– Продолжай, продолжай, – снисходительно сказала она.
– Думал, ты это… А ты с понятиями… И даже верю, что сберегла себя для своего Антона. Но ты слабая, ты не можешь против волков…
– Не могу, – легко согласилась Рая.
– Поэтому тебе защита нужна. Чтобы ты свободно дышала. Я – твоя защита. Со мной как за каменной стеной…
Ей надоел этот разговор. И она знала, как сменить тему.
– Лежит бревно за каменной стеной, – как бы в поэтическом раздумье сказала девушка.
– Что?
– Ты – каменная стена. А я, можно, буду бревном?
– А вот это не прокатит! – рассмеялся Кирилл.
И запустил руку под подол ее ночной сорочки. Ей пришлось изображать страсть, чтобы не быть похожей на бревно…
2Следователь Перехлестов не утруждал себя эмоциями. Непринужденно спокойный взгляд, безмятежное выражение лица, бесцветный голос. И к Антону по-прежнему обращался на «вы».
– Несколько вопросов для уточнения, и отправитесь обратно в камеру.
– А мне можно вопрос? – хмуро спросил Антон.
– Пожалуйста, – ничуть не расстроился следователь.
– Вы обещали мне камеру для бывших сотрудников милиции.
– Обещал? Да, возможно. И что?
– Я сижу в общей камере.
– И что?
– Пока ничего.
– Ну, вот видите! И дальше все будет в порядке. Поверьте, я не стал вносить в ваше личное дело информацию о вашей службе. Служили в армии, и все. И сам об этом никому не говорил. Так что все будет хорошо…
– И все-таки в камере для бывших сотрудников мне было бы спокойней.
– В таких камерах сидят, в общем-то, нормальные люди. Офицеры, старшины, сержанты. Думаете, им приятно будет соседство с человеком, на счету которого семь жизней?
– Это упрек?
– Как хотите, так и думайте, – равнодушно пожал плечами Перехлестов.
– А одиночная камера? – внутренне содрогнувшись, спросил Антон.
Он уже знал, где находятся такие камеры. В подвальном этаже тюрьмы. Земляные полы, вечная сырость, плесень на стенах. Оказаться в такой камере – все равно что похоронить себя заживо. Во всяком случае, так утверждали зэки.
– Это камеры для смертников. Вы, Антон Андреевич, готовите себя к смертному приговору?
– Нет, но…
– Вам плохо в обычной камере?
На несносную жизнь Антон пожаловаться не мог. Он обладал достаточно внушительным внешним видом, чтобы соседи по камере не рассматривали его как потенциальную жертву. За языком следил, за поведением. На рожон не лез, но и спуску никому не давал. Сначала у него появились приятели, затем его приняли в мужицкую «семью», где он чувствовал себя вполне уютно. А к вонючим запахам в камере он давно уже привык… Все нормально у него. И одиночная камера его не прельщала.
– Ну, сравнительно ничего.
– Затем тогда об одиночке спрашиваете?
– Да так, на всякий случай.
– Думайте о хорошем, Антон Андреевич. И оно к вам обязательно придет. Хоть и через двадцать лет, но все же…
Антон смирился с тем, что двадцать лет будут вычеркнуты из жизни. И даже не думал об этом. Потому что его пугала гораздо более страшная перспектива – крест на самой жизни. Выстрел в затылок, и прощай, мама… Выть хотелось от таких мыслей.
– Если вопросов больше нет, приступим…
Перехлестов уточнил несколько моментов из его короткой «героической» эпопеи и под конвоем выпроводил из помещения для допросов.
Но в камеру Антон не попал. Арестантов как раз строили на прогулку, когда он подошел к ней. Пришлось и ему влиться в организованную толпу.
