– У элементарных стихий? – кивая словам Песта, спросил Ратмир.
– У ветра стихии основных боевых форм восемь, а уж их младших видов больше пяти сотен. Каждый маг маломальский ворожбу по-своему ворожить старается, от того заклинаний столько форм. У огня основных форм семь, а младших форм больше тысячи. Земли форм старших десять, младших чуть больше двух сотен. Воды старших форм шесть, младших больше пяти сотен.
– Теория – отлично! – После этих слов Ратмир едва дернулся. В этот же миг Пест отлетел на метр и зажал руками левый глаз. – Теперь практика. Минута пошла! Раз… два… три…
Спустя несколько месяцев
Пест стоял перед котлом с водой. Вода в котле кипела. Он еще раз оглянулся, осмотрев уже привычную обстановку кухни, и взял деревянную лопатку, которой мешал жареный лук и морковь в сковороде. Ручка лопатки была исцарапана и имела следы укусов. Он зажал ее зубами и глубоко вздохнул.
– Ну? Чего медлишь? – Услышал он голос черта. Тот стоял на столе рядом с печью. В руках он держал маленькие песочные часы. Черт имел уже закрученные рога, абсолютно лысую голову и острые клыки, которые торчали из-под усохшего пятака.
– Больно, вот чего! – со злостью бросил Пест.
– А как тебя Ратмир высек? Не больно? Может, ребро ломаное не больно было? – начал ворчать черт. – Вот то было больно, а руку в кипяток – это так. Фитюльки! Так что суй! Пять чертей держим, чтобы пузыри пошли…
Пест несколько раз глубоко вздохнул и зажал зубами ручку лопатки. Зажмурившись, он сунул руку в кипящий котел. Черт в это время начал считать:
– Тридцать пять чертей чертили чертежи… тридцать четыре черта чертили чертежи… тридцать три черта чертили чертежи… – Черт спрыгнул со стола и побежал к запасному выходу из кухни во двор. Встав у дверей, он закончил счет.
Пест все это время держал в кипятке левую кисть. Когда черт закончил счет, его лицо раскраснелось, а из глаз брызнули слезы. Он пулей сорвался и вылетел за дверь, распахнув ту плечом. За дверью послышалось шипение и сдавленный скулеж.
Черт выскочил за дверь вместе с Пестом и тут же перевернул песочные часы. Мальчика он застал на карачках, зажимающим правой рукой запястье левой. Левое запястье светилось белым пульсирующим светом, а в местах надувшихся пузырей светилось красным равномерным светом.
– Половина! Заканчивай! – крикнул черт, наблюдая за часами.
Пест перестал сжимать запястье и оперся на правую руку, держа левую на весу. Спустя несколько глубоких вздохов он развалился посреди двора на спине. Он лежа рассматривал абсолютно чистую и здоровую кожу левой кисти.
– Время! – крикнул черт и оторвал взгляд от песочных часов. – Неужто уложился?
– Уложился! – улыбаясь, произнес мальчик в ответ, не отрывая взгляда от руки. Он перебирал пальцами и сжимал кисть в кулак. – Кожу чутка тянет, словно не своя, но уложился.
В это время из задней двери вышел хозяин харчевни Лютый. Он хмуро глянул на Песта, развалившегося на спине, и черта, застывшего у его ног. Сплюнув на черта, он произнес:
– Дело есть! В дом пойдем, нечего на улице болтать! – произнеся это, Лютый развернулся и пошел обратно в дом. Пест поспешил за ним. Когда он зашел в дом, то обнаружил хозяина таверны сидящим на табурете и внимательно смотрящим на него.
– Дела таковы, Пест. Скоро герцог Сваровский у себя в поместье бал дает. Не знаю, кто нашептал ему про мясо, что ты на углях жаришь, но пришел управляющий поместья его. Требовал тебя на ночь к себе. Мол, мясо готовить будешь. – Лютый говорил рублеными фразами, и до Песта дошло, что ему не нравится вся эта затея.
