Во время ночных атак особенно отличились 4–я и 12–я флотилии миноносцев.
4–я флотилия атаковала 1–ю германскую эскадру линейных кораблей. Миноносцы шли в атаки зигзагами, стараясь своей артиллерией сбить неприятельские прожектора, чтобы тем и другим затруднить стрельбу противника.
В ночной темноте завязался жестокий бой. Свет прожекторов, вспышки выстрелов, беспрестанный гул орудий и взрывы мин — все это в своем сочетании создавало обстановку ада. Первой жертвой боя пал флагманский миноносец «Типперери». Кроме него пострадало еще пять миноносцев. Атаки каждого отдельного миноносца были безумны по своей отваге. Они превзошли самые пылкие мечтания молодых офицеров. Эти подвиги были достойны тех седых традиций, которыми всегда так гордился английский флот. До чего доходила решимость командиров достигнуть наименьшей дистанции показывает то, что один из них, в пылу, даже столкнулся с неприятельским кораблем. Из атаки вышел неповрежденным только один миноносец.
По английским сведениям, довольно много торпед достигло цели.
12–я флотилия миноносцев встретила шесть германских линейных кораблей типа «Кайзер». Ей удалось незамеченной появиться перед ними и подойти на необходимую дистанцию. Миноносцы выпустили огромное количество мин по второму и третьему кораблям в строю, причем третий корабль моментально взлетел на воздух. Вероятно, на нем произошла детонация погребов.
Через 20 минут после атаки миноносец «Менад» дерзко возвратился на то же место, выпустил мины и попал в четвертый корабль.
В 3 часа 35 минут два миноносца, принадлежавших к 13–й флотилии, открыли корабль типа «Поммерн» и атаковали его. После взрыва он сейчас же затонул.
В течение ночи имели целый ряд столкновений с противником и английские легкие крейсера. Обе стороны получили тяжелые повреждения как от артиллерийского огня, так и от мин.
Бой между английским и германским флотами должен был обязательно возобновиться на рассвете 19 мая. Велико, вероятно, было изумление германского адмирала, когда наутро он увидел пустой горизонт.
По английским донесениям, в этот день, утром, «Большой Флот» находился к югу и западу от Хорнс- Рифа, разыскивая неприятеля и сосредоточивая свои легкие силы. Придя к месту вчерашнего боя, он не нашел там ни одного неприятельского корабля. Ему удалось только спасти часть команд с погибших миноносцев.
В 2 часа 15 минут адмирал Джеллико повернул по направлению своей базы и пришел туда 20 мая.
По донесению Джеллико, ему не удалось найти германский флот, с которым он хотел продолжать бой, а потому и принужден был вернуться.
Насколько английский командующий старался в этот день возобновить бой, судить трудно. Немцы определенно утверждают, что английский флот не имел к этому ни малейшего поползновения. Во всяком случае, странно, что адмирал Джеллико не сумел обнаружить германский флот, который возвращался в свою базу, имея очень серьезные повреждения.
По непонятным соображениям, английское Адмиралтейство опубликовало сообщение о происшедшем бое только через несколько дней, когда уже по всей Англии поползли тревожные слухи, говорившие о поражении. Этому также много способствовало то, что первое официальное известие о бое принадлежало немцам, которые привели в нем длинный список английских потерь. Отсюда следует, как опасно не объявлять своевременно о тех или других крупных событиях войны.
По признанию сторон были потоплены следующие корабли. С германской стороны — линейный корабль «Поммерн», линейный крейсер «Лютцов», легкие крейсера «Висбаден», «Эльбинг», «Росток», «Фрауэнлоб» и пять миноносцев, то есть всего — одиннадцать кораблей.
У англичан — линейные крейсера «Куин Мэри», «Индефатигэбл» и «Инвинсибл»; броненосные крейсера — «Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор»; эскадренные миноносцы — «Типперери», «Турбулент», «Нестор», «Номад», «Шарк», «Спарро–ухок», «Ардент» и «Форчун». Всего — четырнадцать кораблей.
Кроме того, англичане настаивают на том, что ими потоплены два линейных корабля типа «Кайзер», один линейный корабль типа «Кениг», один линейный крейсер, один легкий крейсер, четыре миноносца и одна подводная лодка.
Со своей стороны, немцы утверждают, что у англичан погибли: один линейный корабль типа «Куин Элизабет», один броненосный крейсер типа «Кресси», два легких крейсера и пять миноносцев.
