Фантастика 2000 - Лукьяненко Сергей Васильевич 3 стр.


— Глеб, я вечером буду в космосе.

— Это будешь не ты, — прошептал Глеб.

Когда автобус остановился у гостиницы, он вяло протянул мне руку. Я ее пожал и спросил: — Зайдешь?

Глеб покачал головой, и я не стал спорить. Долгие проводы — лишние слезы.

Меня ждал космос.

Я не знал, где живет старпом и остальной экипаж корабля.

Поэтому пошел в номер к доктору.

Дверь снова была не заперта, и дверь в ванную распахнута.

Антон стоял у зеркала, в одних трусах, и брился древней механической бритвой. Будто нельзя заморозить все волосяные фолликулы раз и навсегда.

— Ага, — сказал он, не оборачиваясь. Я видел только отражение его глаз в зеркале, но мне показалось, что их выражение изменилось. — Ясно. Номер семьдесят три. Там капитан.

— Кто пришел? — раздался голос из комнаты. Тонкий, девичий.

— Это не к нам, — отозвался Антон. Но из комнаты выглянула смуглая девушка — одна из тех, что вчера смеялась. При виде меня она вначале улыбнулась, а потом помрачнела. Наверное, она была совсем голая, потому что замоталась в простыню.

— Здравствуйте, — сказал я.

— Какой ты дурачок, — сказала девушка. — Господи, ну откуда берутся…

— Замолкни, груз! — процедил я. Получилось. Почти как у старпома. Девушка замолчала, часто моргая. Антон на миг прекратил бриться, потом бритва продолжила движения. Вверх-вниз.

А я повернулся и пошел в семьдесят третий номер.

Капитан был моложе и старпома, и доктора. Наверное, он окончил какую-то очень известную космошколу, если ему доверили командовать кораблем. Крепкий, красивый, в парадной белой форме.

— Тиккирей, — утвердительно сказал он, когда я вошел. Почему-то я понял, что он видел запись моего вчерашнего обследования, и мне стало стыдно. Перед Антоном или старпомом — не было стыдно. А перед настоящим капитаном, который даже сидя один в номере оставался в парадной одежде, — стыдно.

— Да, капитан.

— Значит, не передумал?

— Да, капитан.

— С контрактом ознакомился?

— Да, капитан.

Контракт я читал до трех часов ночи. Он и впрямь был стандартным, но я все проверил.

— Тиккирей, может быть, ты думаешь нас обмануть? — предположил капитан. — Сделать два-три рейса, выбрать планету посимпатичнее, и там сойти?

— Разве я имею на это право? — очень натурально удивился я.

— Имеешь, конечно, только что это тебе даст? — несколько секунд капитан пристально смотрел на меня. — Ладно, не будем тянуть.

Он сел за стол, быстро проглядел мои бумаги, проверил подлинность печатей ручным сканером, подписал контракт и вернул мне один экземпляр. Протянул руку:

— Поздравляю вас, Тиккирей. Отныне вы член расчетной группы космического корабля «Клязьма».

Мне не понравилось то, что он назвал меня не членом экипажа, а членом расчетной группы. А еще больше не понравилась фраза «только что это тебе даст?». Но я улыбнулся и пожал ему руку.

— Вот тебе подъемные. — Капитан достал из кармана несколько банкнот. — Они не оговорены в контракте, но это добрая традиция — к первому старту. Только постарайся не…

На секунду капитан замолчал, потом засмеялся: — Да нет, ты не напьешься, я думаю.

— Не напьюсь, — пообещал я. Вчера после водки меня стошнило в автобусе. А может быть, это случилось еще и из-за проверки моей работоспособности…

— Сбор в пять часов внизу, в вестибюле, — сказал капитан. — Да, и… Это опять же не оговорено, но если тебя там не окажется, я не стану подавать в суд. Просто порву контракт.

— Я буду.

— Хорошо, Тиккирей.

Я понял, что разговор окончен, и вышел из номера. Внизу, в баре, было так же немноголюдно, и бармен был прежний. Он улыбнулся мне, а я подошел и положил одну банкноту на стойку.

— Это за вчера. И… у вас есть молочные коктейли?

— Конечно, есть. — Бармен выдал мне сдачу. — Приняли?

— Приняли. У меня оказались очень хорошие показатели. Правда.

— Здорово. Только ты вовремя завяжи с этой работой, ладно? С чем тебе коктейль?

— С апельсином, — сказал я наугад.

Бармен поморщился, наклонился ко мне. Заговорщицки прошептал:

— Скажу по секрету, самые вкусные молочные коктейли — это самые простые. Например, с шоколадом и щепоткой ванили.

— Давай, — так же шепотом ответил я.

