Драган насмешливо фыркнул, но Брайсон заметил в его глазах беспокойство.
– Вы можете спасти ей жизнь, если прямо сейчас отмените приказ об уничтожении семьи Петреску. Или можете ничего не делать, и тогда она умрет – и ее кровь будет на ваших руках. Если у вас нет мобильного телефона, воспользуйтесь моим. Только постарайтесь не посадить батарейку, если хотите, чтобы я имел возможность связаться с моим товарищем.
Драган приложился к кружке с пивом, старательно напуская на себя беспечный вид.
Но он не произнес ни единого слова. Четыре минуты пролетели быстро.
Когда до назначенного срока осталась одна минута Брайсон позвонил на улицу Победы.
– Нет, – сказал он, когда на том конце подняли трубку. – Драган отказывается отменить свой приказ. А потому, видимо, тебе придется действовать по намеченному плану. Но окажи мне любезность, передай трубку Думитре – может, ее мольбы тронут каменное сердце любовника.
Брайсон подождал, пока в трубке не раздастся исполненный отчаяния женский голос, и передал телефон Драгану.
Драган взял телефон, бросил резкое «алло». Пронзительные мольбы женщины были слышны даже Брайсону, хоть он и сидел на другом конце стола. Лицо Драгана исказилось, но он ничего не сказал. Он явно узнал голос Думитры и понял, что это не мистификация.
– Время истекло, – произнес Брайсон, в последний раз взглянув на часы.
Драган покачал головой.
– Вы подкупили эту суку, – сказал он. – Уж не знаю, сколько вы ей заплатили, чтобы она разыграла этот фарс, но уверен, что немного.
Из трубки донесся грохот выстрела – Брайсон услышал его с расстояния четырех футов. За ним тут же последовал сдавленный вопль. Потом еще один выстрел – и тишина.
– Она действительно такая хорошая актриса? Или нет? – Брайсон поднялся и забрал свой телефон. – Ваше упрямство и скептицизм стоили жизни вашей женщине. Ваши люди доложат вам о произошедшем. Или можете сами съездить к ней на квартиру и посмотреть лично – если, конечно, у вас хватит сил.
Брайсон чувствовал, что его подташнивает. Он внушал себе ужас и отвращение. Но он знал, что у него не было другого способа доказать серьезность своих намерений.
– На этом листке записаны сорок шесть имен. Каждый день мы будем убивать одного из этих людей – и так до тех пор, пока вся ваша семья не погибнет. У вас есть лишь один способ остановить это – отменить приказ о преследовании семьи Петреску. И позвольте еще раз вам напомнить: если с кем-либо из членов этой семьи хоть что-нибудь случится, вашу семью ликвидируют. Всю одновременно.
Брайсон развернулся и вышел из погребка. Он никогда больше не видел Раду Драгана.
Но буквально через час пришло сообщение, что семье Петреску больше ничего не грозит.
Брайсон не стал ничего об этом говорить ни Елене, ни Теду Уоллеру. Когда он вернулся домой несколько дней спустя, Елена поинтересовалась, как прошло путешествие в Барселону. Обычно они четко отделяли жизнь от работы и старались не спрашивать друг у друга, кто из них чем занимался. Елена никогда прежде не расспрашивала Брайсона о его поездках. Но на этот раз, расспрашивая мужа о Барселоне – слишком подробно расспрашивая, – она внимательно вглядывалась в его лицо. Ник лгал легко и непринужденно. Она что, ревнует? Подозревает, что он уезжал погулять с любовницей по Лас-Рамблас? Брайсон впервые столкнулся с подобным проявлением ревности со стороны Елены, и это заставило его еще сильнее сожалеть о том, что он не может сказать ей правду.
Но знал ли правду он сам?
* * *– Я ничего не знаю о тебе, – сказал Брайсон, вставая с кровати и пересаживаясь на диван. – Не считая той подробности, что за последние двенадцать часов ты несколько раз спасла мне жизнь.
– Тебе нужно немного отдохнуть, – отозвалась Лейла. Она была одета в серые лосины и свободную, чересчур большую для нее мужскую рубашку, которая скорее подчеркивала, чем скрывала, выпуклости ее грудей. Поскольку сейчас Лейле нечем было занять руки – вся работа уже была переделана, – женщина просто уселась на край кровати, скрестила длинные крепкие ноги и сложила руки на груди. – Мы можем поговорить утром.
Брайсон почувствовал, что она пытается уйти от ответа, и решил настоять на своем.
– Ты работаешь на Моссад, но при этом ты – Уроженка долины Бекаа и говоришь с арабским акцентом. Ты израильтянка? Или ливанка?
Уставившись в пол, Лейла тихо ответила:
– Ни то, ни другое. И то, и другое. Мой отец был евреем. Мать – ливанка.
