Глава III
Для слуги купца не нашлось места в замке. Мост еще не был поднят, а через ров, отделяющий замок от деревни, еще можно было разглядеть огоньки очагов в близлежащих домишках.
- Мы бы пустили тебя, - смущенно сказала женщина, выходя на его стук из первого дома, - но хозяин наш уехал в Гревзенд, и не следует принимать чужого, когда в доме одни женщины.
Малый ухмыльнулся в темноте. Небольшие, видно, богатства были в этом доме, если хозяйка так откровенничает с первым встречным.
- Проваливай! - отозвался грубый голос, когда он постучался в следующую дверь.
Так он бродил от дома к дому, спотыкаясь о придорожные камни и попадая ногами в лужи. С размаху он налетел в темноте на столб. Разглядев прибитое под навесиком изображение спасителя, он в испуге стянул с себя шапку и извинился, как перед живым человеком. Значит, он дошел уже до конца деревни. Вся она была черная, как будто вымершая, только где-то сбоку светился огонек, и малый пошел на огонь. Здесь ему не пришлось даже стучаться, так как дверь была снята с петель, а хозяин прилаживал к ней болты. Напротив, под навесом, белокурый мальчишка возился у горна. Это была деревенская кузница.
- Чего тебе нужно? - грубо спросил хозяин в ответ на его приветствие. - Добрые люди не шляются ночами по дорогам!
В одиннадцатый или двенадцатый раз пришлось бедняге повторить свой рассказ о том, что в замке для него не нашлось ни угла, ни пищи.
- Ну, значит, деревенский кузнец богаче господина сквайра, - сказал кузнец захохотав. - Жена, не засыпай: послушай, что говорит малый. А ты, Джек, растолкай ребят, дайте пристроиться молодчику.
- Э, да ты совсем не такой тихоня, как можно вообразить с твоих слов, - добавил хозяин, когда раздутый мехами огонь осветил лицо его гостя. Подойди-ка поближе, я гляну, нет ли у тебя украшения на лбу.
- Можешь быть спокоен, - простодушно улыбаясь, ответил малый, - хвала господу, до этого еще не дошло. Я нахожусь в услужении у итальянского купца и нанят сопровождать его до Дувра.
Он отлично понял намек хозяина. Парней, отказывающихся от работы, королевские приставы хватали по дорогам, судили и клеймили раскаленным железом, выжигая на лбу букву "ф", что означало слово "фальшь".
Мальчишка у наковальни с трудом повернул в клещах кусок железа и сунул в огонь. Потом, вытерев руки о холщовые штаны, он с любопытством подошел к гостю.
Веснушки его сейчас не были видны. Лицо мальчика, освещенное пламенем горна, казалось вылитым из меди, светлые, цвета соломы, волосы свисали на щеки, и он - ни дать ни взять - был как медный ангел с алтаря Сэссексской часовни. Так подумал слуга купца, потому что они с хозяином проехали много городов и посетили немало красивых церквей и часовен.
- Ну, ложись, что ли, - сказал медный ангел, но голос у него был самый обыкновенный человеческий, такой, какой бывает у мальчишек в пятнадцать-шестнадцать лет, когда они то говорят басом, то сбиваются на дискант. Он раздвинул лохмотья на полу и освободил место.
Встревоженные куры сослепу налетали на очаг посреди хижины; воздух наполнился гоготаньем, кудахтаньем, хлопаньем крыльев и мычанием разбуженной коровы.
- Летом мы привязываем Милли во дворе, но сейчас сырые ночи... объяснила хозяйка.
- Ночи как ночи, а корова не сдохла бы, - перебил ее муж. - Но уж слишком много добрых людей шатается сейчас по дорогам!
Не дожидаясь второго приглашения, гость бросил на пол куртку и растянулся во весь рост.
- Хороший кузнец из него вышел бы, - сказал хозяин через минуту, прислушиваясь к богатырскому храпу гостя. - Посмотри-ка на его грудь и кулаки. Нет, я тебе говорю: из парня будет толк!