Небо в клеточку. Не думал он прежде, что такое выражение станет для него реальностью. Но страшное произошло, и теперь он может любоваться мозаикой облаков через сетку над головой. А часовой на вышке вгонял своим видом в тоску. Половину бы жизни отдал, чтобы самому оказаться там, но не здесь, а на той зоне, где служил. Пусть он снова станет «молодым», пусть впереди будет весь армейский срок. Он отслужит, он вернется домой. И если Рая не дождется, черт с ней…
– Ты чо, с ним перемигиваешься? – неожиданно спросил подкравшийся Светляк.
Ему явно не понравилось, как Антон смотрит на часового.
– Нет, присматриваюсь. Автомат у него. Забрать бы – и в бега.
– Я слышал, на тебе семь трупов, – сказал блатарь.
Антона пугал его колючий въедливый взгляд. И настораживала информированность.
– И что? – спросил он, тревожно глянув на белобрысого.
– Трех барыг завалил. И четырех пацанов… Можая, говорят, сильно обидел. Его «быков», говорят, зажмурил, да?
– Я не знаю, мне все равно.
– Ну как же все равно. Можай в авторитете, он полгорода конкретно держит. Торпеду на кич заслать может, по твою душу… Ты же брата его родного завалил.
– Я не знал, что Денис его брат, – с дрожью в коленках мотнул головой Антон.
– Да ты не бойся. Можай в авторитете у новых, а воровская братва с прибором на него класть хотела. Его заявы для нас – не указ…
– Да я и не боюсь.
– Ну как же не боишься! Очко жим-жим, я же вижу, – нехорошо улыбнулся Светляк. И, немного подумав, добавил: – Можай нам не указ. Но все равно было приятно почитать маляву от него. Очень интересные вещи пишет Можай. Про тебя…
– Я его брата убил. Поэтому и пишет.
– Ты не только его брата убил. Ты наших братьев убивал!
Светляк назвал номер исправительно-трудового учреждения, при котором служил Антон. Вот когда стало по-настоящему страшно.
– Можай пацанов туда своих послал, куму забашлял, – продолжал белобрысый. – Уважаемые люди зону разморозили, братву на разгон подняли, а ты с волыной против них. Трифона завалил, Касыма…
– Кто это? – каким-то чужим голосом спросил Антон.
От страха он не чувствовал под собой ног, и пространство вокруг, казалось, свернулось в длинную кривую трубочку, кольцом свернутую вокруг Светляка.
– А тебе лучше знать, красноперый!.. Сдал тебя кум. Потому что бабло любит… Ты жопу за кума рвал, а он тебя как падлу последнюю сдал. Да ты и есть падла!
Если бы белобрысый мог убивать взглядом, Антон бы уже замертво лежал у него под ногами.
– Это… Это неправда, – пролепетал он.
– Можай за каждое свое слово отвечает. А его словам верить можно… Это ты фуфло, это твоему слову грош цена… Короче, предъяву ты получил. Думай, как братве объяснять будешь…
В это время прозвучала команда строиться. Антон понял, что это будет этап на тот свет. За то, что он убивал зэков, в камере его ждет смерть. Сначала его грязно опустят, а потом придушат как щенка… Ему нельзя было идти в камеру. Ему нужно было упасть в ноги конвоирам, потребовать встречи с начальником оперчасти. Это само по себе позор, но ведь ему все равно терять нечего.
Арестанты столпились возле выхода из прогулочного дворика, один за другим втягивались в проход. Антон пристроился в хвост очереди. И тут же за ним кто-то встал.
Оглянувшись, он увидел за собой лютый оскал мордатого Крана. И сама интуиция подсказала ему, что нужно уводить тело в сторону. И все же уклонился недостаточно. Пущенная в ход заточка царапнула бок.
Антон не занимался борьбой и в армии не обучался рукопашному бою. Но все же он умудрился мертвой хваткой вцепиться в руку врага. Кран обладал звериной силой, но Антон все же смог выбить заточку из его руки. В этом ему помогла его собственная кровь, которая проникла в ладонь, сжимающую самодельный нож, и, смазав рукоять, сделала ее скользкой.
