— Вот мое последнее слово, — железным голосом заявила хозяйка. — Ни о каких деньгах я ничего не знаю, а если кому это не по нраву — можете жаловаться. Да хоть в суд подавайте! Нет в моем доме никаких портфелей с долларами, я даже и искать не собираюсь. Хенек в аварии головкой стукнулся, вот ему и мерещится невесть что.
И встала, явно собираясь выпроводить незваных гостей. Тем пришлось тоже встать. А что поделаешь? Яснее ясного — из этой бабы ни гроша не выдоишь. Агатка на цыпочках задом отошла от двери и, позабыв о мороженом, бросилась наутек.
— Где мороженое? — спросил с нетерпением поджидавший ее братец.
— Какое там мороженое! Не до него.
— Что так?
— Там такой ор стоит! Слушай, а деньги тяжелые?
— Какие деньги? — не понял Стась.
— Всякие. Скажем, доллары.
— С чего это долларам быть тяжелыми? Ты чего мне мозги пудришь?
Агатка вздохнула. Придется, видимо, кое-что брату рассказать. А рассказывать она не любила, наследственное, наверное. Как и мать, не любила она расставаться с секретами, ведь никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться.
— Слушай, они там говорят, что отец принес в портфеле ихние доллары в наш дом, как бы спрятать на время, а мать не верит. Я знаю, портфель и правда принес, я сама видела, только он был страшно тяжелый. И отец сказал — в нем инструменты. Так как считаешь, могут доллары быть такими тяжелыми, чтобы человек аж сгибался, когда нес их по лестнице?
— Откуда мне знать? — задумался брат. И решительно добавил:
— Нет, не знаю, я их там не взвешивал. Только если такое тяжелое, то скорее инструменты, железки всякие, а не бумага. Но если битком набитый портфель... А он был битком набитый? Может, золотые доллары?
— Нет, о золотых они не говорили.
— Да что нам какие-то сомнительные доллары? Я тебя спрашиваю — что с мороженым?
— А, мороженое... Подожди, погляжу, как гости уйдут. Мать их выпроваживает.
Разочарованный Стась сердито пожал плечами и несолоно хлебавши отправился по своим делам. Тяжеленный портфель с предполагаемыми долларами ни чуточки его не заинтересовал, он не помнил своей встречи на лестнице с отцом в тот день, а вот что касается инструментов... Какая-то зацепка в мозгу осталась. Вроде он видел в отцовском шкафу что-то такое... Надо бы посмотреть. Однако о своем намерении парень забыл в тот самый момент, когда выяснилось, что Болек раздобыл где-то настоящую ракетницу. О чем тут еще можно помнить?!
Не то было с его сестрицей. Агата поднялась к себе, стараясь ступать как можно тише, чтобы мать в кухне не услышала. У девочки не было ни малейшего желания помогать матери лепить вареники. О том, что гости покинули их дом, известила захлопнувшаяся за ними калитка, теперь же мать торопится приготовить обед и наверняка злится как сто тысяч чертей. А о портфеле с оторвавшейся ручкой следует подумать. Куда отец мог его спрятать? Жаль, что тогда она все-таки не заглянула в него, мать позвала, да и есть очень хотелось. Нет, вряд ли он швырнул бы так портфель, если бы в нем находились деньги.
* * *
Вернувшаяся с работы Кристина застала в доме чрезвычайно нервную обстановку. Хотела спросить о результатах хождения к Богусе, но Эльжбета не дала ей рта раскрыть, крикнув:
— Слушай! Отец начинает припоминать! Карпинский, очень бледный, сидел за столом, держась за голову.
У Кристины затряслись руки. Выронив пакеты с продуктами, она сбросила с плеча ремень сумки и, плюхнувшись на стул рядом с Хенриком, уставилась на него.
— Ты что такой? Голова болит? Врача!
— Врача не надо, — возразила Эльжбета, — сейчас он уже пришел в себя, но там, у Хлюпихи, его так прихватило, что я не на шутку испугалась.
— А сейчас что с ним? Почему он ничего не говорит?
Хенрик опустил руки и открыл глаза.
— Нет, голова уже не болит, — сказал он, — только нога.
— Как это нога? — встревожилась Кристина. — Почему нога?
Карпинский, по своему обыкновению, обстоятельно пояснил:
— Потому что на лестнице я оступился и ушибся. Да не волнуйся так, не сильно ушибся, совсем немножко. И возможно, это пошло мне на пользу. Обе успокойтесь, на вас лица нет!
Однако дамы успокоились лишь после того, как разбили чашку с остатками кофе и опрокинули на пол пепельницу в тщетных попытках осмотреть ушибленную ногу и больную голову. Эльжбета принялась заметать стекло и окурки, Кристина — расстраиваться.