– Дядька Лютый, а денег он даст? – спросил Пест, пытаясь понять недовольство хозяина. Первая мысль была: «Мало денег дают!»
– Дает за тебя он золотник. Работы на одну ночь. Если сделаешь мясо, как у меня делал – будет еще золотой тебе лично.
– Хороша ведь плата! Чего же ты, дядька Лютый, хмур как небо, грозой затянутое?
– Мал ты еще и устоев наших не знаешь… – Еще больше начал хмуриться Лютый. – Ты головушкой своей подумай. Управляющий герцогский на поклон в портовый район пришел. Повара просит.
– Может, мясо мое герцогу приглянулось…
– Хрен с ним, мясом! Ты же в академии маговской учишься, значит, умом не обделен! Дураков там не держат! Думай! Ко мне, третьему человеку в порту, пришел засланец от герцога и повара просит! И все вроде бы славно, да не забыл люд портовый, как сынок его, бастард признанный, пятерых зарубил, пока по порту на жеребце своем лихие скачки устраивал. Даже с коня не слезал, так походя с плеча пять голов срубил. А теперь ко мне пришел и повара просит.
– Не ходи, Пест, – послышался голос черта у ног Песта. – Не ходи, а деньгу мы соберем как-нибудь. Нечего нам там делать…
– Ты сам думай, – со злостью сказал Лютый и поднялся. – Бал в поместье Сваровского будет в это воскресенье. Тебе – вольная. Захочешь пойти – иди, неволить не буду и зла не задержу, но ежели спросят меня – я тебя не посылал и человек ты не мой. Наемный ты.
Пест хмуро кивнул головой, не зная, как быть. Лютый же остановился у самой двери и, не оборачиваясь, сказал, словно и не к Песту обращался:
– Мантию одень, когда туда пойдешь. Не дай единый, и тебя походя с плеча рубанут…
В то же воскресенье
Пест умывался в бочке, которая стояла на улице. Он предусмотрительно взял с собой рабочую рубаху и штаны, чтобы не испачкать мантию академии. Сейчас же он пытался отмыться мыльным корнем, чтобы от него хотя бы не так сильно пахло дымом и жареным мясом с корешками, которые научила готовить мать. Из главного здания, где проходил прием, то и дело доносились отголоски музыки и пения. Пест нет-нет, да поглядывал в ту сторону. Под его ногами суетился черт, то и дело залезая на спину мальчишке и начиная натирать его куском мыльного корня.
– Время позднее, давай уже к родной кухне пойдем? – все стонал черт.
– Сейчас пойдем, я только гляну, что за музыка…
– Да сдалась она тебе? – тут же вклинился черт. – В харчевне Лютого тепло, спокойно да пожрать всегда есть что…
Пест еще раз ополоснулся и пару раз хлопнул в ладоши. Вокруг него закрутился слабенький смерч, который буквально за пару минут высушил короткий ежик волос и кожу.
– Я только гляну, мне туда все равно нельзя! Там благородные только, а ты исчезни, а то, не дай единый, увидит кто…
Пест накинул мантию и отправился к главному зданию. На фоне спускающихся сумерек его колонны, подсвеченные магическими светильниками, и большие окна со стеклами, затянутые зелеными и голубыми шторами, смотрелись завораживающе. Пест побоялся подсматривать в окна и решил подойти к двум одетым в черные костюмы швейцарам.
Оба швейцара, только завидев мантию мага, подобрались. Когда Пест подошел и хотел уже было обратиться к ним – оба швейцара потянули ручки массивных дверей, при этом изобразив замысловатый поклон. Пест не знал, как прореагировать на это, поэтому он изобразил стандартный поклон ученика учителю и прошел дальше.
