— Ты знаешь, что нормальные люди не пакостят там, где живут?
Я согласно кивнул два раза: комплекс вины подсказывал, что покорность — единственно правильный вариант поведения в данной ситуации.
— Хм… Покорно соглашаешься. Подтверждаешь тем самым, что виноват. — Дон поднялся из-за стола и потянулся, наблюдая за моей реакцией.
— Я согласен на увольнение. Не оправдал доверия, нанес страшный удар в спину…
Дон прервал длинный выдох и застыл с заведенными за голову руками, уставившись на меня. В течение трех последующих секунд выражение его глаз менялось от удивленно-сосредоточенного до насмешливо-презрительного и остановилось на внимательно-озабоченном, четко отразив ко всему прочему беспокойство по поводу моих умственных способностей.
— Сядь.
Он махнул рукой, указывая на одно из кресел для посетителей. Я послушно присел на краешек, не рискуя полностью погружаться в податливую комфортабельную ловушку.
— Возможно, ты еще молод и поэтому не понимаешь некоторых вещей, которые в зрелом возрасте кажутся элементарными… Я не сплю с этой девочкой. — Тут он большим пальцем указал через плечо на дверь. — Несмотря на то, что иногда очень хочется… Во-первых, каждый человек в моей фирме занят своим делом. На полную катушку занят. Я не могу позволить себе роскошь держать в приемной не делового человека, а куклу — обстоятельства не дают.
Дон говорил довольно спокойно, отчего мне было еще больше не по себе.
— Мила — отличная секретарша, что называется, божьей милостью. Она держит в голове все связи и не склонна болтать. А еще она обладает несвойственным ее полу аналитическим мышлением и за три года совместной работы не раз выручала меня, потому что умеет укротить любого посетителя благодаря обаянию и такту. Ты думаешь, я плачу ей зарплату шести инженеров за сексапильность? Отнюдь, мой юный друг. В ней я ценю прежде всего профессионализм. А ты использовал ее для удовлетворения своей похоти, как обыкновенную девку, каких пруд пруди…
Тут Дон обличающе ткнул в мою сторону указательным пальцем и сделал паузу. Я неудобно сидел на краю кресла и чувствовал, что краснею. Очень сильно походила эта сцена на выволочку в учительской, устроенную педсоветом ученику, на которого возлагали большие надежды, а при ближайшем рассмотрении он оказался тупицей и бездельником.
— Вот так. — Дон заложил руки за спину и принялся ходить взад-вперед в моем тылу, так что мне пришлось вертеть головой, чтобы удерживать его в поле зрения. — И еще есть аспект, пожалуй, даже более значимый… Тебе на будущее. Никогда не мешай личное со служебным. Ни-ко-гда!!! Это понятно?! Никогда не сходись близко со своей секретаршей, со своим деловым партнером, вообще с кем-либо, кто хоть как-то связан с тобой по работе. Иначе ты тут же автоматически попадаешь в зависимость от этого человека…
Шеф пристально посмотрел на меня. Я молчал, считая, что так лучше. Сидел и внимал.
— Ладно, хватит, я думаю. Со временем ты сам до всего дойдешь. А сейчас я хочу быть уверенным, что это больше не повторится. У тебя с нашей секретаршей. — Дон сделал ударение на том, что секретарша — наша, хотя меня ее деятельность касалась постольку-поскольку.
— Да, — подтвердил я.
— У вас должны быть сугубо официальные отношения. Это мое требование. Понятно?
— Понятно! — Я помотал головой в знак согласия и с облегчением встал, предполагая, что разнос окончен, и радуясь, что так легко отделался.
— Разнос окончен, — сообщил Дон. — Я тут немного тебя упустил: проблемы кое-какие навалились. Так вот, с завтрашнего дня ты будешь трудиться как вол.
— С завтрашнего? — Я удивился. — Завтра выходной. Насколько я понял, служащие фирмы работают пять дней в неделю…
— Ах, выходной! — перебил меня Дон. — Для тех, кто работал. А те, кто валял дурака в течение рабочей недели, пашут в выходные. Кроме того, не забывай, что ты — мой личный секретарь и можешь сколько угодно бить баклуши, но если я сказал: работать — то будь добр. С завтрашнего дня я буду периодически брать тебя с собой — куда понадобится. И потрудись утром появиться вовремя. У себя на столе ты обнаружишь задание на день, которое до 17 часов необходимо выполнить. Все, что ты не успеешь сделать, автоматически прибавляется к заданию следующего дня, а оно будет на десять процентов больше. Понятно?
