– Рина, что же ты тяжесть такую поднимаешь, – сладко пропел Шурик, когда лифт тронулся. – Что же будет с твоими нежными ручками?
– Хочется поскорее с этим покончить, – она вздохнула. – Так неприятно!
– Да, да, да! – Шурик энергично закивал, жирный подбородок затряся. – Такое хамство!
– Хамство? – слегка напрягся Олег.
– Эта ужасная женщина. – Шурик поморщился. – Консьержка.
– Мне показалось: сама доброта.
– Да уж, доброта! – жирный подбородок еще сильнее задрожал: агент был в возмущении.
Лифт остановился, он с коробкой в руках первым шагнул в открывшуюся дверь, и тут же раздалось:
– Паразиты! Пахать на вас надо!
Следом вышла она.
– Шалава! Вам, проституткам, скоро конец придет!
– Что вы себе позволяете?! – вышедший из лифта следом за ней Олег побагровел как рак. Увидев его, консьержка тоже постепенно начала заливаться краской. – Вам деньги платят за то, чтобы вы следили за порядком, а не за то, чтобы оскорбляли жильцов!
– Так она ж… она здесь больше не живет… – залепетала консьержка.
– Но это не отнимает у нее российского гражданства! Вы знаете, что это статья? Да-да! Есть такая статья в уголовном кодексе! Вы оскорбили девушку! Я – свидетель! И ты, – Олег ткнул пальцем в охранника, – свидетель.
– Я?! – оторопел мужик и, попытавшись сойти за одну из пираний, прилип широкой спиной к аквариуму. – Ну да. А там это… еще коробки есть?
– Есть, – злорадно сказал Шурик.
– Давайте я помогу, – засуетился охранник, пытаясь взять у Олега чемодан.
– Я сам донесу! А ты не стой, как болван, у рыбок! Езжай на восьмой, там, у двери в мою квартиру стоят коробки. Неси их к машине, понял? – Охранник кивнул и торопливо направился к лифту. – А с вами я потом разберусь, – пригрозил Олег консьержке. – Идемте, Ноябрина.
На улице она благодарно посмотрела на него и тихо сказала:
– Спасибо.
– Вы плохо выглядите, Ноябрина. Болеете, да?
– Бедная девочка, – тут же вмешался Шурик, не давая ей рта открыть. – Она попала в больницу, перенесла тяжелую операцию, и пока там лежала, в больнице, жених ее бросил. Вы не представляете, какая она была красавица, наша Риночка! Я имею в виду, до операции. Гордость модельного агентства, лицо всемирно известного брэнда, и с большим будущим, между прочим! И такая беда, такая беда… Денег нет, жених бросил, друзья отказались, родители отреклись. И только я… только я… – Шурик прослезился.
«Что он несет?!»
– На вас мужской шарф, – заметил Олег, глядя на нее.
– Это мой шарф, – тут же сказал Шурик. – Я готов последние трусы… Пардон… Последнюю теплую вещь с себя снять, чтобы ее согреть, мою бедную девочку. Я ей как отец… как брат… – он опять прослезился.
– Простите, что доставляем вам столько хлопот, – засмущалась она. Ей было неловко и за Шурика, и за тяжелые коробки, где лежали вещи Рины, и которые посторонний мужчина, по сути, помогал воровать.
– Вам, и в самом деле, досталось, – сочувственно сказал Олег. – Тяжелая была операция?
– Да, – кивнула она, – очень.
– Что же вы такую тяжесть носите? – показал Олег на чемоданы, которые Шурик поспешно грузил в машину.
– Ничего, я привыкла, – опустила она глаза. Он так смотрел!
– Не надо больше ничего носить, – мягко сказал Олег. – Охранник нам поможет, и все вещи очень быстро окажутся здесь. А вы садитесь в машину. Вам нельзя на холоде, с больным-то горлом.
– Но…
– Рина, надо себя беречь. Садись в машину, – ласково сказал Шурик.
– Хорошо. – Она послушалась. Силы и в самом деле были на исходе, перенервничала, устала физически, да еще хамство консьержки… Хотелось отдохнуть от всего этого, и она послушно полезла в салон.
