Джонни понимающе кивнул. Ну да, ко мне только-только начинают не то что прислушиваться, скорее просто замечать и запоминать сказанное, поступая после чисто по своему усмотрению. Пока я всего лишь юнец-выскочка. Пусть уже кое-что сделавший. Этого хватило, чтобы мне дали возможность здесь оказаться, но не более того. Зато если удастся тут как следует пошуметь и уйти не особо покусанными — это будет очередной ступенькой тщательно выстраиваемой репутации.
Ну вот пароход и у пристани. Видны люди на его палубе в очень яркой форме. Чересчур яркой для «федералов», я такой сроду не видел. Нечто подобное стоило ожидать где-нибудь в Турции или в Персии, но никак не тут, на берегах Потомака, близ Вашингтона.
Причаливают. Тупо, нагло, ничего не опасаясь. И уж точно не обращая особого внимания на надпись, специально оставленную нами. Ту самую, предупреждающую о смертельной опасности для всех солдат армии США. Однако выслать разведку на предмет обшарить саму пристань — на это соображалки хватило. Ничего и никого не нашли — ну так оно и неудивительно, ведь всех людей из обслуги мы оттуда заблаговременно удалили.
Высадка. Сходят на берег, сгружают амуницию и припасы, начинают готовиться к короткому маршу собственно к городу, к его центру. Туда. где реют флаги Конфедерации, те самые, что заставили «федералов» столь резво возбудиться. Да и по всем раскладам им нужно захватить телеграф, железнодорожную станцию, да и здание мэрии просто как знак своей полной власти над городом.
Ну же, я жду... Того самого момента, когда вы, судари мои нехорошие, окажетесь в зоне действия второго фугаса, что ближе к выходу с территории пристани. Первый то можно хоть сейчас рвать.
Подозрительность? Ноль. Желание как следует разведать окрестности? Отсутствует. Зато присутствует стремление поскорее выполнить поставленную перед вами задачу по захвату города. Ну-ну!
Пора! Взмах рукой. И вот уже боец, сидящий у подрывной машинки, активирует её. Спустя какое-то мгновение до нас доносится звук неслабого такого взрыва, а следом ещё один, но уже через пару секунд. Это второй фугас, он же первый, который не у выхода с пристани, а на ней самой.
Звуковые эффекты, визуальные эффекты. А главное — эффективность подрывов, которую я мог наблюдать через подзорную трубу. Часть солдат, которые оказались в эпицентрах, порвало на составные части. О них и говорить нечего, если они кого теперь и будут заботить, то исключительно гробовщиков. Много раненых, которые катаются по земле и истошно кричат. Кто-то вот-вот помрет, кто-то может и выживет, но лишь при получении квалифицированной медицинской помощи. Впрочем... тут оную точно ждать не приходится. Есть просто раненые, но не так чтобы сильно. Контуженные, что просто сидят на земле, ошалело мотая головой. Другие стоят на ногах, но при попытке сделать шаг бедняг мотает из стороны в сторону. И уж точно не приходится говорить о том, что сохранилось управление этим недавно вполне грозным отрядом.
И первый залп, который внес дополнительную толику хаоса в и так творящееся безумие. А за ним второй, третий и так далее. Винтовки Спенсера работали, как им и полагается, то есть позволяли вести стрельбу с высокой скоростью и довольно неплохой точностью. Что же до особой точности, так на то «шарпсы», оптикой оснащённые. Тот ещё девайс, доложу я вам! Нынешний оптический прицел не чета привычному для меня: длинный, чем то напоминающий подзорную трубу в миниатюре, да к тому же капризный до ёжиков. И всё-таки даже подобная его разновидность лучше, чем ничего. Да и пристреляны были карабины с оптикой, чего уж там.
— Они отходят к пароходу, — подметил Джонни, тоже наблюдающий за боем, а точнее избиением «федералов». Некоторые прямо в воду и вплавь до него добираются, там им веревки с палубы сбрасывают. А часть отстреливается, наших стрелков им видно. Дым от пороха днем на стрелка сразу указывает. Без потерь не обойдемся!
— У них все равно куда больше мертвецов ожидается, — хмыкнул я. — Бобби, Теренс, пулей к лейтенантам Степлтону и Мак-Грегору! Передайте, чтобы даже не думали переходить в атаку. Только обстрел. Только с закрытых позиций. И про пароход не забывайте. Мостик то у него открытый, надо бы проредить морячков!
Чего у моих ирландцев не отнять, так это дисциплины. Она не сама по себе возникла, вбивалась бесконечными тренировками, но ведь результат налицо. Никто не попытался рвануться вперед, поддавшись азарту. Все продолжали делать то, что им было велено — вести стрельбу из укрытий. А укрытий хватало. Частью естественные вроде стен или густого кустарника. Частью искусственные, а именно вырытые окопы. Таковых было не столь много, но они всё же присутствовали. Замаскированные конечно ветками или чем-либо ещё, чтобы в глаза не бросались до поры.
