…Когда он очнулся и приподнял голову, первая мысль была: «Я заснул на лестнице?..»
Он лежал на мягком, атласном, стеганом, и это ложе находилось на площадке, соединенной тонкими металлическими балками и дугами с другими площадками, расположенными на разной высоте. Вся эта ажурная конструкция помещалась в зале… нет, скорее, в пещере величиной со стадион.
Сквозь одни отверстия в каменном куполе внутрь свободно падал солнечный свет, другие были застеклены цветными витражами, и ту площадку, где пришел в себя Ник, расцвечивали нежные радужные пятна.
Все это выглядело до того странным, не похожим на любые другие помещения, которые он видел, что до него не сразу дошло: здесь есть еще что-то… или, точнее, кто-то.
Существо размерами под стать этому громадному залу стлалось вдоль стен, перехлестывалось через балки, окружало Ника со всех сторон. Почему-то он сразу понял, что это одно существо, а не колония. И почему-то нисколько не испугался и отвращения не почувствовал, хотя это была бы уместная реакция.
Казалось, оно состоит сплошь из конечностей, черных, гибких, поблескивающих, местами пестрых и мохнатых, но глаз у него тоже хватало. По крайней мере, Ник чувствовал его взгляд.
– Доброе утро.
Этот голос он уже слышал, когда разговаривал с горным призраком. Значит, сейчас он видит Короля Сорегдийских гор в его истинном облике?.. Мысли текли медленно, словно им приходилось преодолевать сопротивление какой-то вязкой среды. И никаких эмоций, все они куда-то подевались.
Одна из конечностей существа протянулась к Нику, обвилась вокруг запястья, словно хотела пощупать пульс.
– Похоже, ты в порядке. Не страшно?
– Нет.
Подумав, он добавил:
– Хотя должно быть страшно, я понимаю.
– Я впрыснул тебе снадобье, блокирующее страх, иначе ты не смог бы выдержать то, что сейчас видишь. Тебя ничего не беспокоит?
– Если я к вечеру не вернусь в Нойоссу, меня потеряют, – припомнил Ник, совершенно, впрочем, не волнуясь по этому поводу.
– Вечер уже был. Ты проспал почти сутки. Я не принимаю гостей, но для тебя сделал исключение.
Другая конечность поставила на площадку серебряную с чеканным орнаментом чашу, в воде заиграли блики солнца.
– Умывайся, потом позавтракаешь. У меня было недурное пиршество, а ты со вчерашнего дня ничего не ел.
Даже с позавчерашнего. Перед тем как отправиться к Пятнистому отрогу, Ник не завтракал.
Что-то его все-таки тревожило, но он не мог уловить, что именно.
Он умылся прохладной водой, вытер лицо полотенцем, упавшим рядом с чашей на гладко отшлифованные доски площадки.
Вспомнил.
– Что стало с девушкой? Вчера, когда вы меня схватили, я видел девушку, она шла прямо им навстречу.
– Там не было никакой девушки.
– Была, я же видел! У нее длинные желтые волосы…
В ответ раздался негромкий смех.
– Это был еще один горный призрак, созданная мной иллюзия.
– А я подумал, она настоящая.
– Не ты один так подумал, – снова послышался смех. – Почему бы не поиграть, если подвернулся случай? У меня здесь маловато развлечений. Что-нибудь еще?
– Извините, а туалет где-нибудь есть?
– Внизу.
Ник опять совершенно не испугался, когда жутковатые конечности подхватили его и поставили на пол. Камни, лишайники, островки жесткой травы в пятнах солнечного света – в пещере так и должно быть. Он запрокинул голову: пространство в несколько этажей заполнено металлической паутиной, как будто стоишь под каркасом недостроенного здания. Еще выше – оконца голубого неба и разноцветные витражи. Неожиданно для самого себя Ник улыбнулся: все это походило на интересный сон.