Это и впрямь было вкусно. Я так и просидел в баре до пяти часов, оставив чемодан за стойкой у бармена, чтобы не следить за ним. Пару раз сбегал в туалет, чтобы не повторилось вчерашнего конфуза. Хотя, наверное, на корабле все это как-то продумано.

Последний коктейль я допил впопыхах, поглядывая на часы.

Пожал руку бармену и выскочил в вестибюль.

Весь экипаж уже собрался. Капитан, старпом, доктор. И еще два человека, которых я не видел, — наверное, навигатор и карго-мастер.

— Опаздываешь, модуль, — холодно сказал доктор. Он свое обещание сдержал — для него я уже не был славным мальчиком.

— Простите, больше не повторится, — сжимая ручку чемодана, сказал я. Старпом молча взял у меня из рук чемодан, прикинул вес, вернул.

— Идем, — сказал капитан. Все повернулись и двинулись к шлюзу, к которому уже был пристыкован микроавтобус.

На меня даже внимания не обращали. И дверь автобуса закрыли, едва я успел переступить порог. Старпом и доктор сидели рядом, карго и навигатор — тоже. Рядом с капитаном было свободное место, но на него он очень аккуратно положил свою фуражку.

Я прошел в конец автобуса, сел на свободный ряд кресел.

Капитан поднял и надел фуражку.

Автобус покатился по оранжевому такыру.

«Клязьма» была стандартным сухогрузом, такие к нам непрерывно летают. Керамическая туша двухсот метров в длину, похожая на слишком вытянутое яйцо. При посадке она выдвигала опоры, но по сравнению с кораблем они были почти невидимы — такие маленькие. Казалось, что «Клязьма» лежит прямо на песке, сплавленном за многие годы в твердую каменистую корку. Грузовой люк был уже закрыт, но вдали еще пылила колонна большегрузных грузовиков, загружавших в корабль обогащенную руду.

— Последний рейс в этот гадюшник, — сказал старпом. — Слава тебе, Господи…

— Зато какой пай, — негромко возразил тот, кого я считал навигатором. Это был негр, пожилой, полный, с очень добрым лицом.

— Да, пай хорош, — согласился доктор. — И хороший модуль наняли.

— Еще надо проверить, — кисло возразил старпом.

— Хороший, хороший, — повторил доктор. — Что я, тестировать разучился?

Обо мне они говорили так, словно я был покупкой, валявшейся на заднем сиденье. Я сцепил зубы и промолчал. Наверное, это такое испытание. Чтобы убедиться, серьезно я настроен с ними работать или начну ныть и возмущаться.

Автобус пристыковался к шлюзу — спустившейся сверху прозрачной трубе. Вшестером мы едва втиснулись в маленькую кабинку лифта. Меня прижало к капитану.

— Простите, капитан… — сказал я.

Он молчал. Старпом тронул меня за плечо и холодно подсказал: — Разрешите обратиться, капитан…

— Разрешите обратиться, капитан, — повторил я.

— Разрешаю.

— А где остальные члены расчетной команды? Они вернулись раньше?

Мне вдруг стало страшно. Я подумал, что у них вообще нет модулей, и значит, моим мозгам придется работать непрерывно.

— Они не сходили с корабля, — ответил капитан.

Больше ничего я спрашивать не стал.

Из шлюзовой камеры, довольно большой, со скафандрами в застекленных нишах, какими-то приборами на стенах и принайтованном к полу флайером, все немедленно стали расходиться по своим делам. Капитан бросил, ни к кому не обращаясь:

— Старт через пятьдесят минут, через сорок всем быть в сети.

Я стоял, разинув рот и ничего не понимая. А мне куда идти?

Пальцы доктора цепко взяли меня за плечо: — Иди за мной.

Мы поднялись в лифте, прошли по коридору. Доктор молчал, он был серьезен и сосредоточен.

— Извините, а что я должен буду делать… — начал я.

— Для твоей работы тебе вовсе не требуется что-либо знать, — отрезал доктор. — Ты — «мозги в бутылке», понимаешь? Входи.

Он подтолкнул меня вперед, и я первым вошел в небольшой зал. Тут был стол, и большая видеостена, и мягкие глубокие кресла.

В креслах сидели люди — остальные расчетные модули. Их было пятеро, трое немолодые, один средних лет и один паренек лет семнадцати.

— Добрый день, расчетная команда, — сказал доктор.

Все пятеро зашевелились. Те, что постарше, кивнули. Мужчина средних лет что-то буркнул. А паренек поздоровался: — Привет, док.

Они вовсе не выглядели дебилами. Скорее людьми, увлеченными фильмом, который шел на экране. Что-то авантюрно-приключенческое, там как раз молодая красивая женщина доказывала кому-то, что она может переносить гипер, потому что ей специально пересажена игрек-хромосома. Вот же бред, как можно пересадить хромосому во все клетки сразу?

— Это ваш новенький друг, — сказал доктор. — Его зовут Тиккирей… если кому-то интересно.

