Лейя, задрав голову, запрыгала как полоумная, размахивая руками над головой. Молодильные яблоки, которые она держала, прижав к груди, рассыпались по снегу. Я присела и, придерживая одной рукой жар-птицу, другой стала сгребать яблоки, кроя мавку нехорошими словами. Конечно, ей в змеином плащике, который она выпросила у волка, кроме плясок на морозе, ничего и не оставалось, зато я в своей новой длинной, с большим капюшоном лисьей шубке чувствовала себя очень уверенно и комфортно.
Я на миг подняла глаза — посмотреть, кому там мавка так радостно машет, и увидела Велия и Аэрона в окне нашей комнаты. Аэрон делал руками какие-то загадочные знаки, я еще подумала — вот дурак, пляшет вместе с мавкой! А Велий бился головой о раму. Я сразу решила, что ремонтировал окно не ветреный Аэрон, а этот вот положительный мужчина, ишь, бьется, переживает.
Когда среди ночи раздался чей-то противный скрипучий голосок, я даже вздрогнула.
— И как, извините, все это понимать?
— Опа! Замели, ноги делаем! — всполошилась Алия, вспомнив, что конь-то ворованный. Мы подхватились бежать, но тут нас приморозил к месту суровый окрик директора:
— Стоять!
И мы встали, даже конь, потому что Феофилакт Транквиллинович — это не царь, у такого коня не скрадут. Я решила пойти на хитрость, улыбнулась во весь рот и ласково так проворковала:
— Здравствуйте, Феофилакт Транквиллинович!
— Будто утром не виделись, — буркнула Алия, я на нее шикнула и попробовала даже поклониться суровому директору, но земля ушла из-под ног и я уткнулась головой в живот Велию.
— Упс! А вы уже здесь! — удивилась я.
— Где вас черти носили, мы всей Школой с обеда вас ищем! — проворчал Велий.
— В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, — пояснила я. — Хочешь яблочко?
Он закатил глаза, прижав меня к груди, и пробормотал в макушку:
— Я убью тебя когда-нибудь за твои выходки. Когда Аэрон сказал, что не чувствует тебя в мире живых… — Капюшон упал у меня с головы, а жаркое дыхание мага прогрело, казалось, до самого сердца. Я смущенно пропыхтела, пытаясь его оттолкнуть:
— Да отойди ты, птичку задавишь!
— Какую птичку?! — изумился маг, и тут я вытащила квохчущую жар-птицу из-за пазухи…
Всех желающих кабинет директора вместить не смог, поэтому те, кто не сумел туда протиснуться, заглядывали из коридора. Двери закрыть не рискнули, опасаясь школьного бунта. В клетке дремала, сунув голову под крыло, замученная жар-птица, словно всполохи на углях, по ней пробегали волны холодного огня. Феофилакт Транквиллинович прожигал взглядом молодильные яблочки, лежащие на блюде. Ночью мы на все лады уговаривали его их отведать, уверяли, что принесли специально для любимого наставника, чтобы он помолодел и душой, и телом. Яблоки кушать он не решился, хотя сбросить сотенку-другую лет хотелось.
С утра мы проклинали коварного Серого Волка, голова раскалывалась, сладенькие фрукты заморские в шипучей водичке оказались хуже Никодимова самогона с пивом.
— Пожил сладенько, поживи гаденько, — бормотала Алия, сидя в обнимку с ледяной банкой.
— И ведь не пили же мы! — уверяла я Велия, который смотрел на мои мучения со странным выражением на лице — этакая смесь сочувствия и злорадства. — Вина капли в рот не брали, это волчище нас какими-то ананасами в шампанском накормил, тьфу ты, напоил.
Завистливый вампир скрипел зубами и сочувствовать нам не желал, возмущенный тем, что я не только наш священный союз порушила, но и дружеские отношения растоптала, друзья не едят в одиночку ананасы в шампанском и не шляются по тридевятым царствам!
