Надаске" стоял, застыв, словно каменное изваяние, и опустил хесотсан, лишь когда Керрик подошел ближе. Потом заговорил:
– Многократное удовольствие. Присутствие не ожидалось-не верилось. Не с кем говорить, и я стал йилейбе. Ты вернулся.
– Конечно.
Керрик показал пальцем в сторону неподвижного Имехеи.
– Все по-старому. Яйца лопнули.
– Не понимаю. Исчезли, что ли?
– В своем невежестве я забыл об отсутствии у устузоу необходимых познаний. Яйца находятся в сумке. Проходит некоторое время, они лопаются, и из них выходят элининйил и подрастают в той же сумке, питаясь выделениями некоторых желез. Когда они подрастут – то выйдут из сумки, и нам станет ясно, что с Имехеи.
– Сомневаюсь в точности выражений.
Надаске" посмотрел на воду, на неподвижного и безмолвного друга – и сделал жест, означающий жизнь и смерть.
– Таким он будет до тех пор, пока не выйдет молодняк. Потом умрет – или останется жить. Нам остается только ждать. Теперь уж скоро. Видишь, они уже шевелятся, посмотри внимательнее.
Керрик взглянул на живот Имехеи: под кожей что-то шевелилось – и отвернулся.
– Долго еще?
– Не знаю. Сегодня, завтра, еще несколько дней. Я не помню. – Заметив вопросительное движение Керрика, он ответил: – Да, я уже побывал на пляже. Один раз. В ханане говорят: после первого раза можешь выжить, после второго скорее всего умрешь, а уж после третьего – наверняка. У Имехеи это впервые. Есть основания для надежды.
Было тепло как всегда, и Керрик не стал разжигать костер, всегда досаждавший Надаске". Даже почуяв запах дыма от одежды Керрика, он начинал чихать и старался отодвинуться подальше. К сырой рыбе Керрику было не привыкать. Они ели и разговаривали, пока не стемнело и стало трудно различать жесты. Потом они улеглись рядышком в шалаше, сооруженном самцами. Он больше напоминал спальню иилане", чем кожаный шатер тану, и вскоре Керрик заснул крепким сном.
Утром сырая рыба уже не казалась столь аппетитной. Прихватив хесотсан, Керрик направился вдоль берега к роще фруктовых деревьев, где и наелся плодов. Когда он вернулся, Надаске" кормил Имехеи. Тот пошевелился, и Надаске" устроил его в воде поудобнее.
– Сегодня? – спросил Керрик.
– Сегодня, на днях… Но обязательно случится.
Такой ответ совершенно не устраивал Керрика, но другого от Надаске" добиться не удалось. Если оставаться – то надолго ли? Он обещал вернуться скоро – но когда? Для Керрика Надаске" и Имехеи, как и тану, были членами его саммада, и он был верен и тем и другим. Тану в безопасности на островке. И где же ему быть, как не здесь, у озера?
Легко говорить. Так день превратился в два, потом в три. Четвертый день не принес перемен, и Керрик понял, что надо возвращаться на остров. Он обещал Армун вернуться через несколько дней – все сроки уже вышли. Завтра придется уходить – значит, придется вернуться. Значит, ему предстоит новое путешествие, новое расставание…
– Нет перемен, – ответил Надаске" на следующий день на невысказанный вопрос Керрика.
– Свежего мяса хочется. Рыба надоела, тебе, наверное, тоже, – сказал Керрик. – Я видел оленей на том берегу. Надо бы добыть одного.
Ему было нужно не только свежее мясо, но и возможность хотя бы ненадолго уйти отсюда. Керрик уже не мог видеть неподвижного, ни живого, ни мертвого, Имехеи. Сегодня последний день. Утром он уйдет, если ничего не случится.
Приняв такое решение, Керрик отправился на охоту. Лук он с собой не взял, зная, что стреляет из рук вон плохо. Пришлось заменить его хесотсаном. Охота с хесотсаном требовала умения как можно ближе подкрадываться к добыче, однако оружие иилане" било наверняка.
