– Ты, липовый интеллигент, пойди-ка сядь на мое место и успокойся. А ты, – обратился я ко второму парню, развязному наглецу, лицо мое в этот момент посуровело и приобрело каменное выражение, – закрой рот, а если еще раз вякнешь, я тебя сделаю беременным. Понял?! – Парень отвел свой взгляд. После этого я обратился уже ко всем присутствующим: – До тех пор, дорогие друзья-товарищи, пока в нашей стране к женщине будут относиться без должного уважения, а уж тем более к беременной, толку не будет, и ничего хорошего ждать ничего…
Пассажиры, особенно представители старшего поколения, закивали согласно головами, а те, что помоложе, захихикали, говорливый парень захлопнул таки свою варежку, а «интеллигент» с дипломатом, прошел и сел на мое место – то есть, сила, как всегда, победила. Разрешив, таким образом, конфликт, я прошел в голову автобуса, бросил свою сумку на пол рядом с водителем и сел на нее, опустив ноги на ступеньки вниз – я нередко ездил так и прежде, когда мне не доставалось места. Водитель крутил баранку и, изредка бросая взгляды на меня, тихо посмеивался – из-за моих частых поездок в Одессу и обратно он хорошо меня знал.
Недели через две после возвращения из Коблево домой я, стосковавшись по Тоньке, несмотря на наш уговор больше не встречаться, отправился на такси в Старые Криганы, но Антонину там не обнаружил, а в сельсовете мне сказали, что она все еще считается в отпуске. А спустя еще пару недель я наведался туда вновь и на этот раз повстречал Любу, которая сообщила мне, что Антонина с неделю тому назад забрала свои документы и больше сюда не приедет..
Позднее, уже находясь дома, я стал искать листочек с телефоном, который Антонина дала мне в последние минуты перед прощанием, но не нашел его; я точно помнил, что не выбросил его, очевидно, он попросту где-то затерялся…
Вот и все, таким образом, связь между нами окончательно оборвалась, а ведь Антонина могла бы по пути в село заехать в город и найти меня хотя бы через ребят-барменов, подумал я с легкой обидой, после чего, с чувством выполненного перед своей совестью долга перестал ее разыскивать..
Записка с адресом Антонины обнаружилась в моей дорожной сумке ровно через год, когда я стал, собирая вещи, готовить ее к новой поездке к морю. И, конечно же, я позвонил по телефону, который там был записан, потому что нахлынули приятные воспоминания, и всплыла в памяти вся прошлогодняя история, которая произошла у нас с Антониной.
В трубке мне ответил немолодой женский голос.
«Мама, наверное» – подумал я, и сказал в трубку:
– Здравствуйте! Будьте добры, позовите, пожалуйста, к аппарату Тоню.
Я всегда неловко себя чувствую, когда звоню куда-либо после долгого перерыва, или вообще впервые, как, например, в этот раз – бог его знает, что могло произойти за такой срок с человеком, которому звонишь.
– А кто ее спрашивает? – поинтересовалась трубка.
– Это… так… один ее знакомый. С юга… Молдавии.
– А-а, очень приятно, молодой человек. Савва, если не ошибаюсь. Вы-то мне как раз и нужны.
– Я?.. – растерялся я.
– Дело в том, молодой человек, что я немного в курсе ваших отношений с Тоней, я ее мама. Но сейчас это не важно, а важно то, что она через три дня уезжает.
– Куда уезжает? – спросил я, уже совсем ничего не понимая.
– Насовсем уезжает, – не расслышала женщина.
– Але, скажите, куда Тоня уезжает? – спросил я на этот раз погромче.
– Уезжает на Дальний Восток. Вместе с мужем и сыном.
У нее муж офицер, его туда посылают. Служить.
– С мужем и сыном… С какими такими мужем и сыном? – совсем уже запутался я, мне казалось, что мы с Тоней, несмотря на то, что со дня нашей разлуки пролетел уже год, расстались будто вчера, и она никак не успела еще обзавестись мужем и, уж тем более, сыном. Черт возьми, может быть это вообще не та Тоня, или я перепутал номер телефона.
– С вашим, с вашим сыном, Савва, – воскликнула женщина.
«Может быть, она знает историю любви Антонины с этим… председателем колхоза, а дочь, рассказав ей эту саму историю, слегка приукрасила ее», – мгновенно подумалось я, в то же самое время чувствуя, что это все не то, ведь женщина, мать Антонины назвала мое имя..
И спросил::
– А как, позвольте узнать, зовут сына Антонины?
– Саввой она его назвала, как же, как и тебя, дорогой папуля. Хотя я лично была против этого…
У меня голова пошла кругом.