Вскоре все вещи Рины частично были погружены в багажник, остальные коробки стояли рядом, на тротуаре.
– Ты как? – спросил Шурик, приоткрыв дверцу.
– Устала. Сами справитесь?
– Само собой. Сиди в машине, я все улажу. – Дверца захлопнулась.
Прозвучало, как намек. Ей же хотелось закричать: «Стойте! Я не Рина! Все это не мое! Остановитесь!» Но сил не было. Она сидела, ждала, когда все закончится. Поскорей бы! Видела, как Олег сунул деньги охраннику, потом о чем-то разговаривал с Шуриком. Они обменялись визитками, после чего Олег подошел к машине, постучал пальцем в стекло, которое она тут же опустила:
– Ноябрина, я очень рад был с вами познакомиться.
– Я тоже… – она порозовела.
– Думаю, это не последняя наша встреча. Если вы хотите получить компенсацию… Я имею в виду консьержку.
– Нет, нет! Я вовсе не обиделась! Я же знаю, что не такая. И вы… Вы же обо мне так не думаете?
– Нет, конечно! Вы славная девушка. Всего хорошего. И… не болейте!
Шурик сел, наконец, в машину, а Олег направился к двери в подъезд. Они стали выруливать со двора.
– Молодец! – похвалил Шурик. – Не знаю чем, но ты его зацепила. Всякие бывают извращенцы.
– Почему ты думаешь, что он извращенец? – обиделась она за Олега.
– Ты не представляешь, сколько усилий приходится прилагать, чтобы вызвать у такого вот денежного мешка интерес к нормальной бабе! – затряс жирными щеками Шурик. – Я имею в виду, при параде и в полной боевой готовности. Да еще и вооруженной информацией о пристрастиях клиента и проштудировавшей его биографию с момента рождения. И то не всегда получается. Вас так много, что они, гады, уже зажрались. Девочек требуют несовершеннолетних, и не старше. А этот готов с тобой встретиться.
– Встретиться?
– В смысле продолжить отношения. Ты не лезь, а то все испортишь. Я сам. Сказал, что ты перенесла тяжелую операцию, тебе нанесли душевную травму, и ты вообще перестала верить людям, особенно мужчинам, что твою любовь растоптали…
– Какая чушь!
– А разве не так?
– По-моему, этот Олег очень хороший человек.
– Это он хвост перед тобой распушил. Впечатление хотел произвести. Ишь! Коробки таскал! В первый раз вижу миллионера, таскающего коробки! А я на своем веку немало повидал!
– Откуда ты знаешь, что он миллионер?
– На! Читай! – Шурик сунул ей визитку.
«Олег Чаплыгин. Генеральный директор ООО «Реванш-групп», девелопмент…» Она пожала плечами:
– Ну, для девелоперов сейчас наступили тяжелые времена.
– Как-как?!
– Я говорю, что он, скорее всего, разорился.
– Ты знаешь, что такое девелопмент?!
– Конечно! Это связано с недвижимостью, а цены на нее вскоре упадут процентов на сорок, это по предварительным прогнозам. Я… Я читала, когда лежала в больнице! – спохватилась она. – Газеты. И книги. Много. От нечего делать.
– Рина, девочка, тогда тебе цены нет! Черт с ней, с твоей толстой попой! Ты рассуждаешь о девелопменте! А может, ты даже знаешь курсы валют? Или биржевые котировки?
– Подумаешь, тайна! Нефть падает, соответственно, и РТС падает.
– Ты знаешь, что такое РТС?! – подпрыгнул Шурик.
– Российская товарно-сырьевая биржа, – отчеканила она. – У нас две биржи, если ты не в курсе. И обе падают. Думаю, эта тенденция сохранится и после Нового года. А вот курс обеих валют будет расти. Тут и думать нечего!
Шурик чуть не поперхнулся.
– Это… Это какие же надо читать книги, чтобы за два месяца так поумнеть! Скажи мне, я сделаю на этом огромные деньги!
«Черт! Забыла, что я Рина!»
– Я… я… пошутила, – промямлила она. – Я читала о… светскую хронику и случайно наткнулась на передовицу в газете. Я ее случайно прочитала. Меня интересовал показ моды.