— Привет, Тиккирей, — сказал парень. — Меня зовут Кеол.

Он даже улыбнулся.

— Ты сходил с корабля? — спросил док.

Кеол поморщился.

— Нет. Не люблю эту планету.

— Ты же вроде бы… — Доктор махнул рукой. — Ладно. Все по местам! Старт через сорок минут.

Поднялись все сразу. Экран погас. Из щелей выскользнули несколько черепашек-уборщиц и принялись елозить по полу. Я заметил, что кое-где рассыпан поп-корн, обертки от шоколада и еще какой-то мусор.

— Мне помочь новенькому? — спросил Кеол.

— Я сам все объясню. Ты проследи за стариками.

— Хорошо, док, — сказал Кеол.

— Он самый сохранный из всех, — не понижая голоса, сказал доктор. Кеол даже не вздрогнул. И посмотрел на меня.

Я молчал, меня немножко колотило мелкой дрожью.

— Автобус еще не отошел, — сказал доктор. — Я попросил водителя выждать двадцать минут. Если хочешь, я провожу тебя в шлюз.

Во рту у меня пересохло, но я все-таки пошевелил языком и сказал: — Нет.

— Это было последнее предложение, — сказал Антон. — Идем.

В зале было штук десять дверей, семь из них сразу выделялись — более широкие и какие-то массивные. В эти двери и уходили модули. Доктор подвел меня к крайней, заставил приложить руку к сенсорной пластине. Сообщил: — Теперь это твоя бутылка.

Помещение и впрямь походило на лежащую бутылку… даже стены и потолок выгибались дугой. Здесь не было ничего, кроме странной штуки, походящей на кровать для тяжелобольного. Поверхность ее была гибкая, блестящая и упругая. Почти посередине — отверстие.

— Раздевайся, — сказал доктор. — Все вещи и одежду — сюда.

Я разделся, убрал вещи в стенной шкафчик, тоже запирающийся на сенсорный замок. Молча лег на кровать. Было довольно мягко и удобно.

— Значит, так, — сказал доктор. — Самые сложные процессы для модуля… понимаешь, какие?

— Понимаю, — ответил я.

— Ходишь ты под себя, — сказал доктор. — Биде встроено в кровать и включается автоматически. Если у тебя нарушается работа кишечника, шунт начинает самостоятельно выдавать команды на периферийную нервную систему. Каждый час кровать массирует тебя. Раз в сутки нейрошунт выдает команды на сокращение мускулатуры, чтобы избежать мышечной дистрофии. Состояние здоровья контролируется непрерывно, если что — я прихожу и оказываю помощь. Так… Питание…

Он запустил руку под кровать и выпшшл из какого-то гпечла шланг с расширением на конце.

— Это не питание, — увидев мои выпученные глаза, сказал доктор, — это мочеприемник. Приладь сам.

Я приладил.

Самое унизительное было именно в том, что доктор стоял рядом, давал советы и комментарии. Словно он был на меня очень зол. За то, что я все-таки отверг их советы и пришел на корабль…

Второй шланг, который он достал, как раз и был «питанием». Доктор быстро подобрал мне загубник, подходящий по размерам. Я взял его в рот.

— Питание жидкое, выдается небольшими порциями, одновременно со стимуляцией сосательного рефлекса, — пояснил доктор. — Хочешь попробовать?

Я покачал головой.

— И правильно. Ничего вкусного. Полезно, легко усваивается… дает минимум отходов. Но не более того.

Потом он пристегнул меня поверх кровати четырьмя широкими ремнями, приговаривая:

— Запоминай порядок. В дальнейшем будешь делать все сам. Это вполне удобно, руки у тебя остаются свободными до конца. Потом ты всовываешь их в эти петли — они затянутся автоматически. Система простая, удобная, не меняется уже полсотни лет. Хочешь что-то сказать?

Я кивнул, и доктор вынул мне загубник.

— Когда мы прилетим, я смогу выйти в космопорт? Погулять…

— Конечно. — Доктор даже удивился. — Или считаешь нас бандой, которая держит модулей принудительно? Тиккирей… самое печальное, что в этом нет нужды. Я уверяю тебя, Тиккирей, что если бы освоение космоса требовало вынимать людям мозги и держать их в банках по-настоящему, мы бы так и делали. Человеческая мораль чудовищно пластична. Но это не нужно. Лучшая банка — твое собственное тело. К нему подводится питание, удаляются отходы, а в шунт втыкается кабель. Вот и все, Тиккирей. А то, что некоторые модули все-таки уходят, отработав контракт, позволяет людям окончательно угомонить свою совесть. Понял?

— Да. Спасибо. — Я улыбнулся, хотя улыбка и вышла жалкой. — Я… я немножко испугался. Что вы будете держать меня в корабле, пока я не стану… как эти.