...- Какой масти был конь у твоего хозяина? - спросила Джейн Строу, расталкивая своего гостя поутру. - И не пора ли тебе вставать, малый? Мой старик и старшой пошли в монастырь ковать лошадей, а я завозилась по хозяйству и забыла про тебя. Какой масти, говорю, был конь у твоего хозяина?
- Гнедой, - ответил парень, просыпаясь немедленно. - А в поводу купец должен вести осла, - добавил он, вскакивая на ноги.
- Ну, слава богу! - сказала женщина успокаиваясь. - А то тут проехал какой-то чужой на рыжей кобыле, за ним - парнишка из замка, и я уж подумала было, не проспал ли ты своего купца.
...Мост был уже спущен, когда малый подошел ко рву, но в замке никого не было видно.
- О-гей! - крикнул парень. В ответ залаяли собаки. Так как никто не показывался, парень крикнул еще раз.
- Что ты кричишь как сумасшедший? - спросила, выходя, вчерашняя маленькая леди. - Мать-настоятельница еще спит. А твой купец уже давно уехал.
Малый с шапкой в руках застыл на месте.
- Ну, что ж ты стал! - продолжала леди. - Иди к нам на гумно, нам все равно нужны люди. Купец так и сказал: "Возьмите моего малого, он вам пригодится".
- Он так сказал? - багровея, заорал парень, бросая шапку о землю. - А он не сказал, что не заплатил мне за службу?.. А кроме того, я заработал у него осла...
- Ну, я ничего не знаю, - пробормотала маленькая леди, поворачиваясь в нерешительности. - Ты бы лучше не ревел, как бык, потому что сейчас выйдет сэр Гью...
Малый свернул с дороги и сел под кустом. Это дело надо было обмозговать. Где же справедливость? Теперь любой сквайр, фермер, даже арендатор сможет донести на него, а здесь никто не захочет поручиться за чужака.
Нельзя ли попросить, чтобы сквайр выдал ему свидетельство о том, что он не ушел от хозяина самовольно? И потом нужно еще расспросить об осле... Малый снова вернулся к замку. Маленькой леди нигде не было видно, но из конюшни слуга вывел гнедого коня итальянца. Вслед за ним вышел сквайр, и пока конюх водил лошадь в поводу, лорд внимательно ее осматривал.
- Доброе утро, сэр, - сказал малый, снимая шапку.
Сквайр взглянул на него, а затем взял из руки слуги недоуздок.
- Стати хороши, Аллан, - заметил он, - но ты посмотри, на что похожи его копыта!
- Сэр, - откашливаясь, начал малый, - не можете ли вы засвидетельствовать, что я не убежал от своего хозяина?
Сквайр молчал. Вместо него заговорил конюх:
- Куда же ты теперь думаешь податься? Нам нужны люди на конюшне...
- Я у хозяина заработал деньги и осла, - ответил юноша, с трудом проглатывая слюну. - Деньги мои он увез с собой, а осел, вот я вижу, стоит у вас на конюшне. А я на нем должен вернуться домой, в Эссекс.
Сквайр молчал.
- Он нанял меня в услужение в Брентвуде, в Эссексе, - снова начал малый. - Я был с ним в Лондоне и каждый день таскал для него тюки на баржи. Потом я сопровождал его из Лондона в Дартфорд, из Дартфорда - в Рочестер, из Рочестера - в Медстон. Мы договорились по четыре пенса21 в день на его харчах, а за то, что я его доставлю в Кентербери, он обещал мне осла.
Сэр Гью искоса глянул на него. Слуга купца говорил почтительным тоном и прижимал руки к сердцу, но что-то в лице его не понравилось сквайру. Уж слишком он сдвигал свои черные брови и после каждого слова точно рассекал рукой воздух.
- Но тебе не довелось доставить итальянца в Кентербери, почему же ты требуешь осла? - рассудительно заметил слуга. - И четыре пенса в день - это слишком высокая плата для такого оборванца, как ты. Оставайся у нас по два пенса в сутки. Зато тебе не придется ездить в Дувр или в Калэ за заработанными деньгами.
