— Что это? — спросил генерал.
— Флэшка. Запись нашей беседы. Так вам легче будет отчитаться о результатах беседы, а руководству принять решение. Всего доброго, генерал.
Граф проводил гостя до ворот, пожал руку и вернулся назад. Теперь оставалось ждать решения из Москвы. Круто? Нормально. Хотят многое иметь — пусть не посылают на разговор тупоголовых полковников с высокопоставленными папами. А то и наказать-то таких невозможно, оказывается.
Он решил просчитать действия конторы и время получения ответа. То, что ответ будет положительным, не сомневался ни на секунду.
Завтра генерал улетит в Москву, доложит директору. Тот станет бесноваться неделю, не меньше. Как же — из-за этого чертова Графа пришлось уволить из органов собственного сынка… И он еще хочет сделать из меня шестерку, чтобы я к нему в Тмутаракань на поклон летал. Если бы не интерес Первого — вообще бы сгноил этого Графа… следов бы даже не осталось.
Потом он поедет к министру обороны, изложит все в нужном свете. Тот тоже повозмущается дня три после директорской аранжировки. Потом поедут на доклад к Первому. Он, как считал Граф, основное решение уже принял, но посоветуется с финансистами, выслушает мнение ученых и даст команду ехать в эту самую Тмутаракань. Значит, появятся у меня здесь директор с министром через четырнадцать дней, решил Граф.
Генерал Пилипчук понимал, что попал в сложную ситуацию. Ему поручили проваленное сынком директора дело. А тут еще его подчиненный Захаров запросил запись беседы из Питера. Питерцы с удовольствием ее выслали, сами ненавидели директорского сыночка — гниду и балласта в конторе. Но директор считал по-другому и теперь вовсю отыгрывался на местном ФСБ за информацию в интернете. Он как бы косвенно защищал сынка, давая понять, что с этим Графом и другие не справляются.
Пилипчук знал, что Первый положил глаз на Графа, и директор теперь ничего сделать не сможет, станет подыгрывать ему, а отыгрываться на нем. Все эти московско-питерские войны были ему не по душе. Да и кому они по душе — когда баре дерутся, у холопов чубы трещат.
Граф… Молодой мужчина совершенно не похожий на ученого. Скорее на образованного бизнесмена, что само по себе становится редкостью при современной методике образования, считал Пилипчук. Когда же наверху поймут, что ЕГЭ, эта тестовая система образования тащит нашу страну в пропасть безграмотности? Наверное, понимают, но уже боятся ввести обычные экзамены в школе — их же половина учеников не сдаст. Сейчас отличники не могут найти себя в жизни, а двоечники руководят фирмами, потому что давно уже потеряли понятия чести и достоинства. Что это я, одернул себя мысленно генерал, переметнулся с главной темы на образование…
Десять дней Граф практически не отходил от портрета Екатерины. Просыпался утром и за портрет. Когда вставала Катя и уходила в душ, он проникал к ней в кабину и неистово занимался любовью под струями текущей воды. Потом завтракал и рисовал снова. В обед опять любил Катю и вечером. У него словно проснулись всего два желания — рисовать портрет и любить жену. Она не понимала, откуда у него берется столько сил на утро, обед, вечер и ночь? А он объяснял просто: "Это вдохновение, Катенька, которое дает мне живопись, создание твоего образа. Я мысленно думаю о тебе, и появляется желание быть с тобой".
Катя радовалась близости, но ее это одновременно и настораживало. А если я уеду в город или устроюсь на работу — кого он станет любить тогда при таком гипертрофированном либидо? Напряженность с каждым днем возрастало, и она решилась спросить его напрямую:
— Ромочка, если я устроюсь на работу, как ты будешь один, без меня?
— Обыкновенно, — ответил он, — стану ждать.
— Я не об этом… не правильно задала вопрос. У тебя постоянное желание…
— А-а, — догадался он, — так это желание у меня вызываешь ты, любимая. Посмотрю на твое личико и не могу удержаться. Нет тебя — нет желания.
— Правда, Рома? — обрадовано переспросила она, прижавшись к нему и ощущая шевеление в брюках.
Чувства прервал заработавший домофон — опять кого-то принесло не вовремя… Граф немного просчитался в расчетах, гости прибыли немного раньше намеченного им срока.
Роман долго обсуждал с ними вопросы. Катя покормила всех обедом, и троица вновь уединялась. Директора она видела впервые, а вот министр ей был знаком по средствам массовой информации. Такие люди приезжают к ее мужу… надо самой держаться на высоте.
