Брайсон метнулся вперед и со всего маху врезался в Паоло. Его правая рука жестко хлестнула итальянца по гортани и смяла хрящ – достаточно сильно, чтобы лишить Паоло возможности внятно говорить, но недостаточно, чтобы привести к смерти. Паоло испустил вопль боли и изумления. Одновременно со всем этим Брайсон прицелился и левой рукой ударил Паоло рукоятью «беретты» по затылку.
Паоло без сознания рухнул на пол. Но Брайсон знал, что он устроил итальянцу лишь легкое сотрясение и что тот вскоре придет в себя. Он подхватил пистолет итальянца, «люгер», и быстро обыскал тело, выискивая припрятанное оружие. Поскольку. Ник сам обучал братьев Санджованни оперативной работе, то твердо знал, что еще какое-нибудь оружие непременно обнаружится, и знал, где его искать: под широкой штаниной, пристегнутым к левой икре. Брайсон забрал и этот пистолет, а потом вытащил из висящих на поясе ножен зазубренный рыбацкий нож.
Лейла наблюдала за всем этим в некотором ошеломлении. Но теперь она поняла, что к чему. Женщина бросила Брайсону большой моток электропровода в изоляционной оплетке. Да, не совсем то, что надо, но провод хотя бы крепкий. И, во всяком случае, выбирать тут не приходится. Соединенными усилиями они сноровисто скрутили итальянцу руки и ноги, с таким расчетом, чтобы узлы на лугах затягивались тем сильнее, чем сильнее он вздумает брыкаться. Это предложила Лейла, и предложение было весьма разумным. Брайсон проверил узлы, удостоверился, что держат они хорошо, и с помощью Лейлы отнес убийцу в ризницу, расположенную в поперечном нефе. Здесь было еще темнее, но их глаза уже приспособились к подобному освещению.
– Впечатляющий экземпляр, – бесстрастно произнесла Лейла. – Сильный, как сжатая пружина.
– Они с братом – прирожденные атлеты, на редкость одаренные. Оба – охотники, с врожденными навыками и инстинктами горного льва. И с его безжалостностью.
– Он когда-то работал на тебя?
– В прошлой жизни. Он и его брат. Несколько мелких, краткосрочных заданий и одно крупное, в России.
Лейла вопросительно взглянула на Брайсона; он решил, что особо скрытничать смысла нет. Особенно сейчас, после всего, что эта женщина для него сделала.
– В Кольцове, под Новосибирском, расположен некий институт под названием «Вектор». В середине и конце восьмидесятых среди американских спецслужб циркулировали слухи о том, что этот самый «Вектор» – не просто научно-исследовательский институт, что на самом деле он связан с разработкой и производством компонентов биологического оружия.
Лейла кивнула:
– Поставленные на поток сибирская язва, оспа, даже чума. Да, были такие слухи...
– По словам одного перебежчика, который перешел на нашу сторону в конце восьмидесятых, – он в прошлом был заместителем руководителя советской программы по развитию биологического оружия, – русские наметили в качестве цели для первого удара биологического оружия главные города США. Техническая разведка почти ничего не могла нам сказать. Скопление невысоких зданий, обнесенных оградой. Через ограду пропущен ток, территорию патрулируют вооруженные охранники. Вот и все, что было известно обычным американским разведслужбам, ЦРУ или АНБ. А без конкретных доказательств ни правительство США, ни правительства других стран, входящих в НАТО, не желали ничего предпринимать.
Брайсон покачал головой.
– Пассивное поведение, очень типичное для частя бюрократов от разведки. И потому меня отправили с очень рискованным заданием, за которое прочие разведслужбы просто не посмели бы взяться. Мне следовало проникнуть в этот институт. Я собрал собственную команду, составленную из специалистов по взлому и боевиков, туда входили и эти два парня. Мои работодатели составили список заказов: качественные снимки защитного оборудования, воздушных шлюзов, ферментационных баков, предназначенных для выращивания вирусов и вакцин. Но сильнее всего им хотелось получить образцы микробов – чашки Петри.
– О господи... Твои работодатели – но ты сказал, что прочие разведслужбы даже не пытались за это браться... Разве ЦРУ...
Брайсон пожал плечами:
– Оставим это.
«А впрочем, где та грань, на которой стоит остановиться?» – подумал он.
– Эти парни, братья Санджованни, должны были взять на себя часовых – как-нибудь ночью снять их, быстро и бесшумно. Они были боевиками, причем высочайшей категории. – Брайсон мрачно улыбнулся.
– И как твои боевики управились?
– Мы получили то, что хотели.
Пока Паоло лежал в беспамятстве, Лейла сходила к входной двери, вернула на место сломанную дужку и примостила замок так, чтобы он казался целым. Брайсон тем временем приглядывал за итальянцем. Минут через двадцать Паоло начал шевелиться, и глазные яблоки задвигались под опущенными веками. Потом он сдавленно застонал и открыл глаза, но взгляд его все еще оставался расфокусированным.