– А, так ты все-таки умеешь улыбаться? – заметило существо. – Что ж, отрадно узнать об этом. Сюда.
Туалет оказался самый настоящий: дощатая кабинка в соседней пещере, новенькая и чистенькая.
Потом Ник вернулся в помещение с гигантским металлическим каркасом, и его подняли на одну из верхних площадок под выпуклым витражным куполом. Там стоял накрытый столик и стул. Еда была вкусная, словно деликатесы из ресторана… Хотя он никогда не бывал в ресторанах.
– Спасибо. Это что-нибудь наколдованное или настоящий повар приготовил?
– Я и сам умею готовить. Как видишь, не хуже любого повара.
Голос звучал так, словно собеседник стоит в нескольких шагах от Ника. Это сбивало с толку.
– А вы сами не появитесь? – спросил он, когда существо, в мгновение ока убрав пустую посуду, поставило перед ним шоколадного цвета керамическую кружку с горячим кофе.
Похоже, впрыснутое снадобье заблокировало не только страх, но еще и его обычную застенчивость. Он чувствовал себя непринужденно и не смущался.
– Я перед тобой, – Король Сорегдийских гор рассмеялся. – Чего тебе не хватает?
– Я имею в виду, как человек?
– К сожалению, сейчас я не могу обернуться человеком. Очень хотелось бы, но это не в моих силах.
– Но вы можете так, как вчера, стать горным призраком.
– Не стать горным призраком, а создать горный призрак, – поправило существо. – Могу, но не буду. Я не хочу, чтобы тебе здесь слишком понравилось. Ты находишься в логове чудовища, не забывай об этом. И тебе здесь, вообще-то, не место.
– Но почему вы считаете, что не можете общаться с людьми как другая форма жизни? – вспомнив кое-что из прочитанной фантастики, поинтересовался Ник.
– Потому что я не просто другая форма жизни, я намного хуже. Ты не вопишь от ужаса только благодаря блокирующему снадобью в твоей крови. Придется регулярно делать тебе инъекции. Проведешь тут полмесяца, потом вернешься в Нойоссу. Больше нельзя, иначе начнутся необратимые изменения.
– Если я вернусь, они все равно мне житья не дадут, – сосредоточенно глядя на темную с кремовой пеной по краям жидкость, возразил Ник.
– Можешь забыть о них. Двое уже исчезли, куски их плоти перевариваются в моих желудках, а сами они разорваны на частицы энергии, которые тоже служат мне пищей. Остальные дожидаются своей очереди. Если вникнуть, это еще ужасней, чем участь тех, кого я съел сразу, – в голосе пожирателя душ не было ни намека на сострадание, он всего лишь констатировал факт.
Ник застыл над кружкой с кофе. Он им не сочувствовал, потому что и сам от них натерпелся, и слышал, как они вспоминали свою житуху до Нойоссы (кого-нибудь грабануть, запинать потехи ради, взять бухла, телок потрахать, главное – чтобы в ментовку не забрали), но все-таки его охватило тягостное чувство.
– Я ведь, кажется, предупреждал о том, что я чудовище? – мягко напомнил Король Сорегдийских гор. – Пей кофе. Поскольку я чудовище с недурными связями, я использую свое влияние для того, чтобы в Нойоссу прислали из столицы инспекцию. Пусть разберутся, кого они опять сюда понатащили… Возможно, там и для меня что-нибудь найдется.
Ник сделал глоток и спросил:
– Может, вы все-таки меня убьете? Я хотел бы исчезнуть.
– Жизнь – не самая плохая на свете вещь. Ты молод, здоров, еще и красив, наверняка девочкам нравишься. Поверь, нашлось бы немало желающих поменяться с тобой местами. Сколько тебе лет – семнадцать? И ты хочешь заранее отказаться от всего, что ждет тебя впереди?
– Вдруг там опять будет что-нибудь такое, как то, что со мной уже было? – Он стиснул пальцами теплые глазированные бока кружки. – Не хочу больше.
