Значит, в какой-то мере Петру можно было довериться. Главное - знать эту меру и сочинить подходящую историю, чтобы он поверил. Откладывать побег не стоило. Вот только как с одеждой? В халате и тапочках много не набегаешь.
- Петр, - сказал я. - Курить есть?
- Ага, - отозвался он. - «Приму» будешь?
- Ну, тогда пойдем, покурим.
Мы поднялись, вышли в коридор и зашлепали растоптанными тапочками в сторону туалета, где помещалась курилка. Несколько секунд спустя я мельком оглянулся через плечо и заметил, как из палаты вынырнул Аслан. Но в курилку не пошел, а свернул в небольшой закуток, где висел городской телефон-автомат. Наверное, на тот случай, если куда-нибудь звонить соберусь. Ну, карауль, карауль...
Время тянуть я не стал, а тут же выложил Петру живописную историю, что являюсь столичным майором ФСБ на секретном задании. Прослеживал маршруты кавказской наркомафии. Они меня заподозрили, почти раскрыли, поэтому и подложили бомбу в самолет. Им же, гадам, стольких жизней не жалко было!
На фоне многочисленных сообщений о непрекращающемся росте терроризма и бандитизма всех видов, легенда моя прозвучала вполне убедительно. После чеченских войн люди готовы были поверить во что угодно. Петр, например, слушал, что называется, разинув рот.
Дальше пошла уже полуправда об Аслане и необходимости скрыться от опеки, чтобы сообщить своим, что я жив и где нахожусь.
- А что же тебе местные безопасники охрану не дадут? Или вообще в свою какую-нибудь закрытую больничку не положат? - логично предположил Петр.
Но у меня был готов ответ и на это.
- Как ты не понимаешь, я на секретном задании, «под крышей», про меня тут никто не знает. А знали бы - давно грохнули. Они же все здесь мафией куплены!
Примеров такому в литературе и кино последних лет было хоть отбавляй, там каждый второй представитель закона на откупе у мафиози. И только приехавший из Москвы отважный следователь, скрываясь под личиной своего среди бандитов, мог в одиночку всех разоблачить и победить. Вот таким героем я представился изумленному Петру.
Мужики - они как дети, в любую сказку верят. (Чем, кстати, всегда пользуются женщины.) Петр согласился помочь немедленно и без колебаний. Предложил связать Аслана и покараулить его, пока я буду «своим» сообщать. Но я отверг это предложение, как несвоевременное.
- Надо действовать без шума, хитростью. Пусть думают, что все под их контролем.
С одеждой получилось удачно. У хитрого Петра была припрятана «гражданка» - брюки, тенниска и кроссовки - на случай самовольного выхода за территорию больницы. - «Ну, за «пузырем» сбегать или еще там чего...»
Мы вернулись в палату. Следом появился Аслан, который старательно прикладывал к уху телефонную трубку, когда мы проходили мимо него по коридору.
Спустя минут десять Петр, что называется, «загорелся»:
- А что, мужики, может накатим по-тихому? - предложил он.
Фомич, как всегда, отказался, но безропотно расстался с очередной бутылкой коньяка, доставленного в последний визит «полюбовницей». Аслан промолчал, притворившись, что спит. «Правильно, - усмехнулся я про себя, - нечего на службе распивать! « Сам же для вида немного поломался, но, в конце концов, дал себя уговорить. Мы достали апельсины Настасьи Филипповны и сели спиной к двери, чтобы случайно вошедшей медсестре (и Аслану!) не было видно, чем занимаемся. Повели неспешный разговор вполголоса, но так, что все в палате могли разобрать, о разных серьезных делах. О бабах, например. Периодически наливали, стараясь булькать убедительнее. При этом я, выпив вначале грамм 50, в дальнейшем опрокидывал пустой стакан, а все содержимое бутылки досталось Петру.
Так продолжалось почти час. Пару раз за это время выходили покурить. Потом Петр громким шепотом сообщил:
- Пойду я, наверное, к одной тетке схожу. Разгорелось что-то. Она тут рядом живет. К утру вернусь.
- Так в халате и пойдешь? - деланно удивился я.
- Да ты че, у меня шмотки для самохода есть! - похвастался он. - Может, и ты со мной? Ленка подругу позовет.
- Нет, я лучше сейчас еще разик перекурю и спать завалюсь. Развезло с отвычки. И голова что-то опять шумит.
- Как знаешь, - уступил Петр. - Пошли, действительно курнем, да я в окно полезу.