– Al e pasat tant timp di quand che jerin insieme a Novosibirsk, – сказал Брайсон. (Много лет прошло после Новосибирска.) – Я всегда знал, что понятия верности для тебя не существует. Где твой брат?
Глаза Паоло расширились.
– Кольридж, ты ублюдок!
Он попытался освободить руки и скривился: тонкий провод врезался ему в запястья. Итальянец прорычал сквозь испачканные кровью зубы:
– Bastard, tu mi fasis pensa a che vecie storie dal purcit, to tratm come un sior, a viodin di lui, i dan dut chel che a voe di ve, e dopo lu copin.
Брайсон улыбнулся и перевел для Лейлы:
– Он повторяет одну старую крестьянскую поговорку на фриульянском, насчет свиньи. Дескать, с ней носятся, кормят, холят и лелеют – а потом в один прекрасный день забивают на мясо.
– И кто в данный момент подразумевается под свиньей? – поинтересовалась Лейла. – Ты или он?
Брайсон повернулся обратно к Паоло и произнес по-фриульянски:
– Мы сейчас сыграем в одну небольшую игру под названием «правда или последствия». Ты скажешь мне правду или столкнешься лицом к лицу с последствиями. Начнем с несложного вопроса: где твой брат?
– Нигде!
– Ну что ж, на один мой вопрос ты уже ответил – ты сообщил мне, что Никколо явился сюда вместе с тобой. Вы чуть не убили меня там, на площади. Так-то вы решили отблагодарить вашего прежнего руководителя?
– No soi ancimo freat dal dut! – проревел Паоло. (Я тебя еще не отблагодарил!) Он снова дернулся в путах и снова скривился.
– Нет, – с усмешкой отозвался Брайсон. – Как и я тебя. Кто вас нанял?
Итальянец плюнул Брайсону в лицо.
– Пошел на хрен! – крикнул он по-английски – одна из немногих английских фраз, которые он знал.
Брайсон стер плевок рукавом.
– Я спрошу тебя еще раз, и если не получу правдивого ответа – ключевое слово здесь «правдивый», – я буду вынужден воспользоваться вот этим, – и он продемонстрировал «беретту».
Лейла подступила поближе и негромко произнесла:
– Я пойду понаблюдаю за дверью. А то все эти вопли могут привлечь нежелательное внимание.
– Хорошая мысль, – кивнул Брайсон.
– Ну давай, убей меня! – насмешливо произнес наемник на своем родном языке. – Только это ничего не изменит. Здесь вокруг полно других. Возможно, мой брат будет иметь удовольствие прикончить тебя лично – это будет мой предсмертный подарок ему.
– О, я вовсе не собираюсь тебя убивать, – холодно отозвался Брайсон. – Ты – храбрый человек; я сам видел, как ты без страха смотрел смерти в лицо. Смерть тебя не пугает – это одна из причин, делающих тебя столь хорошим в своем ремесле.
Итальянец с подозрением сощурился: он пытался сообразить, что бы все это значило. Брайсон видел, как Паоло шевелит то ногами, то кистями рук, пробуя путы на прочность. Но слабины в них не было.
– Нет, – продолжил Брайсон. – Вместо этого я отниму у тебя единственное, что ты ценишь, – твою способность охотиться: неважно, на какую дичь, твоего драгоценного дикого кабана или на человека, за голову которого лжецы, втайне манипулирующие правительством, объявили награду.
Он на миг умолк и прицелился в колено наемника.
– Если ты лишишься одного колена, ты, конечно же, сможешь ходить – в наши дни протезирование достигло таких высот! Но ты наверняка не сможешь больше бегать. А если ты останешься без обоих колен... ну, это наверняка лишит тебя радости жизни, ведь верно?
Лицо убийцы залила мертвенная бледность.
– Ах ты, шкура продажная! – прошипел он.
– Это так они тебе сказали? И кому же, по их утверждению, я продался?
Паоло смотрел все так же вызывающе, но нижняя его губа дрожала.
– Итак, я спрашиваю еще раз. Подумай хорошенечко, прежде чем отказываться отвечать или пытаться лгать мне. Кто тебя нанял?
– Пошел на хрен!
Брайсон выстрелил. Итальянец закричал. Его штанина мгновенно окрасилась кровью. Похоже, большая часть его коленной чашечки просто перестала существовать. Отныне ему не светило наслаждаться охотой ни на человека, ни на животных. Паоло скорчился от боли и принялся пронзительным голосом выкрикивать ругательства на фриульяно.