- Я пришел за своим ослом, - сказал юноша упрямо.
- Откуда ты взял, что это именно твой осел у нас на конюшне?
- Пенч! - крикнул малый изо всех сил, и осел так же оглушительно отозвался из конюшни: "Йо-о-ооо!"
- Немедленно убирайся отсюда! - сказал сквайр тихо. - Ты слышишь!
...Малый шел по дороге, покачивая головой и разводя в недоумении руками. Видать по всему, что его дела повернулись в плохую сторону. У него и пенса не было за душой, в пути он оборвался, и сейчас ему и впрямь никто не поверит, что только вчера он был в услужении у богатого купца. Что ему теперь делать? Просить помощи у кузнеца, у которого он ночевал? Так с виду тот - человек не злой, но народ сейчас запуганный, и люди думают только о себе. Однако больше малому податься было некуда, и он свернул к деревенской кузнице.
Под навесом толпилось несколько человек, но уже прозвонили к обедне, и кузнец больше не раздувал огня.
- Вот, соседи узнали, что ты проехал четыре графства, - сказал, увидев его, кузнец, - и допытываются, что ты рассказал нового. А что мне им ответить, если ты всю ночь проспал, как сурок, а мы ушли на рассвете... Но отчего ты вернулся? Где твой купец?
Добрые люди только покачивали головами, слушая рассказ о злоключениях бедняги. Да-да, такие теперь, времена... А попробуй так поступить слуга с господином, его тотчас забьют в колодки, да еще на два-три дня выставят у позорного столба на главной площади города...
Солнце уже поднялось высоко в небе, а малый все говорил и говорил без умолку:
- Плохие настали времена. Французы бьют наших на той стороне пролива. Война пожирает все деньги, и не успевают люди оправиться от одного налога, как король и парламент придумывают второй и третий.
- Слыхали? - сказал кузнец, поднимаясь и оглядывая собравшихся. - Наш судья22 назначил на это полугодие для косарей плату в два пенса на своих харчах!
- Ну, теперь его зятек, сэр Маркус Осборн, будет нанимать не восемь человек поденщиков, а двенадцать! - пробормотал кто-то со злостью.
- Или вот придумали это клеймение бродяг. А разве я бродяга, если не хочу работать за гроши? Теперь даже богомольцу приходится брать от своего священника свидетельство о том, что он идет именно на богомолье.
- Да, много денежек перейдет сейчас в карманы писцов и стряпчих23... В своих местах ты еще всегда найдешь двух поручителей, а в чужом графстве ты ни за что ни про что сядешь в тюрьму или заплатишь штраф!
Малый с досады бросал шапку об пол и хлопал себя руками по ляжкам, и те, которые его слушали, тоже бросали шапки об пол и хлопали себя по бокам, потому что в течение сотен лет они не научились иначе выражать свою досаду.
- На ярмарках ходят бедные попы, они рассказывают истории из библии, и нигде в священном писании не говорится о том, что одни должны всю жизнь, не разгибая спины, работать до смертного пота, а другие - пользоваться их трудами.
- Богатые приходские священники ездят на охоту, как лорды, и держат ливрейных слуг, им некогда выполнять требы. Они нанимают бедных попов, и те за гроши работают на них, как поденщики. В Эссексе бедные попы в пост просят милостыню.
- И у нас в Кенте тоже. Вот сын Джима Строу сложил про них песенку... Да ты не бойся, спой нам, Джек!
Упирающегося мальчика вытащили к самому горну.
- Ну-ну, Джек, не ломай дурака! - строго прикрикнул кузнец.
За полпенни бедный поп,
запел Джек, опасливо озираясь на кочергу, которой отец обычно мешал угли,
Ладно выстругает гроб,
За полмерки овсеца
Закопает мертвеца...
