Боевики подошли к головной машине. Их было трое. Двое – молодые ребята лет шестнадцати, может, чуть старше. Одеты в гражданку, но при «калашах». Третий – плотный коренастый парень лет двадцати пяти, в черной униформе.
Навстречу им из «Форда» выбрался Мокрушин в камуфляже черно-белого окраса. Следом за ним – Дангулов в черном кожане и вязаной шапочке. Иса Дангулов – наполовину даргинец, наполовину ингуш, на чеченском говорит как на родном. Шувалов обычно держит его при себе в качестве толмача, человек он надежный и проверенный.
– Никак заблудились? – спросил человек в черном на чистейшем русском языке. – Надо было правее взять… Вы где повернули, у крайней высотки?
Мокрушин чуть рот не раскрыл от удивления. У него загодя была приготовлена фраза, но произносить ее он передумал, решив потянуть время и попытаться выяснить, за кого, собственно, эти трое их принимают.
– Темно, брат, – уклончиво сказал он. – Ни черта не разберешь… Говоришь, правее надо взять?
Боевик – судя по всему, это наемник из русских – был заметно навеселе. Его слегка пошатывало, к тому же от него несло водкой.
– По параллельной улице. – Боевик указал направление. – Там ваш «коридор»… Да, темень, блин, хоть глаз выколи… Я тоже, бывает, по городу плутаю… Сигареты есть, брат? А то у нас курево подходит к концу…
Иса тем временем успел обменяться репликами с одним из чеченских подростков. Мокрушин в этот момент насторожился, но вскоре выяснилось, что повода для опасений пока нет.
Бушмин через открытое боковое окно наблюдал за группой «переговорщиков». Со своего места он слышал почти все. Поэтому понял, что Рейндж в силу каких-то причин вынужден отказаться от ранее согласованного сценария.
Тем временем трое бойцов ГРУ, высланные боковым дозором, хотя и передвигались на своих двоих, успели к обусловленному сроку обосноваться в непосредственной близости от опорного пункта на развилке дорог. Они готовы были действовать, коль возникнет необходимость.
Мокрушин же внешне спокоен. Полез в карман бушлата, извлек оттуда пачку сигарет и заодно, как бы невзначай, мельком продемонстрировал свой «вездеход». Вытащив одну сигарету для себя, презентовал пачку боевику. И тут же вручил «брату» бутылку водяры, причем это была его собственная инициатива. Дангулов же тем временем передал молодым чеченцам небольшой сверток – как выяснилось, «чехи» попросили курнуть, но интересовала их травка, а не сигареты. Почему бы не угостить «добрых людей»? Пусть себе травятся.
– О-о, спасибо, друг, – обрадовался водке «братан». – Гуляем, однако… Слыхали, какой сабантуй Руслан устроил? Народ здесь уже вторую ночь подряд оттягивается.
– Что за праздник?
– Не в курсе? Будешь через Минутку проезжать, сам все увидишь.
Отморозок, сжимавший в лапе презентованную ему бутылку, издал гнусавый смешок.
– Смотри только, чтобы у самого голова на плечах осталась. Они сегодня какие-то чумные…
Мокрушин подал знак Дангулову, мол, возвращайся в машину. Затем и сам запрыгнул на водительское сиденье.
– У первого же дома сворачивай направо, – сказал напоследок наемник в черном. – Если поедешь по этой дороге, через каждые сто метров будут останавливать. Оно тебе надо? Назад, кстати, тоже сподручнее по «коридору»! Ну все, приятель… Надеюсь, еще увидимся!
– Непременно, – криво усмехнулся Мокрушин, выруливая со стоянки. – Я тебя, «братан», хорошо запомнил…
Воспользовавшись советом «черного», Мокрушин свернул в первый же проезд направо. За ним последовали джип и «рафик». Отъехав на безопасное расстояние от бункера, притормозили – следовало дождаться «тройку», а заодно накоротке посовещаться.
Трое командиров стали дружно чесать в затылках.
– Хоть убейте, не пойму, за кого эти уроды нас приняли? – озадачился Мокрушин. – И что это еще за «коридор»?
– Руслан – это скорее всего сам Исмаилов, – сказал Черепанов. – А тот козел что-то про сабантуй говорил?
– Да, типа того, – кивнул Рейндж. – Какое-то веселье сегодня у «чехов». Но по какому поводу, я не врубился, а выспрашивать поостерегся.
– У этих собак своя свадьба, у нас своя, – сказал Бушмин. – Но сценарий придется маленько скорректировать…
Появились наконец трое пеших бойцов. Бушмин жестом велел им рассаживаться на свои штатные места. И тут послышался глухой рокот – звук моторов.
