Испуганный ихъ интимностью, Г_о_л_у_б_ь серьозно поговорилъ съ внукомъ. Естъ ли между ними что-нибудь, какъ утверждаютъ злые языки деревни? Охо, Тонетъ! Это было бы не только позоромъ для ихъ семьи, но и испортило бы все дло. Съ твердостью человка, говорящаго правду, внукъ ударялъ себя въ грудь, протестовалъ, и ддъ успокаивался, хотя и врилъ въ душ, что такія дружбы кончаются плохо.
Узкое мсто за стойкоой было для Тонета раемъ. Онъ вспоминалъ съ Нелетой дни дтства, разсказывалъ ей о своихъ приключеніяхъ въ дальнихъ странахъ и когда они умолкали, онъ испытывалъ сладкое опьяненіе (такое же, какъ тогда въ лсу ночью, коогда они заблудились, но только боле острое и сильное), опьяненіе близостью ея тла, теплота котораго, казалооь, ласкала его сквозь платье.
Поздно вечеромъ, поужинавъ съ С_а_х_а_р_о_м_ъ и его женой, Тонетъ приносилъ изъ хаты гармонику, единственную добычу, вывезенную имъ изъ Кубы вмст съ двумя панамами и поражалъ всхъ, кто былъ въ трактир, томными гавайскими танцами, которые игралъ на инструмент. Онъ распвалъ народные романсы, дышавшіе нжной поэзіей, въ которыхъ говорилось о втерк, арфахъ и сердцахъ, нжныхъ какъ сердцевина плода дерева какао. Мелодичный кубинскій акцентъ, съ которымъ онъ произносилъ слова псни, заставлялъ Нелету полузакрывать глаза и откидыватъ назадъ станъ, словно для того, чтобы освободить грудь отъ стсняющей ее горячей тяжести.
На слдующій день посл такихъ серенадъ Нелета слдила влажными глазами за Тонетомъ, переходившимъ отъ одной группы постителей къ другой.
К_у_б_и_н_е_ц_ъ угадывалъ ея волненіе. Она грезила о немъ? Не такъ ли? Тоже случилось и съ нимъ въ хат. Всю ночь онъ видлъ ее въ темнот и простиралъ къ ней руки, словно могъ въ самомъ дл въ ней прикоснуться. И посл такого взаимнаго признанія они оставались спокойными, увренные въ моральномъ обладаніи другъ другомъ, не отдавая себ въ немъ яснаго отчета, чувствуя, что въ конц концовъ они фатально должны принадлежать другъ другу, скольво бы предятствій не поднималось между ними.
Не было возможности разсчитывать на другую близость, кром разговоровъ въ трактир. Днемъ весь Пальмаръ окружалъ ихъ, а С_а_х_а_р_ъ, больной, вчно жаловавшійся на свой недугъ, не выходилъ изъ дома. Порой подъ вліяніемъ мимолетной вспышкіи активности трактирщикъ свистомъ подзывалъ "Искру", старую собаку съ огромной головой, извстную во всей деревн своимъ чутьемъ, и отправлялся съ ней вмст въ лодк къ ближайшимъ тростникамъ, стрлять водяныхъ куръ. Однако онъ возвращался домой черезъ нсколько часовъ, кашляя, жалуясь на сырость, съ ногами распухшими, толстыми, какъ у слона, какъ онъ выражался, и не переставалъ стонать въ углу, пока Нелета нн давала ему нскольво чашекъ горячей жидкости, обмотавъ голову и шею нсколькими платками. Глаза Нелеты невольно искали К_у_б_и_н_ц_а, выражая презрніе, кооторое она испытывала къ мужу.
Лто кончалось и надо было серьозно подумать о приготовленьяхъ къ рыбной ловл. Рыбаки, получившія другія хорошія мста, приводили передъ хатой въ порядокъ сти, чтобы запрудить каналы. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь обнаруживалъ безпокойство. Приспособленія, сохранившіяся у С_а_х_а_р_а отъ прежнихъ предпріятій съ другими рыбаками, были недостаточны для Главнаго Пути. Надо было прикупить много веревокъ, дать работу многимъ женщинамъ, умющимъ вязать сти, чтобы имть возможность, какъ слдуетъ, использовать свое мсто.
