Но я решительно воспротивилась его намерению идти обратно через гать.
— Нет, обратно я тебя по лесу не пущу. Позвони кому-нибудь и вызови трактор. «Беларусь» вполне проберется, несколько дней дождей не было.
Он заерепенился, вспомнив вдруг о приличиях.
— И как я объясню людям свое здесь появление? На крыльях я сюда прилетел, что ли?
Это дало мне повод ехидненько добавить:
— На крыльях ветра, мои дорогой. Раньше надо было думать, что ты говорить будешь. Я сейчас баню затоплю, вымоешься. Так что зови трактор, домой поедешь с комфортом.
Мой голос звучал так безапелляционно, что он решил больше со мной не спорить. Только сказал:
— Ладно, но баню я сам затоплю. Быстрее будет.
Тут он был стопроцентно прав, поэтому я молча посторонилась, пропуская его к выходу.
Через час баня была готова, и он вымылся сам, потом в баню сходила и я. Чего добру пропадать, коли уж истоплена?
Когда я вернулась из бани, он обрадовал меня приятной новостью:
— Я звонил на местный аэродром. Там действительно приземлился вертолет этого твоего Пронина. — Я досадливо поморщилась, потому что никогда Романа «своим» не считала, но он на это внимания не обратил. — У них серьезные неполадки, нужно сломавшиеся детали получить с завода, так что неделя спокойной жизни нам обеспечена. Но вот дальше…
Мне совершенно не хотелось думать о том, что там будет дальше, пока мне хватало и того, что сейчас хорошо, и я, чтобы перевести разговор, спросила о стоящемся доме.
— Да нормально всё. Отделка уже заканчивается. Коммуникации подтянули. Через неделю можно будет заезжать.
Я дала ему денег и попросила передать моим старушкам, когда они поедут в дом.
— Мебели у них, сам понимаешь, нет. Пусть купят что-нибудь посимпатичнее.
Он хмуро смотрел на протянутые ему деньги, не желая их брать.
— Сама и отдашь. В чем дело?
— Да мне хочется им сюрприз сделать, но, сам понимаешь, всё может случиться.
Он тоже подумал про нахрапистого ухажера, и молча взял деньги. Я видела, что ему очень хочется узнать о моих кавалерах поподробнее, но он промолчал, не желая лишний раз меня тревожить. Я и сама понимала, что меняюсь в лице, стоит зайти речи о моей прошлой жизни. Этой несвойственной мужикам деликатностью Семен отличался и от Пронина и от Георгия. Они сделали бы все, чтобы узнать интересующие их подробности, не заботясь о моих чувствах.
Еще через час появился вызванный им трактор, прокоптив всю округу противным запахом солярки. С Семеном мы простились у моих дверей, на улицу я не выходила, чтобы не попадаться на глаза трактористу, но и сама понимала, что это было напрасно. Все знали, в каком доме я живу. И одно то, что управляющий вышел именно из этого дома, скажет односельчанам гораздо больше, чем даже наши обжимания на глазах у всех.
Едва за околицей стих рев «Беларуси», как ко мне прибежали мои соседки. Сначала они расспрашивали про вертолет, чуть не рухнувший на деревню, потом про «Беларусь», которой тут и вовсе нечего было делать.
Я тоже усиленно недоумевала, поддакивая их самым невероятным предположениям. Наконец баба Нюра рассердилась.
— Ладно, пойдемте, бабы! Она нам ничего не скажет, потому что мы недостойные!
Он этих выспренних слов я даже несколько оторопела. Вот что значит смотреть день и ночь сериалы, начинаешь и говорить так же, как их герои.
Ночью ударил неожиданный заморозок, причем сильный, схвативший лужи довольно крепким льдом. А что, если мне уехать прямо сейчас? Или не стоит? Если утону в грязи, то придется звонить Семену и снова просить о помощи, а мне этого сильно не хотелось.
Я протопила печь, натянула телогрейку Ефросиньи и весь день провела, пытаясь запечатлеть на холсте красные гроздья стоящей в палисаднике рябины. Листья еще не опали, хотя их и крепко прихватило морозцем, и на фоне темной зелени ярко-красные ягоды смотрелись как огненные капли.
К вечеру похолодало еще сильнее и у меня замерзли пальцы. Уйдя в избу, я задумалась, чем же мне заняться. Может, написать что-нибудь углем? Ватман у меня пока еще есть.
В дверь раздался негромкий стук. Я медленно повернула голову. Кто это может быть?
— Рита, это я, открой!
Семен! Наверняка что-то случилось, если он примчался ко мне, даже не позвонив! Может быть, кто-то из сельчан выдал мое местонахождение и ко мне мчится Пронин?
