Он принял душ – неизвестно, когда у него еще будет такая возможность, потом прошел на кухню и позавтракал, не зажигая свет. Позавтракал он местным грубоватым хлебом и кровяной колбасой, которую ему прислали из Рейха: мясо – это хорошо, мясо дает силы, а ему нужно будет много сил. В холодильнике у него оставалось немного от окорока антилопы – он съел и это, а холодильник отключил. Неизвестно, когда он сюда вернется – и вернется ли он сюда вообще. Запив все это крепчайшим, приготовленным на спиртовке кофе с корицей, он прошел в комнату и принялся одеваться.
Одежду он приготовил еще вчера. Легкая светлая ветровка, брюки более темного тона, грубого полотна рубашка, грубые ботинки на шнуровке, небольшая сумка через плечо. Гардероб небогатого европейца, работающего в Африке.
Перед тем как одеваться, он надел на пояс и застегнул пластиковый пояс. Там – деньги в разных валютах, два небольших ножа-скелетника в пластиковых ножнах и микропленка с информацией. Там же – запасные документы, на случай если эти – «полетят». Этот пояс снимут с него – только с мертвого…
В карман ветровки он положил небольшой, но мощный «Вальтер», немного денег и документы. Карман застегнул на молнию.
Перед тем как закрыть дверь, он остановился на пороге, окинул взглядом свою небольшую квартирку, в которой прожил достаточно долгое время. Здесь он не был счастлив – но счастья ему никто и не обещал…
До главного вокзала страны на Асмераштрассе он добрался пешком, улицы были почти пусты, только торговцы устанавливали свои палатки на улицах, раскладывали костры, чтобы жарить свою нехитростную снедь, вяло перекрикивались на амхари и суахили. Полицейских он не видел – знал расстановку постов на ночь и потому добрался до вокзала, избежав возможных неприятных расспросов.
На привокзальной площади тоже не было привычной суеты, только собаки остервенело грызлись за какую-то кость, злобно рычали. Торговцы готовились к очередному напряженному дню – разгружали ручные телеги и грузовые мотоциклы, устанавливали палатки. В бронированном «Унимоге» на краю площади спали полицейские дежурной смены.
Спали и местные, которые не могли платить за крышу над головой. Спальные места были устроены прямо рядом с забором, отделяющим пути от привокзальной площади, – это был непорядок, но полицейские отсюда никого не гоняли – бесполезно. Иные проводили здесь по несколько недель, тяжелой черной работой зарабатывая деньги на билет, чтобы уехать домой. Африканцев здесь было много, кто-то спал, кто-то просыпался, какая-то женщина уже кормила своего ребенка грудью. Условия здесь были ужасные, но чернокожие могли проявлять удивительное смирение с самыми невыносимыми жизненными обстоятельствами – пока вспышка ярости не заставляла их вести себя иначе. Как стадо – достаточно одному коню заржать и броситься бежать, и вот за ним бегут уже все остальные…
Восходящее солнце высветило шпиль вокзала как раз в тот момент, когда доктор Ирлмайер вошел в здание.
Билет он покупать не стал. По билету можно было легко отследить человека, даже если он куплен на вымышленное имя.
Вместо этого он прошел на перрон. В отличие от вокзала даже на самой захудалой станции европейской сети Рейхсбана здесь над перронами не было никакой крыши, только пути и сделанные из бетона, безо всяких предохранительных барьеров от падения на рельсы перроны.
Путей было много, станция было большая. Семьдесят лет строительства железных дорог в Африке приносили свои плоды.
Пройдя мимо дремлющих на своих баулах африканцев – у этих хватило денег, чтобы заплатить один быр смотрителям перрона, – доктор Ирлмайер дошел до конца перрона, огляделся, и спрыгнул на рельсы. Его никто не остановил, и никто этого не заметил…
Перепрыгивая змеящиеся под ногами, отполированные до блеска стальные ленты, постоянно оглядываясь, чтобы не пропустить приближение локомотива. Как и везде в Африке – за рычагами локомотива мог оказаться какой-нибудь негр, который твердо уверен, что раз тепловоз идет по рельсам, то больше ему ничего знать и не надо…
Локомотивное депо – старое, еще сделанное под паровозы, с замершими навсегда угольными бункерами, с цистернами для воды – уже ожило. Работяги, среди которых было примерно поровну черных и белых, выполняли свою работу, локомотивы уже готовились вытаскивать к перронам пассажирские составы. Как и везде в Африке – работа здесь начиналась с рассветом и прекращалась с закатом – в то время как Рейхсбан в Европе работал круглые сутки. На него никто не обращал внимания, потому что он был белым. Вот если бы черный шлялся по депо – его обязательно бы спросили, какого черта он тут делает.
