям любимый напиток. Судя по тому, что Шон Ти загодя упомянул о желаемой помощи, он хотел чего-то другого, но тоже разумного.
А вот то, что у него есть гражданство, очень даже хорошо. У орков, кстати, гражданство не было чем-то из ряда вон выходящим, и граждан среди них насчитывалось больше, чем среди эльфов, хотя последние несравненно умнее. Просто орки-мужчины едва ли не поголовно служили в армии и после пяти лет службы, если к ним нет претензий, гражданство получали почти автоматом, с облегченным экзаменом.
— Хорошо, Шон Ти, — сказала я, — вы хотите чаю или кофе?
— Чаю, если можно, — очень церемонно ответил орк.
Я заварила сама — тоже важный элемент, орки весьма ценят такие мелочи. Человеческая женщина своими руками заварила чай для орка — значит, она его уважает.
Поставив чашку перед гостем, я села напротив.
— Если вы не возражаете, я включу запись и потом оформлю ваш рассказ как показания. Разумеется, вам придется оставить свою подпись.
— Электронную или простую? Я умею писать.
— Достаточно электронной.
— В этом штате простые законы, удобные, — сказал орк. — Когда я служил в армии, в другом штате, подпись требовали обычную, на каждой бумаге. Даже от нас, орков. Мне хорошо, у меня бабушка индианка, я умный и закончил полную школу. А остальным было трудно.
Вот оно в чем дело — он квартерон. Орочьи и индейские квартероны наследовали от обеих рас лучшее.
Дождавшись моего сигнала, мол, запись включена, он заговорил:
«Я расскажу по порядку. Я получил гражданство до армии, но все равно служил десять календарных лет. Армия — хорошее место для орка, и еще лучше она для умного орка. Я служил в штурмовой пехоте и в десанте, еще ходил в разведку. Два года я был рядовой, потом меня направили учиться, потом еще, и я стал сержантом. Через десять лет я заработал минимальную федеральную пенсию и решил, что надо поискать другую работу. Я закончил курс по личной охране, умею водить машину, самолет и вертолет, знаю, как устроены системы наблюдения, и хорошо обращаюсь со сторожевыми собаками. Я слыхал, что богатые люди ценят таких, как я, и это достойная работа. Я дал объявление, что ищу работу у благородного человека. Это было шесть календарных месяцев назад.
— Электронную или простую? Я умею писать.
— Достаточно электронной.
— В этом штате простые законы, удобные, — сказал орк. — Когда я служил в армии, в другом штате, подпись требовали обычную, на каждой бумаге. Даже от нас, орков. Мне хорошо, у меня бабушка индианка, я умный и закончил полную школу. А остальным было трудно.
Вот оно в чем дело — он квартерон. Орочьи и индейские квартероны наследовали от обеих рас лучшее.
Дождавшись моего сигнала, мол, запись включена, он заговорил:
«Я расскажу по порядку. Я получил гражданство до армии, но все равно служил десять календарных лет. Армия — хорошее место для орка, и еще лучше она для умного орка. Я служил в штурмовой пехоте и в десанте, еще ходил в разведку. Два года я был рядовой, потом меня направили учиться, потом еще, и я стал сержантом. Через десять лет я заработал минимальную федеральную пенсию и решил, что надо поискать другую работу. Я закончил курс по личной охране, умею водить машину, самолет и вертолет, знаю, как устроены системы наблюдения, и хорошо обращаюсь со сторожевыми собаками. Я слыхал, что богатые люди ценят таких, как я, и это достойная работа. Я дал объявление, что ищу работу у благородного человека. Это было шесть календарных месяцев назад.
Мне позвонил один человек с Таниры. Его зовут Грант. Он низкого роста для мужчины, но очень широкий и сильный. Он может обхватить большого орка, больше меня, и поднять его так, что у орка ноги полностью оторвутся от земли. При этом у Гранта сердце бьется как обычно, и он не краснеет от натуги. Грант сказал мне, что у него есть работа для меня. Работа такая: начальник охраны большого поместья. Поместье на Танире, раньше было заброшенное, теперь приехали новые хозяева и взялись за дело. Охраны не было никакой, они набрали орков, потому что орки — лучшие солдаты, но нужен командир и тренер. Командир нужен такой, чтобы умел еще сопровождать хозяев на парадных выходах, потому что хозяева принцы.
