– Тебя пытали? – ахнула я, боясь услышать утвердительный ответ.
А у самой в голове мысли не уживались одна с другой. Жуткий верзила Эдэр, который всячески выказывал пренебрежение и чуть не изнасиловал в терме, спас мне жизнь? Почему?! Я еще не ощутила благодарности – слишком все было внезапно, но страх, накрывавший меня с головой еще пару минут назад, по каплям растворялся. А с ним и ненависть. Я ничего, абсолютно ничего не понимала! Казалось, от моего напряжения воздух в комнате раскалился и дрожал, словно над костром. Мутант тяжело вздохнул:
– Моих родителей пытали. За то, что нарушили закон – сохранили мне жизнь. А потом их убили. Зверски.
– А как же ты?..
– Меня спас Эд. Пять лет назад. Укрыл в своей тайнице. – Тим развел руки, проговорил горько: – И вот я здесь. Не свободный, не заключенный. Идти мне некуда. Любой житель Диктората, добропорядочный ремесленник или пьяный коллектор, сдаст меня страже или убьет сам, посчитав это благим делом. Я же мутант.
– А если в горы? – предложила я, чувствуя, наконец, что могу нормально дышать. Надо было переключиться с нереального на что-то обычное, чтобы не по-двинуться умом.
– Не вариант, – пожал плечами парень. – Мы жили с родителями высоко в горах. Но и туда забредают глосские отряды. Тебе не нужно рассказывать, какое это зверье?
– Не нужно. Сталкивалась. Ну, а за горами? Может, там есть земля? – Вопрос я задала не просто так, а с тайным умыслом, подумав о побеге. Только теперь надо бежать туда, куда глоссам не добраться. Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять: если меня, как и Тима, спас Эдэр, и для остальных Лиссандры из клана степняков больше не существует, значит, я целиком и полностью во власти этого бешеного верзилы… Та еще радость. Еще не известно, для каких целей он меня оставил.
От этих мыслей мне стало снова нехорошо, и я попыталась сосредоточиться на словах собеседника.
– Что-то, конечно, есть, – поджал губы Тим. – Но папа говорил, что прошел по всему периметру, куда смог. По ту сторону гор тянутся мертвые скалы. Там даже трава не растет. Везде отвесные пропасти, широкие настолько, что не перебраться. Можешь считать, что мы на острове… Жаль, никто не изобрел крыльев.
– Ясно, – потянула я. – Интересный у тебя был папа.
– Да. Мама и папа были замечательными. Святыми людьми! А их убили. Чего они только не делали ради меня… – продолжал Тим. – Тебе и представить трудно! Не имею ничего против твоей семьи, но моя отличалась от всех. Наверняка. Мы сохранили знания прошлых людей. Мы умели думать, анализировать, а не только охотиться…
– Охота, между прочим, прокормит, – заметила я и показала на стеллажи. – А эти штуки – нет. Это их ты называешь знаниями?
– Нет. Это просто вещи. Видишь ли, Лиссандра, человека создают не только еда и питье, они – только топливо, необходимое для поддержания жизни, – возразил Тим, – а чтобы быть человеком, нужна мысль, сознание. Без умения творить человек превращается в животное, хитроумного зверя на двух ногах, убивающего ради выживания или развлечения. Чем меньше мысли, творчества, культуры в человеке, тем больше жестокости. Так говорил мой папа. И был прав. Посмотри хотя бы на глоссов, какие они. А папа не был жестоким, он сражался за меня, но…
Тим замолчал, вспоминая потерянных близких, а я задумалась о его странных умозаключениях и вообще о том, как все несправедливо устроено в этом мире. Одни родители борются за жизнь мутанта, на смерть за него пошли, а другие с легкостью продают дочь, не сказав ни слова против. Отчего так?