Утверждения германского Морского штаба о гибели английских кораблей не соответствуют действительности. Очевидно, говоря о потере англичанами линейного корабля типа «Куин Элизабет», они имеют в виду однотипный «Уорспайт». Правда, этот корабль во время боя получил сильные повреждения, и на нем был большой пожар, но он не затонул. Также обстоит дело и с другими английскими кораблями, «потопленными» германским Морским штабом в его донесении.
Вообще более или менее все английские суда получили серьезные повреждения. Особенно пострадали эскадра адмирала Битти и легкие силы.
В таком виде рисуется этот величайший в истории морской бой.
Кто же победитель? Вопрос этот интересует весь мир.
Англичане потеряли в два раза больше, чем немцы. Означает ли это победу германского флота?
Конечно нет. После дневного боя 18 мая германский адмирал пошел прямым путем в свои гавани и не искал больше встречи с противником. Таким образом, поле сражения осталось за англичанами.
Но и англичане на следующий день не очень‑то стремились продолжать бой. Какое объяснение следует дать этому?
Принимая во внимание вдвое большие потери англичан, приходится прийти к выводу, что тактическая победа принадлежит немцам. Они лучше стреляли и лучше маневрировали. Но нельзя не принять во внимание, что они находились в более благоприятных условиях видимости, чем англичане. Кроме того, эскадра адмирала Битти оказалась слишком выдвинутой относительно своих главных сил, что тоже в значительной степени послужило в пользу немцев.
Германский флот пострадал за бой 18 мая очень сильно и, благодаря огромному количественному перевесу англичан, он вряд ли мог бы с таким же успехом продолжать его и на следующий день. Да в его расчеты и не мог входить бой с целым английским флотом. Задачей немцев было, обрушившись всеми силами на отдельные части англичан, уничтожить их до подхода главных сил. Это отчасти и удалось. Однако относительно быстрый подход «Большого Флота» лишил их возможности вполне использовать свое временное превосходство в силах. К следующему дню у них уже не было никаких шансов на какой‑либо успех. Большинство их кораблей имело такие большие повреждения, что потеряло ход и возможность легко маневрировать; часть артиллерии была выведена из строя; запасы снарядов были на исходе, а база — далека. Возобновись только бой, немцы очутились бы лицом к лицу с катастрофой. Какой бы героизм ии проявили германские моряки, он им не мог бы помочь.
Итак, если тактическая победа была на стороне немцев, то стратегическая — осталась за англичанами.
Положение на море совершенно не изменилось. Англичане владеют им, как и прежде. Но и соотношение в силах осталось то же, что и раньше, то есть они принуждены считаться с германским флотом. В этом, конечно, виноват командующий английским флотом адмирал Джеллико, который не сумел принудить на следующий день противника к бою.
Если немцы стреляли и маневрировали хорошо, то нельзя не отдать должное и англичанам. При благоприятных условиях видимости их огонь был ужасен и наносил огромные повреждения германским кораблям.
Легкие силы обеих сторон действовали выше всяких похвал. Ни град снарядов современных скорострельных орудий, ни снаряды до 15–дюймового калибра включительно — ничто не могло их остановить в достижении поставленной цели. Они бесстрашно шли и в дневные, и в ночные атаки, шли на верную смерть и погибали как герои. Когда их подбивали и они не могли больше двигаться, их огонь не ослабевал ни на одно мгновение, вплоть до самой гибели. В этом отношении противники были достойны друг друга.
Следует обратить внимание на то значение, какое сыграли в бою легкие крейсера и миноносцы. Как только положение какой‑либо из сторон становилось критическим, сейчас же пускались в атаку миноносцы, и почти каждый раз эта мера достигала цели: противник поворачивал и на время прекращал огонь. Но всегда такая атака стоила очень дорого; миноносцы и легкие крейсера, если только они не погибали, получали очень серьезные повреждения и выходили из строя. В будущем, очевидно, в этом направлении техника должна дать какой‑то новый тип корабля, более приспособленный для минных атак при современных условиях. Конечно, должны быть усовершенствованы и сами мины, которые уже теперь недостаточно быстроходны и обладают незначительной дистанцией хода. При современной дальнобойности противоминной артиллерии это заставляет миноносцы быть слишком долгое время под огнем, а следовательно, подвергает их излишнему риску. Кроме того, при тактических требованиях нашего времени, предъявляемых миноносцам относительно скорости хода, большого минного и артиллерийского вооружения, а также дальности плавания, они сильно возросли в водоизмещении, что делает их удобной целью. В силу этих причин, вероятность достижения требуемой дистанции минного выстрела почти немыслима.