В течение дня в доме побывало много народа. Кате приходящие не представлялись, Роман сам открывал ворота с пульта из дома. Сновали туда-сюда гражданские и генералы, появилось несколько женщин постарше Романа. А этим что здесь надо, подумала она, наверное, финансисты какие-нибудь. Только вечером разъехались все, и они остались одни. Роман позвонил родителям Кати, попросил их подъехать.
Ужинали вместе. Роман достал вино и коньяк, наполнил бокалы.
— Сегодня у нас с Катей не простой день, — начал Роман, — и я считаю, что перемены в нашей жизни необходимо отметить в узком кругу семьи. Мы с Катей возвращаемся в науку и станем работать в НИИ "Электроника".
— Но Катя там и работала… — хотел возразить Василий Андреевич, но не договорил, поняв, что прервал зятя.
— Да, Катя там работала, это правда. Коллектив НИИ сменится практически наполовину, если не больше. Останутся профессионалы, работающие по одному из направлений физики, остальным придется уйти. Я назначен генеральным директором института с особыми полномочиями. А Катя займет в институте должность, на которой она, по ее мнению, вполне будет соответствовать возложенным обязанностям. Это будет работоспособный и дружный коллектив. Приедут профессора из других городов, ВУЗов и НИИ, станем набирать перспективных молодых сотрудников, растить их придется нам самим.
Он приподнял бокал, предлагая всем выпить. Лебедева отпила немного вина, поинтересовалась:
— Катины подружки, бывшие, они работать останутся?
— Я не знаю их по работе, — ответил он, — если они профессионалки в нашей теме, то вопрос с ними будет решать Катя единолично. Если нет, то и говорить нечего. Но я бы их в любом случае не советовал оставлять — человек с гнильцой внутри пользу науке принести не может. Мне бы хотелось сегодня поговорить и о вас Настасья Павловна и Василий Андреевич. Не пора ли вам отдохнуть? Продадите свой магазинчик и станете жить с нами, квартиру сдадите в аренду.
Роман понял, что не удивил, а ошарашил родителей жены. Сразу они ничего не смогли сказать, и он налег на прожаренный кусок свинины.
— Как же мы без магазина, Рома, столько сил в него вложено, — начал разговор Василий Андреевич, — пусть небольшой, но все-таки доход он приносит. Опять же продукты питания — это же все покупать придется.
— Спасибо, Ромочка, что ты заботишься о нас, — поддержала его жена, — ты теперь большой начальник, но не сидеть же нам на твоей шее. Как можно? Мы всегда радовались с отцом, что хоть как-то помогаем вам — даем экологически чистые продукты, мясо на шашлык без сухожилий и болони. Вот появятся внуки, тогда и оставим магазин, станем нянчиться.
— Это ты правильно Настя сказала, хорошо. Появятся внуки, тогда и переедем к вам жить, — тоже ответил Лебедев.
— Вам, конечно, решать, — согласился Граф, — но наша семья с завтрашнего дня на полном государственном обеспечении. Это означает, что продукты питания, услуги повара, домработниц, садовника, жилплощадь и так далее — все оплачивается.
— Каких еще домработниц, — возмутилась Катя, — зачем они мне здесь нужны?
— Мы с тобой будем целыми днями на работе. Придем — ужин готов, белье постирано, пол вымыт, — улыбнулся Роман, — пора привыкать к светской жизни, но это еще не все новости. Надо покушать и выпить, а то все говорим и говорим.
Через некоторое время Роман продолжил:
— Завтра утром, Василий Андреевич, к вам подойдет человек, представится, что от меня. Это будет ваш начальник охраны — личной и магазина. Платить им не нужно.
— Какой еще охраны? — не понял Лебедев.
— Вашей, Василий Андреевич и Настасья Павловна, будет еще служебный автомобиль и водитель. Так теперь вам положено, как родителям моей жены. Мы с Катей проработаем в НИИ "Электроника", примерно, год. Здесь неподалеку в лесном массиве начинается строительство целого закрытого комплекса — производственные и жилые здания. Там будет наш новый дом с Катей и ваш, в том числе, если захотите жить рядом и отдельно. Комплекс обещают сдать в конце следующего лета. Получится небольшой закрытый городок со своими магазинами. Примерно так… Поэтому я и пригласил вас сегодня к себе, чтобы вы завтра на работе не удивлялись.
Роман вышел на улицу, а Катя начала взахлеб рассказывать родителям — кто был сегодня у них дома. Они с трудом верили, что вот за этим столом сидели такие люди. "Папа, мама, — объясняла им она, — Ромочка крупный ученый и государство его охраняет. А если его, то меня и вас. Понятно"? "Теперь понятно", — отвечали родители.