Мне стало даже обидно от того, с какой гордостью Тим говорил о семье. О своих я так сказать не смогла бы, но почему-то захотелось. А чего хорошего я могла о них рассказать? Я точно знала, что мама меня любит, а отец, ему некогда, он заботится о пропитании. В наших голодных краях не до «культура». И потом, что это такое этот «культура»? Непонятное слово. Но я не стала у Тима спрашивать, что это. Шеска говорила: не показывай парню, что он умнее тебя, точно загордится и помыкать будет. Если мне с мутантом тут жить, пусть не думает, что самый умный.
Я обвела глазами комнату, и тут меня, как молнией, поразила мысль: а если я теперь как бы мертва, значит, мне не дано стать матерью? Меня не ждет ничего, кроме этой комнаты и двух людей рядом: мутанта и начальника стражи с дурным характером? Стало не по себе. Я скосила глаза на Тима. Надеюсь, он не изведет меня экспериментами. А он, интересно, когда-нибудь думал о том, что мог бы стать родителем? Вряд ли… Он же мутант. А каково это жить вот так, как он? И вообще, как это – жить в полной зависимости у Эдэра?
Словно уловив мои мысли, Тим вздохнул:
– Я теперь каждый день ценю. Перед тем, как заснуть, благодарю Бога за то, что прожил еще день, за то, что узнал что-то; что просто дышал и мне было что есть. За друга… Ведь Эд – мой единственный друг.
– Бога? – удивилась я. – Ты хотел сказать духов?
Тим покачал головой.
– Мои родители научили меня, что всем управляет Бог или, если хочешь, Высшая сила.
– Я думала, духи.
– Называй, как хочешь, – улыбнулся Тим и указал мне на стол. – Ну, раз все так сложилось, надо налаживать быт. Завтракать хочешь?
– Хочу, – с готовностью кивнула я, ведь одной ягодой, даже если она размером с кулак, не насытишься. – А есть чем подкормиться?
– Разумеется. Может, пока я сварганю кашу, ты со стола приберешь?
– Хорошо. – Я спрыгнула с топчана на бетонный пол и огляделась.
Все же как хитро́ распоряжаются моей судьбой духи: не вышло из меня ни наложницы, ни заключенной. Хотя с другой стороны, нельзя исключать вероятность, что эти парни… Нет, не стану думать о плохом. Пока все так, значит так. Проблемы буду решать, когда появятся. И прав Тим, надо обживаться.
Ну-ка, что мы имеем? Воды в бутылках на полках стеллажа хоть завались; еды тоже. За дверцей – сад. Неплохо! Могла ли я представить такое еще вчера утром? Похоже, на свете «мертвым» живется веселее, чем живым? Я усмехнулась, взяла в руки тряпку и принялась стирать крошки со стола, продолжая удивляться этой обыденности после всех своих головокружительных приключений.
Тим возился над кастрюлькой, помешивая ложкой пыхтящую массу. Подумав о том, что в саду зазря пропадают ароматные ягоды, я отворила дверцу, сощурилась от яркого света. Не таясь, вышла. После сырости помещения солнце обдало жаром. Я сделала несколько шагов и обернулась на новое жилище. Когда убегала утром, так торопилась, что и не взглянула на него. Теперь можно рассмотреть все внимательнее. Увиденное меня изумило. То, что будет моим домом, даже на здание не тянуло. Стена с дверью уходила в огромную насыпь, буйно поросшую колосистой травой. На вершине холма, хорошенько приглядевшись, можно было различить в кустах широкую трубу. Наверное, через нее внутрь попадал воздух. Иначе мы бы давно задохнулись в этой кротовой норе.
Поодаль простирались каменные развалины чего-то здоровенного, хотя от былых построек остался фундамент и невысокие огрызки стен. Видимо, здесь землетрясения были особенно беспощадными, а потом руины почти целиком поглотила природа.