Обойдя стадо, Керрик подобрался к нему с наветренной стороны. Первая попытка оказалась неудачной – олени заметили его и быстро исчезли из виду. Но во второй раз Керрику повезло – ему удалось подстрелить небольшого бычка.
Надаске" терпеть не мог огня и запаха дыма. Стало быть, надо поджарить мясо где-нибудь подальше от берега. Керрик решил развести костер и поесть, а оставшееся мясо отдать самцам.
На поиски сухих дров и высекание искры из кремня ушло немало времени, к тому же задняя нога оленя долго жарилась над костром. Жесткое мясо показалось необыкновенно вкусным, и Керрик долго глодал косточки. Полдень уже миновал, когда, забросав костер грязью, он перебросил тушу через плечо и зашагал к озеру.
Подойдя поближе, он издал призывный звук. Надаске" не ответил. Это на него не похоже. Стряслось что-нибудь? Керрик сбросил тушу с плеча и исчез в кустах. Выставив вперед хесотсан, он осторожно подбирался к жилищу самцов. Если иилане" обнаружили стоянку, лучше выстрелить первым. На берегу росло высокое хвойное дерево. Керрик спрятался за ним и осторожно выглянул.
Случилось что-то ужасное. Надаске" сидел на песке, подавшись вперед и бессильно свесив руки. Имехеи лежал на берегу без движения, слегка приоткрыв рот. Мертвый. Земля вокруг была залита кровью и усеяна мертвыми неподвижными тельцами.
Керрик, спотыкаясь, бросился вперед, издавая вопросительные звуки. Надаске" обратил к нему пустой взгляд и, сделав усилие, сказал:
– Они вышли. Он умер. Все кончено. Мой друг умер. Он умер.
Нагнувшись, Керрик посмотрел на тельца крошечных иилане". Заметив, куда он смотрит, Надаске" вскочил и громко застучал челюстями. Изо рта его пошла пена. Боль чувствовалась в каждом его движении, в каждом слове.
– Они жили – Имехеи умер. Они убили его. Он уже умер, – а они все еще рождались. Вот они – самки, все здесь, на берегу. Я убил их. Потому что они убили его. Все это отродье погибло. А самцы, – Надаске" перевел взгляд с мертвого друга на озеро, – остались в воде. Если выживут – рядом с ними не будет этих. У них будет шанс уцелеть, которого не было у Имехеи.
Керрику нечего было сказать, нечем утешить Надаске", он ничем не мог изменить ужасный исход этого дня. Он вернулся за оленем и принес тушу к берегу.
В городе тело Имехеи положили бы в одну из погребальных ям, где корни специальных растений разрушили бы и тело, и кости, возвращая питательные вещества вскормившему его городу. Здесь же пришлось вырыть яму под высоким хвойным деревом, росшим за стоянкой, и опустить в нее тело. Керрик натаскал камней и завалил ими рыхлую землю, чтобы ночью не раскопали трупоеды.
Теперь Надаске" ничего не удерживало у озера. Когда утром Керрик собирал вещи, Надаске" подошел и протянул ему что-то небольшое, завернутое в зеленый лист.
– Ты не можешь взять это? Я боюсь его повредить в дороге.
Керрик развернул лист и обнаружил золотую проволочную фигурку рогатого ненитеска. Жестом выразив согласие и благодарность за доверие, Керрик осторожно положил статуэтку между шкурами.
– Я осторожно понесу ее и верну тебе, когда придем.
– Пошли.
Они тронулись в путь с первыми лучами солнца. И ни один из них не оглянулся на опустевший берег.
Глава 12
– Хорошая здесь рыбалка, – сказал саммадар Келлиманс, пошевеливая в костре палкой.
– В океане рыбалка везде хорошая, повсюду полно рыбы, – резко ответил Херилак, пытаясь справиться с гневом. – Ты что, собираешься рыбачить здесь и зимой, когда все стреляющие палки перемрут от холода? Все равно придется уходить. Не лучше ли уйти сейчас?