Роман вышел на улицу, а Катя начала взахлеб рассказывать родителям — кто был сегодня у них дома. Они с трудом верили, что вот за этим столом сидели такие люди. "Папа, мама, — объясняла им она, — Ромочка крупный ученый и государство его охраняет. А если его, то меня и вас. Понятно"? "Теперь понятно", — отвечали родители.
Утром Роман с Катей собирались на работу. Она надела строгого покроя костюм (пиджак, юбка), а Роман джинсы и рубашку. Катя посмотрела на него:
— Может мне надеть блузку с брюками или…
— Нет, Катенька, тебе очень идет этот костюм. В том числе и как жене генерального директора. Ты теперь лицо института и, не смотря на меня, должна соответствовать.
На улице их ждали четыре автомобиля марки "Мерседес" — два джипа и два седана. "Один седан мой, другой твой, — пояснил Роман, — джипы с охраной. В седане всегда водитель и один охранник спереди, в джипах по четыре человека в каждом".
Сотрудники уже собрались в актовом зале института, перешептывались, глядя на президиум, в котором находился директор с двумя заместителями. Повестку не объявили и чего ждет руководство, не начиная собрание, сотрудники не понимали. Видимо, кто-то еще должен подойти, предполагали они, глядя на три свободных стула в президиуме. Внезапно вошел Губернатор и тоже сел на свободный стул. "Наверное, начальство из Москвы пожаловало, говорят, что сам министр образования и науки приехал". "Точно, сегодня даже охрану сменили на входе и в коридоре поставили… москвичи любят выпендриться". "Да кому они нужны, кто их тронет?.. Пыль в глаза пускать разве что". "Шишка прибудет, точно, если сам губернатор ждет".
Но в зал вошли Роман и Екатерина. Сели на свободные стулья в президиуме. Губернатор встал:
— Уважаемые сотрудники института, — начал он, — сегодня у нас у всех немного грустный и одновременно радостный день. Директор института подал прошение об отставке и в Москве оно принято. Сегодня мы с сожалением расстаемся с уважаемым человеком, профессором, доктором физико-математических наук, который руководил институтом в течение многих лет. Мне поручено представить вам нового руководителя, кандидата физико-математических наук, молодого, но уже выдающегося ученого Романа Сергеевича Графа. Прошу вас, Роман Сергеевич, вам слово.
Граф встал.
— Уважаемые коллеги… Речей произносить не стану. Сотрудники института выведены за штат. Со многими постараюсь переговорить лично. Представляю вам своего нового заместителя по АХЧ и снабжению (мужчина встал в зале) — Скворцов Василий Егорович. Заместитель по охране и режиму генерал Войтович Александр Павлович (мужчина встал в зале). Рукосуев Павел Альбертович, доктор наук, профессор (мужчина встал в зале) — мой заместитель по науке. Екатерину Васильевну вы все знаете, с ее должностью пока не определился. Работаем в обычном режиме. На этом все, господа, прошу по рабочим местам.
В своих отделах и кабинетах сотрудники обсуждали собрание. Назначение Графа особых вопросов не вызывало, его не знали лично, но практически все о нем слышали. Зам по науке — никто не знал профессора и не слышал о нем. Всех напрягала новая введенная должность по охране и режиму. Целый генерал… А из этого следует, что НИИ станет закрытым, сменит направление и некоторые отделы полностью исчезнут. Более разумные рассуждали по-другому — отделы, может быть, и исчезнут, но оставят людей, способных выполнять конкретную работу. Неважно, из каких они отделов. Граф занимался плазмоникой — это и станет основным направлением института. К обеду мнение утвердилось, и каждый сотрудник уже прикидывал на себя — сможет ли он быть полезным.
Граф с Катей прошли в его кабинет.
— Шикарно здесь жил и работал старый директор, — произнес Роман, осматривая кабинет.
Целых четыре окна на улицу, мебель в современном стиле и еще личные апартаменты за скрытой дверью. Граф пригласил к себе Рукосуева и Войтовича, замов по науке и охране.
— Институт станет работать по следующим направлениям: создание молекулярных компьютеров, производство суперлинз, создание различных метаматериалов, разработка электромагнитной пушки. Это четыре самостоятельных лаборатории. Поручаю вам, Павел Альбертович, переговорить с людьми и определиться — кому в какой лаборатории работать или уволиться. Вы, Александр Павлович, просмотрите людей в своем понимании вопроса. Ваши предварительные решения я стану рассматривать по мере поступления. В общем — осваивайтесь и работайте. Руководителей лабораторий я подберу сам.