Спустя пару шагов по полутемному коридору, в сторону зала, освещенного огнями, перед ним возник черт. Он был больше чем обычно. Он глубоко вздохнул и, смотря исподлобья, произнёс:
– Стой! Тьмой тебя умоляю! Стой и не ходи туда! – Черт смотрел своими черными буркалами в глаза Песта, который начал хмуриться. В руке черта была маленькая стрела с белым оперением. – Памятью рода твоего заклинаю! Уходи отсюда!
Пест раздраженным шепотом начал давить на черта:
– Тебе кто разрешал тут появляться? Место свое забыл? – начал Пест, сделав пару шагов к нему. Он наступил на хвост черта и, уже шипя, словно змей, произнес. – Забыл, кому хвост твой принадлежит? Забыл, кто силой тебя кормит? Сгинь!
Под каблуком Песта вспыхнул короткий белый огонек и тут же пропал. Черт упал, начав корежиться и кататься по полу, но сжимая наконечник стрелы в кулаке. Пест продолжил свой путь, не обращая внимания на муки черта. Спустя несколько секунд черт поднялся на карачки и, сплевывая черную смолу из рта, произнес:
– Суки пернатые! – Он разжал кулак с кончиком стрелы. Наконечник стрелы представлял собой маленькое сердечко. – Дерьмо свое жрать буду, а вам не отдам!
Черт ухватил стрелку двумя руками и переломил посередине. Потом каждый обломок еще раз переломил. Затем, продолжая плеваться черной смолой, он принялся заталкивать обломки стрелы себе в рот, он жевал их и пытался проглотить. Пару раз он срыгивал их обратно, но вновь заталкивал себе в рот. Скулил, визжал, но совал снова и пытался проглотить.
Пест же в это время вышел в зал, заполненный светом. От обилия роскоши и света зарябило в глазах. Чтобы не выделяться и не стоять как баран, он отошел к ближайшей стене.
Посреди зала в танце кружились молодые девушки и парни. Кое-где даже мальчишки, не старше самого Песта. Сам он стоял с приоткрытым ртом и разглядывал все, что видел. И музыкантов с причудливым инструментом на балконе, и столы, ломящиеся от разноцветных блюд, и одетых в костюмы из блестящей ткани мужчин и женщин, и каменный пол, натертый до такого блеска, что Пест видел свое отражение в нем. Он даже немного пододвинулся к окну, чтобы незаметно пощупать занавески из неизвестной ткани. Она оказалась очень нежной на ощупь.
Пребывая в замешательстве от такой картины, он простоял, вертя головой во все стороны, минут десять. Ровно до того момента, пока совсем недалеко от него в танце не проплыла девушка.
Совсем молодая девушка, возрастом не более шестнадцати лет, была одета в длинное, атласное платье, которое развевалось в такт ее шагам. Девушка словно плыла между парнями, которые в причудливых поклонах протягивали ей руки.
Пест завороженно наблюдал за девушкой с абсолютно белыми, словно седыми, волосами. Когда она скрылась в танце среди других девушек, он начал двигаться вдоль стены, среди пожилых мужчин и дам «за сорок», ища девушку в голубом платье и белыми как снег волосами…
Танец закончился, а Пест так и не смог ее увидеть еще раз. В расстроенных чувствах он оглянулся и заметил несколько заинтересованных взглядов женщин и пару хмурящихся мужчин. До него дошло, где он, и по спине побежали мурашки. Он, стараясь держаться уверенно и не привлекать внимания, двинулся к полутемному коридору, из которого пришел…
Неделю спустя
– Этот каземат предназначен для висельников. Тут собраны отребья, которые согласно законодательству государства Гвинеи потеряли право жить. – Ратмир шел перед Пестом по узкой лестнице, уводящей вниз. Над его головой светился белым светом небольшой магический шар. – Насильники детей, убийцы всех мастей и расцветок, даже казначеи проворовавшиеся тут бывали. Все до момента оглашения приговора и публичной казни находятся тут.
Пест по привычке расширил ноздри и медленно вдохнул носом воздух. От полученного аромата местного магического фона он тут же согнулся и выдал завтрак на лестницу. Ратмир обернулся на звук и скривился, увидев блюющего Песта.