Что-то подобное по величине мы с ребятами находили за скалами, у самого Разлома. Шеске рассказывал прадед, будто прошлые люди использовали эти здания под завод. На заводах что-то делали, но кто его знает, что и зачем. Мне запомнилась ржавая труба в мой рост в разрезе, потому что Мусто со всей дури ударил по ней палкой, и громадина в две секунды осыпалась рыжей пылью. Во рту потом был такой же противный железный привкус, как сейчас, когда в моих руках зарождаются искры.
Ладно, пока поживу, как крот. Главное – живу. А там видно будет. Судя по размеру холма, под ним умещалась не одна комната, а много больше. Я повернула к саду и засмотрелась на черные с краснинкой бусины ягод. Интересно, какие они на вкус? Решив не экспериментировать, я направилась прямо к ограде – там ягоды большущие и сладкие, хоть язык проглоти. Надо спросить Тима, как они называются. Но не успела я сорвать парочку, сзади на меня кто-то набросился и придавил к земле.
– Тшш, – к моим губам прикоснулся тонкий палец мутанта.
Подняв глаза, я увидела встревоженную до чертиков физиономию и проследила за взглядом Тима. Вдали что-то двигалось. Проклятая глухота! Раньше я б такое не пропустила. Я вжалась в землю. Выглядывая из-за высокой травы, из-под ягод, дразнящих глянцевой спелостью и летними запахами, мы наблюдали, как прокатилась по лесному бездорожью кривобокая повозка коллектора. Чуть застряв в рытвине, она приостановилась. Ворчливый погонщик посмотрел в нашу сторону, но, видимо, не нашел ничего интересного в россыпи камней, в щербатых железных пластинах ограды и косой ржавой конструкции над заросшим садом. А потому повозился немного, пнул псидопса с руганью, и скрипучий рыдван опять тронулся.
Когда все затихло, Тим позволил мне подняться и сказал с укоризной:
Когда все затихло, Тим позволил мне подняться и сказал с укоризной:
– Лиссандра, ты должна быть осторожнее. Не знаю, как живут в ваших степях, но здесь все жестко. Ты рискуешь! И не только собой! Эдэр выдал тебя за мертвую, и если обнаружится, что солгал, оба без головы останетесь.
– Он начальник стражи и сын командо, – недоверчиво заметила я. – Ему ничего не будет.
– У командо еще два сына есть. Плохо ты знаешь глоссов. Казнят, и выберут другого, – вздохнул Тим.
– Сказки это! – хмыкнула я. – Так не бывает.
– Бывает, – мрачно буркнул Тим, – а если меня найдут, то нас троих на стадион выпустят… Да-да, и Эда тоже. Тем, кто укрывает преступников, грозит такое же наказание, как и нарушителям закона. Знаю не понаслышке.
До меня, наконец, дошло, что Тим не шутит. Мурашки пробежали по спине, и улыбка сошла с моих губ.
– Так что никому на глаза не показывайся. Пошли в дом, – велел Тим.
Только на пороге я решилась, наконец, произнести свои мысли вслух.
– Тим, – позвала его я. – Ну ты, допустим, Эдэру друг. Что-то там для него сделал… А я при чем? Почему он меня спас?
Парень лишь усмехнулся загадочно и бросился к печи, от которой потянуло горелой кашей.
Глава 9
Эдэр вошел в облезлое желто-синее здание под тремя гигантскими буквами IKE, нависающими над крышей. Судя по изогнутым ветрами конструкциям, была тут когда-то еще одна буква, но какая – неизвестно, и Эдэр об этом не задумывался.
Он взбежал по одной из узких дорожек с рифлеными железными ступенями. Рядом вела к залу суда широкая каменная лестница с неровными краями. По ней сновали простые жители мегаполиса, Эдэру не ровня. К тому же ему нравилось скользить рукой по гладкому массивному поручню. В голове мелькнула мысль: а если бы рифленая дорожка тоже включалась, как дыропол, что бы с ней стало, дотронься до поручней страшно испуганная чумашка? Представилось, как волосы у девчонки встали дыбом, а за ними вздыбились одна за одной ступеньки, загудели утробно и быстро-быстро покатились вверх. Эдэр едва заметно усмехнулся.
