Жак Шастене пишет о первой встрече (дата неизвестна) королевы с Дрейком: «В приземистом светловолосом человеке тридцати пяти лет с багровым лицом и вульгарными манерами она сразу угадала родственную душу: энергичный, хитрый, англичанин до мозга костей, не обремененный моральными принципами. Согласие было достигнуто быстро». Да, вульгарные манеры у него не отнимешь, но при этом Дрейк запрещал сквернословить и богохульствовать на борту своих судов, хотя такой запрет в мире пиратов выглядит удивительным. Несмотря на существующую напряженность, Англия и Испания официально сохраняли перемирие, а потому Дрейк был именно пиратом.
Любое государство, любой монарх всегда нуждаются в деньгах. Выплатив королеве дивиденды, Дрейк выслушал инструкции ввиду «исследовательского похода»: отправиться на поиск загадочного Южного материка, придуманного географами той эпохи. Эта мирная миссия была всего лишь прикрытием: Елизавета хотела, чтобы ее мореплаватель доставил как можно больше богатой добычи.
Дрейк вышел из Плимута в ноябре 1577 года с пятью кораблями. Его галион «Пеликан» грузоподъемностью 100 тонн должен был во время плавания сменить название, став «Золотой ланью» – «Голден Хинд».
Еще на одно судно флотилия увеличилась в виду африканских берегов после захвата португальского военного корабля. На его борту находился штурман Нуньо де Сильва, хорошо знавший бразильское побережье.
– Отведете нас туда, – приказал Дрейк.
Скажешь «нет» – тут же вздернут на рее. Португалец это понял.
Дрейк не спешил, грабил все, что попадалось под руку, спокойно и решительно подавил мятеж одного капитана в бухте Святого Юлиана у аргентинских берегов. В той самой, где Магеллан пятьюдесятью семью годами ранее отправил на смерть своих мятежников.
Плененный португальский корабль и еще два судна сгорели у берегов Патагонии, но это не поколебало оптимизма начальника экспедиции. 20 августа 1578 года, в разгар южной зимы, Дрейк вошел в Магелланов пролив и за шестнадцать суток одолел скалистый коридор, продуваемый самыми предательскими ветрами в мире. Когда флотилия выходила из пролива, один из оставшихся трех кораблей затонул, а второй был так серьезно потрепан, что капитан решил не рисковать, развернулся и взял курс на Англию.
– Я ходил на юг в поисках Южного материка, – заявил по возвращении Дрейк. – Я его не нашел.
Никто его не нашел, но многие из тех, кто слышал слова мореплавателя, ему не поверили: «Он был слишком занят другими делами».
Действительно, после короткого похода на юг Дрейк направился в сторону Америки. Испанцы спокойно распоряжались в своих владениях. По крайней мере, так было на тихоокеанском побережье. Последние сопротивлявшиеся инки и арауканы были ликвидированы, остальные работали в шахтах, добывая золото и серебро. Их эксплуатировали так нещадно, что они не доживали до старости в этих гиблых местах. Караваны мулов и лам везли слитки в порты, где их грузили на королевские суда и доставляли в Панаму. Бдительность настолько ослабла, что в Тарапаке люди Дрейка обнаружили спавшего под деревом испанца, а рядом – мешок с 13 слитками серебра. Пират ее величества двигался от одного порта к другому, не встречая особого сопротивления. В море у Кальяо был захвачен и разграблен один галион, далее к северу другой, «Какафуего». Он вез 26 тонн серебра, 13 ящиков с золотом, 80 фунтов золота в слитках, а также множество ценных предметов. «Золотая лань» была так перегружена, что зарывалась носом в воду. Чтобы выровнять корабль, Дрейк перераспределил ценный груз.
– Вы вернетесь в Англию с востока, – приказал королевский вице-канцлер, финансовый контролер исследовательского похода. – Пройдете к северу от Американского континента через пролив, открытый Фробишером.
На самом деле Фробишер искал, но не нашел этот проход. «Золотая лань» с огромным грузом золота и серебра пошла на север и добралась до приполярных вод, где все чаще встречались плавающие льды. Команда испытывала почтительный страх перед капитаном, но тут все принялись роптать – не очень разумно рисковать богатой добычей ради каких-то сомнительных географических открытий. Дрейк учел мнение моряков, к тому же он заметил, что американское побережье изгибалось к западу, а ледяной ветер с каждым днем крепчал.
– Вернемся западным путем.
Маленькая уступка, а заодно случай доказать, кто хозяин на борту после Бога. Он отложил возвращение для небольшого исследования и вошел в бухту с ледяными склонами, расположенную на 38°30′ северной широты.