– Знаете что, мамочка?! – сказал я. – Извините, не знаю вашего имени… что? Ах, Анна Ивановна? Я очень вас прошу, Анна Ивановна, мне нужно… помогите мне встретиться с Тоней. Срочно! Хотя бы ненадолго, на час. Просто свидеться.
– А зачем тебе это??
– А вот об этом, дорогая мама, она вам потом сама расскажет, – слегка раздражаясь, сказал я. – Если захочет. А сейчас давайте адрес и расскажите, где и как вас можно найти, обрисуйте ваши координаты.
– Записывай, но только, если что… я тебе ничего не давала и не говорила.
– Сообщите Тоне, я буду по этому адресу завтра ровно в два часа дня, – сказал я, записывая адрес, затем спросил: – А скажите, сын ее… Савва… какого числа-месяца родился? – Сын, сын, СЫН, у меня есть сын, – набатными ударами стучало в голове.
Женщина ответила, назвала дату.
От этой даты я отсчитал три месяца вперед, и получилось… выходило, что начало Тонькиной беременности приходилось прямо на середину нашего «медового месяца». Голова моя пошла кругом. Я забыл поблагодарить женщину, трубка выпала из моих рук. Здорово, а! Ай да Тонька! Какого черта она мне ничего не сказала, не сообщила?! Гордая. А замуж все-таки выскочила. А муж ее, интересно, знает, что это не его ребенок? Или же он встретил ее сразу после того, как она приехала в свой родной город Бельцы, и влюбился в Тоньку без памяти. Что и говорить, у нее тогда был такой потрясный загар, абсолютно ровный по всему телу.
Ах, Антонина, а я ведь не принимал наши отношения всерьез, считал капризом то, что она поехала со мной к морю, и еще ревновал ее к этому… председателю, считал, что уж его-то она любила по-настоящему, а меня так… как забавную, но чужую игрушку.
На следующий день к назначенному часу я был в Бельцах, и, отчего-то боязливо озираясь по сторонам, торопливо шагал к дому, где проживала тетя Антонины, сестра ее матери, у которой мы должны были встретиться.
А вот и нужная мне улица, вот дом № 16. Правильно, небольшой частный домик. Миновав калитку, я прошел прямиком ко входу и постучал в дверь, которая тут же отворились – меня ждали.
Шагнув внутрь, я увидел ИХ: Антонина стояла в небольшой прихожей, держа на руках ребенка. Мои глаза в одно мгновение наполнились слезами: моя милая Антонина, Тоник, Антошка, Тошка была прекрасна, как мадонна. Мадонна с моим, а вернее с нашим сыном на руках.
– Ты, ты… скажи мне, почему ты так поступила, Тоня? – выдавил я из себя, не найдя в себе силы быть в этот момент учтивым.
– Потому что ты не свободен, Савва, – мягко ответила она.
– Да и я была уже не девушка, чтобы вешаться тебе на шею, – стала она нести какой-то вздор. Я подошел и обнял их: такую непохожую на прошлогоднюю мою любовницу Тоньку – теперь солидную, слегка располневшую даму – и этого незнакомого, темноволосого ангелочка у нее на руках, смотревшего на меня из своего пакета пеленок внимательно и серьезно. И Тонька не отстранилась. Обняла меня свободной рукой, прижалась. Затем развернула ребенка и дала посмотреть.
– Когда вы уезжаете? – спросил я дрожащим голосом, держа в руках и не переставая разглядывать малюсенького Савку, сам еще не понимая, кто он, и что он для меня значит.
– Мы улетаем, – ответила она. – Завтра утром служебной машиной мой папа отвезет нас в Кишинев, в аэропорт, а потом мы полетим далеко– Далеко, во Владивосток. – Она бережно взяла мальчика из моих рук.
– Я хочу видеть его свидетельство о рождении, – неожиданно для себя самого сказал я. – Если можно, конечно, прости меня, – добавил я, смягчая тон.
– Нам ничего от тебя не надо, – спокойно сказала Тоня.
– Я понимаю, и все же, пожалуйста, я прошу тебя, – сказал я. – Это моя единственная просьба.
Тоня, вновь отдав мне сверток с малышом, сходила в комнату, принесла оттуда дамскую сумочку, вынула из нее какие-то бумаги и протянула мне кусок картона – свидетельство о рождении.
– Скажи, Тошка, – сказал я, как называл ее когда-то, в минуты близости. – А муж твой… офицер… он знает?
– Нет, это ему ни к чему, – без улыбки глядя мне в глаза, ответила она. – Мы встретились с ним на второй или третий день после моих морских приключений, когда я вернулась домой. А он как раз получил старшего лейтенанта, приехал в отпуск, он наш сосед и мой одноклассник, мы вместе в школе учились. Он и сказал тогда, что любит меня еще со школьной скамьи, и предложил выйти за него замуж. Ну, я и согласилась… Поэтому я тебе и не хотела ничего сообщать, да и ты мне не звонил целый год, и лишь вчера неожиданно позвонил, и моя мама… Это все она, моя мама… – Тоня слегка скривилась.