Когда заместители ушли, он спросил Катю:
— Ты слышала о наших лабораториях… Тебе понятен смысл и направления деятельности, где и кем бы ты хотела работать?
— Молекулярные компьютеры понятны, — ответила она, — остальное все смутно или вообще ничего не понятно. Как, например, принцип действия электромагнитной пушки. Жаль, что я тупая. Но все-таки старшим научным сотрудником в молекулярной лаборатории я бы работать смогла.
— Почему же ты тупая, Катенька? Совсем не тупая, а славненькая.
— Издеваешься? Можно быть совсем тупой и очень славненькой, как ты выразился. Ты на это намекаешь?
— Катя, я ни на что не намекаю, — возразил Роман, — Кстати, как у тебя с программированием? Ты можешь взломать пароль, создать и запустить контролирующий вирус? Не просто вирус в интернет запустить, а на конкретную сеть или компьютер?
— Это могу, даже в институте считалась продвинутым хакером. Но зачем тебе это?
— Вот и отлично, потом объясню — зачем. Станешь начальником отдела программирования. Отдел не будет входить в состав ни одной из лабораторий и станет подчиняться лично мне.
— Лично тебе? Лично для тебя я готова на все. Как я поняла, я должна буду писать программы для молекулярных компьютеров в зависимости от их целевого назначения? То есть будут компьютеры-сейфы, компьютеры-медвежатники и так далее. Я правильно поняла?
— Молодец, ты все правильно поняла. Так и порешим. Пойдем, кабинет тебе подберем. Ты лучше меня в здании ориентируешься, сама себе подбери рабочее место.
— Сколько человек будет в отделе? — спросила она.
— Ты будешь одна, Катя. Твоя работа архиважная и особо секретная. Я не могу ее доверить кому-либо другому. Даже генерал и зам по науке не будут знать, чем ты занимаешься. Тебе придется не просто новые вирусы родить, а создать нечто новое, например, квази и метавирусы конкретных программ.
— Ты имеешь в виду псевдовирусы и невидимые, неопределяемые?
— Конечно, Катя, я всегда знал, что ты умница.
— Прекрати, Рома, твои слова на фоне авторитета кажутся мне издевками. Какая я умница в сравнении с тобой?
— Только без самобичевания, Катя, хорошо? Мне сейчас нужен близкий друг, который меня поддержит. Это внешне кажется все просто — вернулся в науку, возглавил НИИ… Да, для меня делают все… и даже зимой клубнику со сливками, — он усмехнулся, — но и от меня ждут рывка не только в теории, но и на практике. Если я что-то не так сказал — ты меня извини, Катенька, голова забита другим. Хочется сказать что-то ласковое и нежное тебе, это помогает мне сосредоточиться, а получается не то.
— Ромочка, прости меня… я все поняла, — она прижалась к нему, чувствуя родное существо рядом, — Ромочка… я тебя люблю, Ромочка…
Они вышли в приемную. Секретарша Тамара встала при их появлении. Напротив нее появился еще один стол, за ним стоял Александр, мужчина лет тридцати пяти в костюме и галстуке, при полном параде. К одной из его ушных раковин тянулся провод — связь с пультом охраны, понял Граф. На этом настоял генерал Войтович, пояснив, что это будет секретарь, адъютант — называйте, как хотите.
В приемную выходила еще одна дверь — заместителя по науке. Граф заглянул в кабинет. Небольшой, на два окна, явно не подходил для этой должности, особенно для проведения совещаний даже с личным составом одной лаборатории.
Рукосуев встал при появлении Графа…
— Павел Альбертович, вам этот кабинет явно не подходит, он крайне мал размерами. Вы же знаете, что два этажа выше сейчас свободны, все арендаторы уже съехали. Занимайте кабинет надо мной, он даже просторнее, вам там будет удобнее. Я прикажу Войтовичу, чтобы он организовал мебель и связь, подберите себе секретаря, он вам необходим. Здесь все оставьте, как есть, это будет кабинет Екатерины Васильевны, она возглавит отдел программирования.
— Спасибо, Шеф, я сам хотел просить вас…
— Павел Альбертович, — перебил его Граф, — почему вы называете меня Шеф, мы что здесь — фильм снимаем?
— Извините, но на таком обращении настоял Войтович. Он уже всех здесь обошел и просил называть вас только Шефом, а в документах писать руководитель НИИ без фамилии. Говорит, что все должны привыкнуть и даже во дворе на лавочке непроизвольно произносить — Шеф.
— Да-а, дела, — усмехнулся Граф, — ну и черт с ним, Шеф так Шеф, спорить не стану, видимо, его сильно сверху настропалили.