Были ли шансы у «федералов»? Даже и не знаю, что тут можно сказать. По моим прикидкам их высадилось что-то вроде семи или восьми сотен, то есть именно полк. Полк обычный, со стрелковым оружием, без поддержки артиллерии. Два подорванных среди боевых порядков полка фугаса уже нанесли нехилый материальный и огромный психологический урон. Кадровые, обстрелянные бойцы при таком раскладе попробовали бы атаковать, ориентируясь на демаскирующие стрелков дымки от сгоревшего пороха. Он тут дымный, другого нема. И тогда противник мог бы достичь определенных результатов, чего уж там скрывать. Не разгромить нас, но заставить свернуться и отступить. Вот только эти... необстрелянные. У их офицеров явно не было наработанных схем, они не знали, как именно реагировать на подобное, а импровизация... тоже не была их коньком. К тому же не стоило забывать о стрелках, вооруженных «шарпсами» с оптикой. Им ведь было приказано отстреливать всех, кто выделяется на общем фоне. Вот они и старались.
Хорошо старались! Я при всем желании не мог разглядеть кого-то из офицерского состава. А ведь сначала были, не затронутые взрывами. Были... да сплыли. Отстрелены. Вот он какой, дебют снайперов, пусть пока название они покамест не получили. Зато результат уже налицо.
А с парохода спускают шлюпки, которые, как я понимаю, должны забрать раненых. Ведь сама пристань... серьезно повреждена, не зря же пароход отошел подальше от берега. Оставшимся на его палубе и так досталось, особенно от взорвавшегося фугаса, начиненного поражающими элементами. Что касательно находящихся на мостике... Их почти всех постреляли, лишь каким-то чудом другим, пришедшим на замену, также понесшим потери, удалось развернуть пароход так, чтобы стрелкам с «шарпсами» стало неудобно «работать» по этому сектору. Ну а потом уже пароход отвели еще дальше.
Белого флага меж тем как не было, так и нет. И это значит, что стрельба с нашей стороны прекращаться даже не собирается. По находящимся в шлюпках в том числе, причём по этим пусть снайперы особенно поработают. Для этого посылаю очередных бойцов, чтобы те донесли мой приказ до лейтенантов, а те передали дальше.
Агония... Не кого-то конкретно, а вражеского подразделения как такового. Будучи лишенными офицеров и большей части сержантов, необстрелянные солдаты имеют свойство паниковать и уж точно не способны на тактически осмысленные действия. Максимум, что в их силах — спорадический ответный огонь и попытка покинуть поле боя. Это они и демонстрировали.
Вот только для раненых добраться вплавь до парохода... гиблое дело. А сей водный транспорт отошел на такое расстояние, что даже пули из «шарпсов» уже не могли достать находящихся на палубе. Зато доставали тех, кто был в шлюпках, равно как и тех, кто пытался вплавь добраться до спасительного транспорта. В этой ситуации следовало ожидать одного — белого флага. Призыва к переговорам. И этот самый флаг не заставил ждать себя слишком уж долго.
— Вик... Капитан, они что, сдаются? — неверяще выдохнул Джонни. — Даже не верится.
— Прекратить огонь! — рявкнул я. — Другим тоже передать, — и после этого, обращаясь уже к Джонни, ответил на его вопрос. — А что им делать то остаётся? Две мощные бомбы взрываются, потом град пуль с разных сторон, офицеры выбиты, командовать некому. Да ещё и особо резвые удрали вплавь на тот самый пароход, с которого сюда высадились. Те, кто вообще успел это сделать. Ну не остается им ничего иного, кроме как белой тряпочкой размахивать.
— Выдумщик ты, капитан Вик, — довольно оскалился лейтенант Смит. — Только от выдумок твоих нам хорошо, а врагу плохо. Мёртвым вообще хорошо не бывает.
Тут бывший ганфайтер, наёмник, временами и вовсе откровенный убийца был прав. И спорить с ним я даже не пытался. А меж тем огонь стих, совсем стих. Пора было принимать капитуляцию того, что оставалось от врага на этом берегу Потомака. Но делать это следовало быстро, не затягивая. Ведь пароход то того, не просто развернулся к нам задом и к тому берегу фасадом, а дал ход и явно стремился как можно скорее оказаться на том берегу реки. Следовательно, скоро там узнают о провале попытки высадиться в Александрии и начнут «бить во все колокола» с призывами немедленно устранить возникшую прямо под боком угрозу. И очень скоро здесь будет не в пример большее количество федеральных войск. Какой отсюда вывод? Нам надо поскорее отсюда сматываться.