– Станет холодно – и уйдем, – вмешался Хар-Хавола. – Тут я с Келлимансом согласен. Но речная рыба, конечно, вкуснее.
– Если ты так любишь рыбу, можешь жить с ней в воде! – отрезал Херилак. – Тану охотники, а не рыбоеды…
– Но здесь и охота недурна.
– На юге охота лучше, – перебил всех Ханат, – а Керрик сделал для всех доброе дело.
– Подарил нам жизнь, – подхватил Моргил. – Пойдем с Херилаком – он решил отыскать Керрика.
– Ступайте! Кому вы нужны! – негодующе бросил Келлиманс. – Надо же было вам красть у мандукто порро, из-за вас и все эти хлопоты. Многие из нас с радостью увидят ваши спины. Уходите с Херилаком. А я останусь. Мне незачем уходить.
– Как это? – Херилак вскочил и махнул рукой во тьму в сторону юга. – Разве есть здесь хоть один охотник, который не знает, что там, на юге, Керрик спас всех нас? – Он дернул и разорвал шнурок, на котором висел металлический нож. Херилак швырнул нож под ноги охотникам. – Это нам отдали мургу. Все знают нож, который носил Керрик. Это знак. Этот нож говорит, что Керрик остановил занесенную над нами руку мургу. Он послал его нам, чтобы тану узнали о победе. Война кончилась, они ушли. Это Керрик заставил мургу уйти. Или кто-нибудь посмеет сказать, что я говорю неправду? – Он бросил яростный взгляд на саммадаров. Те поспешно закивали. Потом он посмотрел на притихших охотников и женщин. – Все знают, что это правда. И я говорю: мы должны идти на юг, чтобы найти Керрика, чтобы помочь ему, если он еще жив.
– Если он жив, зачем ему помощь? – возразил Келлиманс. Послышался одобрительный ропот. – Херилак, Керрик из твоего саммада, хочешь искать его – ищи. Но мы поступим по-своему.
– Мы хотим остаться, – подтвердил Хар-Хавола.
– Медузы с мозгами из мокрой грязи!
Херилак подобрал нож из небесного металла.
К огню шагнула Меррис. Уперев кулаки в бока и сверкая глазами, она оглядела охотников.
– Вы мальчишки, что объявили себя взрослыми и тут же обмочились от страха. Говорите прямо: вы боитесь мургу. И лучше забудете Керрика и будете есть одну рыбу. Чтоб ваши тхармы утонули в морской воде и никогда не поднялись на небо!
Раздались гневные крики.
– Зачем ты так? При чем тут тхармы? – недовольно отозвался Херилак.
– Я сказала и не стану брать назад своих слов. Если вы, охотники, считаете, что у нас, глупых баб, не может быть тхармов – почему я должна беспокоиться о ваших? Ты уходишь утром?
– Да.
– Со своим саммадом?
– Да, мы все обсудили – они согласны.
– Твои мастодонты умнее этих саммадаров. Я пойду с тобой.
Херилак признательно кивнул.
– Согласен. – Он ухмыльнулся. – Сильный охотник никому не помеха.
– Охотник, но и женщина – не забывай этого, саммадар.
Все было сказано, и оставаться у огня было незачем. Пройдя мимо темных горок шатров, Меррис вышла на луг к стреноженным мастодонтам. Старая самка Дооха, заслышав шаги хозяйки, задрала хобот и принюхалась, потом забурчала, приветствуя Меррис, и принялась ощупывать ее кончиком тяжелого хобота. Меррис ласково похлопала по волосатой шкуре.
– Знаю, ты не любишь ходить по ночам, но на сей раз путь будет недолгим. Стой-ка смирно.