Я покачал головой, показывая, что проникся, и рискнул задать вопрос, который меня волновал:
— Это… ну, как сказать… с Милкой как?
— Что с Милкой? — не понял Дон.
— Ну, я хочу сказать, что, может, мне что-то надо сделать сейчас. У нее, наверно, сильная психическая травма… И вообще, — я вдруг выпалил то, чего говорить Дону в настоящий момент не собирался, — я не могу дать гарантий, что мои отношения с ней будут сугубо официальные. Потому что я ее люблю и буду всячески добиваться взаимности. Тем более после сегодняшнего случая…
— Стоп, парень. — Дон вдруг помрачнел. — А ты не интересовался, откуда я взял эту милую девушку в свою фирму?
— Нет, не интересовался. — Я пожал плечами. — Какое это имеет значение?
— Да уж имеет. — Внезапно голос Дона стал жестким, можно сказать, злым. — Мила — дочь моего приятеля, которого уже нет в живых. Когда ее отца прикончили во время разборки, мать не смогла прокормить двух детей — ее и младшего брата. Мила пошла на панель — содержала братишку и спившуюся через некоторое время мать. Четыре года назад я нашел ее в одном из притонов Баку. Почти год ушел на то, чтобы снять ее с иглы, вылечить в психическом плане и сделать из нее первоклассную секретаршу. Мамаша ее уже покоится на кладбище — умерла от белой горячки, а брат сидит за убийство… И она, конечно, прекрасная дама, тем более она была проституткой. Если у тебя такие серьезные намерения, подумай, сможешь ли ты забыть тех мужиков, которые ее того, а?!
Глава 6
После чрезвычайного происшествия на ковре приемной ритм моего существования действительно изменился. Я бы сказал, что изменилась моя жизнь, но это будет неверно, поскольку, как учит старик Конфуций, жизнь человека — это движение от одной точки, начальной, до другой, конечной. И каждый так или иначе этот путь проходит: один ускоренным шагом от привала к привалу, с привкусом крови во рту и по́том в ложбинке между лопаток, может быть, с вещмешком товарища, получившего тепловой удар; другой — позади общей колонны в санитарной машине, с любопытством наблюдая за страданиями других, поскольку он умудрился до старта превратить потертость на ноге в инфицированную рану… Во как!!!
Так что изменился только ритм моего существования. Я, как и обещали, начал вкалывать. А Дон, так я понял, с интересом присматривался, оценивал степень моей работоспособности. В одном только мой шеф слегка просчитался. Или, может, будет лучше сказать — не учел одного фактора.
При всей своей гениальности и совершенстве он никогда не был военным. Дон закончил университет, был преподавателем, стал бизнесменом, но с военным делом никогда не сталкивался.
Чем отличается военный от штатского? Да ничем, скажете вы: руки, ноги, голова (утверждают, что с одной извилиной — от фуражки) — все одинаково… Все, да не все! Сейчас объясню.
На гражданке люди работают и получают за это деньги. У разных граждан — разная степень ответственности, различное положение согласно табели о рангах. Но всех их объединяет одно: они работают и получают за это деньги.
А в армии деньги платят не за работу! Это военная тайна, но, поскольку она не значится в реестре нулевого допуска, я ее раскрою. Военные получают: оклад по воинскому званию, оклад по должности, за выслугу лет и продпайковые. И коэффициенты. Про работу, заметьте, ничего не сказано. Вот так. В армии не работают. Там решают задачи.
Существуют такие аббревиатуры: СБД и СБЗ. СБД — служебно-боевая деятельность. Для непосвященных: это то, чем занимаются подразделения и части. А служебно-боевая деятельность состоит из решения СБЗ — служебно-боевых задач. Задачи бывают перспективные, текущие — повседневные — и внезапно возникающие.
Вот об этих внезапно возникающих задачах я бы мог рассказывать очень долго, но боюсь утомить вас такой тягомотиной, поскольку по объему это тянет на отдельную книгу. А если вкратце, происходит все следующим образом.
Обычная войсковая часть. Все идет по плану: боевая учеба, караулы, служба разного рода, досуг, воспитательная работа и так далее. Это организовать несложно, если имеются опыт и соответствующие условия.