На пятой ветке Ирлмайер нашел нужный ему состав. Двенадцать вагонов, четыре первого класса и остальные – эконом, для африканцев, с большими багажными отсеками наверху. Маневровый тепловоз уже подцепили, в хвосте поезда стоял трудяга африканских дорог, тепловоз «NSB Di 4» многопрофильного концерна «Хейнкель», производящего много чего – от станков до боевых самолетов. Красный, как африканская глина, явно прибывший сюда уже подержанным – но надежный, неприхотливый и ходкий. Как раз то, что нужно.
Пятьдесят на пятьдесят. Если в кабине черный – будут проблемы. Верней – могут быть…
Придерживаясь за захватанный грязными руками поручень, Ирлмайер поднялся к кабине. Стукнул в стекло…
– Что надо?
Белый! Загоревший до черноты, небритый и неопрятный мужик лет пятидесяти – но белый! А белый белому здесь всегда брат.
Ирлмайер достал черную книжечку с золотым тиснением, поднес к мутному, запыленному стеклу. Он не просто так подбирал себе комплекты документов – в комплекте документов на имя Генриха Тильке было и удостоверение работника Рейхсбана, правда, скромного кассира, но тем не менее.
Работяга вгляделся, потом открыл дверь.
– Ты как сюда попал, браток?
Ирлмайер пожал плечами.
– До Массавы возьмешь?
Машинист почесал в голове черной от грязи пятерней.
– Садись…
Сепаратор – его установили, чтобы очищать подаваемый в дизели воздух, – выл просто невыносимо, его нудный, надрывный звук доминировал над мощным, глухим гулом дизеля и вызывал надсадную головную боль. Тепловоз уверенно шел к порту Массава, основному порту Рейха на Красном море. Шли уже горами. За мутными стеклами мелькали горные склоны, то бурые, то красные от глины, мелькали занюханные полустанки, по которым ходили только железнодорожные автобусы «Ganz Mavag»[23]. Работяга – его звали Кнолль – сидел на своей табуретке, посту машиниста, время от времени прихлебывая из маленькой бутылочки настойку, которую ему опрометчиво дал Ирлмайер. А сам Ирлмайер сидел на каком-то ящике с кучей тряпья, спиной чувствуя мелкую вибрацию работающего дизеля, страдая от жары и шума, – но с мыслей его не могло сбить ни то, ни другое, ни третье. Он напряженно думал.
Наркотики. Незаконные операции с валютой. Как венец всего – атомная контрабанда. То, что они полагали самим айсбергом, оказалось всего лишь надводной его частью. Девять десятых скрыто в студеной воде, в которой не прожить и нескольких минут, если сунешься.
А у них – нет выхода. Придется соваться.
Наркотики и незаконные транзакции валют. Это еще объяснимо и часто взаимосвязано больше, чем хотелось бы признавать банкирам, не брезгующим незаконными операциями. Любое разумное государство, желающее защитить свою промышленность и свою валютную систему, не будет торговать за валюты других государств. Если кто-то хочет купить лучшие в мире германские машины и механизмы – он может это сделать только за рейхсмарки, ни одно предприятие, ни государственное, ни частное, не продаст ни за рубли, ни за доллары, потому что потом не сможет с ними ничего сделать, их не примет ни один банк, и можно будет сказать, что продали – за раскрашенные бумажки. А для того чтобы получить рейхсмарки, покупатель должен продать что-то Рейху, что-то, что нужно Рейху, или выменять марки в Рейхсбанке, но по такому курсу, который установит Рейхсбанк. Если государство дружественное – то все проще, потому что между дружественными государствами заключены соглашения о клиринге, то есть взаимном зачете обязательств, там с конвертацией валют проще[24]. И если для Российской империи проблемы торговли с Рейхом нет – она продаст бензин, газ, пластики и полиэтилен, бумагу и картон, то, например, для Италии проблемы будут. Потому что в Италии нет ничего такого, что заинтересовало бы Рейх. Кроме нефти Триполитании и еще разве что…
Увы, наркотиков.