Кран отшвырнул его от себя, но Антон извернулся и выставил вперед руки. Налетев на стену, оттолкнулся от нее. Противник нагнулся за ножом, но Антон врезался в него всем своим телом. С ног сбить не смог, но на пару метров подвинул. Тогда Кран ударил его кулаком в лицо. Как будто чугунная рельса врезалась в Антона. И только чудом парень устоял на ногах. А Кран ударил его снова – ногой в живот. Одного этого хватило, чтобы Антон потерял сознание от боли. Он согнулся, прежде чем упасть, но Кран ударил его коленкой в нос…
3Очнулся Антон в процедурной тюремной санчасти. От острой боли. Это врач и медсестра вправляли ему хрящи расплющенного носа.
Врач даже удивился, когда Антон открыл глаза.
– Я думал, ты уже все. Думал, кость уже в мозгу…
Но Антон выжил. И после сомнительной операции, с марлевой шиной на носу, был отправлен в общую палату.
Больные встретили его хмурыми взглядами. Антон поздоровался, но люди отвернули от него свои лица. Оказывается, новость о его прошлом уже облетела тюрьму, достигнув даже самых отдаленных ее уголков.
Он молча занял свободную койку в палате, лег. Но глаза не закрыл, хотя жутко хотелось спать. После того, что случилось, нужно быть начеку.
Но все было спокойно. В палате с ним лежали обычные мужики; блатных, которые могли устроить над ним суд, здесь не было. Больных арестантов хватило только на то, чтобы устроить ему бойкот.
И все же ночь он не сомкнул глаз, чтобы не проснуться с заточкой в груди. А на вторую его все-таки сморил сон. Так хотелось спать, что смерть вдруг перестала казаться чем-то страшным… Но ничего с ним в ту ночь не случилось. Прошел третий день, четвертый… А на пятый его вызвали в кабинет к начальнику оперативной части.
Там его ждал крепко сбитый мужчина в штатском костюме. Светлые волосы, обесцвеченные брови, европейские черты лица. Но глаза восточные, черные, с косым разрезом.
– Как здоровье? – заботливо спросил он, рассматривая нос Антона.
– Спасибо, ничего.
– Как настроение?
– Бывает и хуже… Или не бывает…
– Не бывает, – соглашаясь, кивнул мужчина. – Представляю, что у тебя творится на душе, парень.
– Кто вы?
– Ну, тебя же к начальнику оперчасти вели, – усмехнулся он.
– Вы – не кум.
– Откуда знаешь?
– Догадываюсь.
– Это хорошо, что ты догадываешься. Хорошо, что такой смекалистый… А еще лучше, что в обиду себя не дал. А ведь тебя убить пытались.
– Знаю.
– Хорошо, что надзиратели вовремя поспели, а то бы уже похоронили… А жить охота. Так охота, что хоть волком вой.
– Это вы о ком?
– О тебе… Разговор, парень, будет идти только о тебе… Зовут меня Аркадий Степанович… Фамилию еще не успел придумать…
– Что значит не успели?
– То и значит, что и зовут меня по-другому. Но ты называй меня Аркадием Степановичем.
– И все-таки, кто вы?
– Я твой ангел-хранитель. Если захочешь.
– А если без воды?
– Без воды не получится. Вода на мельницу льет. На нашу с тобой мельницу… Я знаю, ты служил во внутренних войсках.
– Это уже все здесь знают, – горько усмехнулся Антон.
– Я имею полную информацию о твоей службе. Вплоть до служебных характеристик от твоих командиров.
– И что с того?
– Тебе не будет здесь жизни, Антон.
– Кто бы сомневался.
– Тебя убьют еще до того, как суд вынесет тебе смертный приговор… Я вижу, ты не очень удивлен. Сам не веришь, что помилуют. Все-таки семь трупов…
– Что вам от меня нужно?