Личный состав миноносцев в современных минных атаках должен проявлять чудеса храбрости. Только тогда он в состоянии рассчитывать на какой‑нибудь успех, как это было во время Ютландского боя. Но можно ли быть всегда уверенным в том, что такая храбрость будет проявлена, и не следует ли облегчить условия, в которых находится во время атаки миноносец, чтобы ее успех был всегда более обеспечен?
Как англичане, так и немцы в этом бою проявили столько примеров личного мужества и доблести, что совершенно невозможно отдать предпочтение какой‑либо стороне. Ите и другие вполне поддержали честь своего флага: геройски сражались, геройски, бестрепетно погибали.
Что дал этот бой нам? Изменил ли он положение на нашем театре, будут ли чувствоваться его отголоски у нас?
Вряд ли. Все остается по–старому, так как бой не был решительным; соотношение сил осталось таким же, как и раньше, а следовательно, характер дальнейших действий обеих сторон не изменится. Мы по- прежнему будем сидеть за своим заграждением и. ждать. Может быть, произойдет второй бой, который будет иметь более определенный исход, но на это рассчитывать трудно. Пройдет долгий период, пока флоты обеих сторон будут чиниться и приводиться в боевую готовность. Потом же, едва ли германский флот рискнет снова выйти, так как из опыта Ютландского боя он не мог не убедиться, что против английского перевеса в силах он не в состоянии что‑либо сделать.
Ремонт «Новика» быстро подвигался вперед. Шли дни за днями. Из Рижского залива доходили только слухи. Ничего особенного там не происходило. Это до известной степени нас еще утешало. 4 июля мы узнали неожиданную новость, что наш начальник дивизии контр–адмирал А. В. Колчак назначен командующим Черноморским флотом и произведен в вице–адмиралы. Его место занял командир линейного корабля «Гангут» флигель–адъютант капитан 1–го ранга М. А. Кедров, с производством в контр–адмиралы и с зачислением в свиту [67].
Такое высокое назначение А. В. Колчака было принято всеми с большим восторгом. Конечно, расставаться с ним было очень тяжело, так как вся дивизия его очень любила, преклоняясь перед его колоссальной энергией, умом и храбростью. Но мы понимали, что на таком ответственном посту, как командующий флотом, он мог принести несравненно большую пользу России, чем на скромном посту начальника Минной дивизии.
Нельзя не остановиться подробнее на замечательной личности вице–адмирала А. В. Колчака.
Небольшого роста, худощавый, стройный, с движениями гибкими и точными. Лицо с острым, четким, тонко вырезанным профилем; гордый, с горбинкой, нос; твердый овал бритого подбородка; тонкие губы; глаза то вспыхивающие, то потухающие под тяжелыми веками. Весь его облик — олицетворение силы, ума, энергии, благородства и решимости.
Ничего фальшивого, придуманного, неискреннего; все естественно и просто. В нем есть что‑то, приковывающее взоры и сердца; он с первого же взгляда располагает к себе и внушает обаяние и веру. Вот портрет адмирала. Очевидно, сама судьба предопределила ему всегда руководить другими людьми.
Если мы окинем взором его предыдущую карьеру, с первых дней службы, то она носит тот же отпечаток, что и его наружность: он — на голову выше окружающих его людей, он идет впереди, вне установленных рамок и порядка.
В 1894 году он кончает Морской корпус вторым в выпуске.
С 1895 года он четыре года подряд не сходит с палубы корабля и плавает на крейсерах «Рюрик» и «Крейсер» на Дальнем Востоке.
Через два месяца после возвращения в Кронштадт на броненосце «Петропавловск» он опять уходит на Дальний Восток. Но на пути в Средиземном море получает приглашение от Императорской Академии наук принять участие в экспедиции в Ледовитый океан под начальством барона Толя. Он уже и тогда выделился своим интересом к полярным экспедициям и незаурядными работами по океанографии.
А. В. Колчак принял предложение и после нескольких месяцев подготовки летом 1900 годаушел в составе экспедиции на судне «Заря» в Карское море и к берегам Таймыра.
Перезимовав там, в июле 1901 года «Заря» пошла дальше на Восток, обогнула мыс Челюскин и, выйдя в Сибирское море, направилась к Новосибирским островам, где стала на вторую зимовку.
Весной 1902 года барон Толь предпринял санную экспедицию на остров Беннет. Из‑за неблагоприятных ветров и состояния льда экспедиция не удалась, и о партии не было никаких сведений.
Тогда Академия наук решила организовать помощь партии и поручила А. В. Колчаку разработать ее план. Весной он с шестью матросами и восемью тунгусами и якутами был уже в пути. Сперва на санях, а потом на китобойном вельботе он упорно продвигается вперед.