Доктор Антон тоже улыбнулся. Присел на корточки рядом с кроватью и потрепал меня по голове.

— Брось. В нашем дурацком, полном законов мире практически нет нужды в насилии. Может, лучше бы наоборот, а?

Он встал, вынул очередной шнур. Я скосил глаза — кабель для нейрошунта. Спросил: — Я сразу отключусь?

— Да, Тиккирей. Держи свой загубник.

Я послушно взял в рот шланг. Вкуса никакого не чувствовалось, все ведь было много раз стерилизовано. Может, попросить попробовать…

— Удачного галера, расчетчик, — сказал доктор. И мир исчез.

Как же у меня болела голова!

Я даже тихонько завыл, когда это почувствовал. На языке был гадостный привкус — будто жевал солено-сладкую глину.

Голова раскалывалась. И чесалась коленка. Затекла правая рука, будто я пытался ее вырвать из тугой петли.

Я лежал на своем месте расчетного модуля. Шнур по-прежнему был в шунте, только уже отключен. Вытянув левую руку, она слушалась лучше, я выдернул его. Выплюнул загубник.

Ничего себе!

Это не подключение к школьному компьютеру.

Ремни по-прежнему притягивали меня к кровати. Я ухитрился их отцепить, встал. Боялся, что будут подкашиваться ноги, но все оказалось в порядке.

Осторожно коснувшись двери, я выглянул в общий зал.

Там стоял Кеол — голый, бледный и почесывающий живот.

При виде меня он заулыбался:

— А, Тиккирей! Привет, Тиккирей. Как ощущения?

— Ничего, — пробормотал я. Вроде бы и впрямь ничего со мной не стряслось.

— Вначале всегда ничего, — серьезно cкaзaл Кеол. — Потом все делается скучным. Неинтересным. С этим надо интенсивно бороться!

Он торжественно погрозил мне пальцем и повторил: — Интенсивно! Ты простерилизовал кровать?

— Нет… как это?

— Смотри…

Кеол протиснулся в мою «бутылку». Показал — все и впрямь было просто, и почти полностью автоматизировано. И впрямь как для тяжелобольных.

— Загубник тоже моешь, — серьезно объяснял он. — Там вечно остатки каши. И вымойся сам! Кровать впитывает выделения, если что-то пролилось, но надо мыться. Начисто! Вот, открой ящик…

Душ был прямо здесь. Гибкий шланг с лейкой на конце и флакон бактерицидного геля, самого обычного дешевого геля, который мы иногда покупали в магазине.

— В полу отверстия, вода стечет туда, — объяснил Кеол. — И кровать окати. Когда выйдешь, просушка и ультрафиолет включатся автоматически.

— Мы прилетели, Кеол? — спросил я.

Он заморгал.

— Мы? Да, наверное. Я не спрашивал. Но если отключились — значит, прилетели. Верно?

Кеол вышел, а я стал торопливо приводить себя в порядок.

Вымылся несколько раз, вытерся полотенцем из того же ящика.

Все было продумано. Все было просто и целесообразно. Ужас какой-то!

Хорошо, что я не собираюсь больше ложиться в этот гроб и подключаться к потоковому вычислению. Ведь не собираюсь? Я вслушался в свои мысли, боясь, что решимость ослабнет.

Да нет, все было нормально.

Я оделся в свою одежду. Форму ведь мне так и не выдали. И не надо. Посмотрел дату на часах — ого, я пролежал в потоке почти две недели!

Потом взял чемоданчик и вышел из «бутылки».

— Голова болит, Тиккирей? — спросил меня Кеол.

— Да, — признался я.

— Выпей. — Он протянул мне банку какого-то напитка. — Специальный. Снимает боль и тонизирует.

Он и впрямь был нормальнее всех остальных расчетчиков.

Он еще пытался заботиться об окружающих. А на это нужны какая-то воля и целеполагание.

— Удачи тебе, — сказал я и вышел в коридор.

Маршрут к шлюзу я вроде бы помнил, ведь только что мы с доктором Антоном шли оттуда. Ну, я понимаю, что не совсем «только что». Но я ведь не помнил все эти дни полета… интересно, сколько же мы летели?

Впрочем, в шлюз я пока не хотел. Обманывать капитана и экипаж я вовсе не собирался. Мне надо было найти кого-нибудь — и я нашел. Наткнулся прямо на старпома, идущего к шлюзу. Тот внимательно осмотрел меня, задержал взгляд на чемоданчике и сказал:

— Понятно. В шлюз?

— Нет, я хочу найти капитана. И расторгнуть контракт. Я ведь имею на это право? — спросил я.

Старпом кивнул: — Идем…

Но привел он меня не к капитану, а в какое-то нежилое помещение. Уселся перед экраном, включил компьютер. Скомандовал:

Назад Дальше