Жодон коротко кивнул. Нравится ему, или нет, а приказы не обсуждаются.
– Боевые капсулы готовы? – Ибба обвел взглядом тройку бойцов.
Три имперских салюта в ответ. Еще бы они не были готовы.
– Идем на прорыв, – Ибба остановил взгляд на Данабе. – А ты все равно у меня пойдешь в оболочке под местного.
Горечь имперского салюта Данаба могла соперничать с лучшими театральными постановками галактики. Но разжалобить готовящегося к бою Иббесана двай-длор Хараним Болена еще не удавалось никому.
– Поехали, – Ибба пружинисто выскочил из кресла.
* * *Степаныч был честным. За это его уважала вся деревня. Вот, если Степаныч сказал, что завтра нажрется – слово держал, как из пушки. А сказал – на неделю в завязке: к бабке не ходи – ни капли в рот не возьмет.
Сегодня был первый день завязки. Ветер гнал вдоль по улице раскаленную пыль, солнце немилосердно пекло и без того трескающуюся голову, во рту поселилась мерзкая сухость, у соседа ждали кореша, но Степаныч был честным. Он сказал – послезавтра выйдет на работу и починит этот генератор, значит, так тому и быть.
Ледяная вода из колонки на минуту отогнала похмельную одурь, но недельный запой так просто не возьмешь. Степаныч с тоской поглядел по сторонам, прикинул, стоит ли идти домой и не заловят ли его там кореша, решил, что не стоит и заловят, и решительной куриной ковылялкой отправился к речке. Что лучше приводит в чувство, чем купание? Глядишь, ополоснешься, и жизнь легче покажется.
Бугры, которых надо было спускаться к реке, дышали полуденным зноем, нагретой травой, спелыми ягодами и еще Бог знает чем. В нынешнем состоянии оценить запах травостоя Степаныч был не готов. Он прикинул расстояние и вздохнул. Путь до лежащей внизу реки был не то чтобы неблизким сам по себе, так еще и возвращаться надо будет.
Но Степаныч был честным….
Позади остался один из трех холмов. Пот тек с похмельной головы градом, жить не хотелось вовсе. Поэтому, когда вокруг потемнело, Степаныч совершенно обоснованно воспринял это как неизбежное возмездие. Ну, что ж, когда-то и расплачиваться надо.
Степаныч горестно вздохнул, поднял голову…
… и понял, что расплата будет гораздо серьезнее.
Прямо на него, застилая полуденное солнце, с бледно-голубого раскаленного неба спускалось три темных угловатых кирпича. Кирпичи медленно снижались, хотя ни крыльев, ни еще чего-нибудь, предназначенного для полета у них не было. Но это было не самым страшным. Страшным было другое: безумным преддверием белой горячки, напоминающим о неизбежности расплаты (Степаныч уже не одного друга отправлял в диспансер), впереди угловатых кирпичей летел огромный желтый игрушечный медведь, смутно знакомый Степанычу по случайно виденному мультику. Но он точно помнил, что мультик тот был веселый, а медведь глупый. Но сейчас все шло точно по правилам «белочки»: плавно снижающийся медведь скалился во всю пасть, из которой торчало два отвратительных черных клыка. И клыки это смотрели точно на Степаныча. И, кажется, даже шевелились….
Вокруг начал нарастать давящий уши гул….
– Данаб? – Ибба не отрывался от сканеров. Странно, но они прошли через планетарную оборону, как нож сквозь масло. Ни одного выстрела, ни одного патрульного корабля. Какие-то странные тут пираты. Ну да дождемся информации от Дегира. Зря он что ли сиденье на платформе протирает?
– Есть захват аборигена, – доложился Данаб.
Драки не случилось, и легендарный яростный транс келерийца так и не появился. Нельзя сказать, что Ибба сильно расстроился. По крайней мере, Данаб хоть соображать может.
– Садимся и берем в проработку, – скомандовал Ибба. – И мягко, Данаб, мягко.
– Понял, – сидящий в желтом уродце Данаб заслужил право лично допрашивать аборигена. Ибба его понимал. Он бы тоже расстроился, заставь его кто-нибудь залезть в персонажа детских туземных сказок. Единственным утешением, который Данаб себе смог вытребовать, был звериный оскал, украшающий морду этой дурацкой зверюшки. Двай-длор согласился – через оскаленную пасть удобнее выставлять стволы атмосферных орудий и сканеры наблюдения.
– Понял, сажусь и качаю информацию.
– Какой цветок самый редкий на вашей планете?
Степаныч себя уже похоронил, если честно. Не, рассказы о том, как черти зеленые мерещатся, он не раз от корешей слышал, и не два. Но одно дело слышать, а совсем другое….
