– Так вы знали, что Элеонора беременна?
– Да.
– Откуда?
– Она сама сказала мне об этом неделю назад.
– И как вы отреагировали?
– А как бы вы отреагировали на известие о том, что у вас будет сын, а возможно, дочь?
Глаза Рудольфа были полны удивления.
– Конечно, я был счастлив. Прыгал до седьмого неба от радости. Даже подумал, не сказать ли об этом маме, но потом мы с Элей решили, что скажем, когда подадим заявление в ЗАГС. Пусть мама порадуется сразу двум хорошим новостям. На следующей неделе собирались с Элей заявление подавать. И вот… теперь уж не подадим.
– Скажите, а почему вы все-таки расстались с Элей этой весной?
– Я же говорю, мама была тому причиной. Ну и бабушка.
– Но вы же сказали, что ваша мама и, наверное, бабушка были бы Эле в качестве невестки только рады?
– О да! Они-то были бы ей очень рады.
Тон молодого человека прозвучал как-то странно. И Милорадов попросил его объясниться.
– Извольте. Дело в том, что бабушка, которая скончалась в этом ноябре, была парализована уже четвертый год подряд. Лежала в кровати практически пластом. А весной, в мае, свалилась с инсультом и мама. На ней в основном держался весь уход за бабушкой. Конечно, у мамы было не все так плохо, врачи обещали, что она обязательно поднимется, но вот когда… Четких сроков они назвать не могли. И потому в мае я неожиданно для себя оказался сразу с двумя лежачими больными на руках. Парализованная бабушка и полупарализованная мама, от которой тоже никакой помощи не было. Представляете мое положение?
Следователь представлял и в душе ужасался. За такими больными нужен серьезный уход. И осуществить его без помощи профессиональной сиделки практически невозможно. Видимо, спортивные достижения Рудольфа не позволяли ему нанять такую помощницу, либо женщины не хотели видеть у себя в доме чужого человека. Бывает же и такое.
– Из-за бабушки мне уже пришлось отказаться от участия во многих соревнованиях, пойти на полставки учителя. Мама одна с бабушкой уже не справлялась, тем более что работа у нее суточная, а оставить бабушку одну на сутки просто невозможно. К тому же ее нужно переворачивать, поднимать, протирать, купать. Маме одной с этим было никак не справиться. Поэтому я решил, что пойду поработаю годик в школе, авось бабушке станет легче, ну… так или иначе. Но бабушка все жила и жила, я был этому только рад, но и оставить маму и бабушку одних, вернуться к привычному образу жизни тоже не мог.
– Что же случилось в ноябре?
– Бабушка умерла. А мама к ноябрю уже встала на ноги. Конечно, некоторая заторможенность в ней еще присутствует, но она уже вышла на работу и вообще ведет практически тот же образ жизни, что и до инсульта.
Кажется, теперь Милорадов начал понимать, в чем крылась причина разрыва Рудольфа и Элеоноры, случившаяся этой весной. Но все еще боялся верить своей интуиции.
И потому спросил:
– Значит, в мае вы получили двух парализованных больных и решили, что нельзя вешать такую обузу на хрупкие плечи своей возлюбленной?
– Да, я решил, что это будет несправедливо по отношению к Эле. Я не мог поставить ее перед таким выбором.
– И вы ей ничего не сказали? Ну, про маму, про бабушку?
– Конечно, нет! Иначе Элеонора никогда бы не согласилась на разрыв со мной. По такой причине – никогда! Благородства у нее было так много, что иногда я этого даже пугался. Она была готова опекать и заботиться о каждом существе, которое ей встречалось на пути. Котят, маленьких ребят, стариков – всех она опекала, для всех у нее находилось и ласковое слово, и время, а подчас и деньги. Всегда у нее на попечении кто-нибудь находился. Вот и недавно она мне призналась, что у нее есть новый опекаемый.
– Да?
Милорадов спросил просто так, чтобы показать, что он слушает. Но Рудольф ухватился за возможность поговорить о своей любимой как утопающий за соломинку.
Он с жаром подтвердил:
– Да! Какой-то бедный одинокий старик. То есть не так, чтобы материально бедный, а вот душевно вокруг него была пустота. У детей – у него две дочери, у них своя жизнь, свои интересы. Старик с ними не совпадал. Конечно, они его навещали, но большую часть времени старик был предоставлен самому себе, тосковал. Эля тут же приняла его судьбу как свою собственную проблему. Принялась его опекать, помогать, всюду с ним таскалась. Я считал, что зря она посвящает постороннему человеку столько времени, но такой уж она была. Даже до чужого человека ей всегда было дело, что уж там говорить о моих маме и бабушке. Конечно, она бы взялась ухаживать за ними. А я этого не хотел.