Я приехал, поглядел. Мне не понравилось. Когда хозяева принцы, они сразу понимают, чего стоит такой орк, как я. Им друзья хвастаются, у кого такой есть. Я ждал, что со мной будет говорить хозяин, потому что начальник охраны — это важное лицо, и хозяин должен сам проверить, подойдет ли ему кандидат. Но хозяев я не видел, ни его, ни его жену. Не знаю, какими планетами они владеют, а когда спросил у Гранта, он посоветовал мне не умничать. Так с важными сотрудниками не обращаются, но я решил еще посмотреть. В поместье меня тоже не возили. Я был только дома у Гранта. Этот дом находится в Девятом квартале, на углу Шестнадцать-Два, номер не знаю, но дом заметный: он за высоким забором, глухим, как тюремный, и с большим участком. В заборе есть ворота, туда заезжаешь на машине и сразу попадаешь в подземный гараж, из которого только выходишь в дом. Сам дом небольшой, но к нему пристроены казарма и зал для тренировок. Все под крышей. В казарме живут орки.
Грант сначала показал мне контракт. Деньги очень хорошие, пятьдесят тысяч в год, хардами, но наниматель он, а не обещанные принцы. Я подумал — и подписал, потому что нуждался в работе. Грант захотел, чтобы только на бумаге, сказал, что бумага — это гораздо солиднее, чем электронный договор, и у настоящих принцев всегда так. Только я подписал, Грант повел меня в казарму. Он показал мне комнату, где мне предстояло жить. Комната плохая. Голые стены, старая узкая кровать, белье ветхое, одеяло как будто мыши погрызли. Я сразу понял, что контракт был липовый, потому что мне тех денег не заплатят — раз уже сейчас не ценят. Я захотел уйти, но Грант сказал, что это временно, я могу заказать все, что нужно, это привезут, но мне самому без его позволения из дома выходить нельзя. Он объяснил, что это требование хозяина поместья, если кто-то узнает, что у него появилась охрана, сразу насторожится и навредит. Я подумал, что Грант считает меня дураком. Но промолчал — потому что я ведь не дурак, и зачем это показывать Гранту? Пусть думает, что обманул.
Так день прошел, а на другой мне показали моих подчиненных. Тогда я понял, что никаких принцев нет, а Грант хочет совершить преступление. Потому что мне показали тридцать орков, но все они — дикие. Там только двое кое-как балакали по-федеральному, остальные ни слова не понимали. Без шунтов, голые. Я стал говорить с ними по-нашему, но они совсем дикие. Их только что привезли. Они и по-нашему-то плохо говорили. А те двое, которые понимали федеральный, они за надзирателей. Я с ними поговорил, по-нашему, но на мужском наречии. Грант знает орочий, но тот, который общий, для всех. А есть еще женское наречие, его наши парни не знают, и мужское, которое не знают девчонки. Есть еще детская речь и язык Старших, но Старших я никогда не слышал, здесь его не учат.