– Какой цветок самый редкий на вашей планете?
Тот желтый медведь все-таки приземлился. И не просто приземлился, а открыл пузо, и оттуда вылезла такая жуть, что Степаныч уже в восьмисотый раз поклялся себе, что больше ни-ни… в смысле не то чтобы ни капали. Он даже в отдел с алкоголем больше не зайдет….
– Какой цветок самый редкий на вашей планете?
Глубокий булькающий голос как кувалдой бил по перегреты мозгам Степаныча, вколачивая все новые и новые гвозди в дверь психушечной палаты. Высокий силуэт завис над парализованным Степанычем. Жуть, а не морда. У скалящегося медведя и то приятнее.
– Какой цветок самый редкий на вашей планете?
– Чего? – пересохшим горлом выдавил из себя Степаныч, подумав, что если не ответить, то этот глюк может и не пройти.
– Какой цветок самый редкий на вашей планете?!!!
Степаныч понял, что ошибся. Этот глюк когда понял, что Степаныч разговаривает, то обозлился еще больше. Ой, мама. Да за что ж ему такое наказание-то, он ведь честный…?
– Данаб, потише, – порекомендовал висящий прямо над келерийцем Ибба.
Видя на сканерах всю процедуру, он уже пожалел, что отправил туда Данаба. Надо было самому идти. Так нельзя, Устав Высадки запрещает. Тьфу, напасть. И поменяться уже никак, время уходит. Дегир со спутника докладывает, что зашевелилась уже вся планета. К месту их высадки начали стягиваться атмосферные корабли. Ну-ну, стягивайтесь. Без орбитального прикрытия много вы тут не навоюете. А где, кстати, это самое орбитальное прикрытие? Что за странные пираты….
– Да не могу я потише, – в голосе Данаба начали проскальзывать нотки безумия. Это не абориген, это овощ какой-то.
– Другого нет, Данаб. Время, время. Заканчивай. Не знает, пусть ведет к тому, кто знает. Давай, тряси его.
– Какой цветок самый редкий на вашей планете? – сделал последнюю рычащую попытку Данаб. Ибба вздохнул…, но, кажется, сработало. Да, наверное, с туземцами надо пожестче.
– Я не знаю, – пискнули динамики сканеров, старающиеся передать интонации допрашиваемого. Перевод, оставшийся в имперских базах со времен последних визитов имперцев на планету, пока работал нормально.
– А кто знает? – Данаб сбавил обороты, а Ибба усмехнулся. Если этот абориген думает, что Данаб успокоился, то он ошибается. Ровный голос келерийца означал последнюю стадию перед бешенством.
А Степаныч вовсе и не думал, что это чудище успокоилось. Вовсе и не думал….
– Я не знаю, – если бы земля сейчас расступилась, Степаныч бы туда с таким удовольствием нырнул….
– А кто знает? Где у вас ближайший доступ к банку данных?
Степаныч и в нормальной-то жизни с такими словами обращался весьма осторожно, а уж сидя под медведем-то….
– Там, – а-а, была не была. Всё одно глюки, всё одно в психушку. А что? Там тоже люди живут. Степаныч слабо махнул рукой назад. – Там.
– Где там? – худая каланча, вылезшая из живота медведя, наклонилась настолько близко, что Степаныч даже смог разглядеть крапчатые глаза этого ужастика.
– А-а…, это там, там, – Степаныч вдруг понял, куда ему надо. Точно. В сельсовет ему надо. Там и милиция, там и фельдшер сидит. Иногда. – Там, там.
– Данаб, есть реакция диалога, – Ибба подался вперед в боевом кресле. – Бери его, пусть показывает.
Дальше все было быстро.
Келериец, запрыгнув в свою замаскированную капсулу, одним из манипуляторов подхватил туземца и почти воткнув ему в лицо выдвижной сканер с динамиками, на предельно низкой высоте двинулся вперед.
– Тут? – черная змея, вылезшая из пасти медведя Степаныча не пугала уже ничуть. Он уже смирился с тем, что она разговаривает, и теперь по всем правилам глюков нес всякую чушь, только бы эта дрянь поскорее отвязалась.
– Тама, тама, – махнул рукой Степаныч, показывая на облупленное здание сельсовета. – Внутрях.
– Пошли, – из живота медведя опять показалась эта худющая каланча. Степаныч пожал плечами: пошли, так пошли.
В сельсовете было только новый электрик, молодой парнишка, увлеченно режущийся в какую-то игрушку на компьютере. Он ничего не понял. На его лице отразилось только непонимание, когда отвернувшись от компьютерных монстров, он увидел перед собой точно такого же.