Внезапно раздался треск двери, за ним последовал возглас какого-то мужчины и низкий, горловой выкрик Лейлы. Брайсон стремительно обернулся. Что случилось? Ее ударили? Он бросился к выходу и увидел в полумраке две сцепившиеся в схватке фигуры. Одна из них – Лейла, а кто второй? Брайсон вскинул пистолет и выкрикнул:
– Стоять – или ты покойник!
– все в порядке, – долетел в ответ голос Лейлы. Брайсон почувствовал, как его захлестнула волна облегчения. – Ублюдок просто попытался пустить в ход грязные приемы.
Пришелец оказался братом Паоло, Никколо, и руки его уже были скручены за спиной. С шеи у него свисал провод – все, что осталось от гарроты, которую Лейла, очевидно, затянула у него на горле в то мгновение, когда итальянец ворвался в церковь. Проступившая на шее тонкая темно-красная полоса красноречиво свидетельствовала о том, что Никколо едва не сделался удавленником. На стороне Лейлы была внезапность, и женщина сумела воспользоваться этим преимуществом; она так искусно соорудила путы, что в результате чем сильнее Никколо старался освободить руки, тем туже затягивалась петля у него на горле. Но ноги у него, однако, не были связаны, и, даже лежа на полу, итальянец продолжал брыкаться и не оставлял попыток подняться.
Брайсон прыгнул на грудь Никколо, вышибив из того дух. Сильный удар и навалившаяся тяжесть на миг ошеломили наемника. Лейла воспользовалась предоставившейся возможностью, набросила провод сперва на колени, потом на лодыжки Никколо и крепко связала ему ноги. Никколо взревел, как взбесившийся бык, и его вопли вплелись в поток проклятий, которыми сыпал его брат, валяющийся в ризнице.
– Довольно! – с отвращением произнес Брайсон. Он оторвал от рубашки Никколо полосу ткани и, скомкав, засунул итальянцу в рот, чтобы заглушить его рев. Лейла притащила откуда-то моток прочной упаковочной ленты – наверное, из того же чулана, где она раздобыла провод, – и закрепила кляп, чтобы Никколо не мог его выплюнуть. Брайсон оторвал от рубашки Никколо еще кусок, вручил его Лейле и попросил позаботиться о втором брате.
Пока Лейла занималась этим делом, Брайсон оттащил Никколо в глубину нефа и засунул его в исповедальню.
– Твой брат только что получил рану, причем очень скверную, – сообщил Брайсон итальянцу, помахивая «береттой». – Но, как ты можешь слышать, он еще жив. Правда, он больше не сможет ходить.
Никколо яростно замотал головой и взревел так, что было слышно даже через кляп. Он брыкался и катался по каменному полу – живое воплощение немого, животного неповиновения и ярости.
– А теперь, старый приятель, я собираюсь упростить для тебя эту ситуацию, насколько это будет в моих силах. Я хочу, чтобы ты сказал мне, кто тебя нанял. Я хочу получить полные словесные портреты, коды, имена и пароли. Одним словом, все. Я желаю, чтобы ты начал говорить сразу же, как только я выну кляп. И не вздумай кормить меня побасенками, потому что твой брат уже кое-что рассказал мне. И если твои слова разойдутся с его рассказом, я буду исходить из предположения, что солгал он. И я убью его. Потому что я терпеть не могу лжецов. Ты меня понял?
Никколо, уже переставший брыкаться, лихорадочно закивал; его широко раскрытые глаза шарили по лицу Брайсона. Угроза явно оказалась действенной – Брайсон отыскал единственное уязвимое место убийцы.
С другой стороны церкви доносилось приглушенное бормотание и стоны – это Паоло пытался что-то сказать сквозь кляп.
– Моя напарница сидит сейчас рядом Паоло. Стоит мне подать знак, и она пустит пулю ему в лоб. Тебе ясно?
Никколо закивал еще неистовее.
– Вот и отлично.
Брайсон содрал с лица Никколо широкую упаковочную ленту – довольно болезненная процедура, надо заметить. На лице осталась красная полоса. Затем он вытащил скомканную мокрую тряпку изо рта итальянца.
Никколо принялся судорожно глотать ртом воздух.
– Теперь, если ты решишь совершить серьезную ошибку и солгать мне, помолись сперва, чтобы твой брат придумал сходную ложь. В противном случае, ты убьешь его – убьешь так же верно, как если бы ты сам нажал на спусковой крючок. Понял?
– Да! – выдохнул Никколо.
– Но я бы на твоем месте предпочел говорить правду. Так будет лучше для всех. И, кстати, имей в виду – я знаю, где живет твоя семья. Как там нонна Мария? А твоя мать, Альма, – она по-прежнему проживает в своем пансионе?
Взгляд Никколо сделался одновременно и яростным, и больным.
– Я буду говорить правду! – крикнул он по-фриульянски.
– Именно так мы и договорились, – ровным тоном отозвался Брайсон.
