– Работарь… – Вадим будто покатал слово на вкус. – Это надо бы у отца уточнить. Возможно, некоторые аналогии… Слушай, давай так условимся. Сначала ужин, а потом расспросы.
– Да, конечно… Извините.
– Не извиняйся… И давай перейдем на «ты» оба.
– Хорошо.
Вадим заглянул в глаза оцепеневшей девушки и сказал назидательным тоном:
– Неприязнь к субэлектронным автоматам сродни расовой и национальной ненависти. Ты же… как там это… ты же комсомолка, Таня!
– Я и не думала… – пробормотала она.
Впрочем, заминку в слове «комсомолка» – заметила.
Асель вернулась, протянула руку – Таня слегка отшатнулась, но гинедроид всего лишь приглашала следовать за ней в комнату.
Наверное, через полчаса, не раньше, Таня вошла в столовую, с новой прической и переодетая в черное вечернее платье. Следом шла Асель, гордая своим творением. С порога Таня обратила внимание, что столовая в отличие от ее комнаты притворяется обыкновенной гораздо меньше. Здесь имелось много самых удивительных предметов, смысл и назначение которых на глазок определить невозможно. Вадим сидел за столом странной, извилистой формы, перед ним стояла овальная тарелка, похожая на блюдо для рыбы, наполненная желтоватыми палочками. Вадим, уткнувшись в пухлую, набитую закладками книгу, брал эти палочки и со смачным хрустом грыз. Заслышав шаги, он оторвался от чтения.
– Наконец-то, – не слишком приветливо сказал Вадим. – Я тут хлебешками брюхо набиваю, а жаркое тем временем стынет.
Таня уселась на свободный стул – скорее кресло – и робко оглядела сервировку. Похоже, что к ужину Вадим ждал не меньше дюжины гостей – столько здесь было всего. Асель замелькала белыми, холеными руками барыни, подвигая хозяину и гостье тарелки, приборы, накладывая яства, которые язык не поворачивался назвать едой. Таня всего лишь раз была в ресторане, однажды ее пригласил в «Асторию» военный, но и там не было такой роскоши сервировки и разнообразия блюд. Все оказалось невероятно вкусным, но при этом не скапливалось усыпляющей тяжестью в желудке.
Вадим поглядывал на гостью исподтишка, чему-то улыбаясь. Потом собственноручно взял графин с темно-вишневой жидкостью и наполнил два бокала.
– Это вино? – осведомилась Таня и на всякий случай предупредила: – Я не пью!
– Я – тоже, – отозвался Вадим, – но после пережитого не грех выпить… Не бойся, антарктическое самое легкое вино на свете.
– Какое? – переспросила Таня. – Арктическое?! Разве в Арктике выращивают виноград?
– В Антарктике, – поправил ее хозяин дома. – На Земле Королевы Мод… Впрочем, в Арктике – тоже. Но антарктическое мне нравится больше.
Думая, что пилот пошутил, Таня все же пригубила вино Королевы Мод. Оно было слегка терпким и холодило нёбо, как будто в нем и впрямь плавала антарктическая льдинка. Прислушиваясь к ощущениям, Таня поняла, что вино ей нравится, и с готовностью отпила половину бокала. Повеселевшими глазами обвела столовую. Картины с незнакомыми, но несомненно фантастическими сюжетами, громадную вазу из черного, пронизанного золотыми искрами материала, что стояла на полу, сухое, видимо, экзотическое растение, которое выглядывало из этой вазы, окно во всю стену – все здесь было необыкновенным, не похожим на то, что Тане приходилось видеть раньше.
– Откуда у тебя такой дом? – спросила она уже слегка заплетающимся языком.
– От предков, – в обычной своей легкомысленной манере отозвался Вадим. – Его еще мой прадед построил. Он был чудак, любил старину. В память о нем ни мой дед, ни отец, ни я ничего здесь не меняли.
– Он был помещиком? – насторожилась Таня.
– Помещиком? – переспросил Вадим.