– Именем королевы нарекаю этот край Новым Альбионом.
Появились туземцы. Дрейк велел относиться к ним хорошо. Железная дисциплина соблюдалась. Установились добрые отношения. Экспедиция пробыла в этих краях до середины 1579 года, хотя Дрейк так никогда и не узнал, что неподалеку – вход в куда как более удобную бухту (сегодня бухта Сан-Франциско). Он установил на месте высадки стелу с медной табличкой, где указывалось, что эта земля принадлежит королеве Елизавете I, и для верности зарыл в землю у подножия памятника английский шестипенсовик – самую крупную английскую монету, имевшуюся в его распоряжении. Табличка, совершенно идентичная описанию, сделанному в ту эпоху по записям в бортовом журнале, была найдена в 1938 году.
«Золотая лань» пересекла Тихий океан, обогнула мыс Доброй Надежды в середине июня 1580 года и 26 сентября вошла в Плимут. Дрейк стал первым капитаном, совершившим кругосветное плавание на одном и том же корабле.
Стоимость груза оценили в миллион фунтов. Войны между Испанией и Англией не было. Посол Филиппа II в Лондоне потребовал и добился возвращения части добычи. Елизавета новых приказов Дрейку не отдавала, ее молчание затянулось на пять месяцев. Но потом королева, раздраженная активностью испанцев в Северном море, решила провернуть одно дельце, которое должно было стать предупреждением чересчур осмелевшим испанцам. «Золотая лань» получила приказ встать на якорь в Дептфорде, на Темзе.
Большинство британских школьников могут описать историческую сцену, которая вскоре последовала. Елизавета I взошла на борт «Золотой лани», велела пирату преклонить колени и взяла его шпагу: «Дрейк, король Испании требует твоей головы. Я должна отрубить ее! – А затем воскликнула: – Поднимитесь с колен, сэр Фрэнсис!» Так Дрейку было пожалован титул барона. По одной из версий, королева пригласила на церемонию французского посла, которому она забавы ради приказала возвести пирата во дворянство. Я считаю такой поворот впечатляющим и правдоподобным.
Через несколько лет Елизавета узнала, что Филипп II, по возможности скрытно, собирает огромную армаду. По всем слухам выходило, что флот предназначался для высадки десанта на английское побережье. Королева призвала к себе пирата:
– Отправляйтесь и разведайте, что к чему. Если возникнет нужда, опередите испанцев.
Дрейк ушел в плавание с тридцатью кораблями. Английская разведка в ту эпоху была очень эффективной, и Дрейк знал, что значительная часть Непобедимой армады (кодовое название испанского флота) находилась в Кадисе. Он вошел в проход этого строго охраняемого порта и проник во внутреннюю гавань. Дрейк потопил тридцать три испанских корабля, две галеры и увел пять судов, нагруженных добычей, среди которых была каракка «Сан-Фелипе», которая доставила из Мозамбика золото, пряности, фарфор и бархат. Стоимость этих сокровищ составляла примерно 14 тысяч фунтов. Документы, захваченные на борту плененных судов, содержали совершенно секретные досье о торговле с Востоком, карты, описи грузов. Все эти сведения будут использованы в надлежащее время. «Если бы не Дрейк, – пишет биограф мореплавателя, – еще неизвестно, была бы когда-либо увенчана королева Виктория короной Индии».
Из тридцати кораблей, переданных Дрейку, в Плимут 20 июня 1587 года вернулись только двенадцать. Но никто и не думал упрекать его за такие потери. Тем более что их гибель полностью покрывалась добычей. Фрэнсис Дрейк получил звание вице-адмирала и впоследствии сыграл свою роль в разгроме восстановленной Непобедимой армады. Затем вице-адмирал, официально ставший корсаром, продолжал с успехом бороздить Атлантический океан. Случалось, что галионы, увидев его флаг, сдавались без единого выстрела.
В 1592 году Плимут отправил Дрейка заседать в парламенте, но словесные бои не приносили ему удовлетворения. Ему были милее хриплые крики чаек и рев ветра над волнами.
Название адмиральского корабля, на котором Дрейк в 1594 году отплыл из Плимута в Западную Индию, было громким и даже устрашающим – «Дифайенс» («Вызов»). И похоже, именно с этого момента судьба приняла вызов гениального и удачливого авантюриста океана.
В конце XVI века Панама, самый важный узел перевалки сокровищ, поступающих из Перу, быстро развивалась. Суда любого тоннажа заходили в порт и, нагруженные, покидали его. Сколачивались огромные состояния.
– Такой город, если я нападу на него, предпочтет выкуп разрушению.