– Твой отец умер.
Лейла кивнула.
– Он был спортсменом. Спортсменом высокого класса. Его убили палестинские террористы во время Олимпийских игр в Мюнхене.
Брайсон кивнул.
– Это было в 1972 году. Ты, наверно, была тогда совсем еще малышкой.
Женщина упорно продолжала смотреть вниз. Лицо ее запылало.
– Мне было чуть больше двух лет.
– Ты никогда не знала его.
Лейла вскинула голову. Ее карие глаза полыхнули огнем.
– Мать сделала так, что для меня он всегда был живым. Она постоянно рассказывала об отце, показывала его фотографии.
– Должно быть, ты выросла с ненавистью к палестинцам.
– Нет. Палестинцы – добрый народ. Они лишены своего места, своего дома, своего государства. Я презираю фанатиков, которые, не задумываясь, убивают ни в чем не повинных людей ради каких-то возвышенных идеалов. Будь это «Черный сентябрь» или «Фракция Красной армии», евреи или арабы – без разницы. Я ненавижу фанатиков всех мастей. Едва расставшись с подростковым возрастом, я вышла замуж за солдата израильской армии. Мы с Аароном очень любили друг друга, как можно любить лишь в юности. Когда его убили в Ливане, я решила пойти работать на Моссад. Чтобы бороться с фанатиками.
– А тебе не кажется, что работники Моссада – это еще одна шайка фанатиков?
– Многие – да. Но не все. А поскольку я работаю на них по найму, я могу позволить себе выбирать задания. Так я могу быть уверена, что работаю на пользу того дела, в которое верю. Многие задания я просто отклонила.
– Они, должно быть, очень высоко тебя ценят, если предоставляют тебе такую свободу.
Лейла скромно потупилась.
– Они знают, что я умею организовывать прикрытие и устанавливать связи. Возможно, я единственная, у кого хватает глупости браться за определенные задания.
– А почему ты взялась за задание, касающееся «Испанской армады»?
Лейла чуть склонила голову набок и с недоумением взглянула на Брайсона.
– То есть как – почему? Потому что именно там фанатики закупали оружие, без которого они не могли бы убивать невинных людей. Моссад получил сведения, что там запасаются оружием агенты «Национального фронта джихада», что террористы сделали из этого корабля кормушку. Чтобы внедриться на «Испанскую армаду», мне понадобилось два месяца.
– И если бы не я, ты по-прежнему находилась бы там.
– А ты сам? Ты сказал мне, что ты из ЦРУ, но ведь на самом деле ты не оттуда – верно?
– А почему ты так решила?
Лейла притронулась указательным пальцем к кончику носа.
– Запах какой-то не такой, – с лукавой улыбкой произнесла она.
– В смысле – я неправильно пахну? – переспросил Брайсон. Это замечание позабавило его.
– Да все – твои враги, твои преследователи. Этот отряд убийц – это нарушает все стандарты. Ты либо нештатный работник, как я, или из какого-нибудь другого агентства. Но не из ЦРУ. Я так думаю.
– Да, – признался Брайсон. – Строго говоря – не из ЦРУ. Но работаю на них.
– Нештатный работник?
– Можно сказать и так.
– Но ты давно уже занимаешься этим делом. Твои шрамы говорят сами за себя.
– Верно. Я давно занимаюсь этим делом. Занимался. Но меня заставили уйти. А теперь вызвали обратно, чтобы я выполнил последнее задание.
– И какое же?
Брайсон заколебался. Насколько много он может ей сказать?
– В некотором смысле, оно связано с контрразведкой.
– «Можно сказать и так»... «Некоторым образом»... Не хочешь ничего мне говорить? Ну и ладно. – Голос женщины звучал тихо, но напряженно, а ноздри раздувались. – Рано утром мы купим билеты на разные международные рейсы и больше никогда не увидимся. Добравшись домой и разделавшись с неизбежной писаниной, мы напишем рапорты друг на друга и постараемся как можно подробнее изложить все, что знаем о задании другого и с чем оно может быть связано. Будут проведены соответствующие расследования, потом прекратятся. В моссадовские архивы добавится еще один засекреченный файл, касающийся ЦРУ, а в архивы ЦРУ – еще один файл, касающийся Моссада. Еще несколько капель в море.
– Лейла, я очень признателен тебе за все...
– Не надо, – перебила его женщина. – Мне не нужна твоя признательность. Ты ничего обо мне не знаешь. Но у меня есть свои причины для любопытства – можно сказать, шкурные причины. Мы оба выслеживали каналы, по которым осуществлялась торговля оружием, – в разных регионах, с разными конечными пунктами. Но эти каналы пересекаются, а временами и накладываются друг на друга. А те, кто желал твоей смерти, – кто бы ни были эти люди, их нельзя назвать дилетантами. Это видно невооруженным глазом. Слишком уж большими ресурсами они располагают, и слишком уж у них хороший доступ к информации. Возможно, это какие-то правительственные службы.