– Какой показ?
– Ну, этот… А какой сейчас показ?
– Неделю высокой моды ты имеешь виду?
– Ну да. Ее. Там такие платьица. В общем, милые.
– Ну да, ну да. Забыл спросить: а куда мы едем?
– В область.
– Область большая.
– По Ленинградскому шоссе.
– Ах, вот куда!
– Я скажу, когда будет поворот.
Они какое-то время помолчали. Потом Шурик спросил:
– Значит, ты думаешь, что сбережения надо держать в валюте?
– Господи, конечно! Ты как вчера на свет родился!
– Я просто далек от всего этого, – начал оправдываться агент. – Я все больше по красоте, – Шурик хихикнул. – А этот товар всегда в цене.
– Олег мне понравился, – заметила она.
– Ну, вот и отлично!
– Но это не значит, что я с ним буду спать.
– А что мешает?
– Но нельзя же так сразу. И потом… Любовь любовью, а где я буду работать?
Шурик опять чуть не поперхнулся.
– Как ты сказала?! Любовь?!
– Но чтобы жить вместе, люди должны друг друга любить? Нельзя же просто так.
– Почему просто так? За деньги! Ты всегда это делала, и тебя это не напрягало. Скажи еще, что ты любила Васика и поэтому с ним спала, – хихикнул Шурик.
– Я изменилась, – сказала она тихо. – Пока лежала в больнице, много думала.
– Я вижу, – буркнул Шурик и добавил: – Слишком уж много.
– Главное, чтобы человек был хороший. А вообще, надо работать.
– Все мужики сволочи, а счастье в труде, – усмехнулся агент. – А если человек хороший, так можно вкалывать, в хвост и в гриву, с горящими глазами, мол, вечером в постели утешит. Еще и приплачивать ему за это. Каждый месяц отдавать долги по ипотеке, два года копить на отпуск в каком-нибудь сраном Египте, в ресторан ходить по великим праздникам и лечиться в районной поликлинике. Да кому нужна такая жизнь?
– Но ведь все так живут!
– Кто это все? Ты, – Шурик сделал упор на местоимение, – давно уже так не живешь. Это что, ностальгия по «совку»? Ну, так ты его не застала. Сколько тебе лет? Двадцать один? Ты не можешь этого знать. У тебя, часом, не на голову было осложнение?
– Нет. Я просто не могу так сразу, – сказала она чистую правду.
– Слушай, не дури мне голову, а? Мы с тобой эту математику давно прошли. Начальный класс. Ты будешь спать, с кем я скажу, и исправно брать за это деньги, сколько скажу. И отдавать мою долю, опять-таки исправно. И мы будем жить как раньше, а может, и лучше, раз ты поумнела. У тебя никого нет кроме меня, поняла? Где все твои друзья? Мужики? Ау! Где вы? Кто поможет Рине в ее бедственном положении? Нет никого! И только я примчался…
– За мной? Или за моими вещами? – в упор спросила она.
– Какими вещами?
– Не знаю. Надо подумать. Что можно искать в платьях модели?
Он дал по тормозам, машина съехала на обочину.
– Вылезай! – велел Шурик. Лицо у него было злое.
– Почему? – растерялась она.
– Вылезай, я сказал!
– Но куда же я пойду?
– На Ленинградку! Вот тут и встанешь! Поднимешь руку, проголосуешь. Уверен: тебя правильно поймут. Не хочешь как раньше, будет по-другому. Дешевкой хочешь стать? Ну, так и будь ею! Вперед! В свободное плавание!
Он протянул руку, открыл дверцу и попытался выпихнуть ее из машины. Она начала сопротивляться:
– Нет, нет! Я не хочу! Нет!
– Вылезай!
– Нет! – она вцепилась в сиденье, и ни с места.
Шурик на минуту остановился и попытался отдышаться.
– Куда же я пойду? – жалобно сказала она. – Здесь мои вещи. Тогда выгружай их!