Теперь голос Рудика звучал задумчиво:
– Нет, она никогда бы не оставила меня, стала бы мне во всем помогать.
– А вам не кажется, что так было бы и лучше?
– Теперь я думаю, что так оно и было бы. Но тогда… Тогда мне казалось, что я должен поступить благородно.
– То есть уйти?
– Да. Уйти и освободить Элю от своего общества и общества двух больных, которые висели отныне за моими плечами. И я ушел, а Эля осталась и, как она мне после призналась, очень страдала. Я тоже страдал, но я хотя бы знал, за что страдаю. Она же, бедняжка, ничего не понимала и винила во всем одну себя.
Теперь Милорадову было все ясно. Вовсе не другая женщина побудила Рудольфа бросить в мае свою возлюбленную. Вернее, женщина имелась и даже целых две, но совсем не в том смысле.
Значительная доля недоверия, которую испытывал Милорадов к подозреваемому, растворилась еще при знакомстве с ним. Вторая порция растворилась сейчас. Но оставался еще невыясненным вопрос, как Рудольф оказался на месте преступления, зачем он приходил к Элеоноре в ее кабинет в день убийства. Что его туда привлекло?
Но когда следователь задал этот вопрос физкультурнику, тот воскликнул:
– Как это что? Она была моей беременной невестой. И она нуждалась в защите!
– Защите от кого?
Рудольф смутился, но потом все же сказал:
– За пару дней до этого случая на Элеонору уже было совершено одно покушение. Какой-то здоровенный детина набросился на нее прямо посредине улицы, ударил ее по лицу, пытался повалить на землю. К счастью для Эли, мимо шли студенты из соседнего училища. У них как раз закончились занятия. Молодые ребята, их было много, они не побоялись дать отпор негодяю. Эля говорит, что, если бы эта группа ребят не вышла из-за угла дома, этот тип, наверное, убил бы ее.
– Убил?
– Во всяком случае, он ей угрожал убийством.
Следователь задумчиво посмотрел на Рудольфа. Врет? Придумывает? Но Рудольф выглядел озабоченным. И заметив взгляд следователя, добавил:
– Я не вру. Более того! Эля на следующий день позвонила очень испуганная и сказала, что снова видела этого типа. Ей даже показалось, что он следит за ней.
– Он снова пытался напасть на нее?
– Нет. Но, возможно, все обошлось потому, что, когда Эля заметила этого типа, она находилась в людном месте и к тому же сразу позвонила мне. Я примчался и проводил Элю до дома.
– Как выглядел этот человек?
– Эля не разглядела. На нем была темная куртка, капюшон на лице. Ботинки на нем были грубые, Эля с ужасом о них вспоминала.
– Какие-нибудь детали?
– Темная борода на лице. Только ее и было видно из-под капюшона.
Борода могла быть и фальшивой. Если нападающий имел план покушения на женщину, то он должен был подумать и о том, чтобы остаться неопознанным.
– Заявление в полицию подавали?
– Шутите? Конечно, нет.
– Зря.
– А у нас бы его приняли?
Милорадов запыхтел, стараясь скрыть свое смущение. Он понимал, что любой дежурный постарался бы руками и ногами отбрыкаться от такого заявления. Нападающий сбежал. Примет его жертва разглядеть не успела. Да и преступления как такового не случилось. Следов побоев на потерпевшей нету. Мало ли, что там девушке показалось? Может быть, тот субъект вовсе и не собирался ее бить или применять к ней иное физическое воздействие. Просто мимо шел, голова закружилась, вот и ухватился за первое, что под руку подвернулось. А сил своих не рассчитал, вот худенькой девушке и показалось, что он ее повалить хочет.
И следователь сделал себе отметку проверить, правду ли говорит физрук про свою маму и бабушку. Сделать это было очень просто. Для этого нужно было всего лишь послать запрос в районную поликлинику и выяснить диагнозы этих двух женщин.
Милорадов приободрился, он чувствовал, что может доверять молодому физкультурнику. И теперь спросил у него почти по-дружески:
– Итак, в день убийства вы зашли к невесте… и что?
– У Эли было еще много дел. Она сказала, чтобы я не ждал ее. Что она позвонит мне позже, когда закончит. Я ушел и больше ее не видел.
– Какой она была? Вам не показалось, что она чего-то боится или нервничает?