- Ловко! - заявил малый, с любопытством поглядывая на Джека. - Неужто это ты сам сложил такую песенку?
- Сам! Да и что здесь такого? - ответил смущенно Джек. - Когда мы тут сидим по воскресеньям, один начнет, другой прибавит слово, и пойдет, и пойдет...
- Сам, сам сложил, - перебил мальчика отец, с гордостью хлопая его по плечу. - Это он пошел в свою бабку - мою покойную тещу. Та, бывало, как заведет сказку или песню, тут тебе и о короле Артуре, и о рыцарях, и о феях...
- Что там феи и рыцаря! - сказал малый с пренебрежением. - Вот про попа - это нужно было уметь придумать! Да, он у тебя парень хоть куда. И чем только ты его кормишь? Смотри, какой он у тебя статный и румяный! Можно подумать, что он получает по воскресеньям молоко и мясо...
И все, даже дети, засмеялись его шутке.
Мяса и молока Джим Строу не мог, понятно, предложить своему гостю, но его накормили славным, поджаренным на кирпичах ячменным хлебцем, и выпил парень с полпинты пива, не меньше. А теперь нужно было собираться в путь.
Долго совещались хозяева с гостем и под конец порешили, что в Эссекс парню возвращаться не с руки. Его возьмут на поденную работу, а в Эссексе платят еще меньше, чем в Кенте. Там у господ хватает и бесплатных рук... Если малый переночует здесь еще одну ночь, он сможет завтра отправиться с кузнецом в Кентербери. Поможет, кстати, старому Строу нести мешок с гвоздями и подковами. А в Кентербери собирается много народу, и там легко можно пристроиться. А не то придется податься еще дальше - к Дувру. Такого детину любой капитан наймет и заплатит за четыре месяца вперед!
К вечеру собралась гроза. В доме было душно, и Джек повел гостя ночевать с собой на сеновал.
Как только они легли, грянул гром. В конце сентября это не предвещало ничего доброго, и оба они стали креститься в испуге.
Они долго лежали молча, глядя, как белое и синее пламя шарит по стенам и крыше чердака. Сон развеялся, и они принялись толковать о том о сем. Их разговор разбудил старую Джейн Строу, она поднялась по лесенке, прислушалась и затем, покачав головой, стукнула в дверь.
То, что она услышала, могло бы ее испугать, если бы ей с детства не были знакомы такие разговоры. Но пока человек молод, он весь кипит от гнева, когда видит несправедливость, а потом, с годами, он постепенно остывает.
- Ну что же ты думаешь: мужики с одними палками да луками смогут одолеть лордов? - допытывался Джек у гостя.
- Ты еще молод, - важно ответил малый, - а не то ты слыхал бы о битве при Кресси24. Кто тогда обратил в бегство французских рыцарей? Пехота! А из кого состояла пехота? Из лучников! А кто такие лучники? Да такие же мужики, как мы с тобой!
Сердце Джека громко забилось в груди.
"Если б не йомен25 в зеленой куртке..." - вспомнилась ему песня. Но нет, не следует слишком доверять песням и сказкам...
- А ты был при этом? - спросил он насмешливо.
- Я-то не был, - почесываясь, ответил малый, - но отец мой в ту пору возил песок...
- Сладки гусиные лапки! - перебил его Джек басом, поудобнее устраиваясь на сене.
Это была любимая поговорка его отца: "Сладки гусиные лапки!" - "А ты их едал?" - "Да я не едал, но наш дядька видал, как их бейлиф едал; говорит, что сладки".
Парня взорвало.
- Ты рыжий кентский дурак! - сказал он. - Эх, беда, что Брентвуд так далеко от моря! Мы на вашем месте захватили бы уже не один корабль и тогда ударили бы на господ с суши и с моря!
Вот в это-то время старая Джейн Строу и постучала в дверь.
Оба замолчали, и через несколько минут гость захрапел.
Джек лежал с закрытыми глазами, и сердце его билось так сильно, что казалось - в груди его не одно, а целая дюжина сердец.