Она инстинктивно почувствовала: здесь, в ее чемоданах и коробках есть что-то, что очень дорого Шурику, и он не расстанется с этим ни за что на свете. Значит, надо это отстоять. Он и в самом деле тут же пошел напопятную:
– Ладно, я пошутил. Просто хотел преподать тебе урок. Будешь еще капризничать?
– Нет. Не буду.
– Тогда поехали дальше.
Увидев ее дом, Шурик присвистнул:
– Ну и дыра! Занесло же тебя!
– Зато дешево, – нашлась она.
– Я понимаю. Ну, ничего! Со мной не пропадешь! – Утешил ее агент и принялся выгружать вещи.
Какое-то время они таскали коробки к лифту. Консьержки в ее подъезде давно уже не было, и слава Богу! Никто не любопытствовал, не задавал вопросов. Когда открылись двери лифта, оттуда вышла соседка с собачкой. Посмотрела вопросительно на нее, на коробки.
– Здравствуйте, – попыталась улыбнуться она. – Мы… мы переезжаем!
Песик сделал стойку, и передними лапами обхватив ее колено, приветственно тявкнул. Соседка удивилась:
– Первый раз вижу, чтобы Баксик так ластился к чужим!
– Я с одиннадцатого.
– Как с одиннадцатого? Это я с одиннадцатого!
– Из 338.
– А где же Марта?
– Она сдала квартиру.
– Ах, тогда понятно… А я-то думаю, куда она подевалась? Уже два месяца, как я не вижу Марты. Ну, понятно. Осталась без работы, а деньги рано или поздно кончаются… Значит, квартиру сдала, а сама переехала к маме. Ах, я забыла! У нее же есть тетина квартира, в центре! – разумеется, соседка ничего не знала о продаже этой квартиры. – А вас как зовут?
– Рина. Ноябрина.
– Какое красивое имя! А я Ольга Павловна.
– Очень приятно. А это… – она посмотрела на Шурика. – Это мой брат.
Тот хмыкнул.
– Что ж, будем соседями, Ноябрина. А это Баксик. Ну, идем, Баксик! Гулять!
Песик радостно залаял и рванул поводок. Соседка ушла, а они принялись заносить в лифт коробки и чемоданы.
– Надо было и там так, – заметила она, держа палец на кнопке, чтобы двери не закрылись. – Одним разом. Не сообразили.
– Тогда бы ты с Олегом не познакомилась.
– Так ты нарочно?!
– Должен же был новый жилец отреагировать на суету под его дверью? Сработало же? Вышел – увидел красивую девушку, оказавшуюся в сложной ситуации, можно сказать, жертву обстоятельств, и решил ей помочь. А кончилось тем, что оставил свою визитку, да и мою взять не побрезговал. – Шурик довольно потер руки.
– И много у тебя таких приемов в арсенале?
– Хватает.
– Какой же ты… – она осеклась: не до ссоры сейчас. – Поехали уже!
– Да, здесь ловить нечего, – в голосе Шурика было сожаление. – Ну, ничего. Есть много мест, где клюет. Сейчас, конечно, реже, но попробовать-то можно!
Двери лифта закрылись.
Войдя с коробкой в квартиру, Шурик деловито осведомился:
– Мебель, конечно, хозяйская?
– Да.
– А вещи? – он кивнул на вешалку, где была ее одежда.
– Тоже. Марта недавно съехала, да и я не знаю, надолго ли здесь задержусь, – соврала она. – Пока ничего не буду трогать. Мы на три месяца договорились.
– Понятно. Из этой дыры надо выбираться. Квартирка-то дерьмо. Все возвращается на круги своя, да? – подмигнул Шурик.
– Что ты имеешь в виду?
– Помнишь, как ты в Москву приехала? Тоже на съемной жила, и в такой же дыре. Да с тобой человек семь, не меньше. Помнишь?
– Нет.
– Быстро ты забыла. А ведь с этого все начиналось. Но, ничего, – в который уж раз повторил он. – Не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
– Неси остальные вещи.
Когда все коробки и чемоданы оказались в квартире, Шурик вызвался помочь ей разобрать вещи.
– Нет, нет, я сама!
– Ты устала, болеешь. Давай, я помогу!
«У него определенно здесь есть интерес. Какая-то ценная вещь. Как бы еще узнать, что это?»