Командиры дружно насторожили уши. Черепанов вскинул вверх три пальца. Мокрушин же показал четыре. Бушмин, озадаченный, покачал головой. По соседней улице двигалась автоколонна – то ли три, то ли четыре машины; причем, судя по завываниям движков, это были тяжеловесные грузовики.
Главное в таких случаях – не хлопать ушами.
– По коням, – скомандовал Бушмин. – Рейндж, садимся им на хвост. Дистанция до замыкающей машины – полста метров.
Грузовики, следовавшие впереди, ехали на приличной скорости. Километров под сорок – точно. Состояние дорожного полотна здесь было вполне удовлетворительное. «Чехи», очевидно, как следует присматривали за этой магистралью. Воронки от разрывов снарядов засыпаны щебнем и мусором, кирпичи и обломки рухнувших стен на пути убраны, и ни одного завала.
Мокрушин, ориентируясь на габаритные огни замыкавшего колонну грузовика, старался выдерживать заданную дистанцию.
Четыре грузовика, мощные «Уралы», крытые сверху брезентом. И, по всему видно, тяжело груженные.
По обе стороны странного «коридора» тянутся обглоданные войной останки строений.
А из динамика магнитолы доносится хриплый голос неизвестного барда, исполняющего главный «хит» трофейного «альбома». Звучит чеченская песня о Грозном, исполняемая, правда, на русском языке в манере Ю. Шевчука, на мотив знаменитой «Осени»:
Мокрушин приглушил звук до минимума. Не доезжая до улицы Ленина, «Уралы» взяли в сторону. Динамик, соединенный шнуром с «Кенвудом», вставлен в ушную раковину. Мокрушин стал притормаживать, но в динамике прозвучала команда:
– Двигай прямо.
Мокрушин утвердительно кивнул. «Коридор», тяжелогруженые «Уралы» – все это, конечно, вызывает интерес. Но существует конкретная задача, вот ее-то и следует выполнять.
Скорость вновь черепашья. Наконец выкатили в район улицы Ленина. Всего в какой-нибудь сотне метров – подземный бункер Исмаилова, а от него уже рукой подать и до площади Минутка.
Согласно разведданным, дополненным сведениями, почерпнутыми из радиоперехвата, штаб-квартира полевого командира Исмаилова находилась в бункере, оборудованном в подвалах одного из пятиэтажных зданий улицы Ленина – вернее, того, что от нее еще сохранилось.
Теперь, когда они добрались до места, затея, в планировании которой он принимал непосредственное участие, казалась Андрею Бушмину, мягко говоря, авантюрной.
– Всем занять исходные позиции, – распорядился Бушмин. – Действовать только по моему сигналу!
Он посмотрел на Авиатора:
– Сообщите своим, что мы на месте. Подлетное время…
– Я уже говорил: пятнадцать минут.
Бушмин и трое его людей, составлявших «группу управления», поднялись по уцелевшим ступеням лестницы на второй этаж здания, откуда просматривалась улица Ленина и почти целиком вся огромная площадь Минутка.
Какое-то время Бушмин не мог толком понять, что же здесь, у него на глазах, вершится.
На площади, окантованной с трех сторон обгоревшими остовами зданий, на всем ее обширном пространстве стояли группами нохчи. Их уже сейчас было довольно много, несколько сотен чеченцев, но подкрепление продолжало к ним прибывать со всех сторон: и из центра, от проспекта Революции, и с востока, от Старой Сунжы, и валили толпами из близлежащих кварталов.
Как по заказу, в просвете между тучами появилась луна, залив своим призрачным светом чудовищный окрестный ландшафт.
Простому смертному очень трудно понять, что же здесь происходит.
Джохарское время – полночь.
На глазах у изумленного Андрея Бушмина началась черная чеченская месса.
Глава 11
В ночном эфире коротко и деловито прозвучали кодированные переговоры:
– «Серафим», ответьте «Наемнику»!
– «Наемник», я «Серафим», слышу тебя нормально.
– Молния! «ЗАКАТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ»! Вручить немедленно!
– Вас понял… Сигнал продублирован! К вам отправились «Джабраил» и «Мафусаил». Для наводки используйте режим «Бирюза»!
Авиатор держался молодцом. Он не зацикливался на том, что происходит вокруг него, сосредоточился на исполнении собственных обязанностей. Идею, высказанную командиром группы, он ухватил, что называется, на лету. И теперь все, что от него требовалось, – это точно навести «ангелов» на цель.
– «Серафим», я «Наемник». Следующую пару зарядите с интервалом в двадцать минут!
– Вас понял, «Наемник»! Интервал – двадцать минут.