Мы в очередной раз отправились в курилку, где я смотал с головы бинт, отдал приятелю свой халат, а сам натянул его вещи. Потом мы пожали друг другу руки, пожелали добра и я вылез в окно, под которым очень удобно располагался козырек над редко используемым служебным входом. Повиснув на руках, мягко спрыгнул на асфальт. Голова не болела, чувствовал я себя нормально. Тело досталось неплохое, не истерзанное излишествами жизни.
Теперь Петр должен был в двух халатах вернуться и лечь на мою постель. Разглядеть подмену будет трудно - свет в палате уже потушен. В этом месте плана Петр засомневался: «А вдруг они меня ночью - того? « На что я ему ответил, что если до сих пор не шлепнули, то еще потерпят. Я им живой нужен, чтобы допросить. А к утру вернусь. Может, раньше. Мне ведь только до Москвы дозвониться надо, до наших. И Петр, святая душа, согласился на маскарад.
Конечно, никуда я звонить не собирался. Мне нужно было добраться до столицы. Но расскажи я Петру правду, разве бы он мне поверил?
Самолет не годился. Отсутствие документов и обязательная регистрация пассажиров могли поломать все мои планы. Проще было ехать поездом. Но и тут возникал вопрос денег и билета. Это предстояло решить по ходу дела.
Совсем недалеко от территории больницы проходила железнодорожная ветка, практически одна соединявшая город с большим миром. Вокзал находился не очень далеко, а до отхода ночного поезда на Москву времени еще хватало. Я оглянулся на больницу, сказал вслух: «Ну, Петя, прости, что так получилось. Одежду как-нибудь с оказией верну». И зашагал по шпалам. Не имел я сейчас права быть сентиментальным. Слишком опасными для многих людей могли стать сведения, хранящиеся в памяти моего клиента. Оставалось надеяться, что наш нехитрый план сработает, и до утра меня Аслан не хватится. И еще на то, что с Петром ничего плохого не случится.
Вокзал южного города - никакого сравнения с московским. Несмотря на периодически повторяющиеся взрывы, когда очередная, одуревшая от исламской пропаганды и приказов полевого командира чеченка приносит пакет со взрывчаткой, ставит его под лавку и потом, сидя где-то в кустах, нажимает кнопку дистанционного устройства, чтобы убить еще несколько случайных людей, охрана здесь так и не выставляется. Да и как ее выставишь? Бродит милицейский патруль с шипящими о своем рациями, задерживает иногда слишком уж распоясавшегося бомжа, чтобы, отведя его в тень, надавать пендалей и отправить восвояси, и совсем уже редко проверяет документы у очередного «лица кавказской национальности», оказывающегося местным армянином или греком.
Поезд уже стоял у перрона, люди суетились, подтаскивая тюки и чемоданы поближе к вагонам, но внутрь еще не пускали. О том, чтобы мне ехать «зайцем» и речи быть не могло. Все-таки до Москвы полтора суток, обязательно обнаружат. Так что нужно было добывать деньги на билет.
Нельзя сказать, чтобы я особенно волновался или переживал из-за того, что мне предстояло сделать. Обстоятельства в жизни бывают разные, а в жизни спаса - тем паче. Сейчас позарез требовались деньги. И если я позаимствую у кого-нибудь толику, то не отберу последний кусок хлеба. В Москву без денег не принято ездить. Ну, не купит этот человек лишнюю шмотку. Ничего, перебьется.
По карманам или сумкам мне еще лазить не приходилось. Но ведь все когда-нибудь происходит в первый раз? Я рассчитывал, что при определенной ловкости труда это не составит. Так и получилось.
С равнодушным видом я походил по вокзалу, потом вышел на перрон. Суматоха здесь стояла предотъездная, а освещение было весьма скудным. Подталкиваемый с разных сторон кладью торопящихся к своим вагонам пассажиров, я буквально через двадцать шагов быстрым движением подхватил небольшую сумочку, лежавшую на одном из многочисленных чемоданов, хозяйка которых о чем-то договаривалась с проводницей. Сунул ее под тенниску и неторопливо удалился, ожидая за спиной самого распространенного во все времена и у всех народов призыва к охоте: «Держи вора!». Однако обошлось.
Повезло с первого раза. В кустах, в блеклом свете привокзальных фонарей, я обшарил сумочку. Обычные женские мелочи, а на самом дне тоненькая пачка сотенных купюр - тысяча рублей. Хватало и на билет, и на сопутствующие поездке расходы. Был еще паспорт, но к чему он, женский?
Сумочку я забросил подальше в кусты. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы и совесть. Ничего, авось у той тетки деньги не последние. С одной тысячей в столицу ей ехать нет смысла. А паспорт потом найдется.
