— Но почему тебя там не было? — воскликнул Фродо. — И почему мне не разрешили встретиться с тобой раньше?
— Ты ведь спал. А я на тебя смотрел, и подолгу. Каждый день сидел возле тебя вместе с Сэмом. А про пир… так я теперь почти не хожу на пиры. И в этот раз были другие дела.
— Какие?
— Посидеть, подумать. Я сейчас много сижу и думаю, в этом Зале лучше всего получается… А ты говоришь «проснись»! — сказал он, скосив глаза на Элронда. Фродо заметил в его взгляде веселую искорку и не заметил никаких признаков сонливости. — «Проснись!» Я не спал, почтенный Элронд. Если хочешь знать, вы все ввалились сюда после пира слишком рано и помешали мне, — я застрял на середине песни. У меня почему-то не складывается пара строчек, я про них думал. Теперь вряд ли что-нибудь выйдет. Здесь сегодня так запоют, что я все на свете забуду. Придется попросить Дунадана помочь. Где он?
Элронд рассмеялся.
— Он найдется, и вы с ним отыщете укромный уголок, чтобы завершить твою песню, — сказал он. — Потом ты споешь ее нам еще до конца веселья, а мы оценим.
На поиски друга Бильбо, которого никто не видел за столом, побежали посыльные.
Тем временем Фродо подсел к Бильбо, подошел Сэм и устроился рядом. Они так увлеклись разговором, что перестали замечать веселый шум и музыку в зале. У Бильбо новостей было немного. Когда он вышел из Хоббиттауна, ясной цели у него не было, он побродил туда-сюда, но почему-то все время поворачивал к Райвенделу и в конце концов оказался здесь.
— Сюда я добрался, можно сказать, без Приключений, — говорил он. — Отдохнул, потом пошел с гномами в Дейл: это было мое последнее путешествие, больше я никуда не пойду. Старик Балин ушел куда-то. Я вернулся и живу здесь. Кое-что успел сделать. Книгу понемножку заканчиваю. Песни сочиняю. Эльфы иногда их поют — по-моему, чтобы меня не огорчать, потому что мои сочинения, конечно, недостаточно хороши для Райвендела. А я слушаю эльфов и думаю. Здесь время будто не течет — и все не Было и Будет, а просто Есть. Удивительный Дом.
Мне все новости рассказывают; вести приходят из-за гор и с юга, только про Хоббитшир почти ничего не слышно. Про Кольцо я, конечно, знаю. Гэндальф часто сюда приходит. Он особо не распространялся, вообще в последние годы стал очень скрытным. Дунадан рассказал мне больше. Только подумать, сколько хлопот причинило всем мое Колечко! Жаль, что Гэндальф не разгадал его раньше… Я мог бы сам принести его сюда давным-давно, никто бы так не волновался. Я даже несколько раз думал о том, чтобы вернуться за ним в Хоббиттаун, но я постарел, и Элронд с Гэндальфом меня не пустили. Они, кажется, уверены, что Враг именно меня разыскивает на земле и под землей, и что если я объявлюсь, от меня мокрое место останется. А Гэндальф мне сказал: «Кольцо от тебя уже ушло, Бильбо. Если ты опять ввяжешься в это дело, всем будет плохо». Странное замечание, как раз в духе Гэндальфа. Но он сказал мне, что присматривает за тобой, так что я не стал вмешиваться. Я ужасно рад видеть тебя живым и здоровым… — Бильбо вдруг сделал паузу и с сомнением поглядел на Фродо. — Оно у тебя здесь? — спросил он шепотом. — Я столько всего про него слышал, что мне опять интересно. Хоть бы одним глазком еще раз на него посмотреть!
— Да, оно у меня, — ответил Фродо так неохотно, что сам себе удивился. — Оно совсем не изменилось.
— Я бы только одним глазком, — повторил Бильбо.
Когда Фродо одевался, он обнаружил Кольцо у себя на груди на легкой, но очень прочной новой цепочке. Теперь он медленно его вытащил. Бильбо протянул руку. Но Фродо быстро отпрянул и отдернул руку с Кольцом.
Между хоббитами словно опустилась прозрачная завеса и сквозь нее на потрясенного Фродо смотрел не Бильбо, а сморщенный карлик с алчным взглядом и дрожащими костлявыми руками. Фродо захотелось ударить его.
Музыка и песни вокруг них вдруг смолкли, все заглохло. Бильбо бросил быстрый взгляд на лицо Фродо и провел рукой по глазам.
— Теперь я понимаю, — сказал он. — Спрячь его! А меня прости. Прости за то, что тебе досталась такая ноша. Мне очень жаль, что все так вышло. Неужели все Приключения бесконечны? Наверное. Всегда кому-то надо продолжать. С этим ничего не поделаешь. Хотел бы я знать, стоит ли вообще кончать мою Книгу?.. Но давай пока забудем об этом. Теперь я хочу услышать самые настоящие новости: расскажи мне все-все про наш Хоббитшир!