Брайсон кивнул. Лейла попала в самую точку.
– А теперь... Извини, но мне не хочется тебе врать. В той церкви была очень хорошая акустика, и я отлично слышала, как ты допрашивал того итальянца, хоть нарочно и не прислушивалась. Если бы у меня были какие-то задние мысли насчет тебя, я просто не стала бы тебе об этом рассказывать. Но на самом деле, такое было.
Брайсон снова кивнул. Тоже верно.
– Но ты же не понимаешь фриульянского, разве не так?
– Я понимаю имена. Ты упомянул тогда Анатолия Пришникова, а это имя известно всякому, кто работает по нашей специальности. И Жак Арно – он, возможно, не настолько широко известен, но он снабжает оружием многих врагов Израиля. Он разжигает пожар на Ближнем Востоке и наживается на этом. Я знаю его, и я его ненавижу. И У меня, возможно, есть способ добраться до него.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не знаю, куда следы привели тебя. Но я могу с уверенностью сказать, что на корабле присутствовал один из агентов Арно – продавал оружие Калаканису.
– Это такой длинноволосый, в двубортном костюме?
– Он самый. Он действовал под именем Жана-Марка Бертрана. И частенько наведывался в Шантийи.
– Шантийи?
– Так называется место, где находится замок, в котором проживает Арно, – он регулярно устраивает там приемы, причем довольно расточительные.
Лейла встала и ненадолго удалилась в ванную комнату. Несколько минут спустя она вернулась, на ходу вытирая лицо полотенцем. Без макияжа она казалась еще прелестнее. Нос у нее был красиво очерченным и изящным, губы – полными. Но самыми заметными на лице Лейлы были большие карие глаза – одновременно и теплые, и напряженные, и умные, и игривые.
– Ты что-то знаешь о Жаке Арно? – спросил Брайсон.
Лейла кивнула.
– Я часто имела дело с теми кругами, в которых он вращается. Моссад уже некоторое время старается приглядывать за Арно, так что я побывала в Шантийи, на одном из его приемов, в качестве гостьи.
– А под каким прикрытием?
Лейла сняла покрывало с кровати.
– Под видом коммерческого атташе посольства Израиля в Париже. Человека, чьим расположением стараются заручиться. Жак Арно не склонен к дискриминации.
Он торгует с израильтянами так же охотно, как с нашими врагами.
– А как ты думаешь, ты могла бы свести меня с ним?
Женщина медленно обернулась и взглянула на Брайсона широко раскрытыми глазами. Потом покачала головой.
– По-моему, это не слишком разумная идея.
– А почему?
– Потому, что я не могу больше рисковать своим заданием.
– Но ты сказала, что мы идем по одному пути.
– Отнюдь. Я сказала, что наши пути пересекаются. А это совсем не одно и то же.
– И твой путь не ведет к Жаку Арно?
– Возможно, ведет, – признала Лейла. – А может, и нет.
– В любом случае, это может оказаться полезным для тебя – завернуть в Шантийи.
– В компании с тобой – я верно полагаю? – поддразнивающим тоном поинтересовалась женщина.
– Ясное дело, именно об этом я тебя и прошу. Раз у тебя уже имеются дипломатические контакты в окружении Арно, с твоей помощью мне было бы гораздо легче туда проникнуть.
– Я предпочитаю работать в одиночку.
– Когда такая красивая женщина является на светский прием, разве спутник-мужчина не будет выглядеть совершенно правдоподобно?
Лейла снова вспыхнула.
– Ты мне льстишь.
– Нет, просто выкручиваю тебе руки, – сухо сообщил Брайсон.
– В надежде, что хоть что-то сработает?
– Примерно.
Лейла улыбнулась и покачала головой.
– Тель-Авив никогда не даст на это разрешения.
– Значит, не проси его.
Женщина заколебалась, опустила голову.
– Но это будет лишь временный союз. И обстоятельства в любой момент могут сложиться так, что мне придется его разорвать.
– Ты только проведи меня на виллу – а там можешь бросить меня сразу же, как только мы переступим порог. А пока скажи-ка мне одну вещь: почему именно Моссад счел нужным следить за Жаком Арно?
Лейла удивленно воззрилась на Брайсона. Судя по выражению ее лица, ответ на этот вопрос был настолько очевиден, что произносить его вслух было пустой тратой времени.