— Куда столько блюдец девать? — вздыхала она. — Смотри, опять чашка вдребезги, а блюдце целехонькое.
— Других забот у тебя нет? — проворчала девушка. — Видела бы ты отца в тот момент! Кристина спохватилась:
— Хенричек, ты что-то вспомнил? Как только Хенрик смог пробиться сквозь хаотичные выкрики дочери, он сделал сенсационное заявление:
— Теперь я уже точно знаю, что мой портфель находится у Хлюпа. Признаюсь, меня это основательно оглушило, я словно наяву увидел, как мы съехались с ним на автостоянке, той, что у трамвайной петли. Он на своей машине, я на своей. И он взял у меня тяжелый портфель и затолкал к себе в багажник. Потом мы вместе сидели в его машине и разговаривали. Всего не припомню, однако твердо знаю — этот человек был моим другом. У меня был еще какой друг?
— Нет! — одновременно заверили дочь и жена. Кристина добавила:
— Знакомые, были, но настоящий друг у тебя был только один — Хлюп.
— Ну тогда это был он. И теперь наши деньги у него.
— Не у него, а у нее. У этой мегеры.
— И можешь не сомневаться — она ничего нам не отдаст! — злым голосом заметила Эльжбета. — Нашла она портфель или еще нет — нам неизвестно, но уже успела от всего отпереться. Логики у этой бабы ни на грош. Не верит, что портфель с деньгами вообще существует, и утверждает, что он — ее собственность! Тьфу!
— Это как же — ее? — опешила Кристина.
— Ну, не столько ее, сколько ее покойного мужа, — пояснил Карпинский. — То есть принадлежал мужу, а теперь — ей.
— А мы, видишь ли, плетем сети и намереваемся обмануть и ограбить вдовицу, — добавила Эльжбета.
— С ума сойти! — пришла в ужас Кристина. — Так что же теперь делать? Ведь можно же как-то доказать.
— Как докажешь, если отец сам заявляет — его бизнес был не слишком законным.
— Это не я говорю, — возразил Хенрик, — так уверяет мой сообщник.
— Нет, погодите, — вспомнила Кристина, — мы и сами можем доказать, ведь мы же знаем, что было в портфеле.
— Ну и что, а она утверждает — никакого портфеля в ее доме не было и нет, она не собирается его искать, а все выдумал отец, у которого после аварии голова не в порядке, вот ему и чудится невесть что.
— Ну да, «не собирается искать»! Так я ей и поверила. Головой ручаюсь — теперь весь дом перевернет.
— Уж это точно, — вздохнула Эльжбета. — Однако мне кажется, что она и в самом деле ничего не знала о портфеле. Здорово была потрясена, даже не сразу смогла выработать линию поведения. Когда же услышала, что в портфеле деньги, — мгновенно решила, чего ей придерживаться.
— А какого черта надо было докладывать, что в портфеле деньги? — возмутилась Кристина.
— А что нам оставалось делать? — возразила Эльжбета. — Сказать, что в нем металлолом или макулатура? Так ведь она бы заглянула в него. И уж тогда у нее были бы все основания уверять, что это не наше!
— А сколько денег — тоже сказали?
— Ты что! Уж тогда бы она тут же нам всем глотки перегрызла.
Кристина взглянула на мужа, который все это время сидел молча, о чем-то напряженно думая.
— Хенек, — осторожно начала она, — раз уж ты вспомнил о вашем разговоре с Северином, может, поднапряжешься и припомнишь — не говорил ли он, где собирается спрятать твой портфель?
К этому времени Карпинский совсем расслабился, откинулся на спинку стула, сплетенные пальцы подложил под затылок, вытянул ноги и задумчиво рассматривал потолок.
— Говорил, — грустно ответил он. — Смутно вспоминаются разные места: в шкафу, в сундуке, в алькове, в чулане. В голове сумятица, мелькают вот эти слова, и я считаю — именно тогда Сева их мне называл. И методом дедукции — правильно я называю метод? Значит, методом дедукции я вычисляю — именно во время той встречи они и запали мне в память, больше ведь никаких подходящих случаев не вспоминается.
— Значит, Северин спрятал портфель в одном из этих мест.
Все трое принялись обсуждать названные места, высказывая множество остроумных гипотез. Это заняло немало времени, а больше всего пользы от оживленной дискуссии получил кот. Он обнаружил в прихожей брошенные и позабытые Кристиной сумки с продуктами, основательно изучил их содержимое и нашел кое-что для себя интересное. Папка с корректурами, овощи, клубника, консервные банки кота не заинтересовали, но сырые бифштексы из кулинарии, сливки к клубнике и сыр — другое дело. При таком обилии вкусностей умный котик ограничился лишь половиной бифштексов, едва отведал сыру, зато сливки вылизал полностью, после чего с трудом добрался до какого-то укромного уголка, где и завалился на заслуженный отдых. Обнаружив следы кошачьей деятельности, хозяева даже и не пожурили разбойника — не искать же его по всему дому.