— И что бы ты там делал? — фыркнула Алия, отрываясь от банки. — На Царь-девицу таращился бы? Ну подумаешь, глаз не отвесть! Я волка разом отучила на нее зыркать, как дала ему промеж ушей! А красотку мы втроем за косы оттаскали, чтоб знала, как чужих мужиков уводить!
— Это была чисто девичья вечеринка, — добавила я.
И вот теперь мы втроем сидели в кабинете, а директор ждал от нас объяснений, каким образом нас занесло в тридесятое государство. Толпа жадно внимала. Первой начала Алия:
— Ну-у, идем мы, значит, гуляем. Погода теплая, снежок валит, глядь, а навстречу нам Серый Волк. Ну мы и говорим: «О! Привет, Серый Волк! До Школы не подкинешь?» А он: «О чем разговор, залазьте!» — Алия махнула рукой и замолчала. Толпа замерла, скрипя мозгами. Аэрон уткнулся в ладони и, судя по тому, как подрагивали его плечи, рыдал. Велий, еще не до конца веря, что мы по второму разу заведем старую песню о Сивке-Бурке, таращился на нас.
— Это все?! — поинтересовался директор и, когда Алия нервно кивнула, повернулся к Лейе: — И где же это вы гуляли в одних платьях посреди зимы?
А я подумала, до чего же все мужики одинаковы, пока одну и ту же историю по три раза не услышат, не поверят.
— Послышалось нам перед обедом, что кто-то зовет нас, да так ласково. Дескать, девицы-красавицы, выйдите на крылечко, — залилась соловьем Лейя, — шерстку мою причешите, по спине погладьте! Мы выскочили, а там…
— Серый Волк, — прорычал Феофилакт Транквиллинович, видимо узнав песню.
— Ага. Ну мы его погладили, а Алия говорит: «О! Серый Волк!». А он ей: «О! Алия!». — Мавка умолкла.
Велий не выдержал и присоединился в рыданиях к Аэрону. Толпа в коридоре ахнула и, судя по шуму начинающейся драки, разделилась надвое — на тех, кто поверил нашему рассказу, и тех, кто с чего-то решил, что мы брешем. Одним шлепком ладони по столу директор прекратил всякие безобразия. Я поняла, что надо спасать положение, и пошла на откровенность:
— Захотелось Серому Волку выпить. — Я бросила испепеляющий взгляд на Велия, который всхлипнул, уткнувшись лицом в ладони, и продолжила: — Заходит он к нам в комнату и говорит: а давайте, девки, по чуть-чуть? Мы, конечно, ни в какую, потому что девицы скромные, честные, благовоспитанные, а он говорит: а если не за так? И давай пихать нам в руки молодильные яблочки, дескать, директору вашему для поправки здоровья. Алия говорит: «Ну, если только ради Феофилакта Транквиллиновича…»
Алия состроила мне зверскую рожу и украдкой показала кулак.
— А Лейя говорит: «И нам подари что-нибудь!» — Мавка выпучила на меня глаза. — Ну волк шубки и приволок.
— Выходит, вы, госпожа Верея, напились бескорыстно, из чистой любви к искусству? — констатировал Феофилакт Транквиллинович.
— Нет, я выпила для храбрости, чтоб для Школы коня златогривого укр… приобрести и жар-птицу. — Я похлопала ресничками, глядя на директора честными-пречестными глазами. Тот понял, что правды от нас не дождется, и выставил за дверь.
Стоило мне подумать, что буря пронеслась, как дружки нас подхватили под ручки, мигом доставили в комнату, с самым зловещим видом задвинули щеколду и потребовали:
— Ну а теперь рассказывайте правду.
Аэрон плюхнулся на мою кровать, и я заметила, что из-под одеяла торчит корешок книжки с волшебными сказками.