В доме, на второй этаж которого они поднялись по чудом уцелевшей лестнице с перилами, сохранились лишь вертикальные балки и межэтажные перекрытия, а вот стены отсутствовали напрочь.
Выглядел он как мертвое существо, с которого содрали кожу и сняли мышечную ткань, остался лишь обглоданный чьими-то хищными челюстями скелет. Бушмин, осматривая окрестности, пришел к выводу: действуя по наитию, он выбрал очень удачное место для своего наблюдательного пункта. Прячась за вертикальными балками и остатками внутренних перегородок, находясь с фронтальной стороны здания, они могли просматривать примыкающие к проспекту Ленина кварталы «коробок». Строение, в котором предполагалось наличие штаба «генерала» Исмаилова, располагалось почти напротив бушминского НП. А если сместиться к торцу здания, то оттуда открывается широкий обзор на площадь – она почти целиком как на ладони.
Так Андрей и поступил. Оставив одного бойца следить за подходами к бункеру, он вместе с Гарасом, Подомацким и Авиатором расположился в «гостевой ложе», хотя никто их сюда не приглашал.
Отправляясь в черное сердце Джохара, он пытался просчитать самые разные варианты. Хотя, конечно, понимал: при выполнении такого рода задания может произойти все, что угодно. Как в случае со странной реакцией чеченских «гаишников». Или тем же «коридором», по которому разъезжают тяжелогруженые «Уралы».
Но тогда он, по крайней мере, знал, как ему следует поступить. И его бойцы нисколько не стушевались. Отойдя от основного сценария, они действовали по-умному, исходя из конкретной обстановки.
А сейчас – сплошные сомнения.
Никто даже не предполагал такого поворота событий.
По сути, в сложившейся обстановке выполнение задачи не только затруднено, а попросту стало невозможным. Бушмин прекрасно понимал: самое разумное – спешно рвать отсюда когти. Пока их присутствие не засекли нохчи, а такое может случиться в любую секунду.
«Они сегодня какие-то чумные…»
Теперь понятно, что имел в виду «Наемник», обронивший в разговоре с Рейнджем эту довольно-таки странную фразу.
Бушмин стоял в полный рост, привалившись плечом к бетонной балке. Стоял на самом краю пропасти. Меж лопаток у него гулял холодок. Ему многое довелось повидать в своей жизни, но такого – никогда.
Площадь в центре Грозного, название которой с некоторых пор стало известно всему миру, в эти самые минуты превратилась в подмостки, где нохчи взялись разыгрывать свой дьявольский спектакль.
В качестве декораций к действу служат развалины высотных жилых домов. Они же, эти ниспадающие к площади на манер каменных ступеней остовы домов, придают этой части Джохара еще большее сходство с руинами древнего амфитеатра.
Гигантского сооружения, которое разрушили вандалы, устраивающие на руинах ритуальные пляски в свободное от своих варварских занятий время.
Но если в эпоху Эллады и Древнего Рима зрители, располагаясь на ступенях вокруг овальной арены, наблюдали со своих мест за захватывающим зрелищем, то у местных вандалов все обстояло по-другому.
Зрителей как таковых здесь не было. Каждый из присутствующих являлся и очевидцем, и непосредственным участником действа. Не для того все это затеяно, чтобы чеченский люд, сидя в зрительном зале, лузгал семечки, лениво посматривая на диковинное зрелище.
На НП появился Рейндж, которого Бушмин призвал к себе, воспользовавшись портативной рацией.
– Ни фига себе! – ахнул Мокрушин. – Что это еще за сборище?! Прикинь, сколько их здесь собралось!
– Где-то под тысячу уже будет, – свистящим шепотом проговорил Бушмин. – Но это не все, видишь, к ним еще публика подтягивается…
Он передал Мокрушину ночной бинокль, хотя в принципе освещения вполне достаточно, нохчи – вот они, рядышком, а потому можно обойтись и без оптики.
События на площади тем временем разворачивались по своему зловещему сценарию.
Основные события, судя по всему, происходили в центральной части Минутки, где собралась толпа вооруженных людей – сотни в полторы чеченцев.
Остальные же расположились по периметру площади, представляющей собой развязку автомобильных дорог. Скорее всего чечены опасались внезапного артналета, а потому жались к каменным коробкам домов, где в случае опасности можно было найти укрытие. Федералы и сейчас вели по позициям боевиков беспокоящий огонь, но он был редким и неприцельным, а потому особой угрозы не представлял.
Те, что посмелее, по одному или небольшими группами перемещались к центру Минутки, туда, где в землю было вкопано несколько столбов.