– Жаль мне тебя, парень. За честь своей девушки отомстил. Четырех бандитов убил. Плюс брат бандитского авторитета, такая же мразь… Белокосов и Калакуцкий – тоже подонки. Хотя, может быть, и не стоило их убивать. Но что случилось, то случилось. И жизнь для тебя закончилась. Ты понимаешь, что все, нет ничего впереди. Только вечная память. Родители тебя будут помнить, сестра… А девушка твоя помнить не будет. Она тебя уже забыла.
– Это вы о ком? – хмуро посмотрел на мужчину Антон.
– Это я о твоей Рае. Хочешь знать, как она живет-поживает? А главное, с кем…
– С кем?
– С братом покойного Дениса Можаева. С бандитским авторитетом по кличке Можай… Спит, живет в его доме, принимает от него подарки… Но ты не думай, что я хочу тебя позлить. Просто хочу, чтобы ты не питал никаких иллюзий на будущее. Приговор, расстрел и светлая память… Тебе это нужно?
– А у меня есть выход? – тускло спросил Антон.
– Есть. Если я соглашусь тебя спасти.
– Как?
– Есть способ… Но свободным ты все равно не станешь.
– А если конкретно?
– Если ты согласишься, то поступишь в мое полное распоряжение. И будешь выполнять очень грязную работу. Но в белых перчатках…
– Это как?
– Мы живем в страшное время, Антон. Предательство национальных интересов – сплошь и рядом. Казнокрадство – обычное дело. На каждом шагу бандиты, прочая нечисть… Государства фактически нет. Те, кто верно служит ему, – мусор, грязь, которую нужно расчистить, чтобы не мешать подонкам грабить нашу с тобой страну. Нас унижают, но мы продолжаем служить, Антон. Потому что государство – преходяще, а Родина – вечна. Родина – это наша история, это фотографии наших дедов, с которых они смотрят на нас и спрашивают – почему? За что, ради чего они проливали кровь на фронтах? Ради того, чтобы какие-то ублюдки развращали наших женщин? Чтобы бандиты свободно ходили по улицам и безнаказанно убивали наших граждан? Чтобы Америка глумилась над нищей Россией… Ну, Америку мы оставим в покое. Этим сейчас занимаются другие. А наше дело – очищать нашу землю от всякой уголовной нечисти: бандитов, хапуг, казнокрадов… Ты, Антон, уже внес вклад в наше общее дело. Ты убивал тех, кто мешал жить обычным людям…
Аркадий Степанович вынул из кармана пачку сигарет, закурил сам, угостил собеседника.
– Я вас не совсем понимаю, – в замешательстве от нахлынувших чувств посмотрел на говорившего Антон.
– Но убивать бандитов без разбора – дело крайне неэффективное, – продолжил мужчина. – Надо наносить удар в голову. Убить главаря банды – это значит сломать ей хребет. Выбить всех авторитетов, а рядовая шушера разбежится сама…
– И все-таки я не понимаю.
– А кто будет убивать авторитетов?.. У нас правовое государство, у нас бандитов если сажают, то сразу отпускают. Увы, но закон зачастую становится на их сторону. Отсюда и возникает понимание, что законным способом проблему не решить. Поэтому существует тайная организация, которая выносит приговоры бандитам, сама же их исполняет. Но чтобы казнить, нужны палачи. Но далеко не всякий порядочный человек возьмется за эту работу. Поэтому приходится привлекать к этому делу достойных людей, для которых это единственно возможный путь к свободе. Поэтому я к тебе и обратился…
Аркадий Степанович снова сделал паузу. И пристально посмотрел на Антона, принуждая его к самостоятельному выводу.
– Вы хотите, чтобы я стал таким палачом?
– Хочу.
– И выбор у меня очень скромный. Либо принять ваше предложение, либо умереть.
– Лучше расчистить грязь, чем в ней умереть, – кивнул мужчина.
– И как это все будет выглядеть?