– А давай так, – предложила она, – я сама разберу вещи, отдохну какое-то время, а потом накрою стол и позову тебя в гости.
– Тем, что ты готовишь, отравиться можно, – буркнул Шурик.
– Зря ты так. Я пирог умею печь. С яблоками.
– Тоже в больнице научилась? – ехидно спросил он.
– Не одна же я там лежала! Соседка по палате поделилась рецептом.
Она уже устала врать. Постоянно приходилось выдумывать людей, которые якобы научили тому-то и тому-то, оправдывать свои знания о вещах, которых Рина знать не могла, знакомых выдавать за чужих, а чужих за знакомых. Она устала от всего этого и теперь все время боялась ошибиться. Поэтому принялась теснить Шурика к дверям.
– Я жду твоего звонка, – сказал агент на прощание.
– Это я жду твоего звонка. Насчет работы.
– Это само собой.
Дверь закрылась. Она без сил опустилась на калошницу.
«Хоть новый адрес ее узнал», – подумал Шурик, спускаясь в лифте. «Неожиданный поворот. И как это некстати! С этой девчонкой будут проблемы!»
2. 5
Прежде чем разбирать коробки и чемоданы, она как следует отдохнула. Столько событий за один день! Марте хватило бы на месяц, а то и на год! Марта, она такая. Зануда. Серенькая и скучная, сил нет! И ничего интересного с ней не происходит. А вот Рина…
Она погладила клетчатый шарф, лежащий рядом, на диване. Подарок. От мужчины. Симпатичного, между прочим. Потом вспомнила Олега. Еще один мужчина в ее жизни! Не такой, конечно, молодой и симпатичный, как даритель шарфа, зато богатый. И человек хороший. Добрый. Еще Шурик. Тоже мужчина. Совсем не симпатичный, не молодой, и уж конечно, не добрый, зато знает, что делать. Крутится возле нее, советы дает, обещает пристроить, найти работу. Получается, что в последнее время ее окружают одни мужчины. А раньше днем с фонарем было не сыскать! Глядишь, еще и выбирать придется!
Она заволновалась. Надо же как-то соответствовать! Привести себя в порядок, как посоветовал Шурик, сходить на маникюр, к косметологу, к парикмахеру. Надо найти среди вещей Рины ее фотографии, журналы, в которых та снималась, и идти с ними. У Рины была другая прическа и волосы гораздо длиннее и светлее. За время пребывания в больнице волосы у Марты отросли, раньше она бы их отрезала без всякой жалости, но теперь… Теперь надо взять фото Рины и идти с ним в салон красоты.
И, вздохнув, она принялась разбирать вещи. В коробках и чемоданах оказалось много интересного. Во-первых, она нашла духи. Открыла флакон, брызнула из него несколько раз, и тот самый запах, только концентрированный, обволок ее словно кокон. Голова закружилась. Она вдохнула глубоко, еще раз и еще… Появились образы: она в ресторане, в вечернем платье, на столе свечи, напротив сидит мужчина с бокалом вина в руке. Они пьют за помолвку. И почему-то это опять ее бывший шеф, Игорь Павлович. Не Олег, не даритель клетчатого шарфа, не киноартист, секс-символ, по которому все женщины страны с ума сходят. Игорь Павлович, Майкина неделимая собственность! Вот он достает из кармана смокинга коробочку, а в ней, разумеется, кольцо с огромным бриллиантом. Встает на колени…
Ну, это уж слишком! Она торопливо подняла шефа с колен. И есть ли у смокинга карманы? И почему непременно смокинг? Она мигом переодела Игоря Павловича в светлый костюм. Вот так-то лучше!
Оставив бывшего шефа в ресторане, допивать вино и вздыхать над коробочкой с обручальным кольцом, она опять принялась за дело.
В той же сумке, что и духи, была прочая косметика. Преодолевая брезгливость (ведь это негигиенично!), она накрасила губы Рининой помадой. Посмотрела в зеркало: идет. Запомнить номер тона и купить такую же. А деньги? Все это немалых денег стоит: Ринина помада, тени, тональный крем… Даже страшно подумать, сколько!