— А с чего это вдруг мы должны перед вами отчитываться? — набросилась я на парней. — Мы вас еще за тот раз не простили!
— Простили и даже в любви клялись! Ночью, — сказал Велий.
Аэрон хохотал.
— Кому? Тебе? — возмущенно закричала я. — Я, между прочим, девица помолвленная, у меня и жених есть! — Мне никак не удавалось вспомнить, что было после того, как нас ночью доставили до комнаты. Подруги молчали, как воды в рот набравши, пришлось мне самой придумывать, как выкрутиться и вытурить парней из комнаты.
Я стала косить глазом в сторону Велия и заговорщицки подмигивать. Мое косоглазие было наконец замечено. Похмыкивая и всячески выражая заранее свое недоверие ко всему, что я собираюсь сказать или сделать, он нехотя согласился выйти со мной в парк.
В парке, усевшись на скамейку и пригласив его присесть рядом, я доверительно прошептала:
— Повадился ходить к Алие Серый Волк.
— Погоди, — поймал меня за руку Велий, — хочешь, я расскажу тебе сказку про белого бычка?
— Нет.
— Все говорят, нет. А хочешь, я расскажу сказку про белого бычка?
Я замолчала, он ущипнул меня за бок и снова спросил:
— Все молчат, а хочешь, я расскажу тебе сказку про белого бычка?
Не знаю, чем бы закончился наш разговор, но загремело ботало Рогача, я облегченно выдохнула, показала магу язык и, приподняв подол длинной шубки, побежала на уроки.
По графику у нас стояла демонология, и пропускать такое веселье я не собиралась.
Ворвавшись в класс, где за партами сидели мои вечные должники, я с порога радостно заорала:
— Ребята, представьте, какое у меня сегодня заветное желание?
Демоны застонали, а Анжело подсказал:
— Не быть разорванной демонами.
— Неправда, — разочаровала я его. — Хочу, чтобы вы отчетливо дрожали. Ну правда, чего вам стоит?
Проклиная себя за уступчивость, Анжело подрожал крылышками, изображая смертельный ужас. Я ему послала воздушный поцелуй, а остальным попеняла, пообещав, что они еще пожалеют об этом, потому что не стоит злить жуткую чародейку Верею, поскольку чародейка Верея имеет власть даже над демонами.
Ворвавшись в класс, где за партами сидели мои вечные должники, я с порога радостно заорала:
— Ребята, представьте, какое у меня сегодня заветное желание?
Демоны застонали, а Анжело подсказал:
— Не быть разорванной демонами.
— Неправда, — разочаровала я его. — Хочу, чтобы вы отчетливо дрожали. Ну правда, чего вам стоит?
Проклиная себя за уступчивость, Анжело подрожал крылышками, изображая смертельный ужас. Я ему послала воздушный поцелуй, а остальным попеняла, пообещав, что они еще пожалеют об этом, потому что не стоит злить жуткую чародейку Верею, поскольку чародейка Верея имеет власть даже над демонами.
— Спорим, Сиятельный не устоит против моих чар? Сейчас такую фигню начнет нести, что обхохочетесь!
Демоны задумались, когда я, проявляя необыкновенную щедрость, поставила на кон их вечную кабалу против серенады под окном. Предложение было соблазнительным, но демонов пугала легкость, с какой я соглашалась отказаться от власти над ними. Скорей всего, они бы отказались, если бы Анжело не ударил со мной по рукам, очень завлекательно заорав:
— А-а, давай! — шепнув мне на ухо: — Теперь ты моя должница.
— Оставь свои надежды, — широко улыбаясь, сквозь зубы процедила я.
— Тогда я сейчас правду расскажу, — не отпускал мою руку демон.
— Ладно, буду освобождать тебя на каникулы.
И тут вошел Сиятельный. У него были странные отношения с демонами: слушали они его всегда внимательно, но с таким выражением, словно ждали от него какой-нибудь глупости, так что неизвестно было, кто кого и чему учил. Они его выдержке или он их демонологии.