– Потому что за прошлый год, или чуть больше того, Жак Арно стал одним из ведущих поставщиков оружия террористам. Именно поэтому я заинтересовалась тем человеком, которого вызывали посмотреть на тебя – как там его зовут, Жанретт? – потому, что он явился на корабль вместе с агентом Арно, Жаном-Марком Бертраном. Я подумала, что этот американец, Жанретт, закупает оружие для террористов. И потому мне захотелось посмотреть, как будет проходить твоя встреча с Жанреттом. Да и вообще, надо признаться, большую часть того вечера я размышляла, чем занимаешься ты сам.
Брайсон онемел, но разум его лихорадочно работал. Жанретт, оперативник Директората, которого сам Брайсон знал под именем Ванса Гиффорда, прибыл на борт «Испанской армады» вместе с агентом Жака Арно. Арно продает оружие террористам. Директорат – покупает. Не следует ли из этого – чисто логически, – что Директорат спонсирует терроризм во всем мире?
– Мне очень нужно добраться до Жака Арно. Это вопрос жизни и смерти, – тихо произнес Брайсон.
Лейла покачала головой и печально улыбнулась.
– Но мы можем и не получить никакой пользы от этого визита, ни ты, ни я. И это на самом деле еще не самое худшее. Арно – очень опасный человек, которого ничто не остановит.
– Но я хочу воспользоваться этим шансом, – отозвался Брайсон. – Это единственное, что у меня сейчас есть.
* * *Команда профессиональных убийц пришла на крики. Им было велено довести зачистку до конца, а это подразумевало, что они должны обыскать и узкие, мощенные булыжником улочки, отходящие от Празо-до-Обраидоро, главной площади Сантьяго-де-Компостелла. Теперь, когда они окончательно утвердились во мнении, что их подопечный выскользнул изо всех подготовленных ловушек, им следовало заняться следующим пунктом программы – собрать всех отбившихся по ходу дела членов группы. Убитых погрузили в неприметные машины и отвезли в согласный на сотрудничество местный морг. Там им состряпают подложные документы, выпишут свидетельства о смерти, а тела будут захоронены в безымянных могилах. Родственникам убитых выплатят хорошую компенсацию и дадут понять, что им не стоит задавать лишних вопросов: в общем, стандартная процедура.
Когда уцелевшие собрали и пересчитали всех раненых и убитых, выяснилось, что по-прежнему недостает двух членов команды – братьев-фриульянцев, уроженцев глухого северо-восточного района Италии. Быстрое прочесывание улиц не дало никакого результата – нигде никаких следов. На повторяющиеся вызовы по радио братья не отвечали. Вероятно, они были убиты, но утверждать это с точностью было нельзя. А порядок проведения подобных операций требовал, чтобы всех раненых либо вывозили, либо ликвидировали. А значит, так или иначе, но братьев следовало вычеркнуть из списка.
В конце концов поступило сообщение о приглушенных криках, раздающихся на боковой улочке, и это сообщение привлекло внимание группы. Следуя указаниям, они добрались до заброшенной, заколоченной церквушки. Ворвавшись внутрь, ликвидаторы обнаружили сперва одного из братьев, а затем и второго. Обоих братьев кто-то крепко связал и заткнул им рты кляпом. Но, к счастью, у одного из фриульянцев кляп сидел неплотно – и именно его крики и помогли наконец-то отыскать пропавших.
– О господи, что ж вы так долго! – выдохнул он сквозь кляп. – Мы могли тут умереть! Паоло потерял жутко много крови.
– Мы не можем этого допустить, – отозвался один из ликвидаторов. Он извлек полуавтоматический пистолет и двумя выстрелами в голову прикончил фриульянца. – Слабые звенья следует изымать.
К тому моменту, как второго брата обнаружили – бледный, дрожащий, он лежал, свернувшись клубком, а вокруг него расплывалась лужа крови, – стало ясно, что Паоло знал, чего ему ожидать. Это видно было по его широко раскрытым, немигающим глазам. Он встретил прозвучавший выстрел без единого звука.
Глава 10
Шантийи, Франция
Великолепный Шато-де-Сен-Мерис был расположен в тридцати пяти километрах от Парижа – огромный замок семнадцатого века, чью роскошь, словно на сцене, подсвечивали десятки искусно размещенных прожекторов. Под стать замку – и по красоте, и по величественности – были его окрестности, обширный парк с вычурно подстриженными деревьями; этим вечером он был освещен, словно театральные подмостки. Пожалуй, это было самое подходящее сравнение – ведь Шато-де-Сен-Мерис действительно являлся сценой, по которой прогуливались богатые и влиятельные особы, заботливо рассчитывая момент своего появления на подмостках и момент ухода и обмениваясь старательно продуманными шутками. Впрочем, актеры одновременно исполняли и роль зрителей. И все это делалось лишь ради того, чтобы произвести впечатление друг на друга; все сознательно разыгрывали роли в пределах искусственных рамок тщательно разработанных масок.