Монк так и не понял, что же он за человек, так и не нашел объяснений своей нелюдимости.
Он попрощался с сестрой и Робом, неловко поблагодарил их за гостеприимство, чем смутил обоих, да и сам смутился. Видимо, свое радушие они считали вполне естественным. Но Монк благодарил их от души, ведь в сущности они приняли в свой дом незнакомца и отнеслись к нему с незаслуженным доверием.
Лондон показался ему огромным, грязным и равнодушным. Покинув вагон на закопченной станции, Монк взял кеб и велел ехать на Графтон-стрит. Поприветствовав миссис Уорли, он поднялся к себе и переоделся, намереваясь сразу же отправиться в полицейский участок, упомянутый Ранкорном в разговоре со служителем. После визита к Бет и Робу он чувствовал себя уверенней, но все же прекрасно сознавал, что перед ним лежит неизвестный ему мир, где каждый шаг сулит неприятные сюрпризы.
Выбравшись из экипажа и расплатившись с кучером, Монк помедлил. Полицейский участок был совершенно ему незнаком. Ни единого воспоминания не шевельнулось в его душе при взгляде на это здание. Наконец он открыл дверь и вошел. Дежурный сержант за столом поднял голову и встал навстречу.
— Добрый день, мистер Монк. — Полицейский был удивлен, но не обрадован. — Вот ведь несчастье-то, а? Но теперь, надеюсь, вам лучше, сэр?
Сержант говорил с опаской в голосе. Монк взглянул на собеседника. Сорокалетний круглолицый мужчина из тех, с кем просто завязать дружбу и кого легко одернуть, оборвать. Кажется, именно последнего дежурный и ждал от Монка.
— Да, благодарю вас. — Имени сержанта Монк, естественно, не знал.
— Вас хотел видеть мистер Ранкорн, сэр. — Похоже, сержант не заметил никаких изменений в поведении сыщика.
— Да, если он у себя…
Сержант отступил, пропуская Монка. Но тот понятия не имел, куда теперь следует идти. Глупейшее положение. Не хватало только вызвать подозрения у дежурного.
— С вами все в порядке, сэр? — встревожился сержант.
— Да… А что, мистер Ранкорн по-прежнему… — Монк окинул взглядом помещение и брякнул наобум: —…в кабинете наверху?
— Да, сэр, как всегда.
— Благодарю вас.
Чувствуя себя последним идиотом, Монк двинулся вверх по лестнице.
Ранкорн обретался в первой комнате по коридору. Монк постучал и вошел. Мрачный кабинет оказался довольно удобным, несмотря на скудность казенной обстановки. На стенах шипели газовые лампы. Сам Ранкорн сидел за большим столом и грыз карандаш.
— А! — воскликнул он с удовлетворением, стоило Монку появиться в дверях. — Готовы взяться за дело, не так ли? Что ж, вовремя. Лучшее лекарство для мужчины — работа. Ну, садитесь, садитесь. Думаю, лучше будет, если вы присядете.
Монк подчинился, чувствуя себя при этом несколько напряженно. Казалось, его хриплое дыхание заглушает шипение газовых ламп.
— Отлично, отлично, — продолжал Ранкорн. — Груда дел, как всегда. Держу пари, что в некоторых районах города больше краж, чем покупок. — Он отодвинул кипу бумаг и положил карандаш на место. — Да еще эти кринолины! Их как будто нарочно для воровок придумали. Под такими широкими юбками можно спрятать что хочешь. Но вся эта ерунда не для вас. А вот это дельце как раз подойдет вам.
Он невесело усмехнулся. Монк ждал.
— Мерзкое убийство. — Ранкорн откинулся в кресле и взглянул Монку в глаза. — Так ничего и не удалось выяснить, хотя, видит бог, мы пытались. Расследование вел Лэмб. Бедняга слег в постель от переживаний. Ознакомьтесь, посмотрите, может, у вас что получится.
— А кто был убит? — спросил Монк. — И когда?
— Малый по имени Джосселин Грей, младший брат лорда Шелбурна. Как видите, дело серьезное и щекотливое. — Он по-прежнему не сводил глаз с Монка. — Когда? Ну, вот с этим сложней всего… Давно. Чуть ли не шесть недель назад — как раз когда с вами произошло несчастье. Ужасная ночь, гроза, ветер с дождем. Видимо, какой-то негодяй пробрался в дом, но был застигнут хозяином и зверски его прикончил. Газеты, конечно, рвут и мечут, взывают к правосудию, вопрошают, куда катится мир, чем занимается полиция, и так далее. Я передам вам все, что успел сделать бедняга Лэмб, и откомандирую в помощь хорошего парня. Зовут его Ивэн, Джон Ивэн. Он как раз работал с Лэмбом, пока тот не свалился. Вы уж постарайтесь разобраться. Надо заткнуть рты газетчикам!