Однажды вечеромъ Тонетъ и ддъ ужинали въ трактир, чтобы серьозно поговорить о дл. Надо купить лучшихъ нитокъ, изъ тхъ, что фабрикуютея на берегу Кабаньяля для морскихъ рыбаковъ. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь, какъ знатокъ, отправится купить ихъ, съ нимъ подетъ и трактирщикъ, пожелавшій самъ расплатиться изъ боязни, что старикъ надуетъ его, если ему доврить деньги. Переваривая ужинъ, С_а_х_а_р_ъ почувствовалъ страхъ передъ предстоявшей на слдующій день поздкой. Придется встать до зари, перейти съ теплой постели въ сырой туманъ, перехать озеро, отправиться на суш въ Валенсію, потомъ къ Кабаньялю и, наконецъ, продлать тотъ же обратный путь. Его изнженное неподвижностью тло содрогалось при мысли о путешествіи. Этотъ человкъ, значительную часть жизни кочевавшій по міру, такъ глубоко вросъ корнями въ илистую почву Пальмара, что испытывалъ страхъ при одномъ представленіи о дн, полномъ передвиженій.
Желаніе покоя заставило его измнить ршенье. Онъ останется присматривать за трактиромъ, а Г_о_л_у_б_я будетъ сопровождать Нелета. Лучше женщинъ все равно никто не уметъ торговаться и покупать.
На слдующее утро рыбакъ и трактирщица отправялись въ путь. Тонетъ будетъ ихъ ждать въ гавани Катарохи, съ наступленіемъ вечера, чтобы нагрузить барку купленной пряжей. Однако солнце стояло еще высоко, когда К_у_б_и_н_е_ц_ъ на всхъ парусахъ въхалъ въ каналъ, который велъ къ материку, къ означенному мстечку. Съ гуменъ хали барки, нагруженныя рисомъ и прозжая по каналу, разская его своими корпусами, они поднимали за кормой желтоватыя волны, которыя наводняли берега и нарушали зеркальную гладь втекавшихъ въ него другихъ каналовъ.
По одну сторону канала были привязаны сотни барокъ, весь флотъ рыбаковъ Катарохи, столь ненавидимыхъ дядюшкой Г_о_л_у_б_е_м_ъ. Это были черные г_р_о_б_а, различной величины, изъ разъденныхъ червями досокъ. Маленькія лодки, именуемыя башмаками, выглядывали изъ воды своими острыми концами, а большіе баркасы, называемые склепами, вмщавшіе сто мшковъ риса, врзывались своими широкими туловищами въ водяную растительность, образуя на горизонт лсъ грубыхъ мачтъ, почти не очищенныхъ, и не заостренныхъ, украшенныхъ снастями изъ коноплянныхъ веревокъ.
Между этимъ флотомъ и противоположнымъ берегомъ оставалось лишь узкое пространство, по которому проходили на парусахъ барки, расточая носомъ удары привязаннымъ баркамъ, отъ которыхъ послднія дрожали и колебались.
Тонетъ остановилъ свою барку противъ трактира гавани и вышелъ на берегъ.
Онъ увидлъ цлыя кучи соломы отъ риса, въ которой рылись курицы, придавая всему мсту видъ курятника. На берегу плотники мастерили лодки и эхо ихъ молотковъ терялось въ вечерней тишин. Новыя барки изъ желтаго только что обструганнаго дерева, покоились на козлахъ въ ожиданіи конапатчиковъ, которые покроютъ ихъ дегтемъ. Въ дверяхъ трактира шили дв женщины. Дальше поднималась крытая соломой хата, гд находились всы общины Катарохи. Женщина взвшивала на всахъ съ двумя чашами угрей и линей, которыхъ ей передавали изъ барокъ рыбаки и, покончивъ съ взвшиваніемъ, бросала одного угря въ стоявшую около нея корзину. То была добровольная подать населенія Катаррохи, которой оплачивались расходы на праздникъ ея покровителя, Св. Педро. Нсколько телгъ, нагруженныхъ рисомъ, узжало со скриеомъ по направленію къ большим мельницамъ.
Не зная, что длать, Тонетъ уже хотлъ войти въ трактиръ, какъ вдругъ услышалъ, что его кто-то окликнулъ. За соломенной скирдой, чья-то рука длала ему знаки, чтобы онъ приблизился и испуганныя куры бросились въ безпорядк бжать.
К_у_б_и_н_е_ц_ъ подошелъ и увидлъ растянувшагося на спин человка, подложившаго скрещенныя руки вмсто подушки подъ голову. То былъ бродяга П_і_а_в_к_а. Глаза его были влажны и блестли. Надъ его лицомъ, все боле блднвшимъ и худвшимъ отъ пьянства, летали мошки, но онъ не длалъ ни малйшаго движенія, чтобы ихъ прогнать.