Меррис решила уйти задолго до разговора у костра. Она разобрала шатер, привязала его и прочие пожитки к шестам травоиса. Дооха ворчала, но не противилась хозяйке. Узнав, что Херилак уходит, Меррис сразу же начала собираться. Пусть эти саммады торчат у реки, пусть жиреют на своей рыбе. Она уйдет на юг с саммадом Херилака. Хорошо снова путешествовать, к тому же ей нравилась Малаген. Меррис не о ком было заботиться – и никто не заботился о ней. Подогнав Дооху, впряженную в травоис, к шатрам, Меррис привязала ее к дереву и отправилась к костру Херилака. Заметив ее, Малаген радостно заулыбалась.
– Ты тоже пойдешь с нами?
– Пойду. Здесь все провоняло рыбой.
Малаген нагнулась и зашептала:
– И не ты одна. Алладжекс Фракен тоже уходит с нами. Это очень хорошо.
Меррис громко фыркнула.
– Старый Фракен. Лишняя обуза. Только зря чужую еду переводит.
Малаген разволновалась.
– Но это же алладжекс. Он всем нужен.
– Алладжекс нужен, а не этот пустомеля. Я позабыла больше лечебных отваров, чем он умел приготовлять. Его не сравнить с вашими мандукто. Те мудры и умеют вести за собой. А этот стар и глуп. Скоро он умрет, и парень-без-имени займет его место.
– А разве неправда, что Фракен умеет читать будущее по совиным шарикам?
– Кое-кто верит в это. А я думаю, какая польза в шкурке и костях мышей. Я и без них предскажу будущее.
– А ты умеешь?
– И тебя научу. Херилак не сказал, но знай: Нивот оставит ваш саммад еще до рассвета.
– Да хранит тебя Кадайр. – В широко открытых глазах Малаген отражалось пламя костра. – Ты ведь не была здесь, ничего не слышала – Нивот только что забрал свой шатер.
Громко расхохотавшись, Меррис хлопнула себя по бедру.
– Я знала об этом. Нужно было только немного пошевелить мозгами. Раз мы идем искать Керрика, значит, можем найти и Армун, убежавшую к нему из саммада. Она тогда ударила Нивота кулаком по лицу и сломала ему переносицу, потому у него такой кривой нос. И он вовсе не горит желанием встретиться с ней. Было бы неплохо увидеть его спину.
– Значит, ты все знаешь о саммадах? А мне расскажешь?
– Я знаю не все, но достаточно.
– Ты поставишь здесь шатер?
– Не сегодня. Все собрано, уложено на травоис и готово к отбытию.
– Тогда иди спать в мой шатер.
– Нет, это шатер твоего охотника Невасфара. А в шатре должна жить только одна женщина. Лягу у костра. Не впервой.
К утру костер угас, угли остыли, но ночь была теплой. Меррис лежала, завернувшись в шкуры, и смотрела, как утренняя звезда тает в розовой полоске над океаном.
Она уже поднялась и привязала шесты травоиса, когда из шатров начали вылезать остальные.
– Эй, Херилак, будете спать до полудня, далеко не уйдете, – сказала она, едва саммадар вышел из шатра и стал принюхиваться.
Тот нахмурился.
– Твой язык зол с самого утра, Меррис.
– Мой язык говорит правду, великий саммадар. Правда, что Фракен пойдет с нами? Прежде он не любил Керрика…
– Он тепло любит. И здешней зимы боится.
– Понимаю. Далеко ли пойдем?
– Сегодня дойдем до речушки, возле которой уже стояли. А если ты спрашиваешь, далеко ли придется уйти, чтобы отыскать Керрика, – отвечу: пройдем столько, сколько потребуется.
– К городу мургу?
– Если придется. Я чувствую – он где-то там.
– Я уже много дней не ходил туда, – сказал Керрик, стараясь казаться спокойным.
– Это неважно, – ответила Армун. – Ты – охотник, а охотник волен идти куда вздумается. Ходи туда хоть каждый день. Но Арнхвит останется со мной.
Усевшись в тени раскидистого дуба, Керрик смотрел через поляну на воду.