— Да, сэр. — Монк встал. — Где сейчас находится мистер Ивэн?
— Где-то бегает. По простывшему следу. Приступайте к работе утром, сегодня уже поздно. Последний вольный денек, а? Проведите его как следует, завтра вам придется трудиться, как землекопу!
— Да, сэр.
Монк откланялся и вышел.
На улице уже стемнело, ветер был насыщен запахом близкого дождя. По крайней мере, теперь Монк знал, куда он идет, знал, что будет делать завтра, а самое главное — у него была цель.
Глава 2
На следующий день Монк пришел пораньше. Ему необходимо было встретиться с Джоном Ивэном и выяснить, что же все-таки удалось разузнать Лэмбу по делу об убийстве Джосселина Грея, брата лорда Шелбурна.
Его тревожили дурные предчувствия. Слишком мало ему удалось узнать о себе самом: честолюбив (чему явное свидетельство — его гардероб) и бесцеремонен с людьми (недаром дежурный сержант занервничал, едва завидев Монка). Лишь теплые воспоминания о Нортумберленде поддерживали его и внушали уверенность в своих силах. Кроме того, он должен работать! Тех денег, что он обнаружил в своем бюро, надолго не хватит.
Джон Ивэн оказался высоким молодым человеком, худощавым, даже хрупким на первый взгляд. Однако присмотревшись, Монк отметил, что коллега его крепок и жилист. Одет он был элегантно, но не вызывающе. Тонкие черты лица, волосы цвета темного меда зачесаны назад. Джон Ивэн производил впечатление умного малого; это и привлекало, и беспокоило Монка. Не так представлял он себе своего будущего напарника.
Однако выбора не было. Ранкорн представил их друг другу и шлепнул стопку бумаг на большой обшарпанный стол в кабинете Монка, загроможденном стеллажами и шкафами. Единственное окно смотрело в переулок. На истертом ковре, едва прикрывающем доски пола, стояли два стула с кожаными сиденьями. Ранкорн вышел, оставив сыщиков одних.
Ивэн поколебался немного, явно не желая брать инициативу на себя, но, заметив, что Монк тоже не торопится начать разговор, ткнул длинным пальцем в кипу бумаг:
— Здесь все показания свидетелей, сэр. Боюсь, правда, что проку от них будет маловато.
Монк сказал первое, что пришло на ум:
— Вы присутствовали, когда мистер Лэмб снимал эти показания?
— Да, сэр, если не считать показаний метельщика. Я в то время разыскивал кучера.
— Кучера? — На секунду у Монка появилась надежда, что кто-то все-таки видел убийцу, если тот воспользовался кебом. Но надежда умерла так же быстро, как и возникла. Вряд ли расследование бы так затянулось, если бы полиции была известна внешность убийцы. Кроме того, в манере, с которой Ранкорн вручил Монку это дело, сквозило какое-то извращенное удовольствие.
— Кучера, доставившего майора Грея домой, сэр, — пояснил Ивэн, как бы извиняясь.
— О! — Монк чуть было не спросил, есть ли что-нибудь ценное в показаниях этого человека, но сообразил, что все бумаги — перед ним. Он взял первый лист и стал читать. Ивэн молча ждал, когда он закончит.
Аккуратным, разборчивым почерком в верхней части листа было выведено:
«Показания Мэри-Энн Браун, уличной торговки шнурками и лентами».
Грамматику, как и некоторые ошибки произношения, мистер Лэмб, надо полагать, исправлял в процессе записи, и все равно в показаниях свидетельницы ясно был различим уличный говорок.
«Стояла я, где всегда, на Даути-стрит, неподалеку от Мекленбург-сквер на углу, там такие леди живут, что им завсегда нужны ленты, шнурки и все прочее».
Вопрос мистера Лэмба: «Следовательно, вы находились там около шести часов вечера?»
«Да, верно, так, только я за временем-то особенно не слежу, часов у меня нету. Но как тот джентльмен, которого убили, приехал, я видела. Вот ужас-то, уже и благородным спасения нет!»
«Вы видели майора Грея?»
«Да, сэр. Приехал — весь такой счастливый, шикарный».
«Он был один?»
«Да, сэр, один».
«Он сразу вошел в дом, после того как расплатился с кучером?»
«Да, сэр, так сразу и вошел».
«В какое время вы покинули Мекленбург-сквер?»
«Точно не скажу, не знаю. Но я слыхала, как на Сент-Марке колокол пробил четверть, а потом ушла». «Домой?»
«Да, сэр».
«И далеко вам до дома от Мекленбург-сквер?»
«Да около мили».
«Где вы живете?»
«За Пентонвилл-роуд, сэр».
«Полчаса ходьбы?»
