Дойдя до Готланда 24–узловым ходом и на пути ничего не увидев, «Новик», согласно инструкции, повернул назад и, уменьшив ход, стал возвращаться.
Подходя к Ирбену, мы увидели подлодку в надводном состоянии. Рассмотрев ее хорошенько, мы удостоверились, что это наша лодка типа «Макрель». Но с «Макрели», по–видимому, не сразу разобрали, кто идет, и быстро погрузились. Тогда командир дал самый малый ход и переменными курсами стал подходить к ней; только после этого она разобрала, что это «Новик», и всплыла. Затем она присоединилась к нам и мы вместе пошли к Церелю.
На следующий день, почти в тот же час, мы опять получили приказание произвести разведку и поэтому немедленно вышли в море. Уже в пути было получено радио — не идти далее 20 миль.
До половины шестого «Новик» шел курсом 280°, и все время слева виднелись дымы неприятельских судов. Это у Виндавы работали неприятельские тральщики.
Пройдя условленных 20 миль, мы повернули обратно и в этот момент увидели на NW дым и верхушки двух мачт; не было никакого сомнения, что это неприятель. Ввиду того, что «Новик» шел без всякого дыма, то, наверно, можно было полагать, что он нас еще не видел.
Командир все продолжал идти вперед, и замеченный дым быстро приближался. Тогда он увеличил ход до 17 узлов. Когда расстояние уменьшилось настолько, что можно было разобрать тип корабля, и выяснилось, что это крейсер типа «Бремен» с одним миноносцем [35], мы повернули назад и еще увеличили ход.
Увидя «Новик», неприятель погнался за ним, и было видно, как он прибавлял ход; тогда и у нас командиру пришлось увеличить ход до 24 узлов, после чего крейсер сразу стал отставать.
Заметив это, он повернул, и одновременно, дав опять полный ход, повернули и мы. Сейчас же расстояние стало уменьшаться, и когда оно дошло приблизительно до 45 кабельтовых, командир лег на обратный курс.
Сейчас же стало видно, что крейсер делает то же самое и опять дает полный ход. Тогда нам пришлось дать 24 узла, и крейсер стал отставать; он, по–видимому, прекратил погоню, потому что, когда мы еще раз повернули на него и дали малый ход, он уже больше не обращал на нас никакого внимания.
После этого нам оставалось только вернуться к Церелю. Едва мы успели подойти к нему, как с маяка нам просемафорили, что 6–й дивизион у Люзерорта вступил в бой с неприятельскими крейсерами. Командир, конечно, сейчас же приказал сняться с якоря, и «Новик» понесся на поддержку.
Подходя к Михайловскому маяку, мы увидели полудивизион, идущий с минами из Рижского залива, а 5–й и 6–й дивизионы, идущие от Люзерорта. Все, очевидно, уже было кончено, и начальник дивизии сигналом приказал всем стать на якорь и потребовал к себе нашего командира.
Около 11 часов вечера вдруг с маяка передали, что от Люзерорта идут два неприятельских крейсера. Командир срочно вернулся на миноносец, и в это время всем было приказано сниматься с якоря и готовиться к бою.
Навстречу крейсерам вперед была выслана подлодка «Макрель».
Однако неприятель, не дойдя до нас кабельтовых на 70, повернул и стал держаться на параллели Люзерорта, а затем вскоре ушел.
Тогда и у нас съемка с якоря была отставлена, и все успокоилось.
Из сегодняшних дневных событий выяснилось, что 5–йи 6–й дивизионы, возвращаясь от Виндавы, увидели два неприятельских крейсера. Один шел от N, а другой от S. Первый, очевидно, был тот, которого мы видели днем.
Когда расстояние до ближайшего крейсера уменьшилось настолько, что можно было начать стрелять, 6–й дивизион открыл огонь, а за ним — и 5–й дивизион.
Всех миноносцев было 15, и они стреляли каждый по способности. Расстояние было все же слишком велико, и поэтому с нашей стороны попаданий не было видно.
Крейсера же вели организованный огонь и имели более дальнобойную артиллерию, так что их снаряды стали ложиться очень близко от наших миноносцев. Тем не менее они не успели окончательно пристреляться, и сих стороны тоже не было ни одного попадания. Вряд ли можно это отнести к чести неприятельских артиллеристов.
После 10–минутного безрезультатного боя обе стороны настолько разошлись, что продолжать стрельбу больше не было никакого смысла, и бой прекратился [36].
16 июня, в 10 часов утра, вся дивизия снялась с якоря и пошла ставить мины к Виндаве. Впереди шел «Новик», за ним 5–й дивизион, а в хвосте полудивизион с минами.
Когда «Новик» совсем подошел к Виндаве, так что уже даже от нас был виден простым глазом мол, мы все заметили, что над городом летает неприятельский аэроплан.