– Скажи, Тошка, – сказал я, как называл ее когда-то, в минуты близости. – А муж твой… офицер… он знает?
– Нет, это ему ни к чему, – без улыбки глядя мне в глаза, ответила она. – Мы встретились с ним на второй или третий день после моих морских приключений, когда я вернулась домой. А он как раз получил старшего лейтенанта, приехал в отпуск, он наш сосед и мой одноклассник, мы вместе в школе учились. Он и сказал тогда, что любит меня еще со школьной скамьи, и предложил выйти за него замуж. Ну, я и согласилась… Поэтому я тебе и не хотела ничего сообщать, да и ты мне не звонил целый год, и лишь вчера неожиданно позвонил, и моя мама… Это все она, моя мама… – Тоня слегка скривилась.
Я развернул свидетельство и прочел его. Мне было достаточно и трех секунд, чтобы на всю жизнь запомнить все, что там было написано. Потом достал из кармана тугую пачку сотенных купюр, завернутых в обычную газетную бумагу, и вложил ее внутрь свидетельства.
– Подъемные, – улыбнулся я, возвращая ей документ. – Офицеру на новом месте службы полагаются подъемные, так что соблаговолите и на сына получить.
Тоня как-то брезгливо коснулась пакета пальцем.
– Что это?
– Бери-бери, здесь деньги, одиннадцать тысяч, это все что я дома наскреб.
– Не надо, Савва, это же такие деньжищи, – прошептала Антонина, лицо ее мгновенно изменилось, в глазах мелькнула растерянность, затем блеснули слезы.
Я еще раз обнял ее и ребенка, прижав их нежно к груди.
– Это ужасно много. Ты сумасшедший. Я не хочу, чтобы ты отбирал эти деньги от своей семьи, – сказала она, решительно протягивая мне пакет.
– Бери, дуреха, я эти деньги в карты выиграл, – сказал я, отталкивая ее руку и еле сдерживаясь, чтобы вновь не расплакаться. – А тебя вот и своего сына упустил, проиграл. – Сказав это, я медленно, ничего не видя и не соображая, направился к выходу.
Новелла четвертая Комсомольский рейд
Случилось так, что в один из понедельников мы с Кондратом оба оказались свободными, а такие совпадения случались достаточно редко из-за загруженности трудового графика моего товарища. Но вот у него этот день получился выходным, а у меня так и вовсе не было каких-либо планов на этот вечер, так как после очередного рейса я находился в долгосрочном отпуске и практически каждый мой вечер был свободен.
Созвонившись уже в предвечернее время, и вскоре встретившись в центре города, у кинотеатра, мы стали прогуливаться по «стометровке» – центральной улице города – Ленина. Неспешно гуляя и болтая обо всем понемногу, мы долго не могли решить, куда бы нам сегодня направиться и чем заняться: дружеские попойки, откровенно говоря, уже порядком наскучили, девицы местные – тоже, в обоих залах единственного в городе кинотеатра шли индийские фильмы, на которые у меня лично была аллергия. Поэтому, погуляв бесцельно еще некоторое-то время и так и не придумав ничего более стоящего, мы отправились в ресторан – с некоторых пор это стало нам наиболее привычным местом времяпровождения.
На первом этаже ресторана, в левой его части располагается бар, бывший в описываемый период вотчиной Кондрата. Бар, конечно же, был вполне подходящим местом для отдыха и развлечений, но мой товарищ заявил, что сегодня там его ноги не будет, надоело, мол, до чертиков, так как, находясь в баре, он себя чувствует, даже в нерабочее время, словно на работе и потому не отдыхает полноценно. Вот поэтому-то мы и поднялись на второй этаж, в ресторанный зал.
По понедельникам оркестр в ресторане не играет, музыканты в этот день отдыхают, по этой же причине, конечно, и посетителей в зале собирается гораздо меньше, чем обычно. Наверху я приостановился у столика администратора и по своей старой привычке внимательно осмотрел полуосвещенный зал, не обходя вниманием ни одного из немногочисленных посетителей. В одной из боковых кабинок я приметил двух девушек, явно не местных, – настороженно озираясь по сторонам, они торопливо ужинали.
– Судя по всему, эти девушки – студентки, – придержав меня за локоть, шепнул Кондрат, – видишь, шугаются, наверное, на своих преподавателей боятся нарваться.