Оруны наверняка известили горожан о суде еще вчера. Чувствуя на себе множество взглядов, начальник стражи вел себя невозмутимо. Он перехватил пальцами узел своеобразного мешка и распрямил плечи. Эдэру было не привыкать к вниманию, но сейчас где-то под лопаткой ёрзал червячок беспокойства. Глоссы жаждали видеть обвиняемую девицу. Слыханное ли дело: новая наложница пыталась убить хозяина! Казнь обещала быть зрелищной, поэтому в суде уже собралось народу не меньше, чем в праздники возле стадиона.
Эдэр прошел вперед по залу с синими стенами, глянул на выцветший от времени плакат «Добро пожаловать» с изображением мясных шариков на белых тарелках и кружки с дымящимся темным напитком. Желудок забурчал, укорив за пропущенный завтрак.
На пьедестале вальяжно развалился в деревянном кресле судья Васо. Толстоносый, с короткой сальной косой, повязанной фиолетовой лентой, в обтягивающей пузо черной робе и широких штанах. Он потел и пофыркивал, теребя короткими пальцами вырезанный из старого дуба амулет правосудия на груди. Рядом лопоухий мальчишка усиленно давил на педаль механического веера, который пластиковыми лопастями фыркал не меньшее, чем тучный слуга закона.
У пьедестала топтался Амос в роскошной желтой тунике, то и дело потирая пятнистую шею. Чуть позади него восседал в кресле для почетных визитеров казначей. С заплывшими глазками и лицом, напоминающим загадочно улыбающийся кукиш, он выглядел уверенным, что все сложится в пользу его семейства. Как всегда.
Был здесь даже лысый слуга из дома Амоса. «Тоже мне свидетель», – пренебрежительно подумал Эдэр. В сторонке оживленно болтали стражники – из тех, кто вчера тыкал в Лиссу копьями на месте происшествия. Двое явно перебрали накануне настойки. «Получат втык», – поставил себе на заметку Эдэр.
Скользнув взглядом, начальник стражи отметил, что ни отец, ни Верховный жрец не присутствовали на заседании. Последний, скорее всего, еще не вернулся из священных пещер. А чем был занят командо, одни духи ведали.
Возле пустующего места жреца скучал его помощник Олег, сухощавый молодой умник с недлинными волосами и выбритым лбом. Вся жреческая братия отличалась от остальных удобными серыми комбинезонами, кучей всевозможных амулетов на шее, а еще неограниченной властью, которую давало им умение управлять шлюзами. Работу со шлюзами они держали в строжайшей тайне, и никого к ним не допускали.
«Духи распорядились так, – степенно возражал Верховный жрец на предложения командо помочь на озере. – Велят духи иначе, будет иначе». Но духи не велели. И потому что бы ни происходило, последнее слово оставалось за жрецом. Этот факт неимоверно раздражал командо. Однако Верховный жрец при Эдэре не менялся еще ни разу, а помощников служитель духов набирал осторожно, все больше не из глоссов, а из отшельников, чтобы ни подкупить, ни припугнуть было нечем. Жрецы держались всегда обособленно, дружбу ни с кем не водили, подношений не принимали. В общем, хитрой лисой был Верховный посланник духов…
* * *– Приветствую суд! Приветствую, уважаемый судья Васо! – громогласно заявил Эдэр и остановился перед пьедесталом.
Гул голосов в просторном зале суда оборвался.
– Приветствую, уважаемый Эдэр! – скривился в подобии улыбки судья. – Что-то не вижу обвиняемой. Мы ждали ее с тобой. Когда ее приведут? И кто?
Гигант бросил на пол мешок, грохнув костями, и распустил концы тряпки.
– Вот она, – сообщил он.