«Господь с вами, нет, сэр, четверть часа от силы. Я вся промокла на углу. Кроме того, час поздний, девушку могут неправильно понять…»
«Полчаса ходьбы?»
«Господь с вами, нет, сэр, четверть часа от силы. Я вся промокла на углу. Кроме того, час поздний, девушку могут неправильно понять…»
«Конечно. Значит, вы покинули Мекленбург-сквер около семи часов вечера?»
«Примерно так».
«Видели вы еще кого-нибудь входящим в дом номер шесть после майора Грея?»
«Да, сэр, был еще один джентльмен в черном пальто с большим меховым воротником».
Далее в скобках было помечено, что имелся в виду один из жильцов дома, лицо вне подозрений.
Внизу тем же аккуратным почерком было выведено имя Мэри-Энн Браун, рядом вместо подписи красовался корявый крест.
Монк отложил лист. Пожалуй, показания свидетельницы и впрямь ценности не представляли. Вряд ли Джосселин Грей вошел в дом почти одновременно с убийцей. Однако преступление было совершено в июле, когда до девяти вечера еще светло. Злоумышленник, решаясь на убийство или грабеж, разумеется, не захочет, чтобы его видели рядом с будущей жертвой.
Ивэн стоял у окна и молча наблюдал за Монком, не обращая внимания на уличный гомон, вопли кучеров, крики торговцев, визг и грохот колес.
Монк взял следующий лист. Это были показания Альфреда Крессента, одиннадцатилетнего мальчика, подметавшего мостовую на углу Мекленбург-сквер и Даути-стрит.
Его рассказ мало чем отличался от предыдущего. Разница заключалась лишь в том, что свидетель покинул Даути-стрит на полчаса позже, чем продавщица лент.
Кучер утверждал, что Грей нанял его возле офицерского клуба около шести часов и сразу велел ехать на Мекленбург-сквер. Седок оказался неразговорчивым; обронил лишь несколько слов относительно погоды, которая тогда и впрямь стояла скверная, да пожелал, расплачиваясь, доброй ночи. Никаких подозрительных личностей в окрестностях Гилфорд-стрит или Мекленбург-сквер свидетель не заметил — лишь нескольких мужчин невзрачной внешности, которые могли быть как мелкими клерками, возвращающимися домой после изнурительного рабочего дня, так и карманниками, выслеживающими очередного простака. Показания его также мало что могли дать следствию.
Монк присоединил лист к первым двум и, подняв глаза, заметил, что Ивэн по-прежнему глядит на него с мягкой извиняющейся улыбкой. Монку нравился этот молодой человек, а впрочем, возможно, ему просто не хватало человеческой поддержки, более глубокой, чем «христианский долг» миссис Уорли. Дружил ли Монк с кем-нибудь? Если да, то где его друзья? Почему никто даже не заглянул к нему по возвращении? Ведь он и писем ни от кого не получал… Ответ был очевиден и неприятен: Монк не дружил ни с кем. Умный, честолюбивый сыщик, ни к кому никогда не обращавшийся за помощью. Вот и теперь он не имел права выказать свою слабость перед Ивэном.
— Остальные показания — в том же роде? — спросил он.
— В общем, да, — ответил Ивэн, почтительно выпрямляясь. — Никто не видел и не слышал ничего такого, что позволило бы нам точно определить время и обстоятельства убийства. Мы пока даже мотива не знаем.
Монк был озадачен. Мысли его вернулись в профессиональное русло.
— Так это был не грабеж?
Ивэн покачал головой и слегка пожал плечами. Он обладал врожденным изяществом, к которому стремился сам Монк и которого напрочь был лишен Ранкорн.
— Нет, хотя преступник мог просто испугаться и убежать, — ответил Ивэн. — Деньги в кошельке Грея остались нетронутыми, да и в комнате было немало ценных вещиц. Единственная странность: мы не нашли на убитом часов. У таких джентльменов обычно бывают хорошие часы с гравировкой. Кроме того, он носил цепочку.
Монк присел на краешек стола.
— А заложить их он не мог? — спросил он. — Кто-нибудь видел у него эти часы?
Вопрос был сильный, и задал его Монк по наитию. Даже самые респектабельные люди подчас испытывают нехватку денег, одеваются и обедают в долг, но тщательно это скрывают. Как Монк вообще додумался спросить об этом? Возможно, ему удалось сохранить профессиональные навыки, невзирая на потерю памяти.
Ивэн слегка порозовел, карие глаза смотрели смущенно.
— К сожалению, нам не удалось это выяснить, сэр. Люди, которых мы опрашивали, не обратили на часы внимания. Внятного описания нет. Квитанции на часы мы тоже не нашли, но на всякий случай проверили местные ломбарды.
— И ничего?
Ивэн покачал головой:
— Ничего.