Повезло с первого раза. В кустах, в блеклом свете привокзальных фонарей, я обшарил сумочку. Обычные женские мелочи, а на самом дне тоненькая пачка сотенных купюр - тысяча рублей. Хватало и на билет, и на сопутствующие поездке расходы. Был еще паспорт, но к чему он, женский?
Сумочку я забросил подальше в кусты. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы и совесть. Ничего, авось у той тетки деньги не последние. С одной тысячей в столицу ей ехать нет смысла. А паспорт потом найдется.
Не проданные билеты на поезд еще имелись, в купейный вагон. Это было неплохо. Дверь в купе можно все время держать закрытой, а значит, те, кто будет меня искать (в этом сомнений не было, обязательно будут), не смогут заглянуть мимоходом. Я незаметно оглядывался, стоя у кассы, но ничего похожего на слежку не заметил. Что ж, пока мне везло.
Повезло и с тем, что недавно в очередной раз отменили предъявление документов при покупке билета. А то что бы я делал, беспаспортный? Вагон попался старый, немецкий, мое купе пока пустовало, и до отправления никто из попутчиков так и не появился. Когда поезд тронулся, я постоял немного в коридоре, глядя на огоньки за окнами, мысленно попрощался с Петром и Настасьей Филипповной. А потом получил постельное белье (на удивление чистое и сухое) и завалился спать, больше ни о чем не думая.
Глава 5
В Ростове, когда до отправления поезда оставалось несколько минут, в дверь купе вежливо постучали. Я открыл. Попутчик. Это был невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти. Но слабаком он не казался, наоборот, чувствовалась в нем внутренняя сила, как у сжатой пружины. Такое ощущаешь, сталкиваясь с военными, послужившими там, где некогда заниматься строевой подготовкой. И у сотрудников служб безопасности. Я принял это к сведению.
Одет попутчик был по-дорожному: легкая курточка поверх бежевой рубашки, слегка потертые джинсы и черные туфли «Adventure boots» на рифленой литой подошве. Я и сам люблю эту обувь - легкую, прочную, устойчивую.
Он мельком, но, как показалось, весьма внимательно, осмотрел меня и мой не слишком презентабельный вид. На лице его никаких эмоций не отразилось. Поставил на пол небольшой багаж - хорошей кожи дорожную сумку - и лишь затем улыбнулся.
- Вместе поедем? Не возражаете?
- Какие возражения? - воскликнул я. - Присаживайтесь.
Он сел, аккуратно поддернув джинсы. «Привычка к костюмам», - отметил я. Впрочем, кто сейчас не носит костюмы?
- Хромов Александр Николаевич, полковник запаса, - представился он.
- Смирнов Олег Юрьевич, журналист, - ляпнул я первые попавшиеся фамилию и профессию.
- До Москвы? - поинтересовался он.
- Да, до столицы. А вы в каком роде войск служили? - не удержался я от вопроса.
- Пехота, - коротко ответил Хромов.
Вот уж на пехотного полковника он не походил - не было той небольшой рыхловатости тела, что позволяют себе старшие офицеры-пехотинцы. Так что, скорее, ВДВ. Вот там-то не все шириной плеч на комоды похожи. Это в том случае, если он действительно был армейским офицером, а не из какой-нибудь спецслужбы. Может, я просто придираюсь? Пуганая ворона куста боится...
Хромов не остался в долгу.
- Что-то вы, Олег Юрьевич для журналиста несколько э-э... как бы это сказать...
- Выгляжу неподходяще? - помог я.
Пришлось выдавать на ходу придуманную историю о том, как был в командировке, обворовали в гостинице, хорошо, хоть обратный билет сохранился. Вот и еду в том, что удалось достать.
Хромов спохватился.
- Да вы, наверное, голодный? Сейчас, сейчас, мне тут жена кое-чего в дорогу положила. - Он полез в сумку.
Я начал отнекиваться, но жрать действительно хотелось, а в вагон-ресторан идти было накладно - денег у меня было не много, в Москве могли пригодиться. Так что кочевряжиться долго не стал. На столике появилась буханка хлеба, традиционная вареная курица (но не магазинная, а домашняя, толстенная), такие же традиционные огурцы и помидоры, ранние для этого времени года, наверняка парниковые. И, наконец, возникла бутылка хорошего «Ахтамара». Как было где-то написано, «коньяка с легендой», хотя непонятно, что это значит, поскольку «ахтамар» в переводе и есть - «легенда».
Хромов путешествовать умел и предпочитал делать это с удобствами, максимально комфортно. Стаканами «от проводника» не воспользовался, а достал несколько серебряных с чернью стопок, подул в две из них и также выставил на стол.