– Да что же у вас за страна такая?! Говорят, у вас загадочная страна… Жаль, мне не светит там побывать. Много загадок и много еды – мне бы понравилось.
Ник хотел сказать, что с продовольствием в бывшем СССР сейчас не очень-то, кризис, но осекся: его собеседник имеет в виду не ту еду, которую можно купить в продуктовом магазине.
– Знаете, в нашем мире, еще когда все было нормально, я читал в журнале о таком японском искусстве: на черную доску насыпают белый песок, и получается картина, а потом песок стряхивают, и все исчезает. Искусство на один раз. Я не помню, как оно называется. С нами произошло то же самое. Если моя жизнь – как песок на черной доске, и эту песчаную картину в любой момент могут просто смахнуть, то мне этого не надо. Здесь нам говорили, что со смертью ничего не кончается, что человек рождается снова, как у буддистов, только забывает свои прежние жизни. Я так не хочу. Это нечестно, и я имею право отказаться в этом участвовать. Говорят, что вы можете это прекратить, вот я и пришел к вам.
Замолчав, Ник уставился в темноватое пространство пещеры, пронизанное стальными балками и льющимися сверху потоками солнечного света, первозданно яркого или приглушенного, окрашенного в разные цвета стеклами витражей.
Конечность существа осторожно прикоснулась к его лицу, к шее, скользнула от плеча к кисти руки, словно изучая на ощупь, перед тем как растерзать.
– Поживи еще. Вдруг тебе все-таки понравится?
– Нет. Не понравится. Вы просто не знаете, что такое кого-то потерять.
– Как раз это я очень хорошо знаю. Я живу на свете больше десяти тысяч лет. Неужели ты думаешь, что за все это время я ни к кому не был привязан?
– Поживи еще. Вдруг тебе все-таки понравится?
– Нет. Не понравится. Вы просто не знаете, что такое кого-то потерять.
– Как раз это я очень хорошо знаю. Я живу на свете больше десяти тысяч лет. Неужели ты думаешь, что за все это время я ни к кому не был привязан?
– Извините, – пробормотал Ник, осознав, что ляпнул глупость и, возможно, задел собеседника. – Я думал… Вы же не человек…
– Раз в три года у меня тоже бывают каникулы. Тогда я становлюсь человеком и отправляюсь во внешний мир.
Да, в лекции об этом было. Ник виновато кивнул.
– Я хочу тебе кое-что показать, – продолжил Король Сорегдийских гор. – Такого больше нигде не увидишь… Идем.
Конечности ловко и бережно подхватили Ника, и существо вместе с ним в мгновение ока перебралось… перетекло?.. телепортировалось?.. – он так и не понял, каким образом они переместились в другое помещение, такое же просторное, но ничем не загроможденное.
Здесь было светлее, все проемы в потолке застеклены, а на стенах, облицованных белым полированным камнем, сверху донизу висели картины и стояли в нишах скульптуры.
– Моя коллекция, – прояснил Король Сорегдийских гор. – Я собирал ее в течение многих веков. У меня здесь также большая библиотека, в том числе много книг из вашего мира.
– Вы бывали в нашем мире? – спросил Ник вполголоса, боясь потревожить музейную тишину этого зала.
– Нет. Открыть проход между мирами могут только Пятеро, зато к моим услугам достаточно людей, которые охотно выполнят любой мой заказ.
Он мало что запомнил в деталях – из-за снадобья, под действием которого находился. Существо сплело свои конечности в подобие кресла и держало его в воздухе, не причиняя неудобств, так что он мог спокойно рассматривать экспонаты, помещенные на разной высоте от пола.
«Как робот в кино».
– Ну, спасибо! – хмыкнул Король Сорегдийских гор.
«Так он еще и телепат?»
Одно из двух – либо насчет робота Ник подумал вслух, либо пожиратель душ читал его мысли, хотя ни разу не обмолвился о том, что он это умеет.