— То есть мы не узнаем эти часы, даже если они нам подвернутся? — вздохнул Монк и указал на дверь. — Входит сюда, поигрывая ими, какой-нибудь мошенник — а нам и невдомек! Однако, думаю, убийца просто выбросил их в реку, как только вокруг этого дела поднялся шум. Если нет — то он ненормальный. — Монк снова взглянул на кипу бумаг. — Что там еще?
Следующий лист содержал скупые и колкие показания соседа, некоего Альберта Скарсдейла. Джентльмен был явно шокирован поведением Грея, позволившего себе такую неприличную выходку, как быть убитым на Мекленбург-сквер. Свидетель, видимо, полагал, что чем меньше он скажет, тем скорее о нем забудут.
Он допускает, что слышал шум перед апартаментами Грея около восьми вечера, а затем без четверти десять. Он не может сказать, приходили ли к соседу два посетителя, или это был один человек, который вышел из квартиры около десяти часов. По правде говоря, он даже не уверен, не был ли причиной шума кот привратника. И вообще — он был занят собственными делами и не отвлекался по пустякам. Показания завершались сложной вычурной подписью свидетеля.
Монк взглянул на Ивэна, все еще стоящего у окна.
— Этот мистер Скарсдейл изворачивается, как мелкий мошенник, — сухо заметил он.
— Совершенно верно, сэр, — согласился Ивэн, улыбнувшись одними глазами. — Скандал привлек внимание самых разных людей к этому дому и сильно повредил репутации жильцов.
— Репутации тех, кто строит из себя джентльменов, — жестко заключил Монк.
Ивэн притворился, что не понял.
— Прошу прощения, сэр?
Монк ответил раньше, чем успел обдумать свой ответ.
— Конечно. Тот, кто уверен в своем общественном положении, вряд ли будет сильно озабочен происшествием по соседству, если оно не затрагивает его лично. Кстати, свидетель был близко знаком с Греем?
— Нет, сэр, — сказал Ивэн. Он уже уловил мысль Монка. — Надо полагать. Грей при жизни пренебрегал Скарсдейлом. Этот господин не отрицает своего знакомства с покойным. Если он не лжет, то получается странная картина. Два джентльмена живут рядом и даже не разговаривают друг с другом…
Но Монк решил не отвлекаться.
— Это мы рассмотрим подробнее чуть позже. — Он снова взглянул на бумаги. — Что тут еще ценного? — Затем перевел взгляд на Ивэна. — Кстати, кто обнаружил труп?
Ивэн шагнул к столу и, выбрав из кипы два листа, протянул их Монку.
— Уборщица и привратник, сэр. Их показания совпадают, разве что привратнику пришлось говорить чуть больше — мы расспрашивали его еще и относительно вечера.
— Относительно вечера? — не понял Монк.
Ивэн покраснел, раздосадованный тем, что не смог выразиться достаточно ясно.
— Все обнаружилось лишь утром, когда пришла уборщица — она же и кухарка — и не смогла войти. Грей не доверял ей ключи. Он впускал ее сам, а если отлучался, то передавал распоряжения через привратника.
— Понятно. И как часто он отлучался? Полагаю, нам известно, куда он обычно исчезал? — В голосе Монка сами собой прорезались начальственные нотки.
— Как правило, он уезжал на уик-энд, насколько известно тому же привратнику. Или гостил неделю-другую в чьем-нибудь загородном доме. Смотря по сезону.
— И что же случилось, когда пришла миссис… как ее?
Ивэн уже стоял почти навытяжку.
— Хаггинс. Она три раза постучала в дверь и, не получив ответа, пошла к привратнику Гримвейду за запиской. Тот сказал ей, что Грей вчера пришел домой и с тех пор еще не показывался, так что ей лучше вернуться и постучать снова. Грей мог принимать ванну или спать.
— Но она, конечно, ходила зря, — зачем-то вставил Монк.
— Да. Миссис Хаггинс вернулась спустя несколько минут встревоженная и возбужденная — эта женщина вообще обожает драматические эффекты — и потребовала от привратника решительных действий. К бесконечному своему удовольствию… — Ивэн слабо улыбнулся, — она заявила, что Грей наверняка лежит мертвый в луже крови и надо вызывать полицию. Она мне рассказывала об этом своем пророчестве не менее дюжины раз. — Он скроил гримасу. — В течение четверти часа я пытался ее остановить. Но она уже почувствовала вкус славы. Ведь о ней заговорили и в прессе, и в трактирах.
Монк тоже невольно улыбнулся.
— Теперь ее полгода будут потчевать джином в обмен на этот душераздирающий рассказ, — заметил он. — Стало быть, Гримвейд пошел с ней и открыл дверь?
— Да, конечно, хозяйским ключом.
— И что они обнаружили? Поточнее.