Выглядел он как всегда безупречно, словно на него работал целый штат цирюльников, прачек, портных и парфюмеров. Сиятельный поздоровался, аккуратно водрузил на кафедру тетради и приступил к лекции:
— Сегодня мы познакомимся с мифологией Полесья. — Князь перелистнул первую страницу. — Три верховных божества, коими являются Громовержец, Навий царь и Лесовик. И богиня плодородия Жива.
Демоны сидели тихо как никогда в ожидании обещанных мною фокусов. Сиятельный тоже бросал подозрительные взгляды на аудиторию.
— Вот один из типичных мифов Полесья, — сказал Сиятельный, почему-то сверля меня взглядом. В классе стояла полная тишина, вздумай здесь летать муха, шелест ее крыльев показался бы оглушительным. — Ладно, — кивнул головой Князь и принялся зачитывать миф с конспекта:
— «Посватались как-то Громовержец и Навий царь к Живе. Оба сильны, богаты, удачливы, не может Жива между ними выбрать. Трудно ей, девушке неопытной, решить такой вопрос самостоятельно. Решила она спросить у кого-нибудь совета, идет по дороге, а навстречу ей лисица-пройдоха.
— Что ты, Жива, такая грустная? — спрашивает лиса у девицы.
— Да вот, посватались ко мне два жениха, не знаю, как выбрать, — пожаловалась богиня. Лисица смекнула свою выгоду и говорит:
— Пойдем, провожу тебя к дядьке Лесовику, он мудрый, он поможет.
А сама показала тропинку, и напрямки к Лесовику.
— Что ты мне дашь, — спрашивает, — если приведу девицу пригожую?
— Зачем мне девица? — усмехнулся Лесовик.
— А это уж сам решай, а я хочу себе красивую шубку.
Дал ей шубку Лесовик, Живу встретил, в избу свою провел, выслушал ее беду и говорит:
— Помочь тут несложно, будем гадать на червях. Ты на кроватку ложись и вслух говори: Громовержец, Навий царь, а я буду червя подносить, на каком имени тебе похорошеет, за того и замуж выйдешь.
Удивилась Жива, но погадала. Вышло ей идти замуж за Громовержца…»
Сиятельный задумался, перелистнул несколько страниц, но подмены не заметил — почерк у Гомункула был неотличим от Рагуилова. Демоны сидели с каменными мордами, а я вспомнила Лейину сказочку.
— «Поблагодарила Жива Лесовика за гадание, а он ей для пущей уверенности еще раз предложил погадать, и надо ж было такому случиться, что второе гадание показало на Навьего царя. Три дня они гадали, и все получалось по-разному, то на одного, то на другого.
— Что же делать-то теперь? — приуныла девица, а Лесовик плечами пожал и говорит:
— Да выходи ты за обоих, а детишек будешь от меня рожать.
На том и порешили…»
— Что за чушь?! — выпучил глаза Сиятельный.
Весь класс уставился на меня, а Анжело сделал вид, что он тут ни при чем, просто мимо проходил, хрюкнул и спросил:
— Ну и кто это сделал? — спросил Князь, вперяясь взглядом почему-то в меня.
Я невинно похлопала глазками, а демоны тут же меня сдали, демонстративно отодвинувшись и слаженно кивнув головами в мою сторону, будто специально репетировали. Я задохнулась от возмущения, готовясь отпираться и спорить, но Сиятельный лишь усмехнулся, бегло пробежал глазами тетрадки и восхитился моим трудолюбием:
— Вы все конспекты испоганили?! Честное слово, я бы не усидел!
Не могла же я сказать, что мы вшестером трудились!
— Но, я думаю, вам будет нетрудно восстановить все конспекты к следующему занятию. — И он улыбнулся так искренне и дружески, что я просто не смогла ему отказать.