Все трое принялись обсуждать названные места, высказывая множество остроумных гипотез. Это заняло немало времени, а больше всего пользы от оживленной дискуссии получил кот. Он обнаружил в прихожей брошенные и позабытые Кристиной сумки с продуктами, основательно изучил их содержимое и нашел кое-что для себя интересное. Папка с корректурами, овощи, клубника, консервные банки кота не заинтересовали, но сырые бифштексы из кулинарии, сливки к клубнике и сыр — другое дело. При таком обилии вкусностей умный котик ограничился лишь половиной бифштексов, едва отведал сыру, зато сливки вылизал полностью, после чего с трудом добрался до какого-то укромного уголка, где и завалился на заслуженный отдых. Обнаружив следы кошачьей деятельности, хозяева даже и не пожурили разбойника — не искать же его по всему дому.
Пришлось удовольствоваться весьма скромным обедом, незаметно перешедшим в столь же скромный ужин. За столом не прекращалось обсуждение животрепещущей темы.
Первый проблеск с памятью Карпинского не столько продвинул дело с поисками портфеля, сколько вселил надежды на скорое возвращение памяти целиком. Очень хотелось верить, что произойдет это в самое ближайшее время, ведь Богуся может поторопиться и разобрать свой дом на составные в поисках спрятанных сокровищ. Поди доказывай потом, что она завладела чужим имуществом!
Рассмотрев абсолютно все варианты, обсудив и отбросив по очереди все аргументы, которыми можно было бы воздействовать на твердокаменную Богусю, просидев в угрюмом молчании продолжительное время, Кристина с Эльжбетой как-то разом встряхнулись и одновременно произнесли:
— Ну тогда остается только одно...
— Ну тогда я вижу только один выход... Не договорив, они уставились друг на дружку, ожидая, что же хотела сказать другая. Обе выжидательно молчали. Первой решилась Кристина.
— Ты что имеешь в виду?
— А ты?
— Полагаю, мы обе думаем об одном и том же, но мне неудобно об этом говорить.
— Почему?
— Потому что я не являюсь законным членом вашей семьи.
Эльжбета очень удивилась:
— Это как же понимать? Что за глупости ты несешь?
— Никакие не глупости, ты просто не учла то немаловажное обстоятельство, что я еще не законная жена твоего отца. Официально наш брак не оформлен.
— Так в чем проблема? Возьмите и оформите.
— О каком браке речь? — очнулся от своей задумчивости Карпинский.
— О браке с тобой, дорогуша.
— А я тут при чем? Разве мы с тобой не женаты?
— Конечно!
— А почему?
— Потому, что сначала требовалось время на оформление твоего развода с прежней женой, потом ждать, пока он вступит в законную силу, а потом у тебя не было времени, ты занялся какими-то подозрительными делами. Теперь-то я догадываюсь какими. Мы с тобой договорились расписаться после моего возвращения с Краковской книжной ярмарки, но тут ты умудрился попасть в автокатастрофу. А сейчас я не уверена, что человек, страдающий амнезией, имеет право вступать в брак.
— Холера! — встревожилась Эльжбета. — Наверняка не имеет.
— С чего бы это? — не согласился ее отец.
— Да ведь такой человек может не помнить, что он уже случайно женат. Запросто станет двоеженцем, и что тогда?
— Но ведь вы же знаете, что я не женат! — возмутился Хенрик.
— Трудно сказать, хватит ли показаний двух свидетелей...
Карпинский вдруг проявил не свойственный ему темперамент.
— А мне что за дело! Я уверен — не женат, и наверняка у меня есть какие-то документы, подтверждающие развод с прежней женой. Немедленно отправляемся оформлять отношения. Пошли жениться!
Он даже вскочил со стула, но Кристина усадила его на место.
— Да ты что, сейчас все загсы уже закрыты.
— В таком случае завтра же с самого утра! — упорствовал Хенрик.
— Не получится, там надо сначала подать заявление, а потом ждать тридцать дней. Месячный срок, понятно?
— На кой черт мне этот месячный срок?
— О, отец уже говорит как человек! — порадовалась дочь. — Если не ошибаюсь, месячный срок дается в рамках антиразводной профилактики, а вдруг молодожены раздумают?
— Я не раздумаю! — бушевал Карпинский.
— Я тоже, — мягко заметила Кристина. — Ведь я с самого начала хотела выйти за тебя. Ну хорошо, давай завтра же и подадим заявление. Что же касается амнезии...
