Малинов был хмур, как тот вдовец, которому богатая супруга не оставила ни гроша. Сгорбившись, он восседал во главе массивного стола Т-образной формы и рассеянно смотрел на свои радиотелефоны. Сомов понял, что Дмитрий Яковлевич только что имел с кем-то нелицеприятный телефонный разговор.
– Садитесь, – вяло махнул рукой Малинов. – Ну и денек сегодня выдался… Врагу не пожелаешь…
Вадим Сергеевич опустился на стул, скромно сложил руки на коленях. В кабинете воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь тиканьем старинных часов. Мысли Дмитрия Яковлевича витали где-то очень далеко, не позволяя ему сосредоточиться на своем посетителе.
– Плохо, – наконец произнес он. – Все очень плохо.
Сомов приосанился и прочистил горло, прикрыв рот ладонью. Он всегда так делал, когда не понимал, о чем, собственно, идет речь и чего от него хотят.
– Я давно уже высчитал этот парадоксальный закон, – продолжал Малинов. – Вот делаешь людям добро… По собственной инициативе, никто не просит… Просто возникает желание помочь человеку, выручить его из беды. И что потом? Проходит время, и тот, кому ты помог, выливает на тебя столько дерьма и грязи…
– Политика вообще дело грязное, – констатировал Вадим Сергеевич.
– Политика, хренитика, какая разница? – Дмитрий Яковлевич скривился, как от зубной боли. – Дружбы больше не существует, вот в чем весь ужас. Людей не связывают никакие моральные принципы. Мы превращаемся в питекантропов… Но не в этом суть. Я вас пригласил вовсе не для того, чтобы мы размышляли о бренности жизни.
– Я уж догадываюсь… Признаться, меня встревожил ваш ночной звонок. Обычно в это время суток меня вызывают на место происшествия.
– Место происшествия… Быть может, пройдет совсем немного времени, и вас вызовут в очередной раз. – Малинов боязливо заглянул Сомову в глаза. – По мою душу…
– Не совсем понимаю…
– Кажется, меня хотят убить.
– Кто?
– Если бы я знал…
– Хорошо, поставим вопрос иначе, – оживился Вадим Сергеевич. Угроза убийства – это уже ближе, в этом он разбирается. – Вы только что произнесли слово «кажется»?
– Да, кажется. Чтобы осознать, что тебя хотят грохнуть, иной раз достаточно вслушаться в интонации окружающих…
– Почему вы говорите это именно мне?
– Потому что я вам доверяю.
– На каком основании? Ведь мы едва знакомы.
– Основания есть. – Дмитрий Яковлевич откинулся на спинку кресла. – Я внимательно ознакомился с вашей биографией. И потом… Того недолгого общения мне вполне хватило, чтобы сделать определенные выводы. Кроме того, разве Чабрец не дал вам поручение помочь мне?
– Значит, вы предлагаете мне сотрудничество?
– Предлагаю.
– И в чем оно будет выражаться?
– В сложившейся ситуации, ситуации ложной и противоречивой, мне необходим человек, который…
Звук неожиданно оборвался. Что такое? Эта аппаратура еще никогда не подводила Солонина. Просто не может быть.
Виктор раскрыл пластмассовый корпус радара и обмер. Батарейки… Черт бы их побрал… Растеклись черной липкой жижей…
«Идиот несчастный… – мысленно проклинал себя Виктор. – Как ты мог допустить такую ошибку? Грош тебе после всего этого цена!»
Из– за нехватки времени он вынужден был купить батарейки в коммерческой палатке. Наверное, вместо фирменного «Дюрасела» ему подсунули китайскую подделку.
Надо было что-то срочно предпринимать, менять план действий. А ведь все так замечательно складывалось…
На самый крайний случай у Солонина был припасен еще один звукоулавливающий прибор, но гораздо меньшего радиуса действия. Значит, надо подобраться поближе к дому, иного выхода нет.
Он выглянул из-за листвы, мгновенно оценил обстановку. Все охранники столпились у ворот, и лужайка перед домом была пуста. Отчего бы не воспользоваться ею?
Балансируя на пружинящих ногах, Виктор быстро пробежал по толстой ветке и спрыгнул. И ощутил резкую боль в колене. Настолько сильную, что из глаз непроизвольно брызнули слезы…
Сцепив зубы, Солонин пополз к кустам сирени, что росли в каких-то пяти метрах от него. Там можно дождаться темноты и попробовать вправить колено. Только бы успеть, только бы его не заметили.
Но беда не приходит одна…
С визгливым лаем к Виктору бежал беспородный щенок. Вероятно, его подкармливали охранники, и теперь он решил отблагодарить их единственным доступным ему образом – прогнать чужака. Он был совсем маленьким, с неуклюжими лапами и обвисшими ушами-тряпочками. Но как громко лаял!…
– Заткнись! – цыкнул на него Солонин. – Замолчи, дурачок!