Тонетъ былъ радъ этой встрч, такъ какъ имлъ возможность пріятно провести вечеръ. Что онъ длаетъ? Ничего. Коротаетъ время до настулленія ночи! Ждетъ часа, когда можно пойти отыскать нкоторыхъ дрзей изъ Катаррохи, которые угостятъ его ужиномъ. Онъ отдыхаетъ, а отдыхъ лучшее времяпрепровожденіе для человка.
Онъ увидлъ Тонета изъ за своего убжища и позвалъ его, не мняя своего удобнаго положенія. Его тло прекрасно приспособилось къ солом и онъ не хочетъ разстаться съ этимъ мстечкомъ. Потомъ объяснилъ, почему находится здсь. Онъ обдалъ въ трактир съ возчиками, превосходными людьми, которые угостили его кое-чмъ и съ каждымъ кускомъ передавали ему кувшинъ съ виномъ, смясь надъ его выходками. Трактирщикъ же, похожій на всхъ своихъ коллегъ, выставилъ его, какъ только т ушли, зная, что самъ онъ ничего не можетъ заказать. И вотъ онъ здсь убиваетъ время, злйшаго врага человка. Друзья они, да или нтъ? Можетъ онъ угостить его стаканомъ водки?
Утвердительный кивокъ Тонета оказался сильне его лни. Хотя не безъ труда, онъ ршилъ подняться на ноги. Они выпили въ трактир и потомъ медленно побрели и сли на берегу, въ гавани.
Тонетъ уже нсколько дней, какъ не видалъ П_і_а_в_к_у и бродяга разсказалъ ему о своей жалкой дол.
Ему нечего длать въ Пальмар. Гордячка Нелета, жена С_а_х_а_р_а, забывъ о своемъ происхожденіи, запретила ему бывать въ трактир подъ предлогомъ, что онъ грязнитъ стулья и изразцовыя стны платьемъ, покрытымъ иломъ. Въ другихъ кабакахъ одна голь: не заходитъ ни одинъ человкъ, способный заплатить за стаканъ вина, и онъ вынужденъ, какъ въ былые годы отецъ, уйти изъ Пальмара и бродить вдоль озера, переходя изъ одной деревушки въ другую въ поискахъ щедрыхъ друзей.
Ему нечего длать въ Пальмар. Гордячка Нелета, жена С_а_х_а_р_а, забывъ о своемъ происхожденіи, запретила ему бывать въ трактир подъ предлогомъ, что онъ грязнитъ стулья и изразцовыя стны платьемъ, покрытымъ иломъ. Въ другихъ кабакахъ одна голь: не заходитъ ни одинъ человкъ, способный заплатить за стаканъ вина, и онъ вынужденъ, какъ въ былые годы отецъ, уйти изъ Пальмара и бродить вдоль озера, переходя изъ одной деревушки въ другую въ поискахъ щедрыхъ друзей.
Тонетъ, лнь котораго доставила его отцу и дду столько горя, принялся давать ему совты. Почему онъ не работаетъ?
П_і_а_в_к_а сдлалъ удивленное лицо. Какъ? И онъ!? К_у_б_и_н_е_ц_ъ тоже позволяетъ себ повторять совты пальмарскихъ стариковъ! Разв онъ самъ такой любитель работы? Почему онъ самъ не помогаетъ отцу засыпать землей поле, а цлый день проводитъ въ дом С_а_х_а_р_а рядомъ съ Нелетой, точно баринъ, попивая лучшее вино. К_у_б_и_н_е_ц_ъ улыбался, не зная, что возразить, удивляясь, съ какой логикой опровергаетъ пьяный его совты.
Бродяга, казалось, былъ растроганъ стаканомъ водки, за который заплатилъ Тонетъ. Тишина, царившая въ гавани, лишь изрдка нарушавшаяся ударомъ молотковъ конапатчиковъ и кудахтаньемъ куръ, располагала его къ болтливости, къ доврчивымъ изліяніямъ.
Нтъ, Тонетъ! Онъ не можетъ работать. Онъ не будетъ работать, даже если его принудятъ. Трудъ – дло дьявола, худшій изъ всхъ грховъ. Только души испорченныя, люди, неспособные примириться съ бдностью, проникнутые жаждой накоплять, хотя бы нищету, думающіе каждый часъ о завтрашнемъ дн могутъ отдаваться труду, превращаясь изъ людей въ животныхъ. Онъ много думалъ и знаетъ больше, чмъ предполагаетъ К_у_б_и_н_е_ц_ъ. Онъ не желаетъ лишиться души, запрягаясь въ ярмо правильнаго и однообразнаго труда, чтобы содержать домъ и семью и заботиться о куск хлба на завтрашній день. Это значитъ сомнваться въ милосердіи Бога, который не оставляетъ своихъ дтей, а онъ – П_і_а_в_к_а – прежде всего – христіанинъ.