— ..так о ней не стоит упоминать, — закончила ее мысль Эльжбета. — В загсе никто не станет задавать глупых вопросов, а на кой нам все эти сложности со свидетельствами? Лучше всего подавать заявление идите вместе, в случае чего подскажешь отцу, что надо говорить.
— Очень хорошо! — удовлетворился Карпинский и опять удобно устроился на стуле. — Сделаю вид — я совсем здоров, все прекрасно помню. В крайнем случае могу согласиться на склероз, склеротики имеют право жениться?
— Учитывая, что сейчас делается вокруг, им никто не препятствует.
— Тогда порядок. А теперь говорите, что за мысль пришла в ваши головы?
Кристина с Эльжбетой переглянулись.
— Ладно уж, давай я первая скажу, — сдалась девушка. — Вижу только один выход — украсть! Нет, не правильно я говорю, не украсть, а изъять, вернуть свое. Как-нибудь незаметно вырвать из когтей этой хищницы нашу собственность. Ты тоже подумала об этом?
Кристина кивнула.
— Да. Украсть без всяких зазрений совести. Теперь я не сомневаюсь — Хлюп спрятал наше имущество в своем доме. И очень плохо, что мегера теперь в курсе. С нею и говорить не стоило. Вообще! Ведь не секрет, что это за ведьма. Надо было прийти и забрать то, что по праву принадлежит нам.
— Легко сказать — прийти и забрать, а где оно спрятано?
— Твой отец говорит — в гараже его нет. Хенек, ты действительно уверен, что в гараже нет твоего портфельчика?
— Во всяком случае, я его там не увидел, — осторожно отвечал Карпинский.
— Да о чем вы, какой гараж! — энергично перебила старших девушка. — Хоть вкус у пана Северина был тот еще, раз уж терпел такую гарпию, но ведь в остальном он был нормальным человеком, не дурак. И если он знал, чем набит портфельчик... А ведь он знал, судя по тому, что вспомнилось отцу? Тогда ни в жизнь не оставил бы таких ценностей в гараже, который не запирается снаружи. Ведь это просто сарай, в него может войти любой человек прямо с улицы.
— А в багажнике машины? — без особой уверенности предположила Кристина.
— Даже если, то ненадолго, — возразила Эльжбета. — Ведь он же ездил на своем драндулете, могли украсть. Разве что у него в гараже сделан какой тайник... Хотя нет, будь там тайник, запирал бы или хоть ворота поставил.
Кристина вздохнула.
— Скорее всего, ты права. А жаль, в гараже легче всего искать.
До Карпинского дошло.
— Погодите, — вмешался он, — если я правильно понял, вы собираетесь портфель украсть? Как простые воришки?
— Не украсть, а вернуть свое, — сурово и наставительно заметила дочь. — В конце концов, портфель твой или нет?
— Ну, мой...
— Имеешь ты право забрать свою вещь, если на ней кто-то уселся и не желает вставать?
— Наверное, имею, но хотелось бы как-то полюбовно...
Эльжбета с горечью обратилась к Кристине:
— Гляди, человеку приходится заново познавать мир, чуть ли не учиться говорить — все позабыл. А характер остался прежний. Надо же, какая несправедливость. «Полюбовно»! Ты что, не слышал, — принялась она горячо втолковывать отцу, — как она с нами говорила? Как тебя бог знает в чем обвиняла! Из дому нас вышвырнула! И яснее ясного заявила — не видать нам портфеля как своих ушей! Все, что в доме, — то теперь ее! А ты старался, зарабатывал. Для кого? Для этой язвы? Так ты, оказывается, ее любишь, а не Кристину!
Карпинский даже попятился со своим стулом от разъяренной дочери. В глубине его беспамятной души что-то восставало против кражи, однако подключился и логично рассуждающий разум.
Нет, наверняка не стал бы он ради Богуси заниматься рискованным бизнесом, да и не рискованным тоже вряд ли. Выходит, обе его девушки правы, логика подсказывает: если нельзя иначе, значит, возвратить утраченные сокровища следует с помощью хитрости.
Нет, не во всем права была Эльжбета, кое-что в характере ее отца после несчастного случая изменилось. Прежний Карпинский скорее бы умер, чем решился обокрасть вдову друга, пусть даже та незаконно присвоила его имущество. Может, стал бы умолять, упрашивать, согласился отдать ей половину заработанного, все, что угодно, только не противоправные действия. Именно закостенелая законопослушность и заставляла Карпинского сомневаться в праведности его бизнеса. До аварии он ни за что не пошел бы на криминальный шаг, теперь же логика брала верх. Ведь вот так, запросто, отказаться от своей собственности значило, прежде всего, нанести ущерб двум самым любимым существам — дочери и жене. Если бы речь шла только о нем, кто знает, решился бы Хенрик пойти на кражу.