Дрейк, будучи абсолютно уверен, что его имя вселяет ужас, отправил одного из своих капитанов по имени Баскервиль с ультиматумом к губернатору Панамы, на тихоокеанское побережье.
– Я буду ждать здесь. Вам предстоит увеселительная прогулка.
На самом деле переход через перешеек никогда не был увеселительной прогулкой хотя бы из-за климата, москитов, змей. Дрейк прекрасно знал это, поскольку в 1572 году сам возглавлял экспедицию, добравшуюся до Панамы. Баскервиль подчинился и во главе небольшого отряда двинулся по тропе, протоптанной мулами, перевозившими испанское золото.
Через три недели туземный рыбак принес удивительную новость: группа англичан довольно жалкого вида ожидала помощи на соседнем пляже, куда они кое-как добрались пешком.
– Не могу поверить, что речь идет о Баскервиле, – сказал Дрейк капитану судна. – Подойти ближе к берегу.
Шлюпка, посланная на берег, подобрала нескольких измученных людей, в том числе и Баскервиля, который не только падал с ног от усталости, но и был ранен.
– Нам не повезло, адмирал. Гарнизон Панамы стойко оборонялся, а потом перешел в контратаку.
– Ну что же, Панама подождет.
Дрейк был в ярости. Ведь причина, по которой он отложил наказание города, была неподобающей для корсара: он заболел дизентерией. «Дифайенс» несколько суток крейсировал в море у Портобело. Чтобы развлечь лежащего в своей каюте адмирала, официальный картограф и художник экспедиции принес ему свои акварели:
– Это вид островка Буэнавентура, адмирал. Мне было приятно изобразить «Дифайенс» на фоне зеленого берега.
Дрейк рассматривал рисунки и молчал. Он явно томился от нетерпения. Врач адмирала знаком отослал художника. Чуть позже послышались крики, поднялась суета, люди столпились на корме. Врач вышел к собравшимся:
– Адмирал сказал мне, что лично возглавит рейд для наказания Панамы. «Я встану отдать приказ». С этими словами он приподнялся – и замертво рухнул на кровать.
«Такого славного моряка в Англии больше не было вплоть до Нельсона» – примерно такую фразу можно найти в трудах многочисленных британских морских историков. Испанцы тоже хранят память о Дрейке. В 1915 году А. Э. В. Мейсон, один из биографов адмирала, встретился с алькальдом Кадиса. Этот муниципальный чиновник держался столь недоброжелательно, что Мейсон спросил его о причинах такого приема. Испанец глянул ему прямо в глаза:
– Вы забыли о Дрейке?
Ни один груз не доставляет столько неприятностей, как порох. Во время Второй мировой войны грузовые суда, перевозившие снаряды, входили в состав конвоев, которые пересекали Атлантику или Северный Ледовитый океан. Если в такой корабль попадала торпеда, бомба или снаряд, водную ширь сотрясал глухой рев, к небу взмывал огненный столб, увенчанный густой шапкой дыма. Когда дым рассеивался, на поверхности ничего не было, словно корабля никогда и не существовало.
В 1689 году подобной участи мог ожидать «Серпант», французский 24-пушечный фрегат, атакованный голландским кораблем. «Серпант» вез из Кале в Брест груз пороха в бочонках. Пушкари, как могли, отражали атаку нападавшего судна, но вся команда знала, что положение не из приятных. Юнге, как и матросам, было известно об угрозе, нависшей над кораблем. Бледный парнишка сидел, скорчившись, у подножия мачты. Ничего удивительного, ведь ему было всего двенадцать лет. Капитан «Серпанта» заметил перепуганного мальчишку:
– Поставить его на ноги. Привязать к мачте. Кто не умеет смотреть в лицо опасности, не заслуживает жизни.
Матросы повиновались. С детьми в ту эпоху не церемонились. Капитана «Серпанта» звали Жан Бар. А юнгой был его сын Франсуа-Корниль.
Жан Бар один из самых знаменитых французских корсаров. Он был именно корсаром, не пиратом. Большинство биографов изображают его в сценах, больше похожих на лубочные картинки. Одни истории правдивы, другие спорны. То, что произошло на борту «Серпанта», – истинная правда.
8 января 1679 года Жан Бар получил звание капитан-лейтенанта Королевского морского флота. Людовику XIV был хорошо известен его послужной список. Он знал, что этот уроженец Дюнкерка, двадцати девяти лет, сын судовладельца, служил под командованием знаменитого голландского адмирала Рюйтера, морского гения. Но когда Франция вступила в войну против Голландии, Жан Бар покинул эту службу из патриотических соображений. Много лет спустя Жана Бара, капитана первого ранга, представили королю. Людовик XIV ничем не выказал своего удивления, хотя совсем иначе представлял себе прославленного моряка.
