– Давайте проясним ситуацию. Вы называете себя Сандро Мерканти, живущим у Риальто, но это неправда.
– А что правда?
Мерсер усмехнулся:
– Правда то, что вы Карло Больдеска, живете в палаццо Бориа.
– Ошибаетесь. Но у меня сейчас нет сил с вами спорить. Прощайте, синьор.
Мерсер мягким толчком отправил его обратно на стул.
– Чего вы боитесь?
– Позвольте мне уйти. Я не знаю никакого Больдеска.
– И это тоже не вы писали? – Мерсер положил ему на колени синий конверт. – Дело в том, что я тот самый Мерсер, на встречу с которым вы приходили.
Больдеска бросил на него измученный взгляд.
– Послушайте, я впервые вижу это письмо. И никогда ничего о вас не слышал.
Мерсер пожал плечами:
– Ну что ж, если вам угодно притворяться, продолжайте. Однако позвольте вам кое-что напомнить. Я дал объявление о вознаграждении за информацию о Джано Учелло. Вы на него откликнулись. Назначили встречу и потребовали за информацию двадцать тысяч лир. Теперь вам эти деньги не нужны?
Больдеска не ответил, но было ясно, что говорить ему мешает страх. Наконец он протянул письмо Мерсеру:
– Я вижу конверт впервые.
Мерсер отвернулся, наблюдая за Больдеска в зеркало в дверце гардероба.
– Я частный детектив, действую в рамках закона. Мне заказали найти этого Учелло с совершенно невинными целями. Почему вы отказываетесь помочь? Тем более что я согласен заплатить вам двадцать тысяч. Отвечайте, Больдеска!
– Я не Больдеска.
Мерсер не выдержал. Он быстро приблизился, сунул руку во внутренний карман его пиджака и вытащил бумажник. Раскрыл, чтобы извлечь удостоверение. На пол упала фотография, но он не заметил.
– А это что такое? – Мерсер сунул удостоверение ему под нос. – Вы и после этого будете упорствовать?
Больдеска вскочил, попытался вырвать у него из рук удостоверение, но Мерсер с силой толкнул его, и он со стоном повалился поперек кровати. Вслед ему полетели удостоверение и бумажник.
– Пожалуйста, синьор, – пробормотал он, морщась от боли. – Перестаньте меня мучить.
Мерсер присел на край кровати и положил руку ему на плечо.
– Успокойтесь. Все будет хорошо.
Больдеска с трудом сел.
– Я вам все расскажу… только дайте чего-нибудь выпить.
– Бренди подойдет?
Больдеска кивнул.
– Тогда я вам сейчас принесу.
Мерсер вышел в коридор.
Бармен ресторана отвлекся от своего занятия, кажется, он писал письмо, и посмотрел на Мерсера.
– Добрый вечер, Тио. Один большой бренди.
Бармен потянулся за бутылкой.
– Почему не позвонили, синьор? Вам бы принесли, и не надо было спускаться.
– Хорошо, Тио, в следующий раз я так и сделаю.
Бармен подал ему бокал.
– Будете платить наличными или записать на счет?
– Спасибо, Тио, я заплачу. – Мерсер протянул деньги.
– Взяли бы бутылку, чтобы лишний раз не ходить.
Мерсер улыбнулся:
– Хорошая идея.
Он медленно поднялся по лестнице, осторожно неся бокал, чтобы не пролить. Свернул в коридор. Все стало ясно еще на подходе к комнате. Дверь его номера была полуоткрыта. Больдеска исчез. Мерсер со злостью захлопнул дверь, пнув ее ногой. Шагнул к кровати, сел.
Четыре года назад он при подобных обстоятельствах никогда бы не оставил дверь незапертой, а восемь лет назад обязательно заставил бы его говорить, а уж потом принес выпивку.
Мерсер залпом осушил бокал с бренди и закурил. Лег на спину, уставившись в потолок. Боже, как все противно, как надоело! Клиенты попадаются один другого прижимистее. Номера в отелях становятся все более убогими, да и сами отели тоже. Мерсер горько усмехнулся. Нет, надо в жизни что-то менять. Так больше нельзя.
Он встал, погасил в пепельнице окурок и вдруг увидел на коврике у гардероба фотографию, выпавшую из бумажника Больдеска. Поднял ее и вернулся на кровать. Поднес к свету. На фотографии была женщина. Приятная, темноволосая, улыбающаяся.
Мерсер уронил фотографию на одеяло и остался лежать, разглядывая трещины на потолке.
Глава 3
Башни, купола и дворцы в стиле барокко иногда отсвечивали золотом, а порой казались почти черными на фоне бледного неба. На поверхности огромной лагуны ни морщинки. Штиль. Вдали у острова Лидо плавно скользили пароходы и моторные лодки, у причала вскинули свои черные шеи гондолы, похожие на странных морских чудовищ. На площади Святого Марка, как обычно, неторопливо вышагивали голуби. На пьяцетте восседающий на капители колонны Святого Марка крылатый лев взирал на снующих внизу людей с величественной уверенностью понтифика.