Но первым делом — подвести жирную черту, несомненно, в свою пользу. И для этого требуется незамедлительно принять капитуляцию у тех, кто имеет право её засвидетельствовать. Искренне надеюсь, что в живых остался хотя бы один подранок в офицерских чинах. Ведь в ином случае хоть всё и будет по правилам, но вместе с тем несколько... бледновато.
— Условие одно... Пусть все сложат оружие. Проверить! — начинаю раздавать указания. — Пошлете туда солдат во главе с сержантами. Пусть позаботятся о раненых... в меру возможностей. И если есть хоть кто-то из офицеров, способный внятно разговаривать и при этом не быть одной ногой в могиле... Это будет для нас подарком судьбы. Выполнять!
Завертелось колесо. Ну а пока мои парни будут договариваться о разоружении, надо хотя бы разобраться, во что нам встал этот бой. Именно бой, а не расстрел у форта Самтер.
Что же до переговоров, то... Пока пусть сержанты этим занимаются. Вот потом, когда буду уверен, можно будет либо самому подключиться, либо того же Степлтона отправить. Да и вообще, горе побеждённым, им сейчас не до жиру.
Раненые, убитые... Да, досталось нам серьезно. Шестнадцать трупов и тех, кто наверняка ими станет, почти два десятка раненых, которым нужна медицинская помощь, про легкие ранения я и вовсе не говорю.
Не скажу, что рота серьёзно обескровлена, но потери чувствительные. Зато противник получил так, что от противостоящего нам... ну, пусть это будет «полк», осталось совсем немного. Из числа тех, кто может продолжать противостоять Конфедерации. Остальные же либо мертвы, либо ранены, либо вот-вот сдадутся на нашу милость. И эта самая «милость» будет заключаться в том, что здоровых и легкораненых тут не оставят, а погонят в глубокий тыл. Неплохо будет показать первых пленных в достаточном для показа количестве.
* * *
Ну вот и всё, предварительные переговоры проведены, остатки «федералов» согласны были сдать оружие. Но только после того, как их командир встретится со мной. Чтобы, так сказать, правила были соблюдены. Ну, коли так, я, в общем, и не против. Тем более что командир и в самом деле оказался командиром этого подразделения, а именно 11-го Нью-Йоркского добровольческого полка под названием «Огненные зуавы».
Полковник Элмер Эллсворт, вот как звали того, кто командовал столь плачевно завершившимся рейдом «федералов» на Александрию. Каким чудом он выжил? Даже не знаю, но две пули — в плевое плечо и в голень правой ноги — он все же получил. А получив, лишился сознания, видимо, от болевого шока. Это его и спасло, мои стрелки просто сочли сей объект мертвым. А он возьми да и очнись, но уже значительно позже. Да еще и кровопотеря оказалась вполне приемлемой. Так что полковник был перевязан, причем врачом нашей роты, тем самым Маркусом Шмидтом, взбодрен несколькими глотками виски и являлся мало-мало, но всё-таки пригодным для сдачи в плен остатков своего подразделения.
Встречу требовали — встреча состоялась. По всем правилам. То есть я, как командир роты «Дикая стая», был в сопровождении лейтенанта Смита, пары сержантов и даже барабанщика, чтоб ему с его тарахтелкой! От интенсивной пальбы и так в ушах звенит помаленьку, до сих пор звон не прошел, а тут ещё и барабанная дробь. Но таковы уж местные реалии, которые лучше соблюдать. Положение обязывает и никуда от этого не деться.
Ну а от полка «Огненных зуавов», что логично, был собственно дважды подстреленный полковник Эллсворт и тоже два сержанта, лишь один из которых был в полной степени невредим. Второй... оглох в результате взрыва, хотя каким-то непонятным чудом остался целым, отделавшись лишь легкими ранами, скорее даже царапинами, на которые и внимания обращать особо не стоило. О барабанщике, положенном в таких случаях, говорить не приходилось, да я и не настаивал. При капитуляции не до поисков наверняка побитого инструмента и тех, кто может не нём хоть что-то изобразить.
Полковник Эллсворт выглядел... хреновато. Две пули, попавшие в организм, они вообще здоровью не способствуют. Но сидеть на доставленном моими парнями стуле он был в состоянии, тем более, что сзади находился его сержант, готовый, случись что, поддержать командира. К тому же затягивать беседу я не собирался, и так всё всем понятно. После «ритуальных танцев», без которых никуда, прозвучали первые слова «по делу», причем с моей стороны:
— Ваш полк разбит, немногие оставшиеся боеспособными добрались до парохода и уже должны быть на том берегу Потомака. Вы же, оставшиеся на этом берегу, можете быть окончательно уничтожены менее чем за полчаса. Вы это понимаете, полковник?