Но щенок, прыгая вокруг незнакомца, заверещал пуще прежнего. Наверное, от испуга…
Виктор перекатился на бок, выхватил пистолет. Пистолет духовой, стреляющий совершенно бесшумно, а пуля, выпущенная из него, легко пробивает любой бронежилет, что уж говорить о маленьком, тщедушном тельце.
Он щелкнул предохранителем, прицелился щенку в голову и… опустил руку. Не смог.
Его заметили, от ворот во весь опор бежали люди с оружием навскидку. Что толку сопротивляться? Ничего хорошего из этого не выйдет.
Солонин отбросил пистолет, лег на спину. Он до сих пор не мог поверить, что прокололся, как сопливый мальчишка.
– А я вам говорил, – услышал он голос Малинова. – Видите, у него оружие.
– Вижу, – сказал Сомов, – действительно.
– Очевидно, этого человека надо арестовать? – спросил генерал Дима озабоченно.
– Очевидно, – согласился Сомов.
Солонин криво улыбнулся. На ловца и зверь бежит. Только теперь зверь ловца поймал.
Глава 42. Лондон
У Ляффон было необычайно приподнятое настроение, ее душа распевала райские песни. Настало время, когда Марго должны были выдать новые документы (паспорт гражданки Великобритании и водительские права) и сопроводить в Манчестер, где уже были приготовлены все условия для начала ее новой жизни – комфортабельное жилье в самом центре города, интересная работа на государственном телевидении.
Отныне она будет агентом службы МИ-6 со всеми вытекающими из этого последствиями. По сути дела, она подобралась к самой сердцевине этой мощнейшей европейской контрразведки и в скором времени обязательно получит доступ к любой секретной информации. Об этом можно было только мечтать…
Правда, центр пока находился в глубоком раздумье и никак не мог решить, что же все-таки лучше – оставить Марго в МИ-6, снабдив ее заданием разузнать о деятельности охранной службы корпорации «Марс», но тем самым навлечь на себя угрозу крупного международного конфликта или немедленно отозвать ее в Гармиш-Партенкирхен, от греха подальше.
Конечно же Ляффон постоянно держали в курсе всех последних событий. Раз в сутки, ровно в полночь, она зажимала в кулачке заколку-передатчик и «считывала» подушечками пальцев слабые электромагнитные импульсы, которые подавались в системе элементарной азбуки Морзе.
Она теперь знала, что ребята обнаружили спрятанную Лидо информацию и успели вовремя подложить ее в банковский сейф, что информация эта была зашифрована, однако Фрэнки с помощью компьютерной чудо-программы сумел подобрать код и расшифровать ее, что документы Лидо передал русский агент по фамилии Цирев… Вот в общем-то и все. Скупо, но конкретно и исчерпывающе.
Силлитоу принял Марго в своем кабинете. Он поднялся ей навстречу, но руки не протянул, ограничившись сухим кивком.
– Присаживайся, милая.
Ляффон опустилась на стул. Она не могла не уловить в интонациях Силлитоу завуалированные недовольство и агрессивность, и это заставило ее насторожиться. Как позже выяснилось, не зря…
– Это твой паспорт. – Патрик взял со стола желтоватую «корочку». – Хм, Джоанна Вулкомб… Красивое имя, красивая фамилия, красивое лицо на фотокарточке. Хочешь получить его?
– Хочу. – «беззаботно» пожала плечиками Марго. – А почему вы об этом спросили? Разве может быть иначе?
– Может, – Силлитоу небрежно бросил паспорт в ящик стола. – Все может. Иногда нам кажется, что мы ухватили истину за задницу, что крепко держим ее в руках. Но проходит время, и истина самым непостижимым образом превращается в ложь. И только после этого мы спохватываемся, бьем себя по лбу, корим за непростительную доверчивость… Но уже поздно, поезд ушел.
– Я не совсем вас понимаю… – Губы Ляффон растянулись в заискивающей улыбке. – Вы так загадочно выражаетесь…
– Хорошо, буду выражаться не загадочно. – Он раздраженно смахнул упавшую на лоб прядь рыжих волос. – Ты подкинула нам дезу. Понимаешь?
– Дезу? – растерянно переспросила Ляффон.
– Дезинформацию! – Патрик стал нервно вышагивать по кабинету. – Да, это прекрасная подделка, ничего не скажешь. Девяносто девять процентов правды и лишь один – ложь! И именно этот процент ставит все с ног на голову! Высший класс!…
– Мне ничего об этом не известно. Я всего лишь передала вам сведения…
– Дезу? – растерянно переспросила Ляффон.