Тонетъ смялся, слушая эти рчи, казавшіяся ему пьянымъ бредомъ, и толкнулъ локтемъ одтаго въ лохмотья товарища. Если онъ думаетъ своими глупостями добиться еще одного стакана, то онъ ошибается. Онъ просто ненавидитъ работу. Вс не любятъ ее, но одни больше, другіе – меньше, все же подчиняются ярму, хотя и скрпя сердце.
П_і_а_в_к_а скользилъ взоромъ по поверхности канала, окрашенной въ пурпурный цвтъ послдними лучами вечерняго солнца. Казалось, мысль его уносится далеко. Онъ говорилъ медленно, съ нкоторой торжественностью и таинственностыо, представлявшими рзкій контрастъ съ его пропитаннымъ водкой дыханіемъ.
Тонетъ невжда, какъ вс пальмарцы. Онъ – П_і_а_в_к_а – заявляетъ объ этомъ съ прямотой и силой пьянаго, не боясь, что трезвый товарищъ сброситъ его въ каналъ. Онъ самъ сказалъ, что вс подставляютъ спину подъ ярмо труда, скрпя сердце. А что это доказываетъ, какъ не то, что трудъ есть нчто противное законамъ природы и достоинству человка? Онъ знаетъ больше, чмъ вс пальмарцы, больше многихъ поповъ, которымъ онъ служилъ, какъ рабъ. Вотъ почему онъ навсегда съ ними разошелся. Онъ обрлъ истину и не можетъ жить съ духовными слпцами. Въ то время, какъ Тонетъ былъ за моремъ и сражался, онъ, П_і_а_в_к_а, читалъ книги священника и проводилъ вечера передъ его домомъ, размышляя надъ открытыми страницами въ безмолвіи деревушки, населеніе которой работало на озер. Онъ выучилъ наизусть почти весь Новый Завтъ и содрогается при одномъ воспоминаніи о томъ впечатлніи, которое на него произвела Нагорная Проровдь, когда онъ ее въ первый разъ прочелъ. Точно передъ его глазами разверзлась завса. Онъ сразу понялъ, почему его воля возставала противъ тяжелаго унижающаго труда. Плоть, грхъ, вотъ кто заставляетъ людей жить подъ ярмомъ, какъ животныя, чтобы удовлетворить свои земныя потребности. А душа возстаетъ противъ порабощенія, говоря человку "не трудись", распространяя по всмъ мускуламъ сладкое опьяненіе лнью, словно предвкушеніе ожидающаго насъ на небесахъ блаженства.
– Слушай, Тонетъ, слушай внимательно!- говорилъ П_і_а_в_к_а товарищу торжественнымъ голосомъ.
И вспоминалъ безъ порядка читанное имъ Евангеліе, заповди, оставшіяся въ его памяти. Не нужно тревожиться о пищ; и одежд, ибо, какъ сказалъ Христосъ, птицы небесныя не сютъ и не жнутъ, а все таки питаются, а лиліи не прядутъ, чтобы одться, ибо ихъ одваетъ милость Божья. Онъ – дитя Бога и Ему онъ довряетъ себя. Не желаетъ онъ оскорблять Господа трудомъ, точно онъ сомнвается въ божеской милости, въ томъ, что Онъ ему придетъ на помощь. Только язычники, или что тоже жители Пальмара, прячущіе деньги, полученныя за рыбу, и никого не угощающіе, способны трудиться и копить, не довряя завтрашнему дню.
Онъ хочетъ уподобиться птицамъ озера, цвтамъ, ростущимъ среди тростника, бездятельнымъ бродягамъ, всецло уповающимъ на божье Провиднье. Хотя онъ нищій, но никогда не сомнваетея въ завтрашнемъ дн. "Довлетъ дневи злоба его". Горечь завтрашняго дня всегда успетъ притти. Пока съ него достаточно горечи настоящаго, нищеты, связанной съ его ршеніемъ сохранить себя чистымъ, незапятнаннымъ трудомъ и земнымъ честолюбіемъ въ мір, гд вс осеариваютъ другъ у друга ударами право на жизнь, угнетая и губя ближняго, чтобы урвать у него немного благосостоянія.
