– Разумеется, он считает все это несправедливым.
– Бедняга Этьен! Он копия моего отца… но не во всем. Ты знаешь, как ведут себя люди, занимающие не совсем то положение, которое хотят занимать. Я видела, как Этьен избил хлыстом мальчишку, назвавшего его ублюдком. И все-таки он очень привлекательный. Служанки могут это подтвердить. Этьен – граф во всем, кроме того, что его мать не вышла замуж за моего отца, и он так стремится, чтобы никто не помнил об этом факте, что сам никак не может о нем забыть. А потом есть еще Леон…
– Как, еще один сын?
– Леон – совсем другое дело. Ему нет нужды хлестать мальчишек, так как он не ублюдок, а родился в законном браке. Его родители – крестьяне, и ему было бы бесполезно пытаться скрыть свое происхождение, даже если бы он этого хотел, так как все о нем знают. Правда, Леон получил такое же образование, как Этьен, и по нему никогда не догадаешься, что он крестьянский сын. Ему присущи благородные манеры, и он бы только засмеялся, если бы кто-нибудь назвал его мужиком. Когда смотришь на Леона в его прекрасном бархатном камзоле и штанах из оленьей кожи, то не сомневаешься, что он аристократ. Это доказывает, что на человеке больше сказывается воспитание, чем происхождение.
– Я никогда в этом не сомневалась. Но расскажи мне о Леоне. Почему он живет в замке?
– Это довольно романтическая история. Леон поселился в замке, когда ему было шесть лет. Я была слишком мала, чтобы это помнить. Фактически это произошло после моего рождения, когда отец понял, что мама больше не сможет иметь детей. Он был очень разгневан на судьбу, которая женила его на женщине, ставшей бесплодной после рождения первого ребенка, да еще девочки, и осмелившейся после этого продолжать жить.
– Марго!
– Дорогая Минель, ты хочешь, чтобы я говорила правду, или нет? Если бы моя мать умерла при родах, отец через некоторое время мог бы жениться снова, а я могла бы иметь несколько сестер и, что еще важнее, братьев. Тогда мой маленький грешок был бы не так уж важен. Но мама осталась жить, что было весьма неосмотрительно с се стороны, и папа стал пленником семьи, женатым на женщине, от которой он не имеет никакой пользы.
– Марго, как ты можешь так говорить о своих родителях!
– Отлично, я скажу тебе, что они без ума друг от друга, что папа не отходит от мамы и думает только о ней. Ты этого хочешь?
– Не валяй дурака, Марго. Естественно, я хочу услышать правду, но высказанную с уважением.
– Какая ты забавная! Ты хочешь знать, как обстоят дела, или убедиться в моем уважении к родителям?
– Я хочу узнать как можно больше о замке, прежде чем попаду туда.
– Тогда не рассчитывай на волшебные сказки. Мой отец далеко не прекрасный принц, уверяю тебя. Когда он узнал, что его жена стала бесплодной, то так рассвирепел, что вскочил на коня и скакал на нем, пока тот не свалился от изнеможения. Таким образом он давал выход своему бешенству. Слуги радовались, что графа нет дома, потому что если бы кто-нибудь из них рассердил бы его, ему бы не поздоровилось. Люди называли отца "Дьявол верхом", и когда видели его на коне, шарахались в сторону
Я вздрогнула, потому что дала графу именно такое прозвище, когда впервые увидела его. Оно отлично к нему подходило.
– Иногда, – продолжала Марго, – папа ездил в своем кабриолете, которым правил сам, используя самых быстрых лошадей в конюшнях. Это было еще опаснее, чем когда он просто скакал верхом. Однажды, когда отец таким образом мчался через деревушку Лапин в десяти километрах от замка, он наехал на ребенка и задавил его насмерть.
– Какой ужас!
– Думаю, что папа очень сожалел об этом.
– Надеюсь.
– Очевидно, это происшествие привело его в чувство. Так вот, Леон был братом-близнецом погибшего мальчика. Мать его едва не помешалась. Она настолько утратила рассудок, что явилась в замок и пыталась заколоть отца ножом. Конечно, он легко с ней справился. Папа мог бы добиться, чтобы ее казнили за покушение, но он не стал делать этого.
– Как великодушно с его стороны! – с сарказмом заметила я. – Полагаю, граф просто понял, что она пыталась сделать с ним только то, что он сделал с ее ребенком.
– Вот именно. Отец сказал ей, что глубоко сожалеет о случившемся и понимает ее желание отомстить. Он попытается хоть как-то загладить свою вину. У погибшего мальчика был брат-близнец. А всего у этой женщины было, кажется, десять душ детей. Отец дал ей столько денег, сколько мог бы заработать ее сын, проживи он шестьдесят лет. Но это не все. Он взял его брата-близнеца в замок и стал воспитывать как члена семьи. Таким образом, несчастье обернулось для родителей мальчика удачей.
