Подобная неприспособленность удивила даже Спенсера — настолько, что он не сразу догадался предложить свои услуги, а когда обрел дар речи, править уже вызвалась горничная. И слава Богу. Заикнись он об этом, Чад без долгих разговоров дал бы ему в челюсть. Терпение, которым он так гордился, все вышло (как, впрочем, и всегда при встрече со Спенсером Эвансом).
Глава 13
На ночлег расположились у пруда. Вода в нем была не слишком пригодной для питья, но пить ее и не требовалось — Чад прихватил с собой достаточно воды для общих нужд. Готовить он взялся сам, хотя на этой сомнительной чести настаивала Мэриан. Нет уж! Если она готовит, как Рыжая (а скорее всего это так, раз они родственницы), лучше уж питаться корешками! К тому же столь неуклюжему созданию следует держаться подальше от костра, чтобы ненароком не спалить все имущество.
Несмотря на жару, возмущение Чада мало-помалу остывало и к вечеру улеглось окончательно. Правда, следовать за прихотливыми изгибами дороги было досадной тратой времени, но что такое один день по сравнению с целой жизнью? Аманда заявила, что спать будет в экипаже, на двойном сиденье, где при своем небольшом росте могла разместиться с подогнутыми ногами. Новое сиденье, тугое и выпуклое, не слишком подходило для этой цели, но Чад промолчал из опасения, что придется на пару с кучером разгружать фургон, когда тот наконец соизволит подтянуться к лагерю.
На всякий случай он приготовился к тому, что скоро явится и Спенсер под предлогом заботы об удобстве дам (именно так поступил бы сам Чад), но потом вспомнилось, что Спенсер — истинный горожанин и никогда не поступится собственными удобствами. Скорее всего мысль о ночевке под открытым небом вызывала у него такое же отвращение, как и у Аманды. Не важно, что город невелик и находится в самом сердце Техасских равнин — это совсем не одно и то же, что вырасти на этих равнинах.
Припомнив, как Спенсер отозвался о стряпне Рыжей, Чад не удержался от смешка. Чудесно готовит, как же! Это еще вопрос, готовила она хоть когда-нибудь или они с мужем сразу наняли кухарку. Кухарка и теперь готовила не только простую и сытную еду для ковбоев, но и, что посложнее, для хозяйского стола. Рыжая и не думала это скрывать.
После ужина горничная молча принялась убирать «со стола». Чад с благодарностью принял ее помощь. Это была очень спокойная, тихая женщина с темными волосами, убранными в мягкий узел, не такой тугой, как у Мэриан, с зелеными глазами, в которых часто таилось насмешливое выражение. Она была несколькими годами старше сестер и относилась к своим обязанностям с должной серьезностью, но не привлекая к себе внимания. Мэриан разговаривала с ней как с подругой, и даже Аманда обращалась к ней более уважительно, чем к кому бы то ни было. Иными словами, Элла Мей казалась членом семьи (чем-то вроде старшей сестры или кузины), но никак не прислугой — возможно, потому, что ей не требовалось отдавать распоряжений, она и без того делала все необходимое. Чад предположил, что она присматривает за сестрами с самого детства.
Еще более необычными были взаимоотношения Аманды и Мэриан. Они держались не как близкие, а как малознакомые люди: почти не разговаривали, а если и обращались друг к другу, то с колкостями. Возможно, где-то в начале пути они сильно поссорились и все еще таили друг на друга обиду. Это объясняло, отчего одна сестра всем недовольна, а другая так резка в обращении.
После ужина Аманда начала готовиться ко сну. Чад краем глаза наблюдал за тем, как она стелит в экипаже одеяло, а потом плещется у принесенного горничной ведра воды, смывая с лица и шеи дневную пыль. Оставшуюся воду она унесла за фургон для более интимных целей.
Вот так, украдкой наблюдая за ней целый день, Чад находил Аманду все более привлекательной. Он сознавал, что погружается в омут увлечения и что скоро дороги назад не будет, но он еще не потерял рассудок, прежде всего потому, что Аманда ничем его не поощряла. Все знаки ее внимания сводились к нескольким благодарным улыбкам, да и то довольно рассеянным.
Как же добиться ее расположения? Обычно бывали какие-то намеки, знаки: тон голоса, взгляд украдкой, томная поза и тому подобное. До сих пор Чаду не приходилось слишком долго гадать, пользуется он взаимностью или нет. Правда, на сей раз и он не подавал откровенных знаков внимания. Сначала следовало разобраться в собственных чувствах, а потом уже идти на приступ.
Когда Аманда скрылась за фургоном, взгляд Чада вернулся к костру, и обнаружилось, что он теперь наедине со старой девой. Пламя костра отражалось в круглых линзах ее очков — два миниатюрных огонька, в точности подобных оригиналу. Было нечто очень странное, даже слегка зловещее в том, что они пляшут с обеих сторон переносицы Мэриан, там, где полагается быть глазам.
Сегодня старая дева выглядела неважно, непонятно почему — в экипаже хватало места для двух пассажирок, и вопрос с длительной поездкой верхом отпал сам собой. Вспомнив о том, что, не имея представления о верховой езде, она все же готова была попробовать, Чад вынужден был отдать должное смелости Мэриан. Он даже подумал, не предложить ли ей урок-другой, когда они будут на ранчо, но живо вообразил, как это будет встречено, и оставил эту идею: ни к чему нарываться на лишние неприятности.
Только в силу привычки, приобретенной после многих ночных бдений при перегоне скота перекупщикам, Чад приготовил кофе. Не предполагая, что кто-то еще изъявит желание выпить его, он приготовил совсем немного, однако старая дева успела вылить себе в кружку по крайней мере половину. Кружка теперь подогревалась в горячей золе на краю кострища. У Чада не было ни малейшего желания начинать разговор, но, когда Мэриан потянулась за кружкой, промахнулась и обожгла руку, он не выдержал:
— Послушайте, что у вас за доктор? Выписал очки, в которых ни черта не видно! Советую обратиться к нашему, местному. Он свое дело знает.
— Что значит «ничего не видно»? — сразу ощетинилась она. — Я прекрасно вижу все, что нужно! Оставьте мое зрение в покое!
— «Вижу все, что нужно»! — передразнил Чад. — Да вы слепы как крот!
— А у вас злой язык!
— Кто бы говорил! Я и не думал вас обижать, просто констатировал факт.
— Нечего констатировать факты, о которых не имеете представления!
— Не имею, вот как? Тогда скажите, сколько здесь пальцев?
Он показал руку, выставив три пальца. Мэриан промолчала.
— Вот видите!
Она понурилась, словно принимая поражение, но вдруг с триумфом выпалила:
— Три!
— Сказано наудачу!
— Вижу, вы любите настаивать на своем, — заметила Мэриан более миролюбиво.
— И все же признайте, что ваши очки никуда не годятся. Когда вы в последний раз проверяли зрение? Судя по вашей неуклюжести, еще ребенком. В самом деле, съездить бы вам к доктору в Трентон.
Чад предложил это со всей искренностью и никак не ожидал, что Мэриан вспыхнет от досады. Очевидно, он по неведению наступил на больную мозоль.
— Мистер Кинкейд, еще раз прошу оставить мое зрение в покое, да и меня заодно, иначе она заметит и…
Мэриан прикусила губу и вспыхнула еще гуще, словно сболтнула лишнее. Чад, уже успевший устроиться на своем спальном мешке, приподнялся на локте. Происходило нечто занятное.
— «Она» — это кто?
— Не важно!
— Тогда вернемся к вашему зрению.
— Вы меня совсем не слушаете!
— Наоборот, слушаю очень внимательно. Вы только что сказали, что мне следует оставить вас в покое, но не уточнили, по какой причине. Если причина не слишком серьезная, не вижу, почему я должен подчиняться.
— Мистер Кинкейд, поверьте, это не тот вопрос, в который стоит совать свой нос!
Чад озадаченно приподнял бровь. Что это — искренняя заинтересованность или начало очередной словесной порки?
— Признаюсь, вам удалось меня по-настоящему заинтриговать.
— Тем хуже для вас.
Вот уж подлинно дар Божий — умение за пять минут разговора вывести человека из себя! Чтобы отвлечься, Чад пошевелил в костре головни и добавил несколько веток потолще, чтобы не сразу прогорели.
— Спасибо, — пробормотала старая дева, совершенно непонятно в связи с чем. Он на всякий случай решил уточнить:
— За что?
— За то, что не встаете и не уходите.
— То есть?
— Я не привыкла проводить ночь под открытым небом и совершенно продрогла, поэтому не могу, ну никак не могу отойти от костра. Мне необходимо согреться, иначе я так и буду мерзнуть всю ночь. Но вы-то человек бывалый, вы можете отодвинуться подальше и тем самым положить конец нашей «дружеской беседе».
— Отодвинуться подальше? Еще чего! Я люблю ночевать у костра и не собираюсь лишать себя элементарных удобств только потому, что меня не устраивает беседа. Что с вами такое? Сделайте одолжение, объясните хоть одним словом.
— Вы не поймете.
— Откуда вы знаете, вы же не пробовали. Или это слишком деликатный вопрос?
— Вы не поймете.
— Откуда вы знаете, вы же не пробовали. Или это слишком деликатный вопрос?
— Нисколько! — отрезала Мэриан чересчур поспешно. — Я просто не хочу, чтобы вы… — Она не закончила.
— Сел в галошу? Выставил себя в дураках? Опростоволосился? Ну, если так, мэм, благодаря вам все это уже случилось.
Чад злорадно отметил, как Мэриан в очередной раз залилась краской, хоть амбар крась. Именно этого он и добивался. Надо же хоть разок раздосадовать и ее! К тому же он надеялся, что это развяжет ей язык.
— Ну хорошо, хорошо! Наши посиделки рано или поздно привлекут внимание Аманды, и она себе бог знает что вообразит. Если ей хоть на миг придет в голову, что вы мне нравитесь — а ничего не может быть дальше от истины, — она поставит целью вас отбить и пустит в дело весь свой арсенал. Можете мне поверить, не ради вас самого, а ради того, чтобы вы не доставались никому другому, в частности мне.
Эта тирада сильно позабавила Чада. В жизни он не слышал таких нелепых обвинений и даже не сразу сообразил, что такого рода бессмыслица у Мэриан всегда наготове и что он сам не раз бывал предметом ее фантазий. У нее на редкость богатое воображение!
— Ясно, — сказал он весело. — Значит, если я хочу добиться расположения Аманды, нужно сделать вид, что добиваюсь вашего. Всего-то и дел!
С минуту Мэриан смотрела на него поверх костра так, словно хотела заглянуть в самую душу, потом со вздохом выпрямилась:
— Этот разговор — бессмысленное сотрясение воздуха. Ладно, мое дело предупредить, а дальше решайте сами.
— Так я и сделаю, — улыбнулся Чад.
Глава 14
— Пойдешь со мной, добровольно и без шума, чтобы не пришлось долбить тебя по голове…
Это было сказано хриплым шепотом. Удивительно, что она вообще расслышала" потому что обращались совсем не к ней.
Мэриан так и не сумела заснуть с тех пор, как сердито повернулась к Чаду спиной, ставя точку на разговоре. Более чем сердито — она была вне себя от ярости из-за того, как его порадовали ее откровения насчет Аманды. Он выглядел так, словно уже наутро собирался попробовать их на деле! Хотелось как следует пнуть его, чтобы очнулся, а вот разговаривать больше не хотелось.
Никогда.
Лежа рядом с Эллой Мей под фургоном, где они устроились на ночь, Мэриан бичевала себя за чересчур длинный язык. До сих пор ей удавалось держать мнение о сестре при себе — и на тебе, выболтала. А все потому, что понадеялась на проницательность Чада. Его сдержанность с Амандой как будто говорила о том, что он разобрался в ней и сам.
В ночной тишине каждый звук раздавался особенно внятно, но, пока не раздался шепот, Мэриан не слышала ничего необычного. Кто бы это ни был, он пробрался в лагерь совсем бесшумно.
Осторожно повернувшись на бок, Мэриан разглядела незваного гостя, который в эту минуту склонялся над Чадом. В бледном свете луны он выглядел как гора и весил, должно быть, не меньше откормленного бычка-одногодка. В грубой кожаной одежде, с длинными нечесаными патлами, он производил впечатление человека, весьма далекого от благ цивилизации. От него так сильно несло козлом, что запах долетел даже под фургон.
Чад, конечно, сразу проснулся, хотя оставался в полной неподвижности, как человек, спящий сном праведника. Человек-гора осторожно подтолкнул его носком сапога.
— Эй, парень, ты глухой?
— Тебя почует и глухой — по смраду… — откликнулся Чад и, чуть помедлив, добавил:
— Парень…
— Хе-хе, — донеслось до Мэриан. — Мы с тобой знакомы, парень, еще с тех пор, когда твой папаша нанимал меня для разной толковой работенки. Ты знаешь, что я не люблю суетиться без крайней нужды. Не дразни меня — и не обзаведешься лишней дыркой. Эти пять сотен мне пригодятся. Надоели здешние зимы, хочу податься туда, где потеплее.
— Скатертью дорога! Главное, забери с собой эту вонь.
— Короче, я обещал папаше Стюарту, что еще до завтрашнего утра верну ему сынка. Ты знаешь, парень, что я — человек слова. Работа такая! На кого можно положиться, тот и нарасхват.
— Не пойму, зачем все это. Раз уж я теперь здесь, отец сам может меня навестить. Белым днем.
— А может, ему неохота, — буркнул человек-гора. — Самолюбие заедает. Вот если бы он сбежал из твоего дома, тогда бы ты ставил условия.
— Тебя все это не касается, Лерой, — произнес Чад, не скрывая отвращения.
— Касается, раз мне платят за то, чтобы опять вас свести. А теперь поднимайся, парень, и давай двигать отсюда.
— Я бы не возражал, но не могу бросить своих спутниц на произвол судьбы, а взять их с собой не могу и подавно, потому что мы почти у цели. Прогулка до отцовского ранчо сильно удлинит нам путь. Отправляйся к нему и скажи, что я загляну как-нибудь на неделе.
— Это не добавит пяти сотен к моим скудным средствам, парень.
— Зато так ты не обзаведешься лишней дыркой.., парень!
Раздался щелчок взводимого курка, поразительно четкий в наступившем безмолвии. Чад одним движением оказался на ногах. Судя по ехидному «хе-хе!», это не произвело должного впечатления.
— Между прочим, — небрежно заметил человек-гора, — папаша Стюарт даже не заикался насчет того, что я должен доставить ему сынка в целости и сохранности. В меня стреляли и раньше, парень. Шести пуль маловато, чтобы меня завалить. Я еще сто раз успею свернуть тебе шею. Лучше будь умницей и составь мне компанию в дороге.
К тому времени Мэриан уже подкрадывалась к этим двоим. По мере спора голоса набирали силу и, хотя все еще оставались на уровне громкого шепота, вполне заглушали шорох ее шагов по траве. В руках она держала толстый обломок ветки из числа тех, что Чад заготовил для утреннего костра, хотя и не знала, как сумеет обрушить его на голову такого высоченного противника.
Как вообще сумеет ударить. Хотя ссоры с Амандой с детских лет бывали яростными, ни разу сестрам не приходилось драться — это не для хорошо воспитанных девочек. Мэриан не умела ни вцепиться в волосы, ни оцарапать, ни даже как следует ущипнуть. Тем не менее нужно было что-то делать, как-то помочь Чаду выпутаться.
По мере приближения к спорящим ладони у Мэриан взмокли от волнения. Она не решилась вытереть их об одежду и только обеими руками вскинула свою боевую дубинку на плечо, чтоб ненароком не выскользнула.
Оставалось всего несколько шагов, когда под босой ногой громко треснула сухая веточка. Мужчины разом повернулись, и на Мэриан, заставив окаменеть от страха, уставилось два ствола.
Лерой расхохотался. Понятное дело — времени на то, чтобы привести себя в пристойный вид, у нее не нашлось. Мэриан стояла с занесенной веткой, белея кружевами нижнего белья, нелепая и трогательная. Человек-гора хохотал и хохотал до слез, которые скатывались в кустистую бороду.
— Ой, не могу! — приговаривал он. — Это ж надо такое выдумать! Ты принесла мне зубочистку, девчушка?
Глава 15
Зачем ей понадобилось вмешиваться? Что бы ни происходило между этими двумя, к ней оно не имеет ни малейшего отношения. К тому же Чад превосходно выпутывается из любых передряг. Скажите, какая амазонка-воительница! Единственное, чего она добилась, — это насмешек от вонючего дикаря. Непонятно, откуда Лерой вообще знает про зубочистки. Можно поспорить на что угодно, что он от рождения не чистил зубов. Правда, если и чистил, то как раз тем, что она сейчас держит на плече. Но речь не об этом, а о том, что ему до слез смешны ее воинственные намерения.
Возмущенная столь откровенной недооценкой, Мэриан замахнулась веткой. Лерой ее без труда перехватил и вырвал из рук. Все еще смеясь, он бросил ветку в кострище. И вот тут неожиданно выяснилось, что кое-какой толк от ее затеи все же есть.
Чад воспользовался безудержным весельем Лероя, чтобы нанести ему удар по затылку. Захлебнувшись смехом, человек-гора рухнул ничком и по крайней мере на какое-то время выбыл из игры. Не тратя времени даром, Чад связал ему руки и йоги. В таком состоянии Лерой больше не казался не только страшным, но и вообще опасным. В его грубо скроенном кожаном облачении оказался целый арсенал. Чад изъял все, что нашел, и побросал в кучу у костра.
Мэриан по-прежнему стояла на том же месте, хотя в ее присутствии уже не было никакой надобности. Хотелось узнать, чего ради Лерой явился в лагерь, но ее это не касалось, поэтому вопрос так и остался незаданным. Вспомнив наконец, что она так и стоит в одном белье, Мэриан начала потихоньку отступать к фургону.
— Постой, Аманда!
Оклик пригвоздил ее к месту еще более основательно, чем недавно хруст веточки под ногой. Почему Аманда? Ну правильно, она же без очков и с распущенными волосами. Какая неосторожность! Теперь Чад припишет всю заслугу Аманде, которая отродясь ничего не делала ради других, тем более не рисковала.
— Вот уж не думал, что ты такая храбрая!
Чад приблизился и взял Мэриан за плечи. От неожиданности она не стала вырываться. Он был так близко, что в голову полезли неуместные мысли. Надо был уйти сразу, как только все кончилось. А теперь он совсем рядом, полуодетый, как и она, с растрепанными со сна волосами. От него пахнет мужчиной — восхитительная смесь запахов кожи, волос, пота, что блестит у него на груди после стычки с Лероем…