Фродо спрятал Кольцо, и Тень исчезла, почти не затронув память. Их снова окружили свет и музыка Райвендела. Фродо рассказывал, Сэм то и дело вмешивался и уточнял, Бильбо заворожено слушал и счастливо улыбался: любая весть из Хоббитшира, будь то срубленное деревце или шалость малыша, была ему необыкновенно интересна. Увлеченные тем, что происходило в Четырех Уделах, хоббиты не заметили, как к ним подошел рослый человек в темно-зеленом плаще и довольно долго стоял рядом, наблюдая за ними и улыбаясь.
Наконец, Бильбо поднял голову.
— Вот и ты, наконец, Дунадан! — воскликнул он.
— Бродяжник! — удивленно ахнул Фродо. — Оказывается у тебя много имен?
— Бродяжник? — сказал Бильбо. — Этого я еще не слышал. Почему Бродяжник?
— Так меня в Пригорье зовут, — смеясь, ответил Арагорн. — И так меня ему представили.
— А почему ты его зовешь Дунадан? — спросил Фродо.
— Потому что он Дунадан, — ответил Бильбо. — Его здесь так обычно зовут. А я-то думал, ты хорошо знаешь эльфийский! Дун-адан, человек с Запада, или нуменорец. Ладно, сейчас не до уроков. — Бильбо повернулся к Бродяжнику. — Где ты был, друг? Почему не был на пиру? Там была госпожа Арвен.
— Я знаю. — Бродяжник хмуро посмотрел на Бильбо. — Но мне часто приходится отказываться от удовольствия. Элладан с Элрохиром неожиданно вернулись из Глухоманья, принесли вести, которые я хотел бы немедленно услышать.
— Но, дорогой друг, — сказал Бильбо, — теперь ты все услышал, удели мне минутку! Мне срочно нужна твоя помощь. Элронд говорит, что должен закончить песню до конца праздника, а я застрял. Отойдем в уголок и доведем ее до конца!
— Пошли! — улыбнулся Бродяжник. — Послушаем, что ты напридумывал.
Бильбо с Бродяжником ушли, а Фродо оказался предоставленным самому себе, потому что Сэм заснул. Вокруг было много народу, но хоббиту стало неуютно и одиноко. Все молча слушали музыку и голоса менестрелей и ничего вокруг, казалось, не замечали. Фродо тоже прислушался.
Красота мелодий и вплетенных в них слов эльфийского языка заворожили его сразу, как только он к ним прислушался, хотя смысла он почти не улавливал. Просто ему казалось, что музыка и слова обретают очертания живых существ и видений чужедальних земель и невообразимо прекрасных вещей. Освещенный каминным пламенем Зал словно наполнился золотистым туманом, и за этим туманом у края мира вздыхало пенное Море; завороженность переходила в сон, и вот уже Фродо окунулся в бесконечную волшебную реку сновидений, текущую золотом и серебром и такими сокровищами, что их даже вообразить было трудно; река слилась с разлитой в воздухе музыкой, Фродо весь наполнился ею и утонул в этой музыке и в дивных видениях.
Он долго бродил по стране снов под чарующие мелодии, но музыка вдруг превратилась в журчание воды, а потом зазвучала словами. Кажется, это был голос Бильбо. Сначала ухо Фродо не улавливало слов, потом они раздались громче и яснее. Вот что пел Бильбо:
Песня смолкла. Фродо открыл глаза и увидел Бильбо на табурете в кругу слушателей, которые улыбались и хлопали в ладоши.
Песня смолкла. Фродо открыл глаза и увидел Бильбо на табурете в кругу слушателей, которые улыбались и хлопали в ладоши.
— А теперь еще раз сначала! — сказал один из эльфов.
Бильбо встал и поклонился.
— Мне льстит твое пожелание, Линдир, — сказал он, — но всю песню повторять будет скучно.
— Только не тебе, — смеясь, ответил эльф. — Тебе же читать свои стихи никогда не надоедает. Но, вправду сказать, об авторстве с одного раза судить трудно.
— Что? — воскликнул Бильбо. — Ты не можешь отличить мои куплеты от сочиненных Дунаданом?
— Нам трудно определить разницу между двумя смертными, — сказал эльф.
— Чепуху ты говоришь, Линдир, — сказал Бильбо. — Если ты не можешь отличить человека от хоббита, где же твой прославленный ум? Они ведь так же непохожи, как бобы и яблоки!
— Может быть, — рассмеялся Линдир. — Овца овцу в отаре отличает, и пастух их всех знает. Но мы не занимались изучением смертных. У нас другие дела.
— Не буду спорить, — ответил Бильбо. — От такого количества музыки и песен меня уже в сон клонит. Сам отгадывай, если хочешь.