- Прошу, чем богаты. Ехать нам еще сутки, так что лучше сразу снять все неловкости.
Я с воодушевлением поддержал его. Пить коньяк с утра - несколько дурной вкус, но не в дороге же, господа?! И мы с удовольствием опрокинули по паре стопок. Внутреннее чутье подсказывало мне, что опасаться этого человека не стоит. Впрочем, и душу раскрывать не следует.
Закусывая, я что-то продолжал врать ему о своей корреспондентской работе, о газетах, с которым сотрудничаю, поскольку представился журналистом на вольных хлебах. Был в моей предыдущей биографии и такой период, весьма короткий.
Он вежливо кивал, нарезая швейцарским офицерским ножом огурцы на дольки, задавал легкие вопросы, кое-что рассказал о своей воинской службе, но от подробностей уклонился. «Понимаете, Олег, не очень это приятно вспоминать. Живем сейчас с женой мирно, тихо. Дочь в Москве учится. К ней как раз и еду».
А вот тут у него прокол. Детей-студентов принято навещать с большими сумками, набитыми домашней провизией. И никакие папины деньги этого не заменят. Они - само собой, а мамочкины пирожки должны быть обязательно. Прежние подозрения зашевелились у меня в душе.
Но Хромов сейчас же и объяснил свое несоответствие традиционному виду папаши из провинции.
- Супруга мне сразу здоровенные чувалы для дочери навязывала. Но я отбоярился, дескать, сначала устроюсь, узнаю что там и как, а потом она их с поездом передаст. Не люблю в дороге много вещей с собой таскать. Это связывает.
Н-да, замотивировано все, не подкопаешься. Наверное, зря я так мандражирую, подумалось мне.
Вот так, в приятной беседе, понемногу попивая коньячок и закусывая, мы и ехали. Отсекли отчества, перешли на «ты». Разница в возрасте хоть и была, но не смущала. Пару раз сходили в тамбур перекурить. Хромов угощал темным «Донским табаком». Табачный дым уже не казался мне таким противным, как раньше. Тело клиента привыкало к никотину. Потом еще претензии предъявит за приобретенную вредную привычку. Да будет ли это «потом»? Вот вопрос вопросов.
Хромов ушел к проводнику за чаем и вернулся весьма озабоченным. Оказывается, на этом участке дороги пошаливали бандиты. Новая напасть. После преодоления разногласий с Украиной по поводу Черноморского флота и многих прочих, поезда на Москву опять пошли через ее территорию без задержек и таможенники уже не свирепствовали на прозрачных границах. Но поездной бандитизм не уменьшился. Периодически разгорающийся конфликт в Чечне добавлял напряжения. И хотя в поездах постоянно были группы вооруженных милиционеров, помогало это мало. В каждый вагон охрану не посадишь. Проводник сказал Хромову: «Мне что. Лягу в своем купе лицом вниз, и пусть творят, что хотят, детей сиротами оставлять не могу. А вы сами как-нибудь».
Конечно, вполне могло и обойтись, не на все поезда нападают, тем более, среди бела дня. Но мой попутчик считал, что готовыми на всякий случай надо быть. Я с ним согласился. Поэтому мы последний раз перекурили, потом закрылись в купе и налили еще по одной.
Хотелось верить, что все обойдется - мне ведь до сих пор везло. Однако надеждам моим не суждено было сбыться. В коридоре внезапно послышались громкие голоса, топот, взлетел и резко оборвался женский крик, как будто кричавшей зажали рот.
Попутчик напряженно, с побледневшим лицом, прислушивался к происходящему за дверью. Потом сунулся в свою сумку и выудил оттуда маленький плоский «ПСМ», пистолет хороший, пожалуй, только тем, что его удобно носить скрытно. Не очень серьезная машинка, хотя, если дело дойдет до перестрелки в вагоне, вполне может сгодиться - бить придется в упор.
Хромов обернулся ко мне. Кожа на его лице резко обтянула скулы, глаза сузились до щелок.
- Быстро наверх! Это за тобой!
Мне не нужно было повторять. Через секунду он оказался вместе со мной на верхней полке, прикрывая своей спиной. Щелкнул предохранитель пистолета. Все-таки он неспроста оказался со мной в одном купе. Фраза: «Это за тобой» объясняла многое. Меня вели и очень умело. Еще один сторож, как в больнице!
Но задать ему какой-либо вопрос я не успел. Раздался грохот, все купе заполнилось дымом, зеркало в двери раскололось на куски. Замка больше не существовало, но сама дверь каким-то чудом удержалась. Кто бы ни были нападавшие, они точно знали, где меня искать и использовали маломощный заряд, чтобы вломиться к нам.