– Дезинформацию! – Патрик стал нервно вышагивать по кабинету. – Да, это прекрасная подделка, ничего не скажешь. Девяносто девять процентов правды и лишь один – ложь! И именно этот процент ставит все с ног на голову! Высший класс!…
– Мне ничего об этом не известно. Я всего лишь передала вам сведения…
– И ведь мы чуть не клюнули! – продолжал бушевать Силлитоу. – Чуть не пошли по ложному следу! Мы перекрыли все каналы, о которых говорилось в плане «Кристалл». Казалось бы, все кончено! Ан нет… Вдруг выяснилось, что все неприятности «Марс» только начинают разворачиваться по новому кругу. Кто-то выкинул на рынок огромную партию чистейших бриллиантов. Это случилось вчера…
– Странно, вам это должно было понравиться.
– Что понравиться? – Патрик ошарашенно уставился на Марго.
– Ну… Вы же получаете удовольствие от контакта с сильным противником.
– Так кто этот противник? – Силлитоу коршуном навис над Ляффон. – Ты?
– Повторяю, я лишь передала вам сведения…
– Полученные от русского офицера?
– Да.
– Напомни, как его фамилия?
– Цирев.
– Когда происходил контакт?
– В начале июня.
– Ты опытный агент и должна помнить точную дату.
– Третьего.
– Где?
– В Марселе.
– Ты уверена в этом? Не ошибаешься?
– Я еще не настолько стара, чтобы впадать в маразм.
– Так вот, милая… Приготовься, я тебя сейчас немножко удивлю. – И Патрик горячо задышал ей в лицо: – Генерал армии Цирев скончался 29 мая сего года в Москве. Ему было больше восьмидесяти лет, а последние четыре года он не поднимался с постели. Выходит, что либо ты обманывала меня…
– Либо есть еще один человек с такой же фамилией! – взорвалась Ляффон. – Черт возьми, может, у русских это самая распространенная фамилия, откуда мне знать?
– Нет, милая, таких совпадений не бывает. – Силлитоу помахал перед ее носом коротеньким пальцем. – Во-первых, Цирев – очень редкая фамилия. А во-вторых, генерал Цирев курировал план «Кристалл», когда занимал высокий пост в МГБ. Ты дуришь меня, милая… Ты с самого начала водила меня за нос! Я дам тебе возможность подумать. – Патрик вернулся к столу, упал в свое кресло. – Ровно сутки. Если через двадцать четыре часа ты не раскроешь мне все карты, к тебе в гости придут очаровательные ребятки. У них совершенно нет интеллекта, но зато сильно развит звериный инстинкт. Я не советую тебе встречаться с ними, по-дружески не советую… Мы ведь до сих пор остаемся друзьями?
– Мне больше нечего вам сказать. Я чиста перед вами.
– Двадцать четыре часа, – притворно улыбнувшись, повторил Силлитоу, после чего вдавил кнопку селектора: – Отведите эту женщину в камеру и посадите ее на диету. Не давайте ей ни есть, ни пить. Это полезно для здоровья.
Глава 43. Германия, Гармиш-Партенкирхен
– Вот. – Гарджулло швырнул на стол картонную папку с документами. – Это все, что нам удалось на него добыть.
– На Дронова? Это интересно. – Мамонтов раскрыл папку и начал читать. – Дронов Егор Петрович, тридцать второго года рождения. В пятьдесят третьем закончил высшее общевойсковое училище в Москве. Специальность – военный инженер. А по нему не скажешь, что инженер. – Мамонтов сел на диван и поправил повязку на плече. – Он больше на профессионального убийцу похож.
– Про это тут ничего не написано. – Реддвей пожал плечами.
– До шестидесятого проходил службу в Мурманске, с шестьдесят второго по семьдесят первый был военным советником в Уганде. Наверное, помогал ракетные базы строить или систему ПВО налаживал. Тут про это тоже ничего нет. В семьдесят втором уволился из армии по собственному желанию. Это все? – удивился Мамонтов.
– Да, это все.
– Негусто.
– Остальное ты нам рассказать должен. – Реддвей взял папку у Мамонтова. – Есть у тебя что рассказать, кроме того, как ты надзирателя грохнул?
– Троих, – поправил Мамонтов.
– Прости, троих. – Полковник улыбнулся.
– Думаю, что есть. – Гоша задумался. – Значит, так, прииск там по полному профилю. Работников они набирают из числа бомжей, которых никто никогда не хватится. Менты их хватают и продают Дронову, как рабов… Вернее, продавали. На сто сорок километров вокруг ничего нет, так что конспирация полная – ни убежать, ни на помощь позвать. Хоть ядерные испытания устраивай.
– Дальше. – Полковник внимательно слушал.