Бильбо встал и подошел к Фродо.
— Ну вот, я кончил, — шепнул он. — Прошло гораздо лучше, чем я ожидал. Не так уж часто меня просят повторить песню. А ты что скажешь?
— Мне трудно отличить, — улыбнулся Фродо.
— Не надо, — сказал Бильбо. — Сказать правду, я всю эту песню сам придумал. Арагорн только настоял, чтобы добавить про изумруд. Ему кажется, что это очень важно, но я не знаю, почему. Он сразу еще сказал, что я берусь за трудную задачу, и что если осмелюсь петь про Эарендила в Доме Элронда, то сам за это буду отвечать. Может быть, он прав.
— Не знаю, — ответил Фродо. — Мне твоя песня кажется очень подходящей, хотя я не могу сказать, в чем тут секрет. Когда ты начал, я еще не совсем проснулся, и мне казалось, что сон продолжается. Я не сразу понял, что это ты поешь, только в конце.
— Да, чтобы не заснуть под эти песни, надо привыкнуть, — согласился Бильбо. — Но, пожалуй, хоббиты не могут так же, как эльфы, полюбить музыку, стихи и легенды. Эльфам песни нужны, как еда или даже больше. Здесь сегодня еще долго будет музыка. Как ты смотришь на то, чтобы улизнуть отсюда в тихое место и поболтать без помех?
— А можно? — спросил Фродо.
— Конечно. Это же не работа, а праздник. Уходи и приходи, когда хочешь, только не шуми.
Хоббиты встали и тихонько направились к выходу. Сэм мирно спал и улыбался во сне, его решили не трогать. Фродо очень хотелось побыть наедине с Бильбо, но все же, выходя из Каминного Зала, он почувствовал сожаление. Когда они переступали порог, звонкий голос взвился над остальными, начав новую песню:
Фродо задержался на пороге и оглянулся. Элронд сидел в кресле, и отблески огня мерцали на его лице, словно летнее солнце в кроне мощного дерева. Рядом с ним сидела Арвен. Фродо с удивлением увидел, что возле нее стоит Арагорн. Он откинул темный плащ, под ним оказалась эльфийская кольчуга и на груди, как звезда, сверкал камень. Он был занят разговором с Арвен, и вдруг Фродо показалось, что Арвен оборачивается к нему и издалека посылает луч ясного взгляда прямо в его сердце.
Он замер, очарованный, а нежные слова эльфийской песни звенели, будто сверкающие алмазы скатывались в ручей.
— Это песня об Элберет, — сказал Бильбо. — Они споют о ней, а потом будут петь о Благословенной Земле еще много раз и долго-долго. Идем!
Бильбо привел Фродо в свою комнатку. Ее окно выходило на юг — в сад и на речку Бруинен. Хоббиты сидели у открытого окна, глядя на яркие звезды над дальним лесом и горами, и разговаривали не о далеком Хоббитшире, и не о зловещей Тени, и не о подстерегающих их опасностях, а обо всем прекрасном, что видели в мире: об эльфах, о звездах и деревьях, о ласковой осени, тихо входящей в лес…
В дверь постучали.
— Прошу прощения, — сказал Сэм, всовывая голову в комнату. — Я хотел узнать, не нужно ли вам чего?
— По-моему, я должен просить прощения, Сэм Гэмджи, — ответил Бильбо. — Вероятно, ты хотел нам напомнить, что твоему хозяину пора спать?
— Да, потому что я слышал, что завтра с самого утра Совет, а он сегодня первый день на ногах.
— Правильно, Сэм, — улыбнулся Бильбо. — Топай к Гэндальфу и скажи, что Фродо пошел спать. Доброй ночи, Фродо! Ах, как здорово, что мы встретились! По-моему, никто на свете не умеет так занимательно поддерживать беседу, как хоббиты из Хоббитшира. Но я старею и начинаю бояться, что не увижу, как ты будешь вписывать в нашу Книгу главы о своем Путешествии. Спокойной ночи! Я еще погуляю по саду — хочу полюбоваться созвездием Элберет. Спи, отдыхай!
Глава вторая. СОВЕТ У ЭЛРОНДА
На следующий день Фродо проснулся рано, почувствовал себя совершенно здоровым и бодрым и пошел гулять на высокий берег шумного Бруинена. Он смотрел, как бледное холодное солнце поднималось из-за дальнего горного хребта, пронизывая косыми лучами тонкие пряди серебристого тумана; на желтых листьях поблескивала роса, мерцали ее капельки на осенних паутинках, украшавших каждый куст. Сэм шел следом за Фродо, молчал и удивленно рассматривал высоченные вершины на востоке, на которых лежал белый снег.
За поворотом дорожки хоббиты увидели каменную скамейку. На ней, увлеченно беседуя, сидели Гэндальф и Бильбо.
— Доброе утро и привет! — сказал Бