По времени стало выясняться, что миноносцы к назначенному рандеву, в 9 часов утра следующего дня, поспеть не могут, и потому пришлось немедленно известить об этом начальника бригады крейсеров адмирала Бахирева [26].
В 5 часов утра от адмирала Бахирева был получен ответ, что у него на бригаде произошла авария и потому поход вообще отставлен. Немного спустя было получено и приказание командующего флотом вернуться в Ревель.
Преодолев с такими усилиями самую трудную часть пути и имея на редкость хорошую погоду, было слишком обидно возвращаться, и после настойчивых просьб капитана 1–го ранга Колчака, в конце концов, командующий флотом разрешил миноносцам продолжать поход.
В 8 часов утра при очень благоприятной погоде и слабом морозе в 1–2° полудивизион продолжал свой путь на юг. До параллели Виндавы еще встречались отдельные льдины, но потом море уже было совсем свободно от льда.
Миноносцы шли все время вдоль берега и только не доходя Либавы, на 57–й параллели, вышли в море.
В 1 час ночи они подошли к месту постановки, в 15 милях на юг от входа в Данцигскую бухту.
Ночь была ясная, звездная при полном штиле. Но как раз в тот момент, когда полудивизион стал разворачиваться, чтобы начать постановку мин, совершенно неожиданно нашел густой туман. Из‑за полной неожиданности миноносцы разделились, ивто время как два задних поставили свои мины на назначенном месте, два передних, опасаясь, чтобы задние не попали на их заграждение, отошли на 10 миль к северу и поставили его на том же фарватере.
После постановки каждая пара миноносцев самостоятельно пошла на север, и только лишь на следующее утро весь полудивизион соединился у маяка Люзерорт.
Пройдя маяк Церель, миноносцы опять встретили густой, ломаный лед, который сильно мешал идти вперед. Чтобы избежать ночного похода, им снова пришлось ночевать в бухте Тагалахт.
Утром нашел густой туман, но тем не менее полудивизион пошел дальше и, совершенно ничего не видя, дошел до маяка Оденсхольм. Туман разошелся только позже.
В Финском заливе, благодаря продолжавшему дуть южному ветру, встречались лишь редкие небольшие льдины, и поэтому полудивизион к 10 часам вечера уже благополучно пришел в Ревель.
Как выше было сказано, поход бригады крейсеров был отставлен из‑за случившейся на ней аварии.
Вскоре в Ревеле стало известно, что «Рюрик» у Фарэ перескочил через мель и получил очень серьезные повреждения. Возникло даже опасение, что он может и не дойти.
Авария произошла при следующих обстоятельствах. 29 января, в 4 часа дня, бригада крейсеров, выйдя с рейда Севастополь, направилась на юг, к неприятельским берегам, чтобы служить заслоном миноносцам во время постановки заграждения.
Погода была очень туманной при свежем ветре, доходившем до 6–7 баллов. По выходе из mхер бригада встретила лед, имевший движение на W, и ее стало дрейфовать.
Курс был взят на 10 миль к востоку от острова Фарэ. Определиться за время пути ни разу не удалось; даже нельзя было измерить глубины, так как этому мешал лед. При попытках сломались два диплота.
Около 3 часов утра прямо по носу открылся маяк Фарэ, но настолько близко, что встревоженный адмирал Бахирев приказал немедленно определиться самым точным образом.
Впереди «Рюрика» головным шел «Адмирал Макаров», с которым ничего не случилось. На «Рюрике» же вдруг ощутились сильные толчки, и крейсер на несколько секунд как бы замедлил ход; потом толчки прекратились, и он опять пошел плавно.
Стало ясно, что «Рюрик» перескочил банку Фарэ, через которую «Макаров», благодаря своей меньшей осадке — 19 футов (у «Рюрика» — 23,4), прошел совершенно свободно. Только в силу огромной инерции при 19–узловом ходе «Рюрик» перескочил банку, а не сел на ней.
Во время этого происшествия он сорвал обшивку днища и помял его на протяжении 230 шпангоутов; 2–я и 3–я кочегарки оказались затопленными. Положение крейсера становилось критическим.
С минуты на минуту можно было ожидать взрыва котлов. Катастрофа была предотвращена кочегарными унтер–офицерами, которые, не растерявшись, немедленно выпустили весь пар.
Явилось также опасение, что, вследствие полученных повреждений, «Рюрик» может затонуть. Однако после беглого осмотра выяснилось, что в этом отношении опасности пока нет и крейсер даже в состоянии сам двигаться.
Бригада повернула на север и ходом в 3–5 узлов пошла в Ревель. Погода продолжала быть очень плохой, и местами встречался сплошной лед. Тем не менее «Рюрику» удалось благополучно дойти до Ревельского рейда. При входе туда, около 3 часов ночи, он был встречен самим командующим флотом адмиралом Эссеном. Взобравшись по штормтрапу, адмирал подробнейшим образом осмотрел все трюмы крейсера.
Когда «Рюрик» подошел к гавани и был поставлен на ровный киль, то оказалось, что его осадка дошла до 30–31 фута. Такую же глубину, а местами еще меньше, имела и гавань. С большим трудом его стали втягивать, причем он все время полз по грунту.
После ввода немедленно были спущены водолазы. Выяснилось, что крейсер необходимо теперь же ввести в док. Положение значительно осложнялось, так как подходящий док был лишь в Кронштадте, до которого можно было дойти, только пробившись через сплошной лед.
Подумали, поговорили с капитанами ледоколов, и командующий флотом решил рискнуть — провести «Рюрик» в Кронштадт.
Через неделю, кое‑что подкрепив и подзаделав, «Рюрик» уже вышел из гавани. Для его проводки были назначены ледоколы «Ермак» и «Петр Великий».
До острова Гогланд все шло довольно гладко: ледоколы пробивались очень легко. Потом же лед становился толще, и местами встречались торосы. Начались задержки. «Петр Великий», хоть и был значительно меньше «Ермака», справлялся с задачей гораздо успешнее, так как имел более полные обводы. В то время, когда в трудных местах он, давая разные хода и влезая на лед, его легко дробил, «Ермак» часто застревал.
У Сескара корабли встретили едущих на санях из Финляндии рыбаков, которые, увидев, что им придется возвращаться восвояси, подняли страшный крик, прося пропустить их вперед. Пришлось остановиться и подождать, пока они проедут.
Переход продолжался пять дней. Наконец, «Рюрик» был введен в Кронштадтскую гавань и поставлен в док.
Когда вода была выкачана, между шпангоутами оказалось свыше 40 тонн камней, которые крейсер сорвал с банки.
Если бы два–три года тому назад кто‑нибудь сказал, что наши корабли в феврале, в самый разгар зимы, из Ревеля пройдут сквозь льды в Кронштадт, пожалуй, этому никто не поверил бы. Тогда не рисковали пробиваться и ледоколы. Во время же войны нужда заставила пройти не только ледоколы, но провести и сильно поврежденный крейсер. Война заставляет быть предприимчивым и решительным, и то, что в мирное время кажется немыслимым, в военное — легко осуществляется.
К исправлению повреждений «Рюрика» приступили немедленно. Несмотря на морозы, работы шли днем и ночью. Через два с половиной месяца крейсер предполагал уже вступить в строй.
IX. Гибель «Меджидие» у Одессы. Начало кампании 1915 года. Первые дни в Рижском заливе. Осмотр острова Руне. Постановка заграждения у Либавы. Постановки заграждения на Прбенской позиции. Смерть командующего флотом адмирала И. О. фон Эссена. Его жизнь и деятельность
Быстро промелькнули три зимних месяца; все корабли отдохнули, отремонтировались и подучили молодые команды. Уже к апрелю флот был готов при первой возможности возобновить борьбу.
В последних числах февраля до нас дошли достоверные слухи о том, что союзники готовятся к решительным действиям против Дарданелл и что с этой целью туда уже стянуты значительные силы англо–французского флота.
Действительно, 5 марта союзным флотом была предпринята первая попытка форсировать Дарданелльский пролив, которая, однако, кончилась полной неудачей и вызвала большие потери в судовом составе.
Первоначальные газетные сведения рисовали полную уверенность союзников в том, что эта операция окажется очень легкой. Поэтому они решили предпринять ее только с одним флотом, который должен был своим огнем смести турецкие береговые батареи, по сведениям союзников, очень устарелые, и, имея впереди тральщики, беспрепятственно дойти до Константинополя. Гладко вышло на бумаге, а на деле получились плачевные результаты.
Соединенный флот, находившийся под общим командованием английского вице–адмирала Гардена, состоял из шестнадцати больших кораблей, в том числе новейшего линейного корабля «Куин Элизабет» и двух линейных крейсеров типа «Инфлексибл».
Сейчас же после полудня было начато продвижение вперед. Большие корабли, открыв сильный огонь по береговым батареям, медленно двинулись вперед, окруженные миноносцами; впереди шли тральщики. Сначала все шло как будто хорошо: тральщики удачно справлялись с минами, и корабли прошли до 13 километров от входа в залив, а некоторые — и до 9 километров.
Сейчас же после полудня было начато продвижение вперед. Большие корабли, открыв сильный огонь по береговым батареям, медленно двинулись вперед, окруженные миноносцами; впереди шли тральщики. Сначала все шло как будто хорошо: тральщики удачно справлялись с минами, и корабли прошли до 13 километров от входа в залив, а некоторые — и до 9 километров.
Турецкие батареи энергично отвечали на огонь союзников, и в корабли были попадания, но не причинили больших повреждений. Только около 2 часов дня во французский броненосец «Буве» попало два снаряда; на броненосце произошел сильный взрыв, и он почти моментально затонул. Вскоре погиб и один английский миноносец. Бой продолжался. По–видимому, как ни был губителен огонь союзных кораблей, он не оправдал возлагавшихся надежд и не заставил окончательно замолчать неприятельские батареи. Под вечер, между 6–ю и 7–ю часами, вдруг были замечены несшиеся по течению, прямо на корабли, плавучие мины. Их было так много, что защититься, увернуться от них было почти невозможно. Вскоре многие корабли оказались подорванными, причем тотчас же затонули броненосцы «Иррезистибл» и «Оушен». «Куин Элизабет» и «Инфлексибл» также получили повреждения. После такой катастрофы адмиралу пришлось отступить от пролива. Таким образом, понеся сильные потери, флот ничего не добился.
Совершенно непонятно, как могли союзники так легкомысленно отнестись к этой операции. Они плохо оценили как силу Дарданелльских укреплений, так и значение мин. Если о существовании плавучих мин они и не могли знать, то вероятное усиление немцами турецких береговых батарей за время войны обязаны были принять в расчет.
Как теперь они поступят дальше? Определенно можно сказать, что будут настойчиво продолжать операцию, чтобы не страдал их престиж.
24 марта из Черного моря к нам донеслась приятная весть. В пасхальную ночь, у самой Одессы, погиб турецкий крейсер «Меджидие». Пользуясь туманом, он хотел обстрелять Одессу, но попал на заграждение и затонул, причем так удачно, что может быть поднят. Таким образом, Черноморский флот неожиданно получил очень ценный приз [27].
После долгих поисков англичанам наконец удалось найти германский легкий крейсер «Дрезден», ускользнувший от них после боя у Фолклендских островов.
1 марта, перед Кумберлэндской бухтой острова Хуан–Фернандес, в которую он укрылся, внезапно появились крейсера «Кент», «Глазго» и вспомогательный крейсер «Орама». Этот остров принадлежит Чилийской республике, но английские корабли, не задумываясь, нарушили нейтралитет и открыли огонь. «Дрезден» был небоеспособен, а потому командир, чтобы он не достался в руки противника, немедленно его взорвал. Экипаж, высадившийся на берег, был интернирован чилийскими властями.
Собственно говоря, теперь уничтожен последний крейсер эскадры адмирала Шпее, если не считать «Кенигсберга», окончательно заблокированного в реке Руфиджи.
Упорные слухи о гибели «Карлсруэ», про который долгое время не было ничего слышно, оправдались полностью. Крейсер этот погиб еще 22 октября прошлого года. Он спокойно шел в море вместе с захваченным им пароходом. Команда только что поужинала. Вдруг — взрыв, и крейсер рвется на две части. Носовая часть сейчас же затонула, а кормовая некоторое время еще плавала. Спасать уже было нечего, и экипажу только и оставалось, что переехать на свой приз. Было решено или прорваться на нем на родину, или высадиться в нейтральной стране. Прорыв удался блестяще, и после трудного месячного плавания пароход пришел в Германию.
Что касается вспомогательных крейсеров, несших каперскую службу в разных водах, то все они также закончили свою деятельность.
Один из этих крейсеров — «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», нуждаясь в угле, 13 августа 1914 года зашел в ближайший нейтральный порт Рио–дель–Оро, принадлежащий Испании. Там его проследил английский крейсер «Хайфлаер», который потребовал, чтобы он спустил флаг. Вместо этого командир принял бой и, когда замолчала его последняя пушка, взорвал корабль.
«Принц Эйтель–Фридрих», предварительно потопив американский пароход с контрабандой, 25 февраля вошел в американский порт Ньюпорт–Ньюс и попросил разрешения произвести машинный ремонт. Американское правительство предоставило ему необходимый срок. Когда ремонт подходил к концу, командиру пришлось убедиться, что англичане уже стерегут «Эйтель–Фридриха» и что выйти ему благополучно из порта нет никакой возможности. Тогда 26 марта он интернировал крейсер.
28 марта в этот же самый порт пришел еще один вспомогательный крейсер, уже последний, — «Кронпринц Вильгельм». В его ямах оставалась всего 21 тонна угля, и он совершенно не имел снарядов; провизия тоже была на исходе. Крейсер не мог даже произвести положенного салюта американскому флагу. Он принужден был интернироваться, что и сделал 14 апреля.
Крейсерская война окончилась. Любопытно подвести ее итоги, хотя бы на основании цифровых данных в нейтральной печати. «Эмден» потопил 17 пароходов общим водоизмещением в 73 900 тонн; «Карлсруэ» — 17 (76 600 т); «Дрезден» — 5 (16 100 т); «Лейпциг» — 3 (12 150 т) и «Кенигсберг» — 1 (6800 т). Вспомогательными крейсерами потоплено: «Кронпринцем Вильгельмом» —13 (53 660 т); «Принцем Эйтель–Фридрихом» — 10 (30 050 т) и «Кайзером Вильгельмом дер Гроссе» — 2 (10 460 т). Всего — 68 пароходов водоизмещением в 340 920 тонн.
Что там ни говори, а германские крейсера оправдали свое назначение и принесли страшный вред морской торговле.
Касаясь крейсерской войны, нельзя не отметить характерного отношения воюющих сторон к ими же скрепленным международным законам.
Международное право гласит, что права нейтральных держав священны инив коем случае не могут нарушаться. На деле же, когда это выгодно, воюющие стороны нарушают их без зазрения совести. Так в 1914 году относительно Бельгии и Люксембурга поступила Германия; так в крейсерской войне поступала и Англия. Выходит, что закон — одно, а жизнь — другое.
5 апреля в личном составе «Новика» произошла крупная перемена: вместо капитана 2–го ранга П. П. Палецкого командиром был назначен капитан 2–го ранга М. А. Беренс [28]. Вообще всегда перемена командира корабля имеет огромное значение, а в военное время — тем более. Наш новый командир по всей своей предыдущей деятельности как в мирное время, так и в японскую войну вполне заслуживал такого корабля, как «Новик». Поэтому мы с радостью встретили его назначение.
В тот же день он прибыл на миноносец и вступил в командование.
В десятых числах апреля лед в Финском заливе стал быстро таять, и хотя еще встречались плавающие льды, но Ревельский рейд очистился; таким образом, миноносцы получили возможность двигаться.
18 апреля «Новику» было приказано срочно приготовиться к походу. Приказание пришло в полдень, но раньше, чем к вечеру, мы не могли быть готовы, так как находились в суточной готовности.
В 5 часов дня штаб командующего флотом приказал нам по радио принять 50 мин; сейчас же подойдя к транспорту «Ферт», мы начали приемку.
К 7 часам вечера наконец все было окончено, и «Новик» был готов выйти в море.
Срочность похода объяснялась тем, что неприятельские миноносцы сделали набег на Рижский залив, где обстреляли маяки Свальферорт и Руно и взяли в плен всех, кто только был на них.
Этот набег был в пятницу, а сегодня, в понедельник, неприятель опять входил в залив. У нас отчего- то медлили, и только вчера туда была послана подлодка «Акула» со 2–й группой 2–го дивизиона миноносцев, а сегодня посылается «Новик», полудивизион с минами и 1–я группа 2–го дивизиона.
Вечером, однако, выяснилось, что выход отложен до утра. На следующее утро выдалась великолепная, настоящая весенняя погода. Как было условлено, в 3 часа 30 минут утра мы вышли из гавани, определили девиацию и пошли в Моонзунд.
С нами пошел миноносец «Пограничник», который задержался, перевозя заболевшего командующего флотом из Гельсингфорса в Ревель.
В 11 часов утра мы были в Куйвасте, где уже стояли пришедшие раньше миноносцы полудивизиона и 2–го дивизиона. Сейчас же было собрано совещание у старшего из начальников для окончательной выработки плана предстоящей постановки мин в Ирбене.
Во время совещания пришло тревожное известие, что пост пограничной стражи в Ирбенском проливе видит неприятеля. Однако, не особенно доверяя этому источнику, спросили по телефону маяк Церель, не видит ли он чего‑нибудь подозрительного; оказалось, что горизонт совершенно чист и в море ни одного корабля не видно.
Вскоре весь отряд вышел в Ирбенский пролив на постановку заграждений.
Идя Рижским заливом, мы вдруг увидели на горизонте подлодку. Из предосторожности всем миноносцам с минами сейчас же было приказано повернуть, а «Донскому Казаку» — пойти ее опознать, так как было известно, что в этом районе могла находиться наша подлодка «Акула». Так на самом деле и оказалось, и отряд спокойно продолжал путь.