– Не вижу, что может возместить потерю ребенка.
– Ты не знаешь крестьян. Каждый ребенок обходится им в кучу денег. А детей у них столько, что они могут лишиться одного без особого сожаления, тем более, если эта потеря хорошо вознаграждена.
– Меня это не убеждает.
– Ничего не поделаешь. В итоге, кроме Этьена-бастарда, в замке проживает и Леон-мужик, и должна тебе сказать, что если бы я не объяснила ситуацию, ты бы никогда не догадалась об их происхождении.
– Да, у тебя необычные домочадцы.
Мои слова рассмешили Марго.
– Пока я не приехала в Англию, не познакомилась с обычаями Деррингем-Холла, где неприятные вещи вообще не принято упоминать, словно они не существуют, не побывала в твоей школе, где все так просто и ясно, я не понимала, насколько у меня необычное семейство.
– Ты видишь только внешнюю сторону. У всех нас есть свои проблемы. В школе нам приходилось решать немало трудных вопросов, с которыми мне особенно часто приходилось сталкиваться в последние недели.
– Знаю, так как этим вопросам я и обязана твоему присутствию здесь. Поэтому все, что ни делается, к лучшему. Если бы школа процветала, ты бы ее не бросила, и мне пришлось бы оставаться одной. Если бы не юношеская нескромность отца, Этьен не жил бы в замке, а если бы не его бешеная скачка через Лапин, Леон всю жизнь рылся бы в земле и часто голодал. Разве думать об этом не утешение?
– Твоя философия – урок всем нам, Марго.
Я была рада видеть ее в таком приподнятом настроении, но разговор о замке утомил ее, и я настояла, чтобы она выпила стакан молока и легла.
Глава вторая
В начале августа мадам Лежер въехала к нам. Она заняла маленькую комнатку рядом с комнатой Марго, и ее приезд живо напомнил нам, что интерлюдия подходит к концу. Думаю, что никто из нас не хотел ее окончания. Наша дружба с Марго стала еще более тесной, и мы не собирались расставаться. Как будет реагировать Марго, когда у нее заберут ребенка, я не могла себе представить, ибо с приближением родов она начала испытывать к нему явный интерес и, боюсь, чувство материнской любви. Это было вполне естественно, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, довольно печально.
В течение этих месяцев я оглядывалась на прошлое и жалела, что не могу обсудить с мамой будущее. Задумываясь о том, какой бы стала моя жизнь, если бы я оставалась в школе, я не жалела о содеянном. Мне бы было все труднее и труднее, и в отчаянии я могла бы выйти замуж за Джима Мэнсера. В то же время я чувствовала, что устремилась в неизвестное, и что мое будущее покрыто мраком. Меня ожидали замок, граф и его странные домочадцы. Я смотрела вперед с нетерпеливым ожиданием, и это меня радовало.
Мадам Лежер полностью взяла на себя заботу о Марго. Она постоянно была при ней, а передышки, когда мы с Марго оставались вдвоем, были очень недолгими; пухлое маленькое создание вскоре появлялось, желая знать, что поделывает "Petite Maman"[34].
"Petite Maman" сначала забавляло это прозвище, но через несколько дней она заявила, что будет визжать, если мадам Лежер еще раз се так назовет. Но акушерка все делала по-своему, давая понять, что берет на себя полную ответственность, ибо в противном случае не сможет быть уверенной, что ребенок благополучно появится на свет, a "Petite Maman" обойдется без осложнений.
Было очевидно, что нам придется смириться с мадам Лежер.
Акушерка любила пропустить рюмочку коньяка и держала бутылку под рукой. Я подозревала, что она часто к ней прикладывалась, но так как на ней это никак не отражалось, то нам вроде не о чем было беспокоиться.
– Если бы я имела столько бутылок коньяка, сколько я приняла детей, – говорила она, – то я была бы богатой женщиной.
"Скорее виноторговкой или алкоголичкой", – не удержалась я от мысли.
Мадам Лежер не особенно мне доверяла, и я слышала, как она весьма неодобрительно отзывалась об "английской кузине".
Иногда, сидя у себя в комнате и пытаясь читать, я слышала пронзительный голос акушерки и благодаря тому, что привыкла к местному произношению, могла свободно следить за разговором.
Жанна постоянно вертелась под боком, и они с мадам Лежер состязались в болтовне, причем мадам, как правило, выигрывала. Я часто говорила Марго, чтобы она отослала их прочь, но она отвечала, что ее забавляют их разговоры.