– Ну-у… дворянином…
– А-а, вот ты о чем… Нет, мой прадед был архитектором. Знаменитым. Например, он построил Дворец Аэлиты…
Таня отхлебнула еще и заявила:
– А я читала…
– Умница, – похвалил хозяин дома. – А фильм видела?
– Нет… Его давно уже не показывают… Я видела кадры в старом журнале…
– Я тебе покажу. И тот, старый, и новый. Его как раз сняли к открытию Дворца… Правда, он, конечно, тоже уже старый, но…
– Старый, новый… – пробормотала Таня, перед глазами которой все уже плыло. – Аэлита, дворец… Кто построил… когда… где… Ничего не понимаю…
– На Марсе, разумеется, – откликнулся Вадим. – В городе Квардор…
– Ты все смеешься… – невнятно произнесла она. – Как тебе не стыдно… Напоил слабую девушку…
– Прости, мне и в голову не приходило, что тебя может так развезти от одного бокала, – сказал хозяин дома. – Тем не менее я и не думал смеяться над тобой. На Марсе уже давно живут люди. Там есть города, реки, моря, леса, правда, они красные, а не зеленые, как у нас. Ведь в марсианской почве слишком много железа. Марсиане так и говорят – красень, вместо зелень…
– Знаю, знаю, – кивала неудержимо клонящейся к столешнице головой гостья. – Соацера, цирки, магацитлы… где ты, где ты, сын неба… Я читала… Только у тебя все странно, и аппарат твой, и домработница… Руки у нее гладкие, нежные… какая же она домработница… Ты обманщик, это твоя жена… белоручка… барыня…
Танина голова почти коснулась стола. Вадим вскочил, бережно подхватил совсем раскисшую девушку на руки и вынес из столовой. В спальне он уложил Таню на постель и ретировался. Следом появилась «белоручка» Асель. Стремительными и точными движениями идеального автомата она раздела гостью, взбила ей подушку и подоткнула одеяло. Таня ничего не почувствовала, она спала блаженным сном младенца и видела красные леса на берегу голубого озера, причудливую лодку и девушку, что склонилась над книгой, повествующей о небывалых временах и странах.
2
Сам Вадим не производил впечатления аккуратного парня. Диковинную резиновую одежку он оставил на перилах открытой веранды. Она и сейчас висела там – Таня видела через окно. Была бы эта Асель настоящей хозяйкой, ни за что бы не оставила такую вещь на улице. А вдруг сопрут! Чудачество держать в доме эту куклу, вместо того чтобы нанять настоящую домработницу. Впрочем, чему тут удивляться. Вадим правнук архитектора, да и сам научный работник, а они все чудаки. И все-таки… Как она сюда попала? Наверняка ее спас Вадим на своем чудо-аппарате. Таня содрогнулась, вспомнив ухмыляющиеся рожи немецких солдат.
А она… Вела себя как дура, задавала глупые вопросы, а потом и вовсе напилась, как свинья. Тане стало жутко стыдно. Захотелось немедленно отыскать Вадима и извиниться. Однако благоразумие взяло верх, и сначала Таня отправилась в фантастическую ванную, где вода сама собой лилась из крана, а вместо обыкновенного мыла были какие-то чудные флакончики, которые появлялись из шкапчика, стоило прикоснуться к его дверцам, извергая благоухающие густые жидкости, из коих получались замечательные мыльные пузыри. Таня сама не заметила, как увлеклась процессом мытья, а потом еще долго вертелась под струями горячего воздуха и тщательно расчесывала волосы. Покинув ванную, Таня придирчиво выбрала себе платье, решив, что к этому утру красный в белую полосу сарафан очень подойдет. А вместо пыльных сандалий стоит надеть пару туфель, что обнаружились в нижнем, выдвижном ящике шкапа. Таня выбрала красные, в тон платью. Оглядевшись в зеркале, Таня осталась собою довольна.