Уличный фотограф – белый берет, серый костюм, ярко-красный галстук, – вскинув свой аппарат, присел перед проходящей парой и тут же протянул квитанцию. Произнес что-то смешное, не исключено, что скабрезное. Женщина покраснела, а мужчина рассмеялся.
Вокруг столиков суетились официанты. Покачивая бедрами, пересекали площадь улыбающиеся симпатичные девушки. Продавец шаров упустил красный, и тот взлетел в небо, легко достигнув устья канала, а затем повис над стоящими на якоре у таможни патрульными кораблями.
Мерсер, сидящий на каменной скамейке под аркой Дворца дожей, с улыбкой слушал продавца шаров, который изливал досаду за свою неловкость, отчего потерял двадцать лир. У самого Мерсера досада по поводу того, что он упустил вчера Больдеска, давно прошла. Конечно, это ошибка, но не критическая. Дело по розыску Джано Учелло с самого начала казалось тухлым. Оно, конечно, кормило и поило его последние три недели, однако энтузиазма не вызывало.
Он собирался посетить палаццо Бориа, где вроде жил Больдеска, и посмотреть, что это за дворец и почему там обитает такой тип. Портье отеля объяснил, как туда добраться.
Но вначале Мерсер зашел в магазин Гостини и проверил, есть ли еще письма. Оказалось, что есть. Целых три. Одно из миланского детективного агентства. Сообщали, что готовы начать поиски этого Учелло. К письму прилагался список расценок. Мерсер счел их высокими. Другие два письма были одно глупее другого.
В одном, написанном лиловыми чернилами, автор утверждал, что лет десять назад во время абиссинской кампании служил с неким Уриго Учелло. Потом тот попал в плен к туземцам, был сильно изувечен, его освободили и поместили в плавучий госпиталь, курсирующий в Красном море, откуда он прыгнул за борт, и его сожрали акулы. У автора есть его фотография, и за восемь тысяч лир он согласен написать его портрет и выслать Мерсеру. В цену входит и стоимость рамки. Если Мерсер пришлет ему свою фотографию, то он напишет и его портрет, но стоить это будет уже десять тысяч.
Другое письмо было настолько невразумительным, что Мерсеру пришлось прочитать его несколько раз, чтобы понять суть. И авторы подобных писем ходят по улицам и производят впечатление нормальных людей.
Он встал. Уличный фотограф поднял аппарат, предлагая сделать снимок, но Мерсер вежливо отказался и прошел мимо. До площади Бориа идти было недалеко. На противоположном конце возвышался дворец. Мерсер ничего не понимал в архитектуре, но дворец показался ему красивым. Его композиция, как и у многих палаццо, была эклектичной, но здесь преобладала венецианская готика. Солидная каменная кладка, высокие окна первого этажа, забранные решетками, над ними узкая, украшенная колоннами ниша в стене, формирующая тянувшуюся вдоль всего фасада лоджию, поддерживающую верхний этаж с тремя окнами. Великолепный лепной орнамент, замечательные скульптуры. Дюжина широких ступеней вела к огромной парадной двери, украшенной наверху гербом. Дверь деревянная, декорированная стеклянным орнаментом. На мраморной доске сбоку золотыми буквами выгравировано: «ГАЛЕРЕЯ БОРИА».
Мерсер вошел. Внутри у подножия широкой мраморной лестницы, вход на которую преграждала красная лента, за столом сидел служащий. Увидев Мерсера, он встал и убрал ленту.
– Добрый день, синьор!
Мерсер ответил на приветствие и задумался. Спрашивать о Больдеска вот так сразу, в лоб, неразумно. Лучше вначале осмотреться.
– Я просто зашел посмотреть, мне очень понравился дворец.
Служащий улыбнулся:
– Здесь находится галерея Бориа.
– Музей?
– Ну, можно назвать это музеем. Но здесь любой экспонат можно купить. – Он посторонился. – Проходите, осмотрите нашу коллекцию. Вход бесплатный.
Мерсер кивнул и поднялся по лестнице.
– Если вас что-нибудь заинтересует, пожалуйста, позвоните! – крикнул ему вслед служащий. – В каждом зале колокольчик. К вам кто-нибудь подойдет.
Наверху через все здание тянулась длинная анфилада залов, сводчатые окна которых выходили на канал. В залах были выставлены картины, антикварная мебель, ковры, стекло, фарфор. Мерсер переходил от одного экспоната к другому, иногда читая пояснительные таблички:
Секретер, инкрустированный лиственным орнаментом. Красное дерево. XVIII век.