Ник испытывал интерес и восхищение. Мысль о смерти не то чтобы совсем пропала, но уползла в дальние закоулки сознания, свернулась там и не давала о себе знать.
– …Здесь есть и подлинники, и копии шедевров, выполненные для меня лучшими мастерами, но большинство картин написано специально по моим заказам, – рассказывал хозяин коллекции. – Разумеется, заказываю я не лично, а через посредников. Охотники – шальной народ, и почти каждый мечтает повесить мой череп у себя над камином. Ты знаешь, в чем главное отличие подлинников от копий? В них есть нечто, недоступное обычному человеческому восприятию. Энергия, которая мерцает и пульсирует в материальных предметах – в произведениях искусства она особенная, и мои органы чувств позволяют ее увидеть. Например, вот это, смотри, – он указал на белый сосуд наподобие греческой амфоры, разрисованный, словно черной тушью, цветами на длинных изогнутых стеблях. – Красиво? Если посмотреть моим зрением, эта красота пронизывает и завораживает. И оно живое, не менее живое, чем настоящие растения. А теперь посмотри на этот фарфоровый овал с морским пейзажем!
Серо-зеленые штормовые волны, у корабля сломана мачта, русалка со злым лицом.
– Странный рисунок для блюда.
– Это не блюдо, а настенное украшение, подвешивается на цепочках. Художник сумел поместить в этот кусок фарфора сгусток энергии, который содержит в себе и вкус соленой морской воды, и отчаяние еще живых моряков, и злобную радость русалки. Я видел неплохую по качеству, добросовестно выполненную копию – в ней присутствовала лишь бледная тень этой энергии. Вот почему я предпочитаю подлинники. А это… Как сказали бы в вашем мире, это не для детей до шестнадцати. Хоть тебе уже и семнадцать, а краснеешь, как двенадцатилетний. Никогда раньше такого не видел?
– Нет… – промямлил Ник.
Некоторые изображения вгоняли его в краску, но подробностей он опять же не запомнил, только общее впечатление.
Они много разговаривали. Ник рассказывал о Средней Азии, о Москве, об Оренбурге (когда ему было восемь лет, семья Берсеневых оттуда переехала ради двухкомнатной квартиры на новом месте), а Король Сорегдийских гор – об иллихейской истории и о современной Империи. Из-за снадобья, которое Ник ежедневно получал, все, что он узнал, словно куда-то провалилось, но не то чтобы совсем с концом: во время поездок с Миури по иллихейским дорогам он иногда обнаруживал, что о тех или иных вещах у него имеется смутное, но верное представление, как будто уже о них слышал.
– Скоро отправишься в Нойоссу, – сообщил однажды пожиратель душ. – С сегодняшнего дня я начинаю убавлять дозу.
– А мне нельзя еще на немного остаться?
Нику здесь нравилось. Интересные разговоры. Чувство защищенности. Потрясающее собрание произведений искусства, которые можно рассматривать до бесконечности. Горные пейзажи, как на снимках в журнале «Вокруг света». Вкусная еда. И к тому же у существа, с которым он с утра до вечера общался, было столько привлекательных качеств: блестящий интеллект, доброта, обаяние, остроумие… Ник согласился бы остаться здесь навсегда.
– Нельзя. Еще немного – и мое снадобье начнет действовать на тебя как отрава. Надо прекратить это сейчас, пока не поздно.
– Хотя бы на несколько дней?.. – попросил Ник.
– Ты даже не представляешь, как мне этого хочется, но это будет равносильно смертному приговору. Тебя прикончит или наркотик, или мое присутствие.
– А потом мне можно будет прийти еще?
– Нет. Человеку здесь не место, я и так сделал для тебя неслыханное исключение. Считай, нарушил запрет.
– Чей запрет? – угрюмо спросил Ник.