Демоны злорадно оскалились, оказалось, у них и спор был на то, каким образом вздует меня Сиятельный. Стоило мне увидеть кочующие из рук в руки кладни, как я взревела медведем:
— Вы мне все должны до конца жизни!
В ответ на это класс засвистел и в меня полетела мятая бумага, а демоны намекнули, что сегодня они договаривались лишь на серенаду. И тут же, обнявшись, завыли на всю Школу: «Наша милка так, страшна, что боятся медведи, у нее суровый взгляд, просто так, не подходи!»
— Ну не буду вам мешать. — Сиятельный сделал всем ручкой и удалился из кабинета, оставив меня разбираться с взбунтовавшимися кабальниками.
Итак, мне пришлось идти в архив.
Я не помнила, вырывал крыс страницы из конспектов или вымарывал, но надеялась, что он хотя бы их помнит.
Подойдя к ведущей в архив лестнице, я задумалась: стоит ли идти туда одной, без подруг? Стало как-то не по себе, я уже хотела повернуть обратно, как вдруг услышала голоса снизу из подвала, причем голоса знакомые.
Один голос принадлежал Гомункулу, а вот второй мне совсем не понравился, я заметалась и с трудом впихнула себя в чулан Любши — узкий пенальчик, заваленный ведрами, вениками, метлами. Затихла там, стараясь даже не дышать. Сама не знаю, зачем я это сделала, может, потому что в архиве, кроме пакостей, у меня ничего не получалось? И мне всегда казалось, что сейчас начнут кричать:
— Стоять! Не шевелиться!
Я лихорадочно стала перебирать в уме все свои проступки за последний месяц. И, решив, что ничего предосудительного не совершала, уж совсем было собралась выйти и поздороваться, как вдруг вспомнила про книжку с волшебными сказками для самых-самых. Наверное, крыс заметил пропажу добра и теперь просит Велия, чтобы тот его вернул обратно, вырвав из наших загребущих ручек.
«Ну уж нет», — сказала я себе и припала ухом к двери. Дверь чуланчика оказалась на удивление качественной, дубовой, непонятно даже, зачем чулану такая дверь?
Судя по тому, что мне удалось расслышать, Велий отчитывал Гомункула за бардак в архиве, а крыс оправдывался, и согласно ему выходило, что до нашего появления в Школе порядок был идеальный. Словно это не он триста лет из бесценных документов гнезда вил! Я разрывалась между двумя желаниями: послушать до конца и выскочить и накостылять по шее крысаку. Но тут в разговоре стали мелькать словечки: Сивка-Бурка, Серый Волк, карточки.
Уши у меня, как тогда в Больших Упырях, зашевелились и заострились, я отпрянула от двери, с ужасом схватилась за них и облегченно выдохнула: уши как уши. Но зато, пока я их щупала, спорщики разошлись. Я осторожно высунула из чулана нос и на цыпочках побежала в свою комнату, прятать книгу.
Открыла дверь, думая о том, где ее спрятать. И правда — где? В комнате — ненадежно, ушлые дружки вмиг отыщут. Унести в Заветный лес? Далеко. Единственное укромное место в Школе — это тот же самый архив. А это значит — отдать в лапы Гомункулу такую ценную книжку. С которой мы только начали знакомиться!
Занятая такими проблемами, я распахнула дверь, точно зная, что в комнате никого нет — все на занятиях. Тем неожиданней был удар подушкой. Меня вынесло в коридор, я услышала, как хлопнуло окно, и на весь этаж заорала:
— Воры!
На лесных разбойников разные люди реагируют по-разному, но приютские кидаются на них сами. Я не стала размышлять, стоит ли, не стоит драться, а ухватила подушку за угол и, размахивая ею, ворвалась в комнату с криком:
— Мочи гада!
За накрытым столом сидела пунцовая Алия с распущенными волосами, на голове шлем и бармица прямо поверх платья.