Жардиньерка. Нефрит. Китай, эпоха Цин-Лин.
Жардиньерка. Нефрит. Китай, эпоха Цин-Лин.
Гобелен, мастерская Луара, XVI век.
Обюссонский гобелен, художник Жан Люрса, XX век…
На последнем гобелене, выполненном в красных и синих тонах, мускулистый богатырь боролся с быком. Красивая, стильная вещь.
Прислушиваясь к тишине, Мерсер подошел к окну и посмотрел на канал. Вдали от пристани у собора Санта-Мария-делла-Салюте отплывал пароход. Постояв немного, он шагнул к большому застекленному стенду с фарфоровыми фигурками, любуясь мастерством изготовления. Наверное, в мире существовали тысячи людей, которым не нужно было говорить, что это русский фарфор, но Мерсер к их числу не принадлежал. И вообще, изобразительное искусство было для него закрытой книгой. Дайте Мерсеру послушать какого-нибудь человека, а затем спросите, говорит ли тот правду, и он даст уверенный квалифицированный ответ, а вот тут частный детектив терялся. Чтобы узнать, что это за вещь, следовало посмотреть на табличку, да и то не все было понятно. И это его сейчас почему-то раздражало.
Мерсер посидел на стуле у окна, разглядывая на стене африканские маски, и двинулся в следующий зал, оформленный как аристократическая гостиная XVIII века. Ее наполняли восковые фигуры мужчин и женщин в натуральную величину, одетые в соответствующие костюмы. В пышных париках, на женщинах парчовые юбки с кринолином, на мужчинах бархатные камзолы, ну и, конечно, кружева. В конце зала на постаменте под зеленым шелковым балдахином сидели, видимо, самые знатные мужчина и женщина. Она с каким-то немыслимым веером, у него на груди большой иностранный орден в виде звезды. Остальные застыли в разных элегантных позах, кто сидя, кто стоя. Мерсеру показалось, будто они удивленно рассматривают его.
Неожиданно он услышал голоса, доносящиеся из приоткрытой двери. Он заглянул и увидел женщину с фотографии, выпавшей из бумажника Больдеска. С пачкой бумаг в руке она направлялась к двери. Увидев его, остановилась. Высокая, темноволосая и более привлекательная, чем на фотографии. Мерсеру в ней понравилось буквально все. Лицо, шея, руки, фигура, осанка.
Она растерянно прижала пачку к груди, словно это была охапка лилий.
– Извините, но в эту комнату посетителям входить нельзя. Я могу вам чем-нибудь помочь? – Она говорила вежливо, но с властными инотонациями.
– Вероятно, – осторожно проговорил Мерсер. Главное – не испортить все с самого начала. – Дело в том, что я ищу человека, который где-то здесь работает.
Произнося эти слова, он быстро оглядел комнату. Это была мастерская. На столах валялись куски ткани, мотки шерсти, ножницы и другие инструменты. В дальнем конце у высокого окна, выходящего на канал, располагался широкий вертикальный ткацкий станок с почти законченным гобеленом, занимающим две трети рамы. За станком сидели две женщины. Одна молодая, другая постарше.
– Кто он?
– Карло Больдеска.
Мерсер не сомневался, что она его знает, иначе откуда бы у него была ее фотография.
– Да, он действительно работает в галерее. И живет тоже здесь. Но, к сожалению, сегодня у него выходной.
– А завтра он будет?
– Наверное.
Две женщины за станком прекратили работу и наблюдали за ними.
– А я могу оставить ему записку? – спросил Мерсер. Он улыбался с виноватым видом, как бы извиняясь, что задерживает ее, отрывает от дела, но ему очень нужно. И еще Мерсеру показалось, будто он вызывает у женщины любопытство.
– Хорошо, оставьте записку. Я прослежу, чтобы ее передали.
– Спасибо.
Она ждала, пока Мерсер черкнет несколько слов. Женщины за станком снова принялись за работу. Мерсер поднял голову.
– Может, вы передадите ему на словах, что я по-прежнему жду от него сведений об одном человеке. Он обещал. – Он рассматривал гобелен. Озеро, цветущий кустарник, диковинная птица с ярким оперением. – Моя фамилия Мерсер.
Он не ожидал от этой женщины никаких откровений, однако в глубине души по старой привычке теплилась надежда. Больдеска отсутствует. Не желает встречаться с ним? А эта женщина, вероятно, знает, что Больдеска собирался ему сообщить?
– Мерсер? – удивленно произнесла она.
– Да, я англичанин, частный детектив. Занимаюсь розыском людей. Кстати, может, вы тоже знаете что-нибудь об этом человеке, которого я разыскиваю? Повод совершенно безобидный. Ничего плохого. Его зовут Джано Учелло.
Повод для розыска действительно безобидный, но почему так испугался Больдеска и наотрез отказывался говорить? А потом и вовсе сбежал.