– Мой собственный. Я сам устанавливаю для себя запреты.
– Тогда вы можете отменить их.
– Могу, почему бы и нет? Надолго тебя не хватит, но я потом возьму сюда другого приглянувшегося человека, а потом еще и еще… Они будут быстро умирать, зато мне не придется страдать от одиночества. Ты не знаешь, насколько это сильное искушение… Поэтому, если перейдешь рубеж еще раз – получишь хорошую трепку, и после этого я все равно тебя вышвырну.
– Понятно, – пробормотал Ник.
– Ты можешь прийти, если тебе будет угрожать смертельная опасность и понадобится защита, – существо дотронулось до его плеча. – Не обижайся. Пожалуй, я еще кое-что покажу… Вряд ли оно тебе понравится, но ты должен это увидеть.
Испещренная солнечными пятнами полутемная каменная полость, по блестящей скале сбегает сверху вода. Ничего особенного, здесь таких пещер много… В полумраке послышалось не то мычание, не то стон. Ника мягко развернули в ту сторону, и он увидел прикованного к скальной стене человека, бледного, измученного, с безумными глазами и по-рыбьи разинутым ртом. Он дрожал, и цепи, не позволявшие ему пошевелить ни рукой, ни ногой, тоже мелко подрагивали. По мокрым щекам текли кровавые слезы.
– Отпустите меня… – прохрипел прикованный.
Комар. Один из той банды.
– Видишь, здесь моя трапезная, – услышал Ник голос пожирателя душ. – А это – пища. Он пока жив и даже находится в сознании, но скоро от него ничего не останется.
– Пустите…
– Зачем вы так? – тихо спросил Ник.
Растворенное в крови снадобье не позволяло ему испугаться или ужаснуться, но рассудком он понимал, что видит эпизод, который должен вызывать именно такую реакцию.
– Затем, что я таким способом питаюсь.
Конечности пожирателя душ привычным движением подхватили Ника – и он мгновенно очутился снаружи, на поросшем травой склоне.
– Я показал тебе это не для того, чтобы ты его пожалел. Представь себе связанного человека с раскаленным утюгом на голом животе… Пострадавший был виноват только в том, что не хотел отдавать деньги, которые справедливо считал своими, а Комар хотел любой ценой эти деньги получить. Что ж, вот он теперь и платит пресловутую любую цену… Эта картинка – еще не самое худшее из того, что я обнаружил в помойке его памяти. Если жертвы проклинали его, можно считать, что их проклятия попали в цель. Не бери в голову. Одно чудовище поедает другое, что может быть естественней? А ты – человек, твое место среди людей. Я продемонстрировал тебе это, чтобы ты не забывал, с кем имеешь дело, и не считал меня добрым.
На следующее утро Ник проснулся не на атласной перине под цветным витражом, а в палатке – или, скорее, в шатре – в спальном мешке. Рядом на складном столике ожидал его пробуждения завтрак.
Место было красивое, небольшая зеленая долина, со всех сторон окруженная скалами. Среди высокой травы попадались цветы на бледных опушенных стеблях, с чашечками, словно выточенными из хрусталя. Неподалеку находилось янтарно-желтое минеральное озеро. Вдали виднелись вершины, покрытые снегом и ледниками.
Короля Сорегдийских гор он больше не видел, только слышал знакомый голос. Палатка стояла возле скал – вероятно, там существо и пряталось, когда приходило его навестить. Из расселин доносились шорохи, порой в темноте что-то мелькало. Струящаяся черная жуть неопределенных размеров и очертаний, местами пестрая, напоминающая кошмарные живые заросли… Ник испытывал усиливающийся страх и, что еще хуже, чувство физического неприятия, отвращения. Он изо всех сил старался подавить это чувство, ему было отчаянно стыдно – ведь Король Сорегдийских гор так хорошо к нему относится, заботится о нем, и совсем недавно они общались как ни в чем не бывало… Но ничего не получалось.