Судья Васо даже привстал, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь похожее на девушку в обгоревших костях и черепе. Амос сосредоточенно скукожился, запыхтел, словно пар в котле под крышкой. Зрители тоже вытянули головы, ахнули и загудели, а мальчишка-веерник забыл, что нужно жать на педаль.
– Издеваешься? – выпятил губу судья и раздраженно махнул рукой на слугу. Тот опомнился и с удвоенной силой принялся жать на педаль. – Что это за кости?
– Это Лиссандра из клана степняков, наложница, вписанная в имущество Амоса, – невозмутимо сказал Эдэр и вытащил из кармана полуобгоревший амулет и подплавившиеся красные серьги. – Вот доказательство, что труп принадлежит степнице.
Васо недоверчиво покрутил перед носом предметы и нахмурился:
– Допустим, амулет действительно женский. И серьги степняцкие. Но зачем ты сжег ее, Эдэр? По какому праву вершил самосуд? Законом это запрещено.
– Истинно так. Запрещено, – поклонился в дань уважения закону Эдэр. – Но я ни в коем случае не нарушал закон. Я чту его с большим почтением и тщанием. – При этих словах у Эдэра от лжи засвербело в носу. «Еще расчихаться не хватало», – подумал гигант и еле пересилил себя. – Стражи, да и другие свидетели подтвердят, что степняки привезли в дань девицу с немалыми странностями.
– Да-да, – закивали стражники из его команды. – Девка была жуткая… Искрами металась.
– Видели! – крикнул плешивый торговец из первого ряда. – Свет загорался. Духов вызывала! Торнет какой-то… высосать всех хотел! Страху натерпелись…
Многие принялись вторить ему. При последних словах скука вмиг слетела с лица помощника жреца. Его глаза заблестели, и Эдэру стало неуютно от пытливого взгляда.
Народ зашумел. Судья стукнул молотком по подлокотнику кресла, призывая к тишине.
– Говори дальше, Эдэр.
– Советом степница не была признана помеченной, но я сразу сказал, что она такая. Потому, наверное, жрец Акху из солончаков и направил ее к Верховному жрецу. Но, как известно, уважаемый Паул отсутствует, как обычно перед праздником Духа Огня. Поэтому ее сразу не передали.
– Судья Васо, позвольте слово, – подался вперед Олег.
Служитель закона кивнул.
– А отчего же степницу не доставили сразу в дом Верховного жреца, если было такое указание? – спросил молодой помощник.
– Не совсем. Ее привезли как дань, – заметил казначей, – за нее мы дали воду. Значит, должна была отработать. Кто знал, что девчонка окажется такой злодейкой?
Олег недовольно поморщился.
– Ладно, Эдэр, к делу. Мы ждем объяснения, – проворчал Васо.
– Кто в этом зале не видел помеченных с их странностями? – продолжил Эдэр. – Я бы сам себе не поверил, если бы Антон из ремесленников не лопнул на моих глазах. Помните, прямо на площади? А разве мальчишка Дим не развалился на кусочки? Тоже много свидетелей было. За тем, как степница непонятным образом повелевала огнями на столбах, наблюдали еще человек тридцать. Каждый скажет, что так и было. Но, как выяснилось, она еще пускала искры из рук. И этими самыми искрами она пыталась убить сына казначея. Не так ли, Амос?
Тот буркнул что-то невразумительное в подтверждение и вновь схватился за шею.
– Так, – спокойно сказал Эдэр. – Степница воняла нестерпимо, потому я не повел ее в камеры сразу, а окунул в терму. Это видел термщик и еще дюжина купальщиков вчера вечером. Но девчонка оказалась дерзкой и решилась напасть даже на меня. Вот, пятна на шее, – показал гигант, наклонив голову и убрав волосы, – такие же, как у Амоса. Но я покрепче буду, чем сынок казначея, так что степнице сбежать не удалось. Хотя она и в терме сверкания устроила, настоящие молнии. Если пожелаете, свидетелей приведу.