Тонетъ продолжалъ смяться надъ словами пьяницы, скаізанными съ все возраставшимъ возбужденіемъ. Онъ шутливо восторгался его идеями, предлагая ему покинуть озеро и запереться въ монастыр, гд ему не придется бороться съ нуждой. П_і_а_в_к_а возмущенно протестовалъ.
Онъ поссорился со священникомъ и навсегда ушелъ изъ его дома, такъ какъ ему противно видть, что его прежніе господа охвачены духомъ, противнымъ тмъ книгамъ, которыя они читаютъ. Они похожи на всхъ. Они живутъ съ упорной мыслью о чужой песет, думаютъ о д и одежд, жалуясь на упадокъ благочестія, когда въ дом нтъ денегъ, безпокоясь за завтрашній день, сомнваясь въ доброт Бога, не покидающаго своихъ созданій.
Онъ врующій, онъ живетъ. на то, что ему даютъ, или что случайно найдетъ. Каждую ночь къ его услугамъ охапка соломы, на которой онъ можетъ спать. Никогда онъ не испытываетъ такого голода, чтобы лишиться силъ. Заставивъ его родиться у озера, Господь далъ ему все нужное для жизни, дабы онъ могъ стать образцомъ истинно-врующаго христіанина.
Тонетъ насмхался надъ П_і_а_в_к_о_й. Если онъ ужъ такой безгршный человкъ, почему онъ напивается? Богъ что ли посылаетъ его изъ одного трактира въ другой, чтобы потомъ итти по берегу на четверенькахъ, шатаясь отъ пьянаго угара?
Однако бродяга не потерялъ прежней торжественной важности. Его пьянство никому не наноситъ вреда, а вино – вещь священная. Не даромъ же имъ пользуются ежедневно во время богослуженія. Міръ прекрасенъ, но сквозь винные пары онъ кажется еще боле улыбающимся, боле яркимъ, заставляя съ большимъ благоговніемъ преклоняться передъ его всемогущимъ творцомъ.
У каждаго человка – свое развлеченіе. Онъ не знаетъ большаго удовольствія, какъ созерцать красоту Альбуферы. Другіе боготворятъ деньги – онъ, бывало, плачетъ при вид заката, лучей солнца преломляющихся въ влажномъ воздух, и сумерекъ, боле прекрасныхъ на озер, чмъ на суш. Красота пейзажа очаровывала его душу и когда онъ смотритъ на нее сквозь винные пары, онъ готовъ отъ нжности плакать, какъ ребенокъ. Онъ повторяетъ: каждый наслаждается по своему. С_а_х_а_р_ъ, напр., накопляя деньги, а онъ – созерцая Альбуферу съ такимъ восхищеніемъ что въ голов родятся боле прекрасныя псни, чмъ т, которыя поются въ трактир и онъ убжденъ, что если бы онъ былъ, какъ городскіе сеньоры, пишущіе въ газетахъ, онъ могъ бы въ пьяномъ вид разсказатъ не мало интересныхъ вещей.
Посл долгаго молчанія П_і_а_в_к_а, возбужденный собственной болтливостью, сталъ возражать самому себ, чтобы сейчасъ же разбить свои возраженія. Если ему скажутъ, какъ говорилъ одинъ пальмарскій священникъ, что человкъ осужденъ сть свой хлбъ въ пот лица въ наказаніе за первородный грхъ, то вдь Христосъ затмъ и родился на свтъ, чтобы искупить этотъ грхъ, вернуть человчество къ райскому блаженству, незапятнанному никакимъ трудомъ. Но увы!- гршники, побуждаемые высокомріемъ, не обратили вниманье на его слова. Всякій пожелалъ жить съ большим удобствомъ, чмъ остальные. Явились богатые и бдные, тогда какъ прежде были только люди. Т, кто не слушался Господа, работалъ много, очень много, но человчество продолжало быть несчастнымъ и устраивало себ адъ на земл. Говорятъ, что если люди не будутъ работать, они будутъ плохо жить. Прекрасно! Ихъ будетъ меньше на свт, но за то оставшіеся были бы счастливы и беззаботны, хранимые безконечнымъ милосердіемъ Бога. И это все равно неизбжно будетъ! Міръ не всегда останется такимъ. Снова явится Христосъ, чтобы направить людей на путь истинный! Онъ часто снился ему – П_і_а_в_к_! Однажды, когда онъ страдалъ лихорадкой, когда дрожалъ отъ озноба, лежа на берегу или съежившись въ углу развалившейся хаты, онъ видлъ Его фіолетовый, узкій хитонъ и простиралъ къ нему руки, чтобы коснуться его и сейчасъ же исцлиться.