Я распахнула дверь, и Семен, ничего не говоря, подхватил меня на руки и покружил. Лицо у него было таким радостно-смущенным, что я сразу поняла: случилось что-то очень хорошее.
— Ну, говори, не томи! Что случилось?
Он выдохнул на одном дыхании:
— Я свободен!
Я не поняла.
— От чего свободен?
Он посадил меня на диванчик, сел рядом. Взгляд у него был размытым, как у пьяного.
— Ты что, выпил?
Он снова засмеялся.
— Нет. Хотя мое состояние и сродни алкогольному опьянению, ты права. Но я пьян от счастья. — Видя мое недоуменное лицо, пояснил: — За Валентиной приехал Гришка и увез ее и детей. От него ушла очередная жена, и он решил, наверняка в пику ей, что у него должна быть полноценная семья. Валентина попросила меня сразу развестись, чтоб не терять, как она сказала, шанса на счастье. В общем, мы сегодня все мотались в райцентр, где живет Гришка, и развелись. Валентина сразу же заставила его с ней зарегистрироваться. Детей, как он сказал, он переведет на себя.
Мне стало жаль ребят.
— А как к этому отнесся Вася? Он же уже взрослый мальчик, он все понимает.
— Он доволен. Это двусмысленное положение ведь всех доставало. Мне кажется, ему и лучше будет с родным отцом. К тому же Гришка бизнесом занимается, у него несколько своих магазинов в райцентре, так что возможностей у него больше, чем у меня. Ну, ты понимаешь.
Я понимала одно, мне ничто больше не мешает любить его так, как хочется. В моей груди созрело решение — прятаться я больше не буду! Я поняла, чего хочу, и теперь мне нужно разобраться со своим прошлым, чтобы очистить дорогу для будущего.
— Я рада.
Эти аморфные слова его враз насторожили. Внимательно посмотрев на меня, он спросил:
— Насколько сильно? Мне можно остаться на ночь?
Мне очень хотелось оставить его не только на ночь, но и на всю жизнь, но мешали химеры прошлого.
— Попозже. Не сейчас.
— А когда?
Я внезапно спросила:
— Какой сегодня день? Понедельник, вторник? — в этой глуши я в самом деле понятия не имела, что за день недели прожит. Ни к чему было следить за календарем.
Семен призадумался.
— Ну и вопросик! Я ведь работаю без выходных, так что черт его знает, что сегодня за день.
Достал телефон, посмотрел на дисплей.
— Число есть, а дня нет. Ну да ладно.
Он набрал номер и ему ответил грубоватый женский голос.
— Клава, сегодня какой день недели? Пятница? Хорошо. Нет, больше мне ничего не нужно, спасибо.
Отключившись, он повторил:
— Сегодня пятница. Моей секретарше можно верить, в таких делах она весьма аккуратна.
Пятница! Чудесно! Значит, завтра можно будет поставить все точки над i.
Семен озабоченно покрутил головой.
— Что ты опять задумала?
— Ничего особенного. Хочу поговорить с бывшим мужем. Мне тоже нужно быть свободной.
— И где ты с ним хочешь встретиться?
— В Пореченске. В своем доме.
— Но ведь там стоит наблюдение и тут же примчится Пронин!
Я коварно усмехнулась.
— Так и задумано. Нам давно пора поговорить всем вместе. Теперь, когда я заново обрела смысл жизни, я знаю, что им сказать.
Семен приосанился. Он еще никогда не бывал чьим-то смыслом жизни, и теперь явно гордился собой. Впрочем, это состояние у него быстро сменилось ироничным покашливанием.
— Приятно, приятно. Но все-таки, может, не стоит так рисковать? Пронин показался мне опасным типом.
— Там будет Георгий, поэтому Роману придется спрятать коготки. Да и я больше не позволю ему делать все, что вздумается.
Он невесело засмеялся.
— Противовес из двух мужиков думаешь устроить? А для меня во время этой разборки места не найдется?
Я испугалась. Зачем? Кто знает, что может выкинуть взбешенный Пронин? За Георгия я не боялась, а вот за Семена — да.
— Я хочу разобраться во всем сама. Понимаешь? Ты меня будешь только отвлекать.
Семен скептически хмыкнул.
— Отвлекать? Забавно. И как это?
— Мне нужно будет быть твердой и даже жесткой. А при тебе я такой быть не могу.
Он покивал каким-то своим мыслям.
— Понятно. Значит, сейчас мне лучше уйти?
Мне отчаянно не хотелось, чтоб он уходил, и я заколебалась, не зная, что ответить. Он истолковал мое молчание как отказ.
— Ну хорошо, я уйду. Но завтра вечером мы будем вместе, и тогда ты меня уже выставить не сможешь. Надеюсь, отговорок у тебя больше не останется.