– Дальше алмазы отправляются на обработку. Как, куда и с кем, мне выяснить не удалось. Но самое главное… – Гоша сделал паузу, будто задумался, стоит ли ему говорить эти слова. – Но самое главное заключается в том, что прииск этот – липа.
– Как это? – удивленно воскликнул Барагин.
Реддвей не проронил ни звука. Только веки его слегка вздрогнули.
– А вот так. – Мамонтов вздохнул. – За все время, пока я там был, они не нашли ни одного камушка. Зато пилот вертолета, который привозит рабочую силу, привозит и алмазы.
– Может, есть другие прииски? – спросил Турецкий.
– Я тоже так сначала думал. – Георгий улыбнулся. – Но в последний раз пилот прилетел без камушков и сказал, что весь груз накрыли на таможне. Значит, везли из-за границы? – Мамонтов вопросительно посмотрел на Турецкого, как будто искал в его взгляде подтверждения своим умозаключениям.
– Дальше, – задумчиво сказал Реддвей. – Говори, не останавливай мысль.
– Я сначала подумал, что пилот говорит про вывоз из страны. – Гоша закрыл глаза, стараясь до мельчайших деталей вспомнить все подробности того разговора. – Но когда он сказал, что перевозки нужно будет приостановить, пока не наладится новый канал и сырья не будет, Дронов ответил, что ничего страшного, он продержится на сырье, которое у него есть. Отсюда выводы, что алмазы привозят в Россию откуда-то из-за границы, Дронов является передаточным звеном, а от него они идут на обработку, которая тоже где-то в России. Если возьмем пилота, сможем узнать подробнее.
– А если не возьмем? – все так же спокойно спросил Реддвей. – А если этот пилот сейчас уже спит вечным сном в каком-нибудь овраге в тайге? Наверняка ведь того курьера, которого с алмазами задержали, уже нет в живых. Ведь так?
– Так. – Мамонтов кивнул. – Но дед-то еще жив. Его раскручивать будем.
– Он уже не девочка, чтоб его раскручивать, – вздохнул Турецкий. Он сорокалетней выдержки, как хороший коньяк. Такие, как он, на войне под пытками помирали, а ему и терять нечего.
– Попытка не пытка, а? – улыбнулся Гоша. – И потом, если он ничего не скажет, зачем мы его у себя держим? Сдать властям, и всех делов…
Турецкий механически кивнул, но мысль его улетела далеко. Он вдруг вспомнил, что и в террористической банде был старик. «Что бы это значило? Если собираются вместе несколько стариков – будет вечер воспоминаний», – некстати подумал Турецкий.
Дронов ходил и ходил по камере как заведенный. Как маятник, который шатается туда-сюда двадцать четыре часа в сутки. Гоша наблюдал за ним по монитору уже с утра, а старик даже не сбавил темпа, даже не сменил диагональ. Все отмерял и отмерял пять шагов, тупо глядя перед собой.
– Что, все ходит? – спросил Реддвей, на секунду заглянув в операторскую.
– Да, ходит. – Мамонтов вздохнул.
– Ну и как ты думаешь его допрашивать? Он просто через тебя переступит, даже не остановится. Бить его тоже не советую – замкнется сразу.
– Его сломать надо, – тихо сказал Мамонтов.
– Дельная мысль. А как?
– Не знаю. – Мамонтов пожал плечами. – А как девушку уламывают? По обстоятельствам. Никакой стратегии тут быть не может.
– Ну тогда вперед, Казанова! – засмеялся Реддвей и добавил уже серьезно: – Только постарайся, чтобы эта девушка тебе не отказала.
– Постараюсь. – Гоша стал выкладывать на стол все колющие и режущие предметы. – Уж я постараюсь.
Когда открылась дверь, Дронов уже не метался по камере, а сидел на койке. Наверное, услышал, как загремел замок.
Гоша вошел и молча сел напротив. Так они сидели минут десять, стараясь проникнуть в душу друг друга.
– Ту ти ту ту ту, знаете, что такое? – неожиданно спросил Мамонтов.
– А? – Егор Петрович настороженно вздрогнул. – Ничего я не знаю. И ничего я вам не скажу.
– Это два русских туриста в гостинице пытаются заказать два чая в двадцать второй номер, – спокойно сказал Мамонтов. – Загадка такая. Просто загадка.
Егор Петрович удивленно вскинул брови, а потом на его лице промелькнула тень улыбки. Как ни пытался скрыть, а промелькнула.
– А что такое – маленькое, сморщенное, коричневое, есть не у каждой женщины? – сразу спросил Гоша, чтобы не упустить инициативу.
– Не знаю. – Старик пожал плечами. – Сосок?
– Ну почему сосок? – Мамонтов расхохотался. – Они розовые. И потом, я такие огромные видел…
– Ну тогда не знаю.
– Это изюминка.
На этот раз Дронов не смог не рассмеяться.