Во всеоружии она вышла из комнаты и растерялась. Вчера она и трезвой-то была в полузабытьи и потому толком не запомнила расположения комнат, а после «веселого ужина» и подавно. Таня торчала посреди прихожей, раздумывая, не позвать ли Асель на выручку, когда вдруг скрипнула дверь и появился незнакомец – рослый, широкоплечий, чем-то похожий на Вадима.
– Доброе утро! – сказал он звучным, тоже вполне «вадимовским» голосом.
– Доброе…
– Видимо, вы и есть Таня?
– Да… А вы?
– Сергей Владимирович, – ответил незнакомец, внимательно и строго глядя на нее карими, чуть выпуклыми глазами. – Вот, значит, какая у нас гостья.
– А где Вадим? – поинтересовалась Таня, смущенно потупясь.
– Мой непутевый сын на рассвете умчался в свой Техногон, ставить капсулу на тестирование, а перед этим вызвал меня.
– Вызвал вас?
– Пойдемте, Таня, завтракать. Асель уже накрыла… Я вам все расскажу.
Они вошли в столовую. Таня поздоровалась с Асель, которая все так же была ослепительна, словно собралась на бал. Сергей Владимирович сел в кресло, которое вчера занимал его сын, и налил себе и Тане кофе. Завтрак, в отличие от ужина, был более чем скромным. Таня почти ничего не съела. От вчерашнего опьянения не осталось и следа, голова была легкой и ясной. Сергей Владимирович тоже почти ничего не ел, посматривал на Таню, которая смущалась все сильнее. Наконец, вздохнув, он спросил:
– Как вы думаете, Таня, где вы сейчас находитесь?
Ее словно ледяной водой из ушата окатило. Чашка, выпавшая из ослабевших пальцев, брякнула донышком о блюдце. Неужто все-таки ловушка? Тщательно, виртуозно даже, подготовленная провокация фашистов, которые решили завербовать ее, комсомолку Таню Климову, сделать ее предательницей! Вскочить, огреть этого лощеного типа, явного белоэмигранта на службе у немцев, горячим кофейником и убежать. Пусть пристрелят, но смерть лучше предательства.
– Простите! – спохватился Сергей Владимирович. – Я вас встревожил… Я должен был учесть, откуда вы… Но я не хронопсихолог, я всего лишь… Впрочем, не важно… Ничего из того, о чем вы подумали… Я не немец, не фашист и не… предаватель… У нас давно нет войн и преступлений. Все это в прошлом.
– В прошлом?! – не поверила своим ушам Таня.
– Да, Таня. Вадим увез вас не за линию фронта, не в другой район, он увез вас в будущее.
– Вы шутите!
– Нет, Таня, – покачал головой Сергей Владимирович. – Вы и сами могли бы догадаться, что сейчас не тысяча девятьсот сорок первый год.
– А какой же?
– С момента вашего рождения миновало десять столетий.
Таня удивилась собственному спокойствию. Может быть, потому, что тысяча лет не укладывалась в ее воображении. Что было тысячу лет назад? Кажется, Киевская Русь… Крестовые походы… и что-то еще… А если – тысяча лет вперед?.. Таня любила читать фантастические книжки. Сборник фантастики англичанина Уэллса, выпущенный Гослитиздатом в тридцать шестом, она зачитала до дыр. «Машина времени» – страшный мир далекого будущего, где человечество разделилось на две расы, враждебные друг другу… И вот она, если верить этому спокойному, рассудительному человеку, в будущем, но ни Вадим, ни его отец не похожи на элоев, а тем более – на морлоков. Значит, Уэллс ошибся, и в будущем все по-другому? Ну конечно же! Что может понимать этот буржуй, презирающий пролетариат и видящий спасение человечества в усовершенствовании капитализма? Будущее за коммунизмом – это ясно, как день. И сейчас, спустя тысячу лет, он, разумеется, наступил. Осталось выяснить…
– Скажите, Сергей Владимирович, – произнесла она. – Вы член партии?
– Партии? – изумился он. – А-а, понимаю… Нет, Таня, вынужден вас разочаровать. У нас нет политических партий, как, собственно, нет и политики.