Наркотики и торговля ими служила своего рода смазкой в международных расчетах, хотя это никто не признавал. Она позволяла не совсем богатым и щепетильным странам выручить огромные деньги именно в валюте покупателя, причем деньги эти нигде не учитываются и никак не отслеживаются. Италия как государство имела самую древнюю в мире и одну из самых сильных в мире банковских систем – собственно, сами банки и были изобретены в Италии, слово «банк» пошло от «банка», скамья, где сидели средневековые менялы, меняющие одну валюту на другую. Итальянские банки не могли нормально обслуживать производство в стране – его просто не было, нормального производства. Ну скажите – много ли оригиналов найдется на моторный экипаж от «Альфа-Ромео», когда моторный экипаж от баварских моторных заводов тоже полугоночный, но при этом еще и не ломается. И много ли найдется оригиналов, желающих купить трактор «ФИАТ», когда трактор «ДЕМАГ» за ту же цену – в полтора раза мощнее и тоже не ломается. Итальянцы покупали гораздо больше, чем продавали, и каждый год страна сводила с огромным бюджетным дефицитом, просто немыслимым по меркам современного мира, – однако в долговую кабалу не попадала и всегда находила средства на то, чтобы расплатиться по клиринговым зачетам, закрыть свое чистое сальдо – причем закрывалось оно валютами стран-поставщиков! Вот теперь становилось понятно, откуда бралась эта валюта: от продажи наркотиков в САСШ и Священную Римскую империю! И если верить Мохаммеду Фарраху Айдиду, деятельность эта осуществлялась с ведома итальянских властей, и все незаконные операции через порт Могадишо проводились с ведома премьер-министра Италии.
Увы, наркотиков.
Наркотики и торговля ими служила своего рода смазкой в международных расчетах, хотя это никто не признавал. Она позволяла не совсем богатым и щепетильным странам выручить огромные деньги именно в валюте покупателя, причем деньги эти нигде не учитываются и никак не отслеживаются. Италия как государство имела самую древнюю в мире и одну из самых сильных в мире банковских систем – собственно, сами банки и были изобретены в Италии, слово «банк» пошло от «банка», скамья, где сидели средневековые менялы, меняющие одну валюту на другую. Итальянские банки не могли нормально обслуживать производство в стране – его просто не было, нормального производства. Ну скажите – много ли оригиналов найдется на моторный экипаж от «Альфа-Ромео», когда моторный экипаж от баварских моторных заводов тоже полугоночный, но при этом еще и не ломается. И много ли найдется оригиналов, желающих купить трактор «ФИАТ», когда трактор «ДЕМАГ» за ту же цену – в полтора раза мощнее и тоже не ломается. Итальянцы покупали гораздо больше, чем продавали, и каждый год страна сводила с огромным бюджетным дефицитом, просто немыслимым по меркам современного мира, – однако в долговую кабалу не попадала и всегда находила средства на то, чтобы расплатиться по клиринговым зачетам, закрыть свое чистое сальдо – причем закрывалось оно валютами стран-поставщиков! Вот теперь становилось понятно, откуда бралась эта валюта: от продажи наркотиков в САСШ и Священную Римскую империю! И если верить Мохаммеду Фарраху Айдиду, деятельность эта осуществлялась с ведома итальянских властей, и все незаконные операции через порт Могадишо проводились с ведома премьер-министра Италии.
Информация эта сейчас была взрывоопаснее атомной бомбы. В случае если добыть доказательства словам Айдида, Священная Римская империя получала право потребовать от Италии сместить правительство, которое покровительствует незаконным махинациям и наркоторговле, и провести международное расследование, а при отказе – оккупировать Италию. Право это проистекало из вреда, который наносится германскому народу поставками наркотиков. Но это было не самое страшное.
Если верить словам Айдида, с девяносто седьмого года прошлого века в Африке началась незаконная торговля ядерными материалами, в том числе ураном и плутонием. В отличие от героина, который поступал из Гонконга, атомная тропа брала свое начало где-то в глубинах Африки, на юге. Айдид знал только свою часть пути – Сомали и порт Могадишо. Ядерные материалы в порту Могадишо грузились на корабли, причем Айдид был уверен, что портом их назначения был Бендер-Аббас. Именно в этом городе – теперь понятно, что не случайно! – в две тысячи втором году взорвалось ядерное взрывное устройство.
Айдид назвал банки, через которые проходили незаконные операции. Это были банки первой величины, в том числе Банк Ватикана. Именно он принимал деньги, в том числе в русских рублях, приходившие в качестве оплаты за ядерные материалы. Если добыть доказательства этого – все остальные банки закроют на эти банки лимиты по межбанковскому кредитованию и эти банки рухнут или вынуждены будут закрыться, потому что транзакции на них никто не будет принимать.
Другой вопрос – а насколько все это выгодно Германии?
Нет, немного не так… А как Германия может использовать это, чтобы получить максимальную выгоду от происходящего?
На первый взгляд – никак. Ну, оккупировать Италию – и что с ней делать? Итальянцев работать под палкой не заставишь, с бардаком, в который они превратили собственную страну, и за десять лет не разобраться, тут папаша Мюллер[25] нужен, не меньше. Ну, потребовать возмещения вреда, да и то – сомнительно.
Так что – ничего не сделать? Или все-таки можно, если подумать?
Именно там, в пропахшей соляркой и маслом, гудящей и дребезжащей кабине тепловоза, идущего на Массаву, был разработан план, который стал косвенной причиной Второй мировой войны – и поставил все человечество на грань Третьей.