Он поцеловал меня коротким злым поцелуем и стремительно выскочил из дома. Я же только вздохнула. Ни Георгий, ни Роман в такой ситуации бы не ушли. Для них мое молчание всегда было знаком согласия.
Он поцеловал меня коротким злым поцелуем и стремительно выскочил из дома. Я же только вздохнула. Ни Георгий, ни Роман в такой ситуации бы не ушли. Для них мое молчание всегда было знаком согласия.
Я достала телефон и набрала хорошо знакомый мне номер Георгия. Ответил он мне не сразу. Я знала, что он с опаской относится к незнакомым номерам. Но вот отчужденно прозвучало:
— Слушаю.
Я суховато поздоровалась, не называя себя. Он тут же меня узнал и обрадовано воскликнул:
— Рита! Наконец-то!
Но я тут же потушила его радость:
— Нам нужно встретиться и поговорить. О разводе.
Георгий ответил уже с нескрываемой печалью:
— Ты все-таки хочешь развестись? Я так надеялся, что ты передумаешь. Решила остаться с Прониным?
— Нет. И не думала.
Мне показалось, что в его голосе прозвучало настоящее облегчение.
— Ладно. Где встретимся?
— Завтра, в двенадцать, в Пореченске.
Он немного помолчал, что-то обдумывая.
— Хорошо, договорились.
Я отключилась. Похоже, Георгия раздражал сам факт своего проигрыша Пронину, и я здесь была ни при чем. Вздумай я вернуться к нему, он испытал бы гордость от одержанной над соперником победы, а не радость от возвратившейся любви.
Телефон Романа я не знала, да он мне был ни к чему. Наверняка все телефоны Георгия прослушиваются, и Пронин уже знает о нашей намечавшейся на завтра встрече. Лишь бы он не вздумал перехватить меня на подъезде к Пореченск. Но это казалось мне маловероятным.
На следующий день я на всякий случай пошла прощаться с моими бабульками. Никогда не знаешь, что тебя ждет впереди. Они, как и прежде, сидели в домике бабы Нюры за просмотром очередной серии душещипательного сериала.
Выслушав, посочувствовали мне, остерегли от ненадежной дороги и посоветовали ехать не по ней, а по стерне. Потом баба Нюра с трепетом в голосе спросила, не забыла ли я про телевизор. Но я ответила, что оставляю его их дружной троице, и бабульки заметно воспряли духом.
Едва выехав на поле, поняла, как они были правы: если невспаханное, прихваченное замерзшей стерней поле еще кое-как держало мою маленькую верткую машинку, то на разбитой грузовиками дороге я утонула бы точно. И никакими силами не смогла бы выбраться сама. Пришлось бы опять звонить Семену с просьбой о помощи, а этого я не хотела. Он наверняка бы увязался за мной, а мне все свои проблемы необходимо было решить самой, чтобы научиться наконец себя уважать.
Но вот показалась крыша моего дома и я медленно подъехала к воротам. Они тут же распахнулись, и я заехала во двор. Георгий закрыл за мной ворота и подождал, пока я выберусь из машины. Тоскливым взглядом окинул меня с ног до головы и взмахом руки показал на дверь.
Войдя в дом, я удивилась. Внутри был сделан добротный ремонт, стены оштукатурены и покрашены, окна тоже стояли новые, причем точь-в-точь как старые, с такими же узорными переплетами.
— Ты сделал ремонт? Зачем?
Он пожал плечами.
— Ну, кто-то же должен был это сделать. Ты начала, я доделал.
Я вспомнила, что в прошлом году сбежала отсюда, бросив ремонт на полдороге. Я скованно его поблагодарила, он отрицательно взмахнул рукой, не принимая благодарности.
Мы прошли в кухню, где были наклеены новые обои, почти повторяющие рисунок прежних. Я вздохнула, не в силах вынырнуть из затягивающей меня благостной атмосферы старого дома. Не хотелось ни спорить, ни ругаться. Бабушка никогда ни на кого не повышала голос, и мне не хотелось вызвать ее неодобрения. Даже сейчас, когда ее уже не было. Похоже, что для выяснения отношений я неправильно выбрала место.
Первым начал Георгий.
— Итак, ты хочешь развестись?
Я расправила плечи и подтвердила:
— Да. И как можно скорей.
Георгий хотел что-то возразить, но тут дверь распахнулась и на пороге возник Пронин. К моему удовольствию, он был один. Мило улыбнувшись, я пригласила:
— Заходи, Роман, не стесняйся. Я как раз хотела с тобой поговорить. Как удобно, что тебя никогда не надо звать. Ты приходишь сам.
Приготовившийся к свирепому выяснению отношений Пронин сразу скис. Но в присутствии соперника постарался не терять присущей ему гонористости.
— Давайте сядем за стол переговоров. Думаю, нам есть о чем поговорить.