Министр Поншартрен поддерживал тогда корсарскую войну, а не войну эскадренную, которая довольно дорого обходилась Франции, не принося особых успехов. Именно он настоял, чтобы корсарами становились моряки Королевского флота. Офицеры Морского корпуса, горделивые, как павлины, постоянно насмехались над офицерами-корсарами. Их сарказм достиг апогея, когда разнеслась весть о том, что король собирается принять Жана Бара.
– Неотесанный мужлан, ходит как бык, а теперь его распирает от важности. Он для визита в Версаль заказал себе штаны и камзол с золотым шитьем, подбитый серебряной парчой. Его первый помощник шевалье Форбен, словно ярмарочный шут, прогуливает по Парижу этого разодетого медведя.
Но человек, стоявший перед Людовиком XIV, был одет пристойно, держался почтительно и с достоинством. Крепкая стать, плотно сжатые пухлые губы и умный взгляд синих глаз. Этот человек, которого боялись англичане, голландцы и испанцы, понравился «королю-солнце». Монарх задавал Бару вопросы и с интересом выслушивал ответы. Беседа продолжалась долго.
Завершив поход против мавров Сале, Жан Бар привез сто пятьдесят знатных пленников, в том числе сына правителя этого африканского порта. А это означало солидный выкуп. Еще будучи капитаном второго ранга, он выдвинул оригинальную идею об объединении корсаров в специальную эскадру. Корсарская эскадра изматывала противника, грабила и топила торговые суда, нападала на одиночные военные корабли, рассеивалась в случае встречи с превосходящими силами врага и собиралась вновь, когда появлялись менее защищенные суда. Последний эпизод имел место в 1687 году.
– Расскажите мне все в деталях, – потребовал король.
Жан Бар на фрегате «Ле Жё» и Форбен на «Райёзе» получили задание сопровождать двадцать торговых судов, идущих из Северного моря в направлении Бреста. На широте острова Уайт появились два английских корабля – «Нон сач» («Несравненный»), вооруженный 48 пушками, и его «сопровождающий» с 44 пушками. Оба французских фрегата располагали всего 40 пушками. Жан Бар понимал, что в таких условиях открытое сражение равносильно самоубийству, но бой четырех кораблей позволит торговому конвою уйти.
Оба французских корабля атаковали «Нон сач». Вначале ветер не был благоприятным, но вскоре он переменился. Бой продолжался три часа. Торговые суда уже находились вне пределов досягаемости. На борту французских фрегатов кончился порох, они потеряли мачты и были изрешечены снарядами. В живых осталось всего тридцать моряков, часть из них серьезно раненных. У Форбена шесть ран, Жан Бар тоже легко ранен. Делать нечего, пришлось сдаться, перейти на борт «Нон сача». Пленников приветствует боцман.
– Как, – удивляется Жан Бар, – никто из офицеров не вышел встретить нас!
– Месье, они все убиты. Вы хорошо поработали.
Обоих раненых капитанов, а также Во-Минара, первого помощника, заключили в тюрьму форта Плимута. Толстые стены, окна с решетками, дверь на засове. Но к пленникам относились хорошо, особенно к Жану Бару.
– Ваше мужество достойно уважения, – говорил ему комендант форта.
Но слава Жана Бара сослужила ему и плохую службу. Англичане отказывались обменивать его на своих капитанов, пленников Франции.
Жан Бар обладал удивительной властью над людьми. Английский хирург форта так к нему расположился, что стал его сообщником. В пакете с бинтами, который он однажды принес, была спрятана пилка. И с этого момента пленники вступили в рискованную игру.
Двум юнгам, которые служили при Форбене и Баре, было разрешено выходить в город по причине возраста и безобидной внешности. Однажды они обнаружили в лодке мертвецки пьяного моряка. Они оглушили его, отволокли на пустырь, а лодку спрятали. Четвертым сообщником стал уроженец Остенде, друг англичан и кузен Жана Бара. В некоторых случаях родственные отношения играют решающую роль. Кузен, извещенный юнгами, незаметно переносит в украденную лодку все необходимое для бегства морем: компас, два весла, пиво, хлеб, немного колбасы.
Однажды ночью Жан Бар раздвигает заранее подпиленные решетки. Помогает еще слабому Форбену вылезти первым, вылезает сам и тихим голосом зовет Во-Минара.
– Я не смогу пролезть. Я слишком толстый, – отвечает Во-Минар.