– Что это они там соорудили? – процедил сквозь зубы Мокрушин, всматриваясь в линзы бинокля. – На виселицы вообще-то не похоже… Нет перекладины… Так… К одному столбу уже кого-то пришпилили…
– Полагаю, что прошлой ночью, – шепотом сказал Бушмин. – «Черный» сказал, что «чехи» вторую ночь веселятся.
– Постой-ка… По-моему… Вот же твари!
– Вначале обезглавили, – просипел Бушмин. – А потом прикрутили туловище к столбу. Или наоборот… Дьявол их побери!
– Ага… Вижу еще кое-что… Какого-то мужика поволокли! Кажись, это кто-то из «полосатых»… Что будем делать, Кондор? Ты уже вызвал «ангелочков»?
– Минут через пятнадцать будут здесь. А что делать… Думаю вот, но пока не решил.
– Может, и не «полосатый», – сказал Мокрушин, возвращая бинокль.
– Может, и тот, другой, не из наших. У них тут хватает и заложников, и пленных… А тех четверых, кого на пленке показывали, наверняка держат в бункере Исмаилова.
– Даже не знаю, Рейндж, что мы можем сделать…
Бушмин вскинул к глазам бинокль. Пока он обменивался с Мокрушиным репликами, чеченцы успели казнить свою жертву. Толпа на какие-то мгновения расступилась, поэтому было видно, как двое поволокли обезглавленное тело к столбу, а затем, очевидно проволокой, прикрутили. Третий какое-то время держал над собой отрезанную голову, пока его соплеменники с воем и улюлюканьем пускали в небо дымные очереди из автоматов, потом бросил ее к ногам прикрученного к столбу мертвеца.
– Что? – тревожным шепотом спросил Мокрушин. – Не вижу! Этого тоже кончили?
– Да, и его тоже…
У Бушмина аж скулы сводило от ненависти.
– Рейндж, эти подонки отрезали ему голову. А теперь вот распяли!
– Надо что-то делать, – прохрипел Мокрушин. – Мы не можем так это оставить!
– Я думаю, Рейндж. Пытаюсь что-нибудь придумать.
Тут раздался приглушенный голос Авиатора:
– Подлетное время – десять минут.
Два десятка бойцов ГРУ… И судьбы их в данный момент зависели от решения, которое примет командир. Да еще от воли случая. Все понимали: рядом происходит нечто чудовищное, нечто такое, что противоречит не только человеческой природе, но и самим законам бытия.
Хотя бойцы эти и сами были далеко не ангелы, но стерпеть такое…
– Что там? – адресуясь скорее к самому себе, спросил Мокрушин. – Какую мразь еще решили сотворить?
Толпа в центре площади вроде как распалась, рассыпалась на отдельные фрагменты. Но уже спустя короткое время на площади образовалось нечто похожее на окружность радиусом метров в двадцать пять или тридцать; и закрутилось оно, это чертово колесо, вокруг лобного места, где нохчи только что совершили человеческое жертвоприношение.
– Я не врубаюсь, Кондор, – вновь подал голос Мокрушин. – У них что, в массовом порядке крыша набекрень съехала?
– Хуже, Рейндж. Все гораздо хуже.
– Что это… Что такое?
Опять подал голос Авиатор:
– Самолеты будут через девять минут.
Бушмин облизал пересохшие губы.
– Это танец, Рейндж. Ритуальный чеченский танец «зикр».
Они несколько секунд молчали. Оба думали сейчас об одном и том же. О том, какая это чертовски запредельная штука – нынешняя война. И, увы, исход ее далеко не ясен. Никто не знает, есть ли та грань, которая отделяет победу от поражения. И есть ли такой населенный пункт, или городской квартал, или даже отдельное строение, от исхода сражения за которое может зависеть исход всей компании? И какому именно эпизоду суждено стать в этой войне ключевым? Не этому ли действу, что разворачивается прямо у них на глазах, сатанинскому ритуалу, от которого пытаются подзарядиться черной, бесовской энергией люди, перешагнувшие черту человечности.
– Этих двух надо снять со столбов, Рейндж, – нарушил Андрей молчание.
– Сделаю. А по бункеру пусть работает Череп.
– Добро. Возьмешь Сабаса и тех двух бойцов, что караулят возле машин, они в гражданке…
– Командир, осталось восемь минут, – вклинился Авиатор. – «Ангелы» просят уточнить целеуказания.
– Одну секунду… Значит, так, Рейндж…
Он на мгновение запнулся, представив себе всю абсурдность того, что они намереваются в скором времени сделать. Только на площади и в ее окрестностях собралось более тысячи чеченов и наемников, а в его распоряжении всего лишь горстка людей да еще «полночные ангелы», которые уже на подлете…