– Если бы я имела столько бутылок коньяка, сколько я приняла детей, – говорила она, – то я была бы богатой женщиной.
"Скорее виноторговкой или алкоголичкой", – не удержалась я от мысли.
Мадам Лежер не особенно мне доверяла, и я слышала, как она весьма неодобрительно отзывалась об "английской кузине".
Иногда, сидя у себя в комнате и пытаясь читать, я слышала пронзительный голос акушерки и благодаря тому, что привыкла к местному произношению, могла свободно следить за разговором.
Жанна постоянно вертелась под боком, и они с мадам Лежер состязались в болтовне, причем мадам, как правило, выигрывала. Я часто говорила Марго, чтобы она отослала их прочь, но она отвечала, что ее забавляют их разговоры.
День был жаркий. Август подходил к концу. Я пыталась вспомнить, что происходило в это время в прошлом году. Перед моими глазами мелькали туманные картины – большой замок, широкая каменная лестница, ведущая в семейные апартаменты, Марго, Этьен, Леон, граф…
Визгливый голос мадам Лежер пробудил меня от грез.
– У меня было много странных случаев. Но это секрет! Дамы и господа вовсе не всегда такие, какими стараются казаться. Они часто занимаются любовью, не освященной законами божескими и человеческими… Все хорошо, покуда нет последствий. Впрочем, не мне жаловаться на эти последствия, так как они дают мне средства к существованию. И чем сильнее скандал, тем лучше. За некоторые дела мне очень неплохо платят, уверяю вас! Одна очень знатная дама… о, но это секрет! Мне бы хотелось сказать вам, кто она была, но я не могу…
– О, пожалуйста, скажите, мадам Лежер, – заскулила Жанна.
– Если бы я сказала, то нарушила бы слово. А мне платят и за хранение тайны, а не только за то, что я помогаю малюткам появиться на свет. Эти роды были нелегкими. Но я была рядом и говорила: "Раз с вами старая Лежер, Petite Maman, значит, все будет в порядке". Это ее успокаивало. Ну, а когда ребенок родился, в карете приехала женщина и забрала его. Бедная Petite Maman, она чуть не умерла. А мне велели сказать ей, что ребенок умер. Ее сердце разбито, но думаю, что так было лучше.
– А что случилось с младенцем? – спросила Марго.
– Можете не беспокоиться – о нем хорошо позаботились. На это ушло немало денег. Все, что они хотели, это чтобы Petite Maman вернулась к ним стройная, как девушка, за которую ей предстояло себя выдавать.
– А она поверила, что ребенок умер? – спросила Жанна.
– Еще как поверила! Думаю, что она теперь важная дама, замужем за богатым господином, с множеством детей, бегающих по огромному дому. Только она их не так уж часто видит – детьми занимаются няни.
– По-моему, это неправильно, – заявила Жанна.
– Конечно, неправильно, но так уж у них принято.
– Но я хотела бы знать, что случилось с ребенком, – вмешалась Марго.
– О нем можете не волноваться, – успокоила се мадам Лежер. – Дети, рожденные при подобных обстоятельствах, всегда попадают в хорошие семьи. В конце концов, в их жилах течет голубая кровь, а аристократы очень заботятся о таких вещах.
– У них кровь такая же, как у нас, – возразила Жанна.
– Мой Гастон говорит, что народ когда-нибудь это покажет.
– Ты лучше следи, чтобы мадам Гремон не слышала подобных разговоров, – предупредила мадам Лежер.
– Конечно – она ведь считает себя одной из них. Но придет время, и ей нужно будет решить, на чьей она стороне.
– Что с тобой происходит, Жанна? – спросила Марго.
– Ты стала злой.
– Она просто наслушалась этого Гастона. Ты лучше скажи ему, чтобы он был поосторожнее. Люди, которые слишком много болтают, часто попадают в неприятности. Чем плохи аристократы? У них такие милые детки! Некоторые из моих лучших младенцев были аристократами. Помню, однажды…
Я потеряла интерес к их болтовне, будучи не в силах забыть рассказ о даме, у которой после родов забрали ребенка. Меня интересовало, много ли акушерка знает о Марго. Она явно пытается вынюхивать. О чем же ей удалось догадаться? Замечания Жанны также наводили на размышления. Казалось, растущее недовольство становилось постоянной темой разговоров.
Глава третья
Примерно неделю спустя я проснулась от шума в соседней комнате. Мадам Лежер давала распоряжения Жанне.
У Марго начинались роды. Они не были ни долгими, ни мучительными. К утру у нее родился сын.