Те двое мне сказали, что Грант хороший, дает пиво, „нирвану“, женщин. Только одних в город не пускает, и новеньких тоже не пускает, но когда я покажу себя верным, то пустит. Они и в поместье том были. Да, сказали, большое, таким только принцы владеть могут, размером с остров Д'Варту. Я не знаю, каков он, я никогда не бывал на родине моих предков, но я знаю, что для людей это мало. У людей принцы всегда владеют целой планетой. Те двое мне сказали, что это не вся земля, еще есть, только ее враги захватили. Поэтому и нужны орки. Тот принц хочет армию и прогнать со своей планеты врагов. И еще сказали, что таким хозяевам служить приятно. Потому что раз в неделю женщина, пусть одна на нескольких, зато слова ей давать не надо, и бывает оркушка, а бывает и человеческая, и можно делать что хочешь с ней. Я удивился. Это неправильно. У нас принято, что, когда парень и девушка хотят вместе делать детей, они дают слово, и после того парень не смотрит на других девушек, а девушка не глядит на других парней. Если они так не сделают, „другие я“ того парня закидают девушку грязью, а „другие я“ девушки поколотят парня палками, и нельзя давать сдачи. Если после этого они снова не дают слова, но ходят в лес, то обоих прогоняют из трибы. А без слова берут, когда идут мстить другой трибе или хотят выгнать ее из своего леса. Тогда мужчин бьют и убивают, а женщин берут как хотят, но потом забирают в свою трибу. А то, что делал Грант, — это плохо, оркам нельзя такое позволять, они привыкают и потом становятся преступниками. У нас же, если с женщиной что хочешь делаешь, а войны с ее трибой нет, то за нее будут мстить все ее „другие я“, и братья, и сестры, и друзья ее братьев и сестер, и твои братья за тебя не заступятся.
Тем вечером я увидел, что Грант дает всем „нирвану“. Он давал ее выпить, потому что дикие боялись иголок и не позволяли колоть. А те двое уже не боялись, они кололи. Грант дал и мне, я сказал, что боюсь иголок, лучше буду пить, и тайком вылил. Дикие орки уже привыкли, им в пути, на корабле, давали „нирвану“ с водой, и они теперь без нее не хотели. Потом, когда они захмелели, Грант привез трех женщин. Человечки, старые и пьяные. Они кричали „дай наркотики, дай выпить“, и Грант лгал им, что все даст. А сам втолкнул в казарму к диким оркам. Я не пошел, Гранту сказал, что мне такие женщины не нравятся. Тех женщин Грант потом убил. Задушил. Когда я об этом узнал, то захотел уйти. Но Грант выстрелил в меня шокером, а потом велел диким бить меня. Я полежал несколько часов, потом смог ходить. Дождался, пока дикие снова получат „нирвану“, взял стул и отдубасил каждого. Отдубасил не как меня били, а хуже. Одному глаз выбил. Гранту понравилось. Он сказал, чтобы я не жалел их, потому что они — мясо. Мне заплатят, а им — нет. Только тем, кто говорил на федеральном. А если я убью кого, пока учить стану, то не беда: орков много. Если понадобится, их еще привезут. У тех принцев корабли есть, и они уже должны скоро прийти, с новыми дикими орками. Их много должно быть, тысяча, две.
Утром я стал делать вид, что учу их. Я кричал на диких, а если они плохо слушались, я сразу — кулаком в нос. Грант думает, что так все сержанты новобранцев учат, он в армии не служил и ничего не понимает. Был такой довольный, что нарочно для меня отдельную женщину привел, тоже человеческую, тоже пьяную, но не очень старую. Я дал ей свою „нирвану“, которую так и не пил, она выпила и уснула как мертвая, а я вышел из комнаты и притворился довольным. Так мы стали жить. Грант привык, что я не бунтую и делаю все как он скажет, перестал следить за мной, когда я хожу по дому. Я дождался, пока он совсем потеряет бдительность. И пока орки в казарме были с женщинами, а Грант меня не видел, я нашел один выход, выбрался в сад и перелез через забор. За мной погнались, но я же быстрый. Я ушел.
Я знаю жизнь и потому не пошел на космодром сразу. Я побежал в Китайский квартал. Орки могут долго бежать, день могут. Я прибежал, зашел на рынок, в притон, поговорил с одним китайцем, я не помню его имени, но могу показать. Я объяснил ему, что мне надо скрыться, но не от полиции. Тогда он поручил мне охранять его груз на Эверест. И я улетел с Таниры, совсем не покупая билет, и Грант не узнал, куда я лечу. Здесь я спрятался у друзей из трибы Та. Они рассказали мне про вас и про то, что вы спрашивали про диких орков. Вот, я рассказал вам, что знаю».