Конечно, малый говорит правду. Разве это справедливо, что господа едят, пьют и живут в свое удовольствие, топчут мужицкий хлеб, загораживают реки, запрещают мужикам иметь свои мельницы, а когда к ним привезешь зерно, они половину берут за помол...
Время еще не пришло, говорит гость. Глупости! Вот сейчас как раз самое время заварить кашу. Дворяне сражаются во Франции; какой замок ни возьми там только дети, женщины и старики да горсточка слуг. О таком, как Друриком, и говорить не приходится - мост спускают и поднимают только для важности, а ров вокруг замка можно перейти вброд. Но даже в Рочестере, в Бёрли, в Ковенайте сейчас не больше десятка вооруженных людей. Какого же времени еще надо ждать? Да и где его искать, этого малого, когда пробьет час? Ведь никто даже не спросил его имени...
- Послушай-ка, - сказал Джек, расталкивая гостя, - а как тебя звать, а?
- Уолтер Тайлер, - ответил тот, моментально просыпаясь. - Так и спросишь Уота Тайлера26, сына того кровельщика, что перекрывал церковь в Брентвуде.
- Ну, все-таки, как ты думаешь, много у вас в Эссексе найдется таких, что и сейчас пошли бы за тобой? - спросил Джек шепотом.
- Да и сейчас пошло бы человек тридцать, не меньше, - ответил тот, и в темноте глаза его блестели, как у рыси.
- Считай тридцать один, - важно сказал Джек. - В кожаной куртке, с луком, с четырьмя стрелами я явлюсь к тебе по первому твоему зову.
Глава IV
Как хорошо рано утром становиться за наковальню!
Бом! - ударял Джек молотом, и далеко из-за леса кто-то отвечал: бом!.. Это он подал сигнал к тревоге, и из-за леса отозвался его подручный.
Бом, бом, бом! - бил он изо всех сил, и воздух вокруг гудел, как колокол.
Тогда мальчик выходил на порог и смотрел вдаль. Нет, не в сторону Друрикома, а туда, где вдалеке, как море, синел лес.
Нагретый воздух, колеблясь, поднимался над зелеными холмами Кента, и Джеку казалось, что лес, колеблясь, поднимается кверху, что это не лес, а это навстречу ему движется отряд храбрых йоменов.
"Тех самых, которые спешили французских рыцарей, - думал мальчик, вспоминая ночной разговор, - славных йоменов в зеленых куртках, с луками в руках. Тех, про которых сложили песню:
Если б не йомен в зеленой куртке,
Не гнутая палка27 с гусиным пером,
Враг бы Англию слопал, как муху,
И лордов, и джентри28, и все их добро".
Отец вчера с вечера велел ему перебрать весь хлам в сарае и сбить ржу со старого железа, и Джек старательно выполнил эту работу. Но почему так долго спят малыши? И где это замешкалась мать?
Работая в будние дни с отцом, Джек корзинами должен был таскать уголь, раздувать мехи, подавать отцу то молот, то клещи, а малыши только завистливо следили за ним издали. После того как Филю выжгло глаз искрой, отец запретил им даже подходить к наковальне.
Но где же, наконец, вся детвора? Даже девчонок не слышно за домом.
Нужно пойти накосить травы, но этим гораздо веселее заниматься, когда за тобой топочут быстрые ножки и когда тебе помогают прилежные ручки.
Однако, прежде чем выйти из дому, необходимо взглянуть на свою сокровищницу - все ли в порядке? Не разнюхал ли о ее существовании кто-нибудь из врагов?
Джек раздвинул кусты бузины и в яме нащупал свой длинный белый лук. Сейчас не время этим заниматься, но мальчик не мог себе отказать в удовольствии подержать в руках это благородное оружие.
И вдруг, оглянувшись, он увидел, что, быстро перескакивая через плетни и канавы, к нему во весь дух скачет вся ватага: Филь, Том, Лиззи, а впереди всех маленькая Энни с развевающимися по ветру белыми волосами.