– Я понимаю, – отозвалась она. – Коммунизм – это бесклассовое общество. У вас нет буржуазии, трудовой народ всего земного шара получил свободу, но… кто же его направляет и руководит?
Сергей Владимирович смотрел на нее, как на редкое животное. Ответить он явно затруднялся.
– Таня, – наконец сказал он. – В этом не так-то легко разобраться. Если вы говорите о правительстве, о парламенте, выборах – ничего этого нет уже сотни лет. В каждой отрасли решают специалисты, а что касается общих нужд – они учитываются и обрабатываются особыми машинами, на основании сделанных ими выводов опять же специалисты принимают решения.
– Машины? – переспросила Таня. – Такие, как Асель?
– А вы быстро улавливаете суть, – похвалил ее собеседник. – Принцип, на котором они работают, тот же, что положен в основу субэлектронных автоматов, но Сумматоры не антропоморфны.
– Мне трудно понять все это, – призналась Таня. – Я всего лишь учащаяся радиотехникума.
– Не прибедняйтесь, Таня, – с укоризной произнес Сергей Владимирович. – Если пожелаете, во всем разберетесь. Наш век теперь и ваш – тоже. Все, что у нас есть, отныне принадлежит и вам. Обживайтесь.
– То есть как это обживайтесь?! – опешила Таня. – Вы хотите сказать, что мне придется остаться здесь? В вашем веке?!
– Придется, Таня, – сказал он. – Строго говоря, Вадим не имел права вас спасать. Он испытатель хронокапсул, а не эвакуатор, но кто осудит его за то, что он пришел вам на помощь?
– Я ему очень благодарна, и все-таки пусть он вернет меня домой.
– Вы дома, Таня, – терпеливо сказал Сергей Владимирович. – И вы не первая, кто прибыл к нам из прошлого. Мы называем вас хронобеженцы…
– Я не беженка, – перебила его Таня.
– Это только термин… Не в слове дело. Наши эвакуаторы, или хроноспасатели, вытаскивают из прошлого сотни людей. Хотя, конечно, это ничтожно мало. Ведь в войнах, стихийных бедствиях и катастрофах погибали миллионы.
– Ну и правильно! Ну и спасайте! Женщин, детей, стариков… Я же молодая, здоровая деваха. Не смогу добраться до Ленинграда, примкну к окруженцам, вместе пробьемся или будем громить фашистских гадов у них в тылу.
– Это невозможно! – твердо сказал хозяин дома. – Мы не возвращаем спасенных.
– А я не просила меня спасать! – в запальчивости воскликнула Таня. – Думаете, я испугалась эту мразь?!
– Они бы вас убили, Таня…
– Ну и пусть!
Сергей Владимирович рассердился – впервые за весь этот бурный спор.
– Вы говорите глупости, сударыня! – сказал он холодно. – Вас не просто убили бы, а убили бы на глазах у Вадима. И если бы он не пришел вам на помощь, воспоминание об этом терзало бы его до конца дней.
Таня сообразила, что перегнула палку.
– Простите, Сергей Владимирович, – сказала она покаянно. – Я все понимаю, но и вы меня поймите. Там же у нас война! Там фашисты бомбят города, убивают женщин и детей, которых ваши эвакуаторы, может быть, не успевают спасти. Там остались мои родители, племянники в Ленинграде. Братья на фронте. И мне, комсомолке, стыдно прохлаждаться здесь, платьица примерять, жрать от пуза, лясы точить.
– Хорошо, успокойтесь, – сдался отец Вадима. – В конце концов, это решать специалистам. В любом случае, если вам позволят вернуться… Хотя это и немыслимо, вы ничего не упустите в вашей войне.
– Ладно, – примирительно откликнулась Таня, хотя ее и передернуло от выражения «в вашей войне». – Я согласна ждать столько, сколько нужно. Верю, что здесь найдутся товарищи, которые меня поймут…
– Вот и славно, – с облегчением выдохнул Сергей Владимирович. – В любом случае не торопитесь… как это говорили в ваше время… бегать по инстанциям. Успеете. Осмотритесь. Что бы вы хотели увидеть в первую очередь?