Я подала пример, первая сев за круглый бабушкин стол. Его украшала все та же кружевная скатерть, и я улыбнулась ей, как старой доброй знакомой. Мужчины молча последовали моему примеру.
— Вы, наверное, уже догадались, что я не хочу оставаться ни с кем из вас. Кстати, Роман, я была бы тебе очень благодарна, если бы ты отдал мне мои документы.
Георгий свирепо посмотрел на соперника и Роман, подчиняясь не столько этому взгляду, сколько жесткости моих слов, полез в карман и вынул паспорта. Мне они показались какими-то незнакомыми, и я раскрыла первый из них. Открыв его, чуть не упала. Фамилия у меня была — Пронина, а на странице «семейное положение» стоял штамп о регистрации брака с Прониным Романом Евгеньевичем! Тоже оказалось и в загранпаспорте.
Это уже превосходило все мои понятия о приличиях, и я, разъярясь, посмотрела ему в глаза зло и требовательно.
— Что это?
Несколько побледнев от моего зловещего тона, он, однако, ответил смело, явно хорохорясь перед соперником:
— Ты же сама мне на прощанье сказала, что, пока ты мне не законная жена, я тебе даже слова сказать не могу.
Выхватив у меня паспорта, Георгий только взглянул в них и даже зарычал от ярости:
— Это откровенная липа! Мы не разведены!
Резко выдернув паспорта у соперника и спрятав их от греха подальше в собственный карман, Роман с достоинством возразил:
— Ничего подобного! Паспорт настоящий и регистрация тоже настоящая!
Прекрасно зная, что в нашей стране возможности больших денег ничем не ограничены, я даже спорить с ним не стала. Просто саркастично рассмеялась.
— Нет, ну это ж надо! Это что, мужской гарем? Старший муж и младший муж? А ну, давай сюда паспорта!
Роман хотел было заартачиться, но я требовательно протянула руку, и он покорно вложил в нее оба паспорта. Я встала, подошла к газовой плите, зажгла горелку и, ожесточенно усмехаясь, подожгла оба паспорта. Бросила их на эмалированную поверхность плиты и спокойно наблюдала за ярким, быстро разгоравшимся пламенем. Мужчины тоже настороженно следили за этой процедурой.
Дождавшись, когда от паспортов останется только кучка сизого пепла, я вернулась за стол переговоров.
— Будем считать, что с прошлым покончено. А паспорта я восстановлю. А ты, Роман, будь добр, аннулируй фальшивую запись в ЗАГСе.
Он, как шкодливый мальчишка, исподлобья взглянул на Георгия и медленно качнул головой. Я решила проявить деликатность и принять этот малопонятный жест за согласие. Ведь понятно, что ему до чертиков трудно признаваться в глупости в присутствии соперника. А штамп в паспорте был несусветной глупостью. Пусть я и прожила с ним почти год, но это было тогда, когда моя жизнь казалась мне конченой и мне было все равно, кто со мной рядом. Но теперь я пришла в себя и больше не собираюсь терпеть навязанной мне любви.
Роман полез в другой карман и достал еще два паспорта. Я без церемоний схватила их и с облегчением вздохнула. Это были в самом деле мои паспорта. Без всяких дурацких штампов о двоемужестве.
Георгий с неожиданным напором предложил:
— Теперь, когда ты фактически свободна, можно за тобой ухаживать? В юности я был глупцом, но теперь поумнел.
Это было верно, но его предложение слишком запоздало.
— Поздно. Я люблю другого.
Мужчины возмущенно принялись говорить, перебивая друг друга. Смысл их речей был один — они мне не верят. И это я выдумала, чтобы отделаться от них. Я пожала плечами. Убеждать их я ни в чем не собиралась. Но они не успокаивались. Дело дошло до того, что они просто потребовали от меня установить время, когда они смогут приходить ко мне и убеждать в своей любви. Слова, конечно, были другими, но смысл один.
Поняв, что мне их не переубедить, хотя бы потому, что они меня не слушали, я встала и постучала ладонью по столешнице, привлекая к себе внимание. Они замолкли.
— Георгий, мне нужно получить развод как можно быстрее.
Он прикинулся непонимающим.
— Зачем тебе развод?
Никогда прежде не замечала в нем такого тупого упрямства. Зря я свела соперников вместе. Порознь с ними договориться было бы куда легче.
В двери раздался громкий стук и на кухню зашел Семен. Я замерла. Да что ж это такое! Вместо серьезного разговора фарс какой-то получается! Но Семен был сосредоточен и серьезен. Его обычно добрые глаза смотрели с суровым прищуром. Заметив мой растерянно-возмущенный вид, он мне слегка подмигнул, успокаивая.
— Здравствуйте! Вы, наверное, уже поняли, кто я?
Роман с Георгием возбужденно привстали.