– Это дело государственной важности. Мы работаем под эгидой патриотов из нашего правительства и силовых министерств. Поэтому нам по силам вытащить тебя отсюда. Ты получишь новые документы, пройдешь курс подготовки, приступишь к работе. Будешь выслеживать и убивать наших врагов, в интересах государственной безопасности. За это ты будешь получать деньги, жить в относительно комфортных условиях. У тебя даже будет право на ежегодный отпуск. Все, как на обычной государственной службе, только с жесткой спецификой…
– А если я откажусь? – неуверенно спросил Антон.
– Ты еще не осужден, – насмешливо посмотрел на него Аркадий – И не ограничен в правах. Так что у тебя есть право на глупость.
– Но я не хочу убивать.
– Да, но при этом ты убил девять человек. Двоих в зоне, семерых здесь… Семь бед – один ответ… Только ты не подумай, уговаривать я тебя долго не собираюсь. Или да, или нет. Если нет, больше ты меня не увидишь…
Антон не хотел оставаться наедине со своими проблемами. А человек из тайной, но явно государственной структуры предлагал ему относительную свободу. А убивать бандитов и уголовников… Так лучше пусть он будет их убивать, чем станет их жертвой, что могло произойти уже сегодня.
Поэтому он сказал «да».
4Кирилл пришел поздно ночью, пьяный и со следами губной помады на шее. И с ходу ошеломил ее вопросом:
– Ты одна?
– А с кем я еще могу быть? – чуть не задохнулась от возмущения Рая.
Конечно же, она была одна. Потому что и в мыслях не было изменять Кириллу, тем более в его квартире. Во-первых, она не такая. А во-вторых, боялась…
– А вот где тебя носило?
– Да банкет был… Я, голуба, теперь конкретный бизнесмен, – пьяно осклабился Кирилл. – И крутой акционер. И завод под себя взял, и контрольный пакет подмял… Мы теперь деньги лопатой грести будем…
– Кто – мы?
– Братва… У нас теперь фирма своя будет, с офисом, сталь будем на Запад гнать…
– Секретаршу ты себе, надо полагать, уже нашел, – язвительно усмехнулась Рая.
– Кто тебе сказал?
– Губная помада на твоей шее. Ты секретаршу себе нашел, а она тебя отблагодарила…
– Помада?! – Кирилл сконфуженно провел рукой по шее.
– С другой стороны…
– Да это дура одна… Ничего не было, отвечаю… И быть не могло. Я тебя люблю… Не, честно люблю. На других и не тянет… Сами, правда, бросаются… Кстати, у меня тут новость. Она же плохая, она же и хорошая… Человека убили. Это плохо. А кого убили? Антона твоего. Это хорошо, – отрывисто засмеялся Кирилл.
– Антона?! – всколыхнулась Рая.
Может, он и отрезанный ломоть, но теплое чувство к нему по-прежнему давало о себе знать.
– А чего ты не радуешься? – удивленно и с заметным ожесточением спросил Кирилл.
– Не радостно. Потому и не радуюсь.
– Что, любишь его? Можешь любить дальше. Уже все равно…
– Как его убили?
– Молча. Следственный эксперимент, говорят, был. Он, сука, показывал, как Дениса моего убивал. Возле той самой баньки… Конвоиры не досмотрели, а он в воду прыг. Но не ушел. Тра-та-та, и от головы только брызги. Труп к берегу прибило… В общем, нет его больше. Так что сиди на попе ровно… Или лучше лежи. Пошли, я тебя утешу. А то еще подумаешь, что сил на тебя нет…
Сил у Кирилла было в избытке. Но Рая лежала как бревно.
Глава 10
1С утра Сергей пил пиво, в обед перешел на вино, к вечеру откупорил бутылку водки. Настя с удивлением смотрела на него. Таким пьяным она его никогда не видела. Ну, бывало, выпьет немного, за компанию. Но чтобы его штормило – никогда…