– Дворец Аэлиты! – не задумываясь, выпалила она.
– Хороший выбор… А вы знаете, что он на Марсе?
– Знаю, – отозвалась Таня. – Мне Вадим рассказал… Дворец построен вашим дедом, как я понимаю…
– Да, Степаном Александровичем Карнауховым… – сказал отец Вадима. – Так, значит, вас не пугает путешествие на Марс?
– Вот еще! – фыркнула она. – Всю жизнь мечтала побывать на Марсе!
Асель оказалась изрядной болтушкой и поведала гостье все, что знала о семье Карнауховых и их знакомых. Правда, добрую половину в ее рассказах Таня не поняла – все время мелькали какие-то «стрибнеры», «абраколи», «контрольные вихри», – но зато ей стало известно, что супруга Сергея Владимировича работает на Плутоне, строит какую-то термоцентраль. Сам он – историк архаичной литературы, занимается ХХ веком. Что их сын, Вадим, никак не может найти себе невесту, и родители его очень переживают по этому поводу.
Устав от болтовни искусственной светской львицы, Таня удрала из дому, бродила по окрестным рощам, искупалась в озере. Ее удивило, что на много километров вокруг ни деревень, ни дорог – даже проселочных, ни столбов с проводами. Откуда в доме брались электричество и вода, Таня так и не сообразила. Спросила у Асель, но та вопроса не поняла, а беспокоить Сергея Владимировича гостья не решилась, он целый день работал.
Таня мельком увидела, проходя мимо его кабинета, как это происходит. Карнаухов-старший сидел, чуть сгорбившись в кресле, на столе перед ним были разложены старинные книги и рукописи. На седых висках историка архаичной литературы Таня заметила устройства, отдаленно напоминающие радионаушники, а перед лицом висел в воздухе мерцающий, призрачный прямоугольник, чуть шире альбомного листа, и на нем возникали ровные строчки какого-то текста, словно невидимый сказочный джинн печатал их на невидимой же пишущей машинке.
После того что Таня услышала от Сергея Владимировича, она невольно искала в доме признаки его принадлежности к XXX веку. Кроме Уэллса, ее представления о будущем питались разве что четвертым сном Веры Павловны. Но дом Карнауховых мало походил на грандиозное здание из стекла и алюминия. Мебель в нем была обыкновенная, деревянная. В остекленных книжных шкапах самые обычные книги из бумаги, в кожаных и картонных переплетах. Правда, многие из них были изданы после 1941 года, который Таня покинула не по своей воле. Она боялась листать эти книги, словно в них можно было прочесть судьбу близких ей людей.
Утомившись, Таня уединилась в комнате. В голову девушке стали приходить совсем иные мысли. Вспомнился утренний разговор с отцом Вадима. Уж больно он был настойчив. Как добрый волшебник: желаете, товарищ Татьяна, на Марс – пожалуйста! Еще чего хотите – по щучьему велению! Обживайтесь на здоровье. Нет, так не бывает. Вот они людей спасают. Это, положим, дело хорошее. Да только ведь спасают-то без спросу! Вот ее, Таню, надо было спасать? А может, и не надо! Сталинские соколы разогнали фрицев. Да, ранили ее, но вылечили бы – здоровье ого-го. А вдруг бы она самого Гитлера потом застрелила? И войне конец.
От такой мысли Тане даже поплохело. «Ты, девка, ври, да не заносись». Ну, ладно, Гитлер ей не по зубам, но стала бы связисткой, передала бы важное секретное сообщение – и наши пошли бы в неожиданное наступление и разбили бы немцев, а так она здесь прохлаждается, и выходит, сообщение-то передать некому. Хотя товарищ Сталин и говорил, что незаменимых людей у нас нет. Так ведь сами признают, что похищают – вот-вот, именно, вот верное слово – похищают, – сотнями.