Испытав страшные трудности и лишения, А. В. Колчак 6 августа 1903 года высадился на Беннете, но партии барона Толя там не нашел. После подробного исследования этого острова и 43–дневного плавания на открытой шлюпке среди льдов он вернулся обратно.
За выполнение столь трудной экспедиции Императорское Географическое общество поднесло ему большую Константиновскую медаль, которую до этого момента имели всего три путешественника.
Не успев вернуться даже в Петербург, он узнает о вспыхнувшей японской войне и отправляется на эскадру адмирала Макарова в Порт–Артур.
Там он сначала плавает на крейсере «Аскольд», а потом получает в командование миноносец «Сердитый», с которым совершает целый ряд подвигов. Затем, когда главная защита Порт–Артура окончательно перешла на сушу, он был назначен командиром 75–миллиметровой батареи на северовосточном фронте и прокомандовал ею до самой сдачи крепости.
Далее А. В. Колчак направляет всю энергию на воссоздание флота и работает в Морском генеральном штабе. В нем он становится начальником оперативной части по Балтийскому театру и разрабатывает план войны с Германией.
В 1908–1909 годах он опять принимает участие в полярной экспедиции как командир ледокола «Вайгач». Но скоро его вызывают обратно в Петербург: идет возрождение флота, и он необходим. До 1912 года А. В. Колчак продолжает работать в Генеральном штабе, а затем он — снова на палубе корабля.
В этом году он назначается командиром миноносца«Уссуриец», а в 1913 году — командиром миноносца «Пограничник» и одновременно исполняет обязанности флаг–капитана по оперативной части штаба флота.
Началась Великая война, и А. В. Колчак, оставаясь все время в штабе флота, принимает участие в целом ряде им же самим разработанных экспедиций для постановки минных заграждений у неприятельских берегов.
Осенью 1915 года он принимает командование над нашей Минной дивизией и сразу ее оживляет. При ее помощи значительно усиливает защиту столь важного Рижского залива и, кроме того, неоднократно своими кораблями поддерживает армию генерала Радко–Дмитриева, что позволяет ей укрепиться впереди Риги и не сдать противнику этот важный пункт.
За это ему был пожалован орден Св. Георгия 4–й степени.
И вот теперь, в нарушение всех условностей, имея всего 41 год, он произведен в вице–адмиралы, пробыв контр–адмиралом всего два месяца, и назначен командующим Черноморским флотом.
Вот относительно назначения нового начальника дивизии мнения сильно расходились: одни считали его безусловно подходящим на этом месте, а другие, наоборот, утверждали противное. Боялись, что, так как он был всегда далек от Минной дивизии, не сможет понять духа личного состава миноносцев и не сумеет войти в положение дивизии, а на этой почве возникнет много недоразумений и конфликтов. Только в одном никто не сомневался — что он был одним из самых выдающихся и образованных наших морских офицеров. Да, трудно и невыгодно принимать места после столь выдающихся предшественников, как Колчак! Надо отдать полную справедливость адмиралу Кедрову — после нескольких месяцев совместной с ним службы в тяжелой боевой обстановке такое предубеждение совершенно пропало, и все преклонились перед его энергией, знанием дела и ясным умом. В нашей тесной кают–компанейской среде его полюбили как старшего соплавателя и замечательно интересного и веселого собеседника.
В июле командир получил уведомление, что решено окончательно приспособить «Новик» под флагманский корабль. Для этого приказано было срочно устроить необходимые помещения для штаба и его команды. Это было как раз то, от чего командир всегда так усиленно старался избавиться, еще находясь в Рижском заливе. Он считал, что, превратясь в яхту адмирала, «Новик» потеряет свою самостоятельность и будет совершенно обезличен. Однако, получив такое категорическое приказание, нам ничего не оставалось делать, как приняться за соответствующие перестройки.
19 июля, в день Св. Серафима Саровского, мы решили в первый раз праздновать наш судовой праздник и, по возможности, пышнее, несмотря на неудобство стоянки в доке. Для этого были разосланы приглашения всем бывшим офицерам «Новика» и в кают–компании дружественных нам кораблей. Утром в день праздника было торжественное Богослужение, на котором присутствовал адмирал Трухачев, а затем состоялся обед. С утра мы были засыпаны поздравлениями и цветами. Это доказывало, насколько наш «Новик» был любим на Балтийском флоте. Вообще, наш первый раз справлявшийся судовой праздник удался на славу.