– Перестань нюхать воздух нюхом своим где ни попадя! – с раздражением бросил он. – Не хватало, чтобы разговоры пошли, что ученика вылечить не могу. Чуть магия смерти – и ты показываешь всем содержимое своего желудка. Профессор Люциус уже жаловался на тебя. Еще раз такое произойдет на людях – высеку!
Ратмир поднял Песта одной рукой за шиворот и понес вниз. Они спустились в большую квадратную комнату. В комнате было несколько десятков дверей с небольшими решётками для обзора камеры. По центру комнаты стоял стол, за которым сидел стражник. Завидев мага и Песта, он из полулежачего положения тут же перетек в вертикальное.
– Допуск! – тут же произнес стражник, доставая из-за пояса с виду обычную палку, которая засветилась голубым светом. Ратмир протянул руку с бумагой, на которой красовалась печать магистрата города Вивек. Стражник пробежал глазами по бумаге и кивнул Ратмиру.
– Нужен кто-то конкретный? – спросил стражник.
– Нужен тот, которого вчера притащили.
Стражник после этих слов хищно улыбнулся и отправился к одной из дверей и, приготовив свою палку, начал открывать дверь.
– Сто седьмой! На выход! – громко скомандовал он, открыв дверь. Из двери показался огромный мужик. На его поясе была намотана какая-то серая тряпка. Все руки, босые ноги, торс и лысый череп с бульдожьей нижней челюстью были покрыты мелкими шрамами и ожогами. Губы были разбиты, а под правым глазом красовался наливающийся синяк.
– Вот он голубчик! Троих наших подрезал, одного насмерть. – ответил стражник, огрев бугая своей палкой по спине в районе почек. Тот в ответ только сдавленно ухнул.
– В допросную. – Ратмир кивнул на дверь, у которой не было окошка для обзора камеры. Стражник кивнул и указал палкой бугаю на дверь, куда тот и направился.
После того, как бугая завели в допросную, в которой был всего один огромный стул с подлокотниками, и усадили, стражник прикоснулся к символам на стене своей палкой. Бугая тут же прижало к стулу так, что он начал дышать с трудом. После этого улыбающийся стражник вышел из допросной, оставив Ратмира и Песта наедине с бугаем.
– Одевай свою повязку и рассказывай, что видишь, – скомандовал Ратмир. Мальчик споро завязал повязку на глаза и принялся перечислять то, что различил в человеке.
– По контуру жизненному лет ему около тридцати пяти… Тридцать четыре, если быть уж совсем точным. Дара магического не имеет совсем. На духовной оболочке множество черных пятен от смертей. Убивал и много… – Пест продолжал говорить, а Ратмир поджал губы и кивал словам Песта. – …Мус…муск… мускулатура кистей и запястий, словно он мечом не один год махал… Либо бывший вояка, либо благородный…
– В этой тюрьме не содержат благородных, а вояк судит трибунал… даже бывших, – прервал его Ратмир.
– Тогда он из люда лихого. Поди не мечом махал, а ножом резал… Точно ножом!
– Почему так решил? Может, он мечом махал или оглоблей какой?
– Меч торгашу бы сдал. Больно приметная вещь, чтобы такой разбойничать. Да и не спрячешь его за пазуху. А когда оглоблей или вилами работаешь, то там мышцы другие работают. А у этого токмо кисть и предплечье.
Ратмир ухмыльнулся такому объяснению.
– Еще что видишь?
– Пятна белые вижу… с завитками. – Пест замолчал на несколько минут и подошел поближе, стараясь что-то разглядеть в бугае. – Жизнь дарил он не раз…
– Это его уже не спасет. Косвенная виновность доказана. Теперь конкретно. Кого и как. – Ратмир кивнул Песту, и тот подошел к бугаю. Указательным пальцем он прикоснулся к его виску. Замерев на минуту, он что-то произносил одними губами. Затем начал отодвигать палец от виска бугая, а на пальце повисло серое желе. Пест засунул его в рот и проглотил. После этого он замер, закатив глаза.