– Ничего такого. Она вела себя как обычно. Может быть, еще более ласково. Наверное, чувствовала что-то такое…
И устремив на следователя внезапно наполнившиеся слезами глаза, Рудик спросил:
И устремив на следователя внезапно наполнившиеся слезами глаза, Рудик спросил:
– Как вы думаете, она чувствовала, что это наш с ней последний разговор и последняя встреча?
Милорадов помотал головой:
– Вряд ли. И не надо лишних эмоций. Лучше сосредоточьтесь на том, что вы видели возле школы.
– Ничего особенного… Хотя, да! Там болтался здоровенный такой мужик. Я еще подумал, не он ли недавно напал на Элю, но тут вышел какой-то маленький мальчик с ранцем, его сын, наверное, мужик подошел к ребенку, и они вдвоем ушли за угол.
– Раз ушли, значит, это не преступник.
– Но кто тогда мог убить Элю? Я не представляю!
Милорадов мог бы его просветить. У полиции был подозреваемый. Вернее, подозреваемая. Полицейские держали это в секрете, но на записи, которая велась в школе и которая была полицейскими предусмотрительно изъята, были отчетливо видны последние посетители Элеоноры. Верней, посетительницы. Все они были женщинами.
Две здешние учительницы, которые зашли к Элеоноре и вышли как ни в чем не бывало, смеясь и обмениваясь какими-то репликами. И одна невысокая крепенькая дамочка, которая вошла в кабинет к Элеоноре уже после звонка, когда начались уроки и коридоры школы опустели. Лицо дамочки на записи было невозможно разглядеть. Но это была именно она – убийца. Потому что следом за таинственной дамочкой спустя три четверти часа уже на перемене в кабинет зашла завуч школы, которая и выскочила назад с диким выражением лица, найдя в кабинете Элеонору уже мертвой.
Упомянутая же дамочка пробыла в кабинете номер пять всего пару минут. Ровно столько, чтобы успеть достать принесенное с собой в объемистой сумке оружие и оглушить им жертву, нанеся ей смертельный удар. Эксперты дали четкое заключение о характере травм жертвы. Они не сомневались, что Элеонора умерла от удара по голове тяжелым предметом. И этот предмет вполне мог уместиться в сумке последней посетительницы.
Но была в деле и одна странность. Если судить по видео, то получалось, что посетительница сразу же набросилась на Элеонору. Даже на самый коротенький разговор между ними времени по определению уже не хватало. Зашла, убила, ушла. И выходило, что бить свою жертву эта дамочка принялась без всякого предупреждения. Просто вошла и сразу же набросилась на ничего не подозревающую Элеонору. Это было дьявольски странно и получалось, что дамочка либо была здорово не в себе, либо имела на Элеонору огромных размеров зуб.
Но чем таким могла провиниться малышка Элеонора, которую со всех сторон, наоборот, славили как добрейшее существо? Милорадов глубоко задумался об этом. Что он знал о личности потерпевшей?
– Всем она помогала. Всех опекала.
И в душе следователя невольно возникал вопрос. Если Элеонора стремилась быть полезной всему миру, стремилась делать добро людям и делала его, то не в этом ли и кроется причина ее убийства? Странно, конечно, что за добрые дела могут убить. Но что одному человеку представляется хорошим и добрым, другому может видеться совсем с иной стороны.
Следователь еще и сам не представлял, насколько близко он подобрался к разгадке случившегося в школе ужасного преступления, и потому не придал особого значения мелькнувшей у него идее. Мысли его ушли куда-то в сторону, и он упустил верное решение, которое уже было совсем рядом.
Глава 13
Что касается Мариши, то после расставания с Алиской она поехала, куда и собиралась, к старому другу своего отца – Георгию Андреевичу. И вот уже почти полчаса девушка сидела в квартире Георгия Андреевича и его жены, беседуя с ними о папе. После разговора с сестрой Мариша не стала нигде задерживаться, она сразу же прямым ходом направилась к этим людям за справкой. И ситуация, надо сказать, вырисовывалась любопытная.
Слова Алиски о том, что папа жил в долг, полностью подтвердились. Папа был должником не только Георгия Андреевича, но и его жены. Оказывается, свою питерскую квартиру папа купил частично на деньги, что отцу дали его старый друг и его жена. Не все пять миллионов, но два они ему дали. Еще миллион добавила Мариша. Оставалось найти и выяснить, кто дал папе оставшиеся два миллиона на покупку жилья в Питере.
Теперь Мариша что-то очень сильно сомневалась в том, что даже оставшуюся сумму в два миллиона отец нашел сам. Вернее, найти-то он эти миллионы нашел, но вот у кого он их занял?
– А вы не знаете, кому еще папа был должен?