Теперь представьте себе штаб округа с непомерно раздутыми штатами, кучей отделов и массой подполковников и полковников, гнездящихся в тесных, но уютных кабинетах, получающих те же деньги, что и линейные офицеры, и не желающих расставаться со своими насиженными местами.
Так вот, чтобы как-то оправдать наличие своей должности, показать ее необходимость и значимость, полистает какой-нибудь подполковник в перерыве между обедом и чаепитием «руководящие» документы, заглянет в казарму батальона обеспечения на минутку — оп-па!!! Пирамиды желтого цвета. А что-то больно яркий для казармы колер, больно яркий… Угу!
И пошло-поехало. В течение недели — испарина на лбу, задумчиво-сосредоточенный вид, обоснование на 64 листах через интервал и — проект приказа: пирамиды должны быть шарового цвета (серые). И — к начальнику: трудимся! Вот и готово! Распоряжение за номером таким-то пошло в войска.
После чего в распорядке дня части появляется маленькая брешь. Командир части звонит командирам подразделений и полчаса ставит задачу. Те, оторвавшись, допустим, от заполнения книги службы, чешут затылки, выражая посредством широко распространенных слов узкоспециальной направленности свое отношение к тому, кто это распоряжение родил, в частности и ко всему управлению округа в целом.
Потом, дочесав затылок, вызывает старшину, который бросает инструктируемый наряд, и командиров взводов, поскольку пирамиды закреплены за взводами. Следует подробный инструктаж относительно нововведения, затем старшина отправляется добывать краску, кисти и так далее, а командиры взводов, похерив занятия, организуют вытаскивание оружия из пирамид.
Так проходит полдня. Получить что-либо на войсковом складе очень проблематично: завскладом, он же неуловимый Джо, начальник КЭС, который эту краску выписывает, — личность чрезвычайно занятая. А зам по тылу, который накладывает визу на всю эту лабуду, вообще очень похож на легендарного Зорро — в жизнедеятельности части присутствуют одни его автографы, а самого мало кто видел…
Затем, после получения всего необходимого, людей опять же отрывают от службы, от занятий по распорядку дня и засаживают аврально красить пирамиды. Вот вам маленький пример того, как демонстрация одним подполковником из округа своей активности напрямую влияет на распорядок дня части. А таких подполковников в округе — человек 150, и все они должны отстаивать существование своих должностей…
Они и отстаивают. В составе комиссий, комплексных и целевых групп и по отдельности каждый с завидной продуктивностью рожают многочисленные распоряжения и приказы, которые логически преобразуются в эти самые внезапно возникающие задачи. И получается вечный аврал, сумятица, сплошные противоречия и ситуативные отклонения — одним словом, бардак.
И в этой приятной обстановочке надо выполнять боевые задачи, воспитывать людей, кормить, одевать, сохранить им жизнь и здоровье, поскольку на десять призванных молодых людей три-четыре — социопаты с ярко выраженными стремлениями к жесткому давлению различными способами на более слабых духом и телом, один-два — с устойчивыми суицидальными наклонностями, один-два — со склонностью к психопатии различного толка и только пара-тройка — более-менее, и то — среда, знаете ли, влияет…
Офицеры подразделений и частей живут в такой обстановке постоянно и привыкли — не обращают особого внимания. А вот посторонние люди, окунувшись лишь на краткий миг во все эти хитросплетения, буквально теряются и задают вполне, по их мнению, закономерные вопросы: «Да как же вы так живете, ребята? Как у вас крыша до сих пор в более или менее стабильном состоянии?!» — «Да вот так и живем. Гнездо у нас тут…»
Потому-то я и сказал, что Дон просчитался, поставив меня перед фактом внезапно свалившихся трудностей. Он, наверное, заранее испытывал удовольствие, собираясь наблюдать, как я буду барахтаться и, возможно, просить помощи или послабления. А я просто попал, что называется, в свою стихию и стал от этого радостен и счастлив.
Уже тремя днями ранее я изучил составляющие деятельности фирмы и теперь только обобщил данные. В моем распоряжении были материалы, записанные на дискете, которую мне принес Макс: где что находится, что производится, реализуется, приобретается, порядок прохождения вложенных в тот или иной филиал средств от момента внесения суммы на корреспондентский счет до момента получения продукции торговой точкой и так далее, и тому подобное.