Остров оказался великолепным. Оба шатра надежно скрывали деревья. Охота была отменной. За пресной водой не нужно было даже ходить. Утки; рыбу хоть рукой бери. Ягодами остров прямо усыпан. Армун и Даррас ходили за грибами и корешками и всегда возвращались с полными корзинами. Все чувствовали себя хорошо, малышка подрастала. Даже привычно ворчавший Ортнар как будто поздоровел. Счастью Армун мешал только Надаске", и она не собиралась мириться с его присутствием. Почему-то, кроме Армун, его никто и не видел. Для нее он был словно болячка, с которой она все время срывала корочку.
– Он же не причинит мальчишке вреда, – уже в который раз объяснял Керрик. – Арнхвит же сам хочет.
Керрик смотрел на сына. Всякий раз, когда родители ссорились, тот убегал к Харлу. Проследив за направлением его взгляда, Армун постаралась взять себя в руки.
– Ты думай о том, чего я хочу, а не он. Вырастет каким-нибудь не таким: наполовину тану, наполовину мараг. Как…
– Как я, – с грустью закончил Керрик. – Ни то ни се.
– Я вовсе не это хотела сказать… а может быть, именно это. Ты же сам говоришь, что и мараг из тебя не вышел, и охотника не получилось. Прошу тебя, пусть хотя бы он вырастет охотником.
– Он и так будет великим охотником – ведь его воспитывали не мургу, как меня. Не бойся. Но уметь с ними говорить, уметь понимать их – это же так важно! Мы с ними живем под одним небом, и среди тану лишь я знаю пути мургу. Когда он вырастет, нас будет двое, умеющих разговаривать с ними.
Керрик видел, что ему не убедить жену. Однако он снова и снова пытался это сделать, чтобы она наконец поняла: несчастный самец не должен быть преградой между ними. Но она не хотела его понять – или же не могла.
Взяв хесотсан, он встал.
– Пойду поговорю с Надаске", вернусь до темноты. – Армун резко повернулась к нему. – Арнхвит пойдет со мной. И не спорь.
Он повернулся и торопливо отошел от костра, чтобы не слышать ее возражений.
– Возьмем с собой Харла, – радостно проговорил Арнхвит, потрясая своим копьецом.
– Что скажешь, Харл?
– Вы рыбачить или охотиться?
– Как получится. Но сначала поговорим с Надаске".
– Да вы ж не говорите, трясетесь и булькаете, – еле сдерживая раздражение, сказал юноша. – Без вас поохочусь.
Керрик посмотрел вслед Харлу. С каждым днем парень все больше становился охотником. И чересчур верил горестным откровениям Ортнара. Надо бы ему поменьше слушать калеку.
Здесь хорошо, безопасно и сытно, но как-то нерадостно. Керрик чувствовал себя виноватым, но ничего не мог поделать с собой. Как там Надаске"? Керрик так давно не видел его.
На небо медленно наползали тучи, в воздухе запахло грозой. На севере скоро начнут падать листья, закружатся первые снежинки. Здесь же только ночи станут прохладнее – и больше ничего не изменится.
Тропа спускалась к болоту. Местами оно было глубоким – и Керрику пришлось нести Арнхвита на плечах. Через маленький пролив они переплыли к другому острову. Арнхвит пронзительно выкрикнул призыв слушать говорящего, и Надаске" появился из своего убежища. В его движениях была радость от предвкушаемого разговора.
– Тому, кто слышит лишь голоса волн, речи друзей кажутся песнями.
– А что это – песня? – спросил Арнхвит, повторяя движения Надаске".
Керрик начал объяснять, но умолк: он взял сюда Арнхвита, чтобы тот учился и слушал, и не нужно ему мешать.
– Значит, ты никогда не слыхал песен? Должно быть, я еще не пел при тебе. Вот эту любил петь Эсетта.
И, взволнованный воспоминаниями, самец запел хриплым голосом:
Надаске" внезапно умолк и невидящим взором уставился на воду, погрузившись в воспоминания.