– Извините, но я такого не знаю.
Женщина вышла за дверь, увлекая его за собой. Мерсер шел рядом, чувствуя, что где-то тут поблизости находится то, что он ищет.
– Вы здесь изготавливаете гобелены? – спросил он.
– Да, – кивнула она. – Знаменитые гобелены Бориа.
– Дорогие?
Женщина усмехнулась:
– Здесь все дорогое. Кстати, если вас что-то заинтересовало, то я покажу.
– Нет, спасибо. Мне сейчас не до антиквариата. Просто нет времени этим заниматься.
– Понимаю. До свидания, синьор.
Мерсер спустился по лестнице, нащупывая в кармане сигареты. Возможно, она смотрела ему вслед, но, чтобы проверить, нужно было оглянуться, а он не решился. Женщина ему понравилась, хотя в его работе подобные эмоции следует подавлять.
– Кто эта женщина? – спросил он у служащего внизу. Тот наблюдал, как они разговаривали.
– Синьорина Адриана Медова. Директор галереи и главный художник по гобеленам.
Дверь позади служащего открылась, и оттуда вышла девочка лет восьми. Под мышкой у нее был маленький щенок, которому явно не нравилось такое обращение. Апельсин, что находился в другой руке, она передала служащему. Тот взял перочинный ножик и стал его чистить.
– А кем у вас тут числится Больдеска? – спросил Мерсер.
– Карл? Он швейцар, ну и выполняет другую работу, какую поручат.
– Я могу его увидеть?
– Вам не повезло, синьор. У него выходной. – Служащий закончил чистить апельсин, вручил девочке, посадив на колени. Она начала есть, не обращая внимания на Мерсера. – Вообще-то он может отсутствовать дня два, а то и три. Прошлой ночью здесь не ночевал. Вернется сегодня вечером или завтра. Когда речь идет о Карло, то предполагать что-либо трудно.
– Он выпивает?
Служащий улыбнулся:
– Иногда. Попробуйте прийти завтра, может, повезет.
– Я так и сделаю. Спасибо.
Мерсер спустился по широким ступеням на площадь Бориа. Постоял, размышляя, не зайти ли в небольшое кафе, поспрашивать о Больдеска. Неожиданно к нему подошел капитан полиции в аккуратной серой форме с алым кантом. Это был молодой мужчина с черными усами. Солнечные блики сверкали на звездочках его эполет, черном кожаном ремне, кобуре с пистолетом. Он вежливо козырнул:
– Добрый день, синьор!
– Добрый день!
– Вы синьор Эдвард Мерсер, живущий в отеле «Адриатико»?
– Да.
– В таком случае, синьор, я прошу вас пройти со мной в полицейский участок.
– Зачем?
Капитан полиции улыбнулся, причем задержал улыбку чуть дольше, чем требовалось, и Мерсер успел восхититься его великолепными зубами.
– Мне этого не сообщили, синьор.
У Мерсера не имелось оснований чего-либо бояться. Его документы были в полном порядке, он не совершил ничего предосудительного, но в полиции к нему никогда не были настроены слишком дружелюбно.
Они зашагали через площадь.
– Где меня найти, вам сказал портье отеля?
– Да, синьор.
– Дело, наверное, важное, если послали капитана.
– Не знаю, синьор, но думаю, может быть, это в знак уважения, как англичанину.
– Тогда у меня есть повод гордиться. Подобное уважение ко мне в полиции проявляют впервые.
Визит Мерсера в галерею встревожил Адриану Медова настолько, что она принялась искать владельца всего этого богатства, графа Бориа. И нашла его на небольшой террасе, где он под тентом пил утренний кофе. Адриана подошла к террасе неслышно и некоторое время наблюдала за ним. Граф сидел в кресле, устремив взгляд вдаль, за канал. Усталый старик. У нее защемило сердце от жалости. Она была так благодарна этому человеку, он столько для нее сделал.
Адриана кашлянула, и граф встрепенулся. Старик, конечно, но уже не усталый, а вполне бодрый и энергичный.
– Это ты?
Граф встал, придвинул для нее кресло. Она села. Он заметил, что она чем-то обеспокоена, но думал совсем о другом. Лет двадцать назад или даже десять он еще мог с ней переспать. А сейчас… Да, верно говорят – старость не радость.
– Тот самый англичанин, Мерсер, о котором вы мне говорили, только что был здесь и спрашивал о Больдеска, – тихо произнесла Адриана.
Граф выпрямился, сжал губы.
– То, что он интересовался Больдеска, меня не удивляет, но что привело его сюда?
– Но я поняла так, что главное для него не Больдеска, а Джано Учелло. Он сказал, что Больдеска обещал рассказать о нем что-то.
Граф помолчал, рассматривая красные лилии на террасе.