К слову сказать, в нашем городе и районе в описываемый период, то есть в сезон сбора овощей, находилось немалое количество студентов из Татарии, что-то около двух тысяч, дешевый труд которых использовался на колхозных полях и местном консервном заводе.
Пройдясь неторопливо мимо кабинок, я еще раз бросил взгляд на девушек. Да, ошибиться было невозможно: хотя обе они были одеты в платья, а не в стройотрядовскую униформу – брюки и курточки серо– Зеленого цвета, – девушки наверняка были приезжими, так как разительно отличались от местных дамочек внешним видом, прическами, одеждой, да и, пожалуй, манерой поведения. Отличались от наших они также и говором, но для этого надо было еще с ними заговорить, или хотя бы приблизиться на достаточное расстояние.
Пока я разглядывал девушек, в моей голове родилась идея розыгрыша, и, когда она созрела, я, не раздумывая более, направился к их столику. Сделав Кондрату знак, что начало разговора беру на себя, я, напустив на себя строгий официальный вид, шагнул к кабинке и предстал перед девушками. Подходя, я успел заметить, что на столе перед ними кроме блюда с хлебом стояли тарелки с капустным салатом и бокалы, наполненные каким-то темным на цвет напитком.
– Добрый вечер, милые дамы, – сказал я вежливо. – Правда ведь, я не ошибусь, если скажу, что вы являетесь студентками Казанского стройотряда? Не так ли?
Девушки прекратили жевать и испуганно уставились на меня.
– Ну же, я жду ответа, – нетерпеливо повторил я, и тогда одна из девушек, хорошенькая брюнетка, сидевшая по правую руку от меня, отложила вилку, подняла глаза, и спросила:
– Да, а в чем дело?
– А дело в том, товарищи студентки, – продолжил я, – что мы – я и коллега – указал я на Кондрата, стоявшего в полушаге позади меня, – являемся членами районного совета стройотрядов. – Я сделал движение рукой, будто собираясь достать из кармана соответствующее удостоверение, которого у меня, естественно, не было. – И как раз сегодня мы проводим рейд– Проверку по городу. Поэтому попрошу вас назвать свои имена и фамилии, а потом уже мы разберемся, по какому праву вы здесь находитесь. Товарищ Бойко, – обратился я на этот раз к Кондрату, – запишите личные данные студентов.
Мой товарищ, удивленно поглядев на меня, растерянно захлопал ресницами – он никогда не носил с собой ручки, и уж тем более записной книжки, поэтому, взяв в руки один из свободных стульев, он сделал хитрый маневр и подсел к девушкам сбоку – как бы перекрывая им тем самым путь к бегству.
Надо было видеть реакцию девушек на мои слова: ведь за посещение ресторана по дурацким законам, написанных для студентов стройотрядов, их могли отстранить от практики, а затем и вовсе поставить вопрос об отчислении из учебного заведения – таковы были суровые реалии нашего времени.
У второй девушки, сидевшей по мою левую руку, шатенки, вилка в руке с лохмотьями капусты на ней застыла в воздухе, словно заколдованная.
– Я – Алла… Рудницкая, – судорожно сглотнув, пролепетала девушка, после чего ее рука безвольно опустилась прямо в тарелку с салатом.
Брюнетка же несколько секунд глядела на нас в отчаянии, затем спросила запальчиво:
– А что, нам даже зайти поесть сюда нельзя? – И резко отодвинулась от стола вместе со стулом.
– Назовите ваше имя и фамилию, пожалуйста, а также попрошу вас вести себя прилично и голос на нас не повышать, – проговорил я четко.
– Регина Усмалатова, – сказала девушка, гордо вскинув голову. – Нам сказали, что по понедельникам здесь не ресторан, а просто… обычное кафе, даже музыка не играет, вот. – И девушка в отчаянии развела руками.
– Кафе тоже разные бывают, – проговорил Кондрат, затем, протянув руку, осторожно взял со стола один из бокалов и, взболтав его содержимое, поднес к своему носу. – Вино, – сказал он, слегка скривившись, словно сделал невесть какое открытие.
– Так с какой целью вы, говорите, пришли сюда?.. – подняв брови, спросил я девушек, после чего присел на свободный стул, развернув его к себе спинкой.
– Ну как же, просто поесть, – почти одновременно проговорили девушки.
– Хороша еда, – сказал я и укоризненно покачал головой. – Грустно, девушки, пьем вино и даже не закусываем.
– Но ведь нам еще… – заикаясь, проговорила Регина.
– …Ах, ну да, еду вам еще не принесли, – мягким тоном закончил за нее я. – Понятно. – И добавил поучительно: – Комсомольцы, да будет вам известно, должны питаться в студенческих столовых, молодежных и диетических кафе, в крайнем случае – в пельменных…