– Степаныч?
Жуткая каланча одной рукой взяла парня за шиворот и пересадила на пол. Выдвинув из рукава какой-то штырь, она воткнула его куда-то в компьютер и замерла на несколько секунд. Электрик только и успел, что пошевелиться, как каланча развернулась к Степанычу.
– Тейдская фиалка, – в булькающем голосе слышалось удовлетворение.
– Фиалка, фиалка, – Степанычу море уже было по колено.
– Тенерифе? – спросил голос. – Кальдера Лас Каньядас? Знаешь?
– Да все я знаю. Давай уж, не тяни, зови фельшака, пусть упаковывает, – вяло махнул рукой Степаныч.
И это стало ошибкой.
– Группировка спутников приведена в полную боевую готовность, – ровным, сухим тоном докладывал обстановку Дегир. – Орбита – шестьдесят три энергетических объекта планетарной обороны готовы к бою. Наземные силы – сто шестьдесят атмосферных транспортов и истребителей. Все направляются в последнюю точку. Почти вся поверхность планеты покрыта точками базирования атмосферников, и времени на месте у вас будет минут двадцать по местному исчислению….
– Да уж, неплохо подготовились наши пираты, – проворчал в микрофон Ибба, слушая, как заброшенная заповедная планета раскрывается во всей оборонительной красе.
– И это не все, – Дегир не изменил интонации, но Ибба нутром понял: дело туго. – Обнаружено большое количество пусковых установок противокосмической обороны поверхностного базирования. И знаешь, что это за установки?
Ибба промолчал. Зачем спрашивать, Дегир сейчас сам все скажет.
– Это кинетика, командир. Сотни и сотни установок кинетики.
– Ничего себе, – прошипел сквозь стиснутые зубы Ибба. – Сотни? Это где они столько денег взяли? Келерийцы в имперскую-то армию продают по десятку-два, а тут сотни.
– Да уж, подготовились более чем серьезно. Поэтому я еще раз повторяю: высадились, абориген первым, Данаб вторым. Цветок взяли – и бегом оттуда командир. На форсаже. Буду подбирать вас на ходу.
– Принято, – сумрачно сообщил Ибба.
Три боевых капсулы, ведомые желтым зверем Данаба, рассекали ставшее враз неприветливым пространство заповедной планеты. До посадки оставались мгновения.
А Степанычу уже было хорошо. Он со всем смирился, все уже понял. И черноту ящика, в который его запихнули, он принял, как родную. Все правильно. Сейчас его привезут куда надо, и вот там-то и будет счастье. Вот-вот. Ага, точно, гул стал тише. Вроде приехали. Жизнь налаживается, сейчас поправят. Районная больница – это хорошо.
Но за распахнувшейся дверью больницей и не пахло. Пахло другим.
В распахнувшуюся дверь ворвался запах тепла, моря, каких-то неведомых цветов. Степаныч и в мыслях себе такой запах не мог представить. А уж вид….
А вид был тот еще. Один раз, давным-давно, Степаныч попал на какой-то фильм. Привозили к ним в клуб. Фантастика назывался. Войны какие-то. Звездные, кажется. Так вот сейчас он с ужасом увидел, что попал он вместо районной больницы как раз туда. Нет, он не врет. Он же честный. Точно туда. Он даже тогда запомнил, как оно там в фильме выглядело. Больно непохоже было на Землю. Он хорошо запомнил. И это место было точь-в-точь то самое.
И тут он понял….
– А-а-а-а-а!!!
Черная каланча, склонившаяся над ним, даже отшатнулась от дикого вопля, исторгнувшегося из груди осознавшего страшную реальность Степаныча.
– А-а-а-а-а!!! Демоны! Черти! Инопланетяне! А-а-а-а-а!!! Пустите! Демоны.
Он брыкался, плевался, извивался. Он все понял. Он не хотел к инопланетянам. Он хотел домой. В милицию. В психушку. Куда угодно….
– Что случилось, Данаб? – голос Иббы не предвещал ничего хорошего.
– Не знаю, – келериец с изумлением смотрел на извивающегося и вопящего аборигена. – Запоздалая реакция?
– Засунь ему в задницу его реакции, – рявкнул Ибба. – Быстрее за цветком.
Но, правда, тут же поправился.
– Хотя, постой, не засовывай. Мы пока никого не убили, планетарную охоту за нами объявлять не за что. Ты поосторожнее с ним. Но быстро.
– Понял, – процедил Данаб и выскочил из капсулы. – Ой.