— Да, капитан. Я здесь, чтобы вручить вам своё оружие и просить отнестись к пленникам, как подобает джентльмену.
Ну во и тот самый момент. Снятая с пояса сабля, остающаяся в ножнах, протягивается мне. Встать Эллсворт не может по уважительной причине. Но этого и не требуется. Принимаю у него клинок и говорю:
— Ваш полк хорошо сражался. И можете не беспокоиться, о людях позаботятся. Раненых разместят в Александрии. А вот тем, чьи раны незначительны, равно как и оставшимся невредимыми придется отправиться... Пожалуй, в Ричмонд. Там решат, где вы будете находиться. Ну и вас я в Александрии не оставлю, полковник. Этот город Конфедерации не удержать.
— Но почему...
Эллсворт прерывает так и не прозвучавший вопрос. Только мне и так понятна его суть.
— Чтобы ваше командование не смело даже думать, будто можно спокойно вторгнуться на земли Конфедерации, не заплатив за это немалую цену. Кровью. Думаю, разгром «Огненных зуавов» будет хорошим напоминанием для мистера Линкольна, развязавшего эту войну. Лейтенант Смит!
— Слушаю вас, капитан.
— Проследите за сдачей противником оружия и сбором трофеев. Пусть разделят их по тяжести ранений. Что делать с теми и другими, вы уже слышали. И не забывайте, что мы должны поскорее убраться из этого города. Скоро тут будет... неуютно.
И это я ещё мягко выражаюсь. Получив по зубам, «федералы» должны по настоящему озвереть. А озверев, бросить на Александрию куда большие силы, против которых моей потрепанной роте ловить ну совсем нечего. Поэтому — грамотное и разумное отступление и никак иначе. Только отступление отступлению рознь. Мы уйдём отсюда победителями, перед этим уведомив командование о нанесённом армии США поражении.
Пока Джонни следит за разоружением и сбором всего, что годится под определение «ценные трофеи», я спешу раздать указания Степлтону и Мак-Грегору. Последний, кстати, выглядит бледновато. Первый действительно серьёзный бой явно не прошел для него незамеченным. Приходится успокаивать в меру сил и способностей.
— Всё хорошо, Фил. Мы живы, большая часть роты также. Ну а враг получил отпор, которого не ожидал. Так что не стоит переживать.
— Война... Я и не думал, что она будет такая... такая жестокая. Эти взрывы, от которых от человека остается кровавое месиво. Звук пули, которая входит в тело. Крики раненых, некоторым из которых нельзя помочь... Это не похоже на то, о чём мне рассказывали, о чём писали.
— Ты столкнулся с реальностью без прикрас, друг мой, — кладу руку ему на плечо и встряхиваю Фила пару раз. — Такова жизнь, не нам её менять, да и не в человеческих силах изменить основы бытия. Можно лишь постараться, чтобы оскал войны по большей части доставался врагам, а не своим. Именно потому были те взрывы, потому мы стреляли с заранее подготовленных и замаскированных позиций. Иначе.... Роли бы переменились.
— Вик правду говорит, — криво усмехнулся Вилли. — Сегодня был настоящий бой. И мы его пережили, мы победили. Это самое важное. А то, что война не такая, как о ней рассказывают — это я догадывался и раньше. Мало кто хочет вспоминать самое страшное. Пугающее. Неприятное.
— Именно так, друзья мои. Именно так, — соглашаясь со словами Степлтона, я тут же перевел разговор в другое русло. — Фил, тебе, чтобы отойти от неприятных воспоминаний о бое, поручаю проследить, чтобы жители Александрии были оповещены как о случившемся, так и о предстоящем.
Непонимание в глазах. Видимо, у Мак-Грегора вылетело из головы то, что вот-вот должно произойти.
— Мы покидаем Александрию, вот что. И сюда придут «федералы». Много. И как они себя будут вести после произошедшего разгрома, лично я утверждать не возьмусь. Да и тем местным, у кого в собственности имеются негры, я бы тоже посоветовал как следует призадуматься. И не только им.
Вот теперь Фил понял. Ну а для Степлтона другое дело найдётся, требующее более жестких мер.
— Вилли, сам понимаешь, что Александрия хоть и небольшой город, но далеко не самый бедный. И далеко не всё тут в частной собственности. Обидно будет оставлять «федералам» ценности, особенно те, которые не громоздкие. Позаботься по быстренькому так.
— Это как-то...
— Нормально это. Это трофеями я делиться с другими не намерен, а имущество Конфедерации таковым и останется. К тому же я не говорю, что мы сами должны всё это тащить. Пусть те, кто захочет покинуть город, этим озаботятся.