Мариша задала этот вопрос уже дважды, и Георгий Андреевич в ответ отводил взгляд. Он знал или догадывался, но считал неэтичным посвящать в финансовые дела своего покойного друга другого человека. Пусть даже этим человеком оказалась старшая дочь того самого друга. Нет, порядочность Георгия Андреевича была столь высока, что он мог говорить лишь о том, что касалось напрямую его самого.
– Да, мы дали вашему папе денег. А как же? Они были ему нужны.
Особенно настаивала на этом Ольга Петровна – жена Георгия Андреевича, ставшая, по всей видимости, еще одной жертвой папиных амурных чар.
Мариша и раньше отмечала, что и в более чем зрелом возрасте ее папа оставался любителем женского общества. И женщины платили ему полной взаимностью. И хотя папа всегда говорил, что женщина после сорока переставала представлять для него интерес, а Ольга Петровна была куда старше упомянутого рубежа, но, видимо, она представляла интерес для отца в другом смысле. И папа, желая получить в долг сумму побольше, не постеснялся даже слегка приударить за женой своего старого, еще институтского друга, попутно поплакавшись той в жилетку на жестокосердную бывшую супругу, выставившую его на старости лет из родного дома без гроша в кармане, несчастного и чуть ли не голодного.
Также от этих людей Мариша не без удивления узнала, что сама она появлялась у отца лишь для того, чтобы о чем-то его попросить. То забрать племянницу из школы, то сходить в магазин вместе с ней и, разумеется, оплатить все сделанные Маришей покупки. То, что все происходило с точностью до наоборот, эти люди даже не представляли.
Мариша еще не решила, раскрывать этим простакам глаза на своего папеньку или пусть это сделают за нее другие. Пожалуй, пусть Георгий Андреевич и его супруга узнают правду от других. Тут не обойтись без душевных переживаний. Марише хватит и собственной драмы. Совсем ни к чему ей сейчас объясняться с этими наивными людьми, которых ее папочка обвел вокруг пальца.
Доверчивая, как все честные люди, Ольга Петровна еще и возмущалась поведением мачехи Мариши:
– Мужа прогнала, а сама в их общую квартиру привела своего любовника. Это ли не низость? Ваш папа проявил к бывшей супруге небывалое благородство. Но, увы, в наше время благородство дорого обходится.
– Вам это должно быть известно на собственном примере, – хмыкнула Мариша.
– О чем вы, дорогая?
– Но вы с мужем одолжили деньги моему папе.
– И что?
– А он умер. Теперь деньги его для вас пропали.
– Так что же… у него остались наследники. Они и вернут.
– А если нет?
– Твой отец, дорогая, был порядочным человеком, – твердо произнесла Ольга Петровна. – Уверена, его наследниками окажутся точно такие же люди.
Кажется, Ольга Петровна даже не допускала мысли о том, что свои деньги они с мужем потеряли. У них с мужем в голове не укладывалось, как человек, которого они знали столько лет, может оказаться прохвостом и кидалой. Для этой супружеской пары все в жизни было просто и ясно. Благородные и честные с другими сами, они были уверены, что и окружающие отплатят им тем же. А вот Маришу терзали сомнения. Она не знала, как ей поступить, находилась в полнейшей растерянности.
А тут еще и Георгий Андреевич заявил:
– Ваш папа сообщил нам, что на прошлой неделе он наконец получил те деньги, которыми собирался рассчитаться с нами.
– Он вам об этом первый раз сказал?
– Не первый. Но тогда что-то ему мешало с нами рассчитаться. В этот раз все будет иначе. Поищите хорошенько на его счетах, скорей всего, эти деньги вы обнаружите.
И как ей быть? Сказать этим милым, воспитанным и порядочным людям, что их денежки того… тю-тю? Но это бы означало сдать Алиску с потрохами. Сказать, что деньги украдены, но не упоминать о роли Алиски в этой истории? Тоже будет как-то неправильно. И Мариша решила молчать.
В конце концов, еще неизвестно, является ли она сама наследницей своего дорогого папули. Раньше папа ей говорил, что включил и ее тоже в число наследников. Но он также ей много чего другого говорил, что оказалось неправдой. Папа также неоднократно говорил, что с Алисой и бывшей женой порвал окончательно, хотя из завещания их не вычеркнул. Но вот в чем фокус! На самом деле это было не так. А последнюю неделю Алиска-то и вовсе жила совсем рядом с ней, а Марише папа об этом ничего не говорил! Так что, возможно, папа Маришу в свое завещание и не включил. Тогда Марише волноваться нечего, кто наследует имущество умершего, тот наследует и его долги. А кто не наследует, тот и дергаться не должен.