Вскоре я пошла к ней. Марго лежала на кровати, сонная и усталая, но с торжествующим видом.
Младенец лежал в кроватке, завернутый в красную фланель.
– Вот и все, Минель, – вздохнула Марго. – Это мальчик – чудесный малыш.
Я кивнула, слишком растроганная, чтобы говорить.
– Petite Maman должна теперь отдохнуть, – заявила мадам Лежер. – Когда она проснется, я приготовлю ей прекрасный бульон, но сначала надо поспать.
Марго закрыла глаза. Мне было не по себе при мысли о том, что она будет испытывать, расставаясь с младенцем. Жанна последовала за мной в мою комнату.
– Вы скоро уедете, мадемуазель? – спросила она.
Я кивнула, опасаясь ее пытливого взгляда.
– Вы останетесь с мадам и малышом?
– На некоторое время, – кратко ответила я.
– После всех несчастий малыш послужит ей утешением. У нее есть отец и мать?
Я хотела сказать, что мне некогда разговаривать, но боялась возбудить подозрения.
– Да, есть.
– Они, наверное, хотят, чтобы она к ним вернулась?
– Конечно. А теперь, Жанна, мне надо заняться делами.
– Мадам как-то упомянула своих родителей. Мне показалось, что она боится отца, и что он вроде бы знатный господин.
– Уверена, что у тебя создалось неверное впечатление.
Закрывая за Жанной дверь комнаты, я заметила насмешливое выражение ее лица. Она что-то подозревала и, как мадам Лежер, пыталась вынюхивать.
Марго слишком много болтала. Конечно, наш приезд сюда выглядел несколько странно. Для молодой вдовы казалось более естественным поехать рожать к отцу и матери, а не в захолустье с кузиной-иностранкой.
Так или иначе, скоро нам предстояло отсюда уехать. Но меня интересовало, что будет делать Марго, когда придет время расстаться с ребенком.
* * *
Прошло две недели. Мадам Лежер оставалась с нами. Но Марго не давала ей пеленать ребенка – она купала его и заботилась о нем сама. Марго сказала, что назовет сына Шарлем, и малыш стал Шарло.
– Я назвала его в честь моего отца – Шарля-Огюста де Фонтен-Делиба, – объяснила она. – Маленький Шарло похож на своего деда.
– Я этого не замечаю, – возразила я.
– О, но ты ведь едва знаешь моего отца. Его нелегко понять. Интересно, вырастет ли маленький Шарло похожим на него? Будет забавно посмотреть…
Марго прервалась, и се лицо сморщилось. Я понимала, что она не в состоянии поверить, будто ребенка могут забрать у нее.
Я была молода, неопытна и не знала, как с ней обращаться. Иногда я позволяла ей мечтать, что ребенок будет с ней, и мы останемся здесь навсегда.
Но я знала, что должно произойти. Вскоре мужчина и женщина, которые привезли нас сюда, приедут за нами. После путешествия ребенка передадут приемным родителям, а Марго и я отправимся в замок.
Иногда мне приходилось напоминать ей об этом.
– Я не расстанусь с ним навсегда, – плакала Марго. – Не могу же я бросить своего маленького Шарло! Я буду к нему приезжать. Должна же я быть уверенной, что приемные родители любят его!
Я пыталась ее успокоить, но все больше страшилась дня разлуки.
Когда я ходила в город, лавочники спрашивал» о мадам – бедняжке, так трагически потерявшей мужа. Но теперь у нее есть утешение – ребенок! Они ведь знают, что она хотела мальчика.
Меня интересовало, как много они о нас знали. Я видела, как Жанна сплетничает в лавках. Мы служили темой для разговоров, и мне снова пришло в голову, что граф совершил ошибку, послав нас в маленький городишко, где приезд двух женщин был целым событием.
В первую неделю сентября прибыли наши провожатые. На следующий день нам предстояло уехать.
Все было кончено. Карета стояла у наших дверей. Мы сообщили, что мсье и мадам Бельгард – еще один кузен и его жена – приехали, чтобы отвезти нас домой.
– Какие у вас добрые кузены, мадам, – заметила мадам Лежер. – Они отвезут вас к родителям, и дедушка и бабушка, несомненно, будут без ума от маленького Шарло!
Они столпились у дверей – мадам Гремон, мадам Лежер, а позади Жанна и Эмили.
Группа ясно запечатлелась в моей памяти, и в течение ближайших месяцев я часто видела се перед своим мысленным взором.
* * *
Марго держала ребенка, и я заметила, что слезы катятся по ее щекам.
– Я не могу расстаться с ним, Минель, – прошептала она.
Но в глубине души она понимала, что это неизбежно.