… А вот такого он не ожидал. Тут были аборигены. Много Они бродили по всей впадине, которая образовалась на месте погасшего когда-то вулкана. Двигались по ней на наземных транспортах. Сверкали вспышками странных аппаратов. Сканеров? Болтали между собой. Смотрели по сторонам. Вернее, не совсем по сторонам. Сейчас они все смотрели на них.
– Вперед! – Данаб изо всех сил толкнул пленного аборигена перед собой.
И начался поход. Нет, не так: Поход. Данаб был старым воякой. Он видел многое. Воевал на многих планетах. Но вот этому проходу суждено было остаться в его памяти надолго.
Тишина и неподвижность. Замершие аборигены. Спотыкающийся от ужаса пленник. Желтая дурацкая капсула сзади. И обратный отсчет запуска планетарной охоты. На планете, до которой самому ближнему имперскому кораблю циклы и циклы пути. Помощи не будет. И мерно тикают утекающие мгновения до начала пиратской атаки….
Стоп!
– Это оно? – Данаб схватил за плечо пленника.
– А-а-а!!! Демоны! – опять завел свою волынку тот.
– Данаб, это он! – Ибба тоже идентифицировал картинку со шлема Данаба.
– Точно? – келериец присмотрелся к невзрачному бледному кустику цветочков, торчащему из скудной почвы. – Это вот ради него мы…?
– Взять!
Данаба подбросило. Пусть на них ополчатся все пираты галактики, Иббесан двай-длор Хараним Болен никому и никогда не позволит усомниться в его приказах и не даст возможности их не выполнить. Это Данаб усвоил хорошо.
Отшвырнув в сторону так и не переставшего вопить туземца, Данаб вытащил органик-контейнер для перевозки биологического материала. Несколько движений манипуляторами скафандра – и чахлый кустик перекочевал в коробку, которая будет о нем заботиться, как мать родная. Нет, даже лучше.
– Есть командир!
– Уходим.
Голос Иббы ровен и спокоен. Далеко наверху, на лишенном атмосфере спутнике вдруг поднялась туча пыли – это стартовал Дегир, бросая транспортную платформу в невероятно сложный по траектории полет. Атмосферные истребители, спешащие к месту новой высадки, вдруг бестолково заметались на месте – пришельцы, полыхнув ослепительно яркими выхлопами дюз, исчезли в голубой вышине. Орбитальные спутники, готовые к открытию огня, развернулись, было, ко вновь обнаруженной цели, но тактика полета имперских крейсеров до сих пор оставалась непревзойденной в галактике никем.
Последним из угольной черноты космоса Дегир, как и положено, выхватил командира.
Глухо стукнул люк приемного ангара. Взревели разгонные двигатели платформы, зашуршали мозги навигационных автоматов, высчитывающие наиболее быстрый и в то же время безопасный маршрут до столицы Прелианской Империи, где на уютном астероиде ждала своего подарка (Ибба даже не мог себе представить иной вариант) та, которую Иббесан двай-длор Хараним Болен почитал первой красавицей империи. Его губы растянулись в довольной улыбке. Все получилось, как и планировали. Теперь – триумф.
* * *Тишина. На обзорном экране мирно копошится орбитальная мелюзга, вальяжно шествуют транспортники, деловито пробираются курьеры. Орбита столичного мира живет своей обыденной жизнью. Но на «Иельде» царит тишина.
Дверь кают-компании беззвучно отошла в сторону. Сидящий в кресле Дегир не пошевелился. Дверь пшикнула, закрываясь. Молчание так не и ушло.
Но вот, первым пошевелился Дегир.
– Это были не пираты, – голос начальника штаба ровен и тих. – Все, что было – это продукты цивилизации Гвирравы. Они находятся на рывке развития. Потому их и отнесли к Заповедными мирам. Там нельзя было появляться. Нельзя подталкивать развитие примером какой-либо цивилизации. Гвиррава уже отследила направление движения нашей платформы, начаты усиленные поиски. Они поняли, что не одни во Вселенной. Галактическое сообщество уже направило Прелийской Империи ноту протеста.
Он показал слабым жестом на экран коммуникатора.
– Доклад имперской Комиссии по Заповедными Мирам. Предложено лишить нас звания «двай-длор».
Он повернулся в кресле.
– Но если честно, то мне плевать. Будут еще рейды. Как у тебя дела, командир…?
Кресло развернулось до конца и Дегир осекся, глядя на лицо Иббы.
Иббесан двай-длор Хараним Болен стоял возле двери, сжимая в руках то, что осталось от невзрачного кустика, совершившего путешествие через всю галактику.
Дегир прикрыл глаза руками.
– Только не говори, что у нее аллергия….
* * *А Степаныч так и остался жить на Тенерифе. Только больше не пил. Честно….