– Но мы не знаем, кто нас нанял! Процедура была точно такая же, как тогда, когда мы работали на тебя! Мы же mus, пушечное мясо! Они нам ничего не рассказывают!
Брайсон задумчиво покачал головой.
– Ничего не происходит в вакууме, друг мой. Ты это знаешь не хуже меня. Даже если ты имеешь дело с посредником, ты как минимум знаешь его псевдоним. Волей-неволей, но ты будешь подбирать какие-то крохи информации. Они могут не говорить тебе, почему проводится та или иная операция, но они всегда скажут тебе, как ее проводить, и это уже может быть очень красноречивым свидетельством.
– Я же сказал, мы не знаем, кто нас нанял!
Брайсон повысил голос, позволив своему гневу вырваться наружу:
– Ты работал в группе, под началом какого-то командира; ты получил инструкции; и люди всегда о чем-то да говорят. Так что ты отлично знаешь, кто вас нанял! – И он повернулся в сторону ризницы, словно намереваясь подать знак.
– Нет! – крикнул Никколо.
– Твой брат...
– Мой брат ничего не знает. Я не знаю, что он вам сказал, но он ничего не знает! Вы же знаете, как это делается! Нас просто наняли и заплатили наличными!
– Язык! – прикрикнул Брайсон.
– Che... язык?
– Группа, с которой вы работали. На каком языке они говорили друг с другом?
Взгляд Никколо сделался безумным.
– На разных языках!
– Командир группы!
– По-русски! – с отчаянием выкрикнул Никколо. – Он русский!
– КГБ, ГРУ?
– Да откуда мне знать?
– Ты знаешь лица! – прикрикнул, словно сплюнул, Брайсон и, повысив голос, позвал: – Лейла!
Лейла, уразумев игру, которую вел Брайсон, приблизилась.
– Мне воспользоваться глушителем? – будничным тоном поинтересовалась она.
– Нет! – крикнул Никколо. – Я расскажу все, что вы хотите!
– Я даю ему еще шестьдесят секунд, – сказал Брайтон. – Потом, если я так и не услышу того, что желаю услышать, стреляй – и кстати, насчет глушителя ты хорошо придумала.
Потом, повернувшись к Никколо, он добавил:
– Они наняли тебя для того, чтобы прикончить меня, потому что мы знакомы и ты знаешь меня в лицо. Никколо кивнул и зажмурился.
– Но они знали, что ты когда-то работал вместе со мной, и они не могли просто подрядить тебя на это убийство, не состряпав какой-нибудь правдоподобной истории. Хотя для вас двоих понятие верности почти ничего не значит, даже вам нужно было что-то сказать. И потому они сказали тебе, что я – продажная шкура, предатель. Верно?
– Да.
– Так кого и что я предал?
– Они просто сказали, что ты продал имена агентов и что нас и всех, кто когда-либо работал с тобой, теперь опознают, разоблачат и казнят.
– Кто вас казнит?
– Вражеские спецслужбы... Я не знаю, они не сказали!
– Но ты им все-таки поверил.
– А почему я не должен был им верить?
– За мою голову назначили премию или расценки были обычные?
– Премию.
– Сколько?
– Два миллиона.
– Лир или долларов?
– Долларов! Два миллиона долларов.
– Я польщен. Вы с братом могли бы уйти в отставку, отправиться в родные горы и в свое удовольствие охотиться на cinghiale. Но тут одна проблема: если предложить премию группе, ее эффективность и взаимодействие падает – каждый хочет добиться успеха самостоятельно и заполучить все. Скверная стратегия, самоубийственная. Группой командовал бородач?
– Да.
– Это он говорил по-русски?
– Да.
– Ты знаешь его имя?
– Точно – нет. Я слыхал, как кто-то назвал его Милюковым. Но я помню его лицо. Он такой же, как я, как мы, – тоже работает по заданию.
– Наемник-одиночка?
– Поговаривали, что он работает на... какого-то богача, русского магната. На одну из тех тайных сил, которые стоят за спиной Кремля. Некий очень богатый человек, владелец концерна. Хотя он вроде бы тайно бежал из России.
– Пришников.
В глазах итальянца промелькнула тень узнавания. Он явно уже слышал это имя.
– Возможно.
Пришников. Анатолий Пришников. Основатель и председатель огромного теневого консорциума «Нортек». Невероятно богатый и могущественный. Действительно сила, стоящая за троном. Сердце Брайсона лихорадочно заколотилось. Но зачем Анатолию Пришникову посылать кого-то уничтожать Брайсона?
Почему?
Напрашивалось единственное логичное объяснение: либо Пришников находится под контролем Директората, либо сам его контролирует. Церэушник Данне говорил, что Директорат основала и с самого начала контролировала небольшая группа «гениев из ГРУ», как он их назвал.