Видения Песта
Все видение происходило, словно он был наблюдателем в чужом теле. Видения были словно вспышки. Резко, без переходов и пояснений.
Вот неказистый мальчишка смотрит в бочку с водой. Вот он уже смотрит на лицо женщины из-под кровати. Женщина лежит в луже крови, а хозяин тела смотрит на нее и не издает ни звука. Только живот сводит судорогой от бесшумного плача, а взгляд периодически мутнеет от слез. Вот уже он в какой-то подворотне и чувствует, что улыбается, глядя на картошину в руках. Она наполовину сгнила, и хозяин тела выгрызает гнилую часть зубами, тут же ее сплевывая. Затем он начинает грызть сырую половину картошины. Теперь он утирает нос кулаком, глядя на молодую девушку, и в штанах становится тесно. А вот он мило с ней беседует, а та смеется и строит глазки. Вот он уже в толпе мужиков таскает мешки с корабля на причал. А теперь он смотрит на мертвую девушку, которая лежит в подворотне в разорванном платье. Взгляд мутнеет от слез. Теперь он смотрит в узкую вертикальную щель на рыжего мужика. Тот плачет, глядя на голову белокурой женщины. Мужик хватается за стол, на котором лежит голова, и переворачивает его. Он орет и крушит все, что попадает под руку. В порыве гнева мужик подходит слишком близко к хозяину тела, из которого смотрит Пест. Хозяин тела резко выскакивает из укрытия и всаживает нож в горло мужику из-за спины. При этом он отчетливо говорит: «Глаз за глаз. Зуб за зуб». Вот уже он в темной подворотне так же всаживает нож другому мужчине. И еще раз, но другому, и еще раз и опять другому. Вот он несет мальчишку на руках к знакомой Песту лавке травницы. Дверь открывается с пинка, а хозяин тела кладет перед старухой мальчика и сухо говорит: «Вылечишь – оплачу. Помрет – зарежу!» Вот уже он бежит по узким улочкам днем. Вот за плечо хватает рука, и он наотмашь бьет ножом. Нож застревает в чем-то твердом, и хозяин тела достает второй. Перед ним стражник. Быстро обернувшись он видит за спиной второго. «Не возьмешь!» – кричит хозяин тела и бросается на стражника спереди. Видение заканчивается.
Пест стоял с широко раскрытыми глазами и глядел в пустоту. По щекам катились слезы, но Пест не шевелился минут десять.
– Стражников он убил. Детей с подворотни лечил, но и убивать горазд, – тихо произнес Пест.
– Приговор ты знаешь. За нападение на стражников и убийство – смерть через кандалы на площади позора. Там умирают не от позора, а от голода, – обратился Ратмир к Песту и выложил трехгранный кинжал на стол. Пест взглянул на Ратмира, затем на кинжал, а потом на бугая.
– Не писал я его родову летопись. И обрывать ее не буду, – нахмурившись произнес Пест. К столу он не подошел и кинжала в руки не взял. – Не мое то право…
– Ну, если так… – Ратмир сделал небольшое движение кистью. Кинжал сорвался со стола и стрелой метнулся к бугаю, вонзившись в переносицу. – На сегодня свободен. Оставь тут черта и иди по своим делам.
Пест хмуро кивнул и коротко позвал черта. Сам же он развернулся и постучал в дверь. Спустя несколько секунд замок снаружи лязгнул, и Пест вышел. Черт же по обыкновению шипел, пятившись к дверям.
– Не шипи! Разговор есть. – Ратмир рассматривал кинжал в переносице бугая. Не глядя на черта, он метнул в его сторону накопитель угольно-черного цвета. Черт внимательно проводил взглядом накопитель, перестав шипеть и пятиться. – Скажи-ка мне вот что. Тьме принадлежит мальчик?