Лето 2004 года Берлин
В Массаве – порте на Красном море – Ирлмайер шиканул, первый и единственный раз шиканул, заказав туристический чартер до Марселя. Иного пути не было – можно было устроиться на грузовой балкер или купить билет на пассажирский теплоход, но путешествие по воде занимало слишком много времени. А ему надо было быстро.
Выйдя на вокзале, он сел на рикшу. Нет, не обычного рикшу, который таскает повозки с людьми, как в малоцивилизованных странах Азии, – рикши здесь представляли собой велосипед с узким пассажирским отделением на одного или двух человек, это был одновременно и транспорт, и туристический аттракцион. Рикша – лоснящийся от пота чернокожий африканец, по виду упитанный и весьма довольный своей жизнью – доставил его на аэровокзал, откуда взлетали маленькие чартерные самолеты. Обычно эти самолеты использовались для осмотра гор и для полетов в глубь страны, на охоту. Здесь же стояли несколько турбовинтовых штурмовиков от «Мессершмитта» – к сожалению, они тоже были нужны.
Бело-красный метеорологический конус обвис, подтверждая позорную капитуляцию перед жарой. Солнце пекло немилосердно.
Вздохнув, доктор Ирлмайер зашагал к небольшому одноэтажному зданию, которое представляло собой и контору аэропорта, и, по-видимому, зал ожидания.
– Марсель, экселленц?
Управляющему – белому, какому-то плюгавому, с короткими, тонкими усиками гусеницей на верхней губе – показалось, что он ослышался.
– Именно.
Управляющий вытер потный, несмотря на астматически кашляющий кондиционер, лоб несвежим платком, пытаясь понять, что от него хочет этот странный господин.
– Но, господин, э…
Ирлмайер никак не среагировал на откровенное приглашение представиться.
– Такой полет будет весьма дорог, и, кроме того… мы не имеем права осуществлять перевозки над морем.
Ирлмайер посмотрел на управляющего и «сделал в глазах январь»…
– Э… хорошо экселленц, я посмотрю, что можно сделать. Э… как вам будет удобнее оплатить?
Управляющий на самом деле испугался – он уже понял, с кем имеет дело. Какой-то бандит, может быть – имеющий дела в Сомали, может быть, наркомафиози, торговец человеческими органами или кто еще. Человек, с которым лучше не связываться.
Ирлмайер достал заранее припасенную, переложенную в карман пачку наличных…
Самолет, который он нанял, оказался марки «Арадо» – неприхотливый и надежный, Люфтваффе использовало такие как небольшие транспортники «немедленного» использования. Согласно ТТХ они должны были обладать достаточной грузоподъемностью, чтобы можно было погрузить на борт двигатель реактивного самолета или вертолета и иметь возможность приземляться на грунтовые полосы или отгороженные участки автобанов. Самолет был двухмоторным, что немаловажно при полетах над морем, и обошелся Ирлмайеру в небольшое состояние.
Этот «Арадо» – неспешно для путешествия по воздуху, но все же достаточно быстро доставил его в Марсель. По пути, мотаясь в облаках, проваливаясь в воздушные ямы, он доработал свой план. Он сам был и автором его и самым безжалостным критиком. Он раз за разом задавал острые вопросы – и сам же принимался искать на них ответы. В его голове один за другим зрели конкретные, четкие, правильные документы, которые дадут дорогу его плану. Положение о секретности, расчет сил и средств, планы оперативных мероприятий, оперативные поручения различным ведомствам. Нужно будет создать штаб. Несколько человек, каждый из которых будет владеть частью плана. Над ними нужно будет поставить Зайдлера, он будет владеть планом целиком, верней – теми его участками, которые нужно будет передать к выполнению. Но планом целиком, от начала и до конца, будет владеть только он, Ирлмайер. Он, Кайзер, возможно – еще пара человек. Это и будет главной гарантией от провала.
В Марселе все было намного проще. На железнодорожном вокзале он снова показал удостоверение кассира Рейсхсбана Генриха Тильке – и бригадир поезда посадил его в купе для проводников, где пустовало одно место. Естественно – без документов и оформления билета…
Берлин…
Берлин потряс его, равно как и вся Европа, которую он только и видел, что из вагона поезда. Он слишком давно не был в цивилизованном мире и сейчас с трудом привыкал к нему, как человеческий детеныш, выращенный зверями и сейчас с трудом возвращающийся в человеческое общество. Про это была книжка, детская… какой-то англичашка написал.
Он поселился в небольшом отеле в Потсдаме и в первый же день сходил в универсальный магазин и в парикмахерскую. В парикмахерской его волосам придали пристойный вид, постригли коротко, как военного. В универсальном магазине, в отделе готового платья, он купил три костюма: серый, темно-синий в полоску и черный, и теперь удивлялся – как люди могут это носить. Причем – каждый день.