В самом начале своей коммерческой деятельности Дон, по всей видимости, — я могу судить из того, что узнал, — был честен и полон самых радужных надежд относительно своего дальнейшего будущего, как, впрочем, и многие другие начинающие деляги, сорванные ветром перемен с насиженных мест.
Насколько я знаю (он никогда сам не распространялся о начале своей деятельности, я располагаю только приблизительными данными, полученными от сотрудников фирмы), Дон довольно успешно стартовал, продав папашину «Волгу» и еще что-то и вложив эти средства в небольшой кирпичный завод в пригороде.
Время было — сами понимаете, завод дал тройной оборот уже через полгода. Еще через год Дон стал президентом фирмы, которая занималась поставками сельскохозяйственной продукции на некоторые предприятия общественного питания и имела в собственности помимо двух животноводческих ферм хорошо налаженное рыбное хозяйство.
Каким образом удалось бывшему преподавателю истории в университете за такой сравнительно недолгий срок столь хорошо освоиться в рыночной сфере, убей меня бог, не могу понять.
С течением времени, однако, оказалось, что дела обстоят не совсем гладко. Получалось, что прибыль фирмы после полного оборота капитала составляла весьма незначительную сумму — основная часть дохода уходила на оплату труда персоналу и рабочим и покрытие производственных затрат. Да еще помимо госналогов приходилось давать на лапу — и основательно давать — всем подряд: милиции и санэпидемнадзору, пожарной инспекции и народному контролю, появившейся позже налоговой полиции и многочисленным комиссиям и ревизорам, а еще поить-кормить периодически набегавших лиц, от которых зависело процветание фирмы, и т. д.
А немного позже, подняв голову, зашевелился и встал в полный рост рэкет — спонтанный по тем временам, хаотичный и потому неуправляемый, не зажатый, как сейчас, в структуру, производственных отношений синдиката.
Рэкет сделал фирму Дона практически убыточной. Несколько раз Дон сиживал в подвале черт знает где (ожидая, когда его сотоварищи отстегнут установленную сумму, которую накануне выплатить отказались), был неоднократно сильно потоптан, и в конце концов все кафе и рестораны, бывшие до того надежными клиентами, вдруг разом отказались от его продукции. Это произошло после паузы, возникшей в результате отказа заплатить за «охрану» предприятия…
Много еще чего было. Как говорится, не даром отдано. Позже фирма Дона вошла в состав своеобразного синдиката или, если хотите, Корпорации, которая не имела своего устава и вообще формально не существовала. Корпорация образовалась вынуждено, по стечению обстоятельств, когда получилось, что на одной территории одновременно были вынуждены мирно существовать различные легальные, полулегальные и нелегальные фирмы и группировки.
Такие образования имеются в каждом городе, в каждом административном центре, и в принципе их возникновение исторически обусловлено. Не будем вдаваться в подробности. Есть господа, которые получают за это дело хорошие деньги.
Итак, организация, которую возглавляет Дон, занимается поставками сельскохозяйственной продукции в пределах области (практически 90 процентов составляет переработка), а также координацией деятельности тех, кто производит, и тех, кто закупает эту самую сельскохозяйственную продукцию — на межрегиональном и межобластном уровнях.
Это выглядит так. Существует несколько самостоятельных фирм с полным производственным циклом от вскармливания, например, курицы до ее доставки в выпотрошенном виде на склад магазина. Эти фирмы объединены в одну большую с громким названием, которое можно услышать в ежедневных выпусках рекламы. Все это завязано на биржу, на поставки стройматериалов, посредничество при оформлении торговых операций и так далее, и тому подобное.
Вот говорят, идет реформа, да? И что же мы сейчас имеем? Хотя бы по нашему городу судить… Если вникать не особенно глубоко, можно сделать такой социальный расклад.
Просто граждане.
Ранее именовались совслужащими, рабочими и колхозниками-тружениками. Самый неимущий слой, который тем не менее тащит на своей широкой спине всех остальных.
Торгаши.
Ничего не производят, а живут за счет спекуляции: покупают в одном месте, везут в другое и там продают.
Мошенники.
Это каталы, наперсточники, жетонщики и так далее.
Игорный бизнес.
Катраны, казино, тотализатор (в нашем городе это скачки и неофициальные бои мастеров восточных и так далее единоборств). Есть даже нотариальная контора, где вы можете вполне официально заключить пари с кем угодно и на что угодно, при этом гарантируется полная тайна.