Начальник дивизии, боясь таким образом обнаружить перед неприятелем место постановки мин, приказал всем повернуть обратно.
При этом «Новик» с полудивизионом пошли к Свальферорту, а 5–й дивизион остался в дозоре у Люзерорта и Михайловского маяка.
Повторить эту операцию было решено в тот же вечер. Ввиду этого, в 9 часов полудивизион пошел опять к Виндаве, а нас оставили у Цереля для связи, но с условием, чтобы по первому требованию мы вышли на поддержку.
В 3 часа ночи было получено условное радио, что заграждение поставлено, ив 5 часов все благополучно вернулись обратно. Затем нам было приказано идти к Михайловскому маяку, соединиться с 6–м дивизионом и совместно с ним идти в Куйваст, а там к 8 часам вечера быть готовыми к походу и ожидать инструкций от штаба флота.
Согласно этому приказанию, в 8 часов «Новик» уже был готов, а немного позже из Ревеля пришел «Лейтенант Бураков», который и привез инструкции.
XI. Поход с крейсерами к Мемелю. Бой у маяка Эстергарн. Бой «Рюрика» с «Ровном» у острова Готланд
Согласно полученному приказанию от большого штаба, «Новик» в 1 час ночи на 18 июня совместно с 6–м дивизионом вышел к Вормсу. Около 4 часов утра отряд был застигнут густым туманом, который заставил всех стать на якорь недалеко от Вормса и ждать, когда хоть немного прояснится.
Предстоящая операция заключалась в том, что миноносцы с 1–й бригадой крейсеров должны были обстрелять Мемель и в случае встречи с неприятельскими разведчиками — их уничтожить.
Через 50 минут туман настолько разошелся, что наш отряд мог продолжать путь и пошел дальше к банке Винкова, где было назначено рандеву с крейсерами.
Но придя туда в 8 часов 30 минут, мы крейсеров не застали, так как они, не дожидаясь нас, прошли дальше.
Тогда, сообща с начальником 6–го дивизиона, наш командир решил идти к Дагерорту, но как раз в это время было получено радио от начальника отряда особого назначения контр–адмирала Бахирева с указанием точного маршрута.
После этого мы дали 24 узла и пошли догонять крейсера, а 6–й дивизион, ход которого был не более 22 узлов, стал сильно отставать. Скоро адмирал, к большому горю офицеров дивизиона, отпустил их совсем.
Около 3 часов дня «Новик» нагнал бригаду крейсеров, которая шла в строе кильватера, имея головным «Адмирала Макарова» (флаг контр–адмирала Бахирева), «Баяна», «Богатыря», «Олега» и «Рюрика».
Вид бригады был очень внушительный, и мы невольно залюбовались, как пять красавцев крейсеров шли полным ходом, гордо рассекая волны и ощетинившись своими орудиями.
Нам адмирал приказал вступить в кильватер «Рюрику», то есть быть самыми концевыми.
Погода была ненадежная, и с каждой минутой туман все более и более сгущался; кругом нас встала сплошная стена.
Благодаря этому «Рюрик» скоро оторвался от остальной бригады, и «Новик», таким образом, остался с ним вдвоем.
Около 7 часов вечера туман на несколько минут рассеялся, и мы, к нашей радости, увидели недалеко от себя бригаду. «Рюрик» сейчас же повернул на нее, но в этот момент опять нашла густая волна тумана, и опять ничего не стало видно. «Рюрик» все же успел поймать струю «Олега», шедшего задним, и стал на нее ворочать, но в результате опять сбился и лег на свой старый курс.
«Новику» было чрезвычайно трудно держаться за «Рюриком», так как тот совершенно с ним не считался и, меняя хода и курсы, даже не предупреждал об этом; поэтому мы все время рисковали оторваться. На мостике все находились в напряженном состоянии и делали невероятные усилия, чтобы вовремя заметить изменение курса своего мателота.
Наконец полоса тумана кончилась, но, увы, остальной бригады уже больше не было видно.
В это время мы находились в 18 милях от Мемеля, и с «Рюрика» нам передали, что, «если не последует особого приказания, предположено в 3 часа 30 минут утра бомбардировать Мемель».
Перед этим мы перехватили радио командира «Рюрика», в котором он просил адмирала Бахирева показать свое место. Получил ли он на это какой‑нибудь ответ или нет, нам не удалось узнать, так как радиотелеграфированию сильно мешали воздушные электрические разряды.
Ввиду того, что до утра еще оставалось много времени, «Рюрик», не желая слишком близко держаться от Мемеля, повернул назад, и мы опять вошли в полосу густого тумана.
В это время уже стало темнеть, и держаться за «Рюриком» стало почти невозможно, и на первом неожиданном его повороте «Новик» окончательно оторвался.
В это время уже стало темнеть, и держаться за «Рюриком» стало почти невозможно, и на первом неожиданном его повороте «Новик» окончательно оторвался.
Попав в такое неприятное положение, командиру пришлось немедленно принять какое‑то определенное решение, чтобы ночью не могла произойти случайная встреча с нашими же силами, находящимися теперь где‑то близко от нас, но где именно — мы не знали.
Исходя из этого, командир решил лечь на курс N и, дав радио, что оторвался от «Рюрика», взял курс на Церель.
На наше несчастье, грозовые разряды продолжались всю ночь и совершенно парализовали работу радиостанции, только временами удавалось принимать какие‑то отрывки телеграмм. Все время работали неизвестные неприятельские станции, и им временами мешал «Рюрик», а потом на время опять все прерывалось грозовыми разрядами и ничего нельзя было разобрать.
В числе отрывков различных телеграмм, между прочим, была принята адресованная начальнику бригады крейсеров, в которой сообщалось, что крейсер «Аугсбург» находится в море ив 2 часа будет в определенном месте.
Как ни было обидно, но мы ничего не могли предпринять, так как были связаны по рукам и ногам незнанием места наших крейсеров.
Так, никого не встретив, «Новик» продолжал идти всю ночь. В 4 часа утра командир прибавил ход до 17 узлов, а к 9 часам 30 минутам мы подошли к Церелю.
Вдруг в 10 часов, когда мы уже стояли на якоре, нам удалось принять радио: ««Новику» и «Рюрику» курс от Эстергарна NW 40»; это нас сильно смутило, так как означало, что адмирал Бахирев не принял нашего радио, что мы оторвались от «Рюрика». Получив это радио, командир сейчас же полным ходом вышел в море навстречу бригаде.
Вскоре было принято еще радио: «Крейсера имели бой; один неприятельский крейсер выбросился на берегу маяка Эстергарн» [37].
Эта телеграмма сильно нас обескуражила: ведь мы все время только и мечтали о такой дневной встрече с противником и теперь, когда она произошла, самым глупейшим образом ее пропустили. Таким фатальным невезением мы были совершенно удручены и чувствовали себя так, точно совершили что‑то очень нехорошее.
Продолжая идти на присоединение к бригаде, мы приняли телеграмму, которой адмирал приказывал нам «возвратиться», хотя до встречи с ним оставалось всего лишь 12–15 миль. Пришлось повернуть обратно и мимо Цереля вернуться в Куйваст.
На следующий день пришло приказание от большого штаба: «Ожидать распоряжений».
В 7 часов вечера пришел «Искусный» с секретными пакетами и передал нам приказание идти в Ревель, во исполнение чего мы в 10 часов вышли в море.
В 5 часов утра «Новик» вошел в Ревельскую гавань и тотчас же начал приемку нефти, а командир отправился на «Кречет» — явиться командующему флотом.
Идя в Ревель, мы, конечно, считали, что вызваны для какой‑то определенной цели, и поэтому были страшно удивлены, когда командир, вернувшись из штаба, рассказал, что там ему никто толком не мог сказать, по чьему приказанию и зачем «Новик» вызван.
Получилось довольно странное недоразумение, но, во всяком случае, командир решил воспользоваться этим обстоятельством и дать отдохнуть команде и офицерам после двухмесячного стояния в Моонзунде.
В Ревеле нам удалось выяснить все подробности похода и боя крейсеров.
После того как «Рюрик» вместе с «Новиком» оторвался от бригады, адмирал Бахирев запросил его о месте слабой радиостанцией, так как не хотел себя обнаруживать неприятелю, но на это ответа не последовало. Тогда стали опасаться, что «Рюрик» наткнулся на мину и погиб.
Затем, отойдя миль на 30 от берега, адмирал еще раз запросил «Рюрик» о его месте. Через некоторое время от него, наконец последовал приблизительно такой ответ: «Вижу берег, туман рассеялся, погода хорошая». Адмирал ему приказал немедленно присоединиться к остальной бригаде.
Бригада продолжала медленно идти на север. При подходе к Хоборгу была получена радиотелеграмма от адмирала Непенина, что маяк Дагерорт видел неприятельские крейсера в квадрате N, курс SW, ход 17 узлов [38].
Получив эту телеграмму, адмирал решил отставить бомбардировку Мемеля и лечь на новый курс с расчетом встретить неприятеля около 8 часов утра.
В 7 часов 30 минут, еще не видя неприятеля, на бригаде пробили боевую тревогу и стали готовиться к
Около 8 часов 30 минут, прямо по курсу, в расстоянии около 50 кабельтовых показалось из мглы несколько силуэтов кораблей, числом около 5–6.
При этом курс бригады был почти N, ход 14 узлов, горизонт очень плохой, ветра не было. «Рюрик» так еще и не успел присоединиться к эскадре.
Открыв неприятеля, адмирал приказал немедленно дать полный ход и изменил курс влево на NW с целью отрезать противника от берега и ввести в бой свой правый борт.
Одновременно был открыт огонь. Неприятельские корабли сейчас же круто повернули вправо и полным ходом стали уходить на NW, за остров Готланд. Концевой из них энергично отвечал на огонь. Расстояние все время держалось около 50 кабельтовых.
Горизонт продолжал быть мглистым, и оттого неприятельские корабли были видны очень неясно, и трудно было точно определить их тип.
Скоро стало заметно, что два корабля (один — типа легких крейсеров «Бремен» или «Аугсбург», а другой — заградитель «Альбатрос») отстали. Остальные корабли скрылись во мгле на NW.
Легкий крейсер некоторое время держался при «Альбат–росе», но, по–видимому, убедившись в его критическом положении, дал полный ход и, отстреливаясь, ушел на N — NW.
«Альбатрос» все больше и больше отставал, и «Адмирал Макаров» и «Баян» сосредоточили по нему огонь с расстояния 40 кабельтовых.
«Богатырю» и «Олегу» адмирал приказал действовать самостоятельно, и они, выйдя из строя вправо, тоже открыли огонь.
На «Альбатросе» от попаданий наших снарядов возник сильный пожар на корме, была сбита фок- мачта и был замечен сильный дифферент на нос. Он лег на маяк Эстергарн и, медленно двигаясь, стал сильно парить. Вслед за этим он выбросился на северной стороне бухты.
Когда бой кончился, было около 10 часов утра. Таким образом, он продолжался всего около полутора часов, и под конец расстояние уменьшилось до 23–25 кабельтовых.
При «Альбатросе» было три миноносца, державшихся от него во время боя несколько в стороне. Приблизительно в середине боя они выпустили сильную дымовую завесу и этим на некоторое время закрыли «Альбатрос», так что по нему совершенно нельзя было стрелять. Они же сами, открыв сильный огонь, полным ходом пошли в атаку на «Макарова» и «Баяна» с их левого борта.
Наши корабли немедленно по ним открыли огонь. Дойдя до расстояния около 20 кабельтовых, миноносцы выпустили свои мины, которые прошли под носом «Макарова». После этого, продолжая идти полным ходом, они скрылись на юг [39].
Во время боя наши крейсера имели почти все время 20 узлов ходу. Стрелять было трудно, хотя расстояние до неприятеля было и не слишком велико. Таковы были условия, в начале боя — из‑за плохого горизонта и дымовой завесы, а в конце — потому, что все наши четыре крейсера сосредоточили свой огонь по одному «Альбатросу», чем сильно мешали друг другу.
«Альбатрос» храбро сражался своими четырьмя пушками, и в начале его стрельба была очень хорошей, но по мере того как его положение все более ухудшалось, теряла свою меткость и стрельба; наши крейсера совершенно от нее не страдали.
Попадания неприятеля были только в «Адмирала Макарова». Один снаряд «Альбатроса» пробил ему нос и палубу и разорвался в батарее, никого не ранив. Снарядов с миноносцев попало в него же три- четыре. Один — в шестерку, висевшую на шканцах, другой — в четвертую трубу и остальные — в кормовой мостик. При этом был тяжело ранен и потом умер в госпитале один комендор.
Когда «Альбатрос» выбросился на берег и бой был кончен, крейсера застопорили машины и стали наблюдать за ним. Было видно, как к нему подходило с берега много шлюпок, очевидно, для оказания помощи и снятия экипажа.
Скоро по направлению на SO были замечены два дыма, быстро приближавшиеся к нашим кораблям.
Тогда адмирал немедленно приказал бригаде построиться в кильватерную колонну и лечь на курс N. Дымы быстро приближались, и скоро можно было различить два силуэта крейсеров.
Головным шел крейсер типа «Бремен», а за ним, кабельтовых в восьми, броненосный крейсер «Роон».
«Богатырю» и «Олегу» было приказано выйти вперед.
Надистанции 75 кабельтовых «Роон» открыл огонь из 8–дюймовых башен по концевому «Баяну».
«Баян» начал отвечать из своих 8–дюймовых башен. Однако, хоть ему и казалось, что в «Роон» были попадания, но это было маловероятным. Скоро «Роон» попробовал стрелять и из своих 6–дюймовых орудий, но получил недолеты.
Тем временем расстояние стало уменьшаться и уже дошло до 65 кабельтовых. Тогда адмирал приказал дать самый полный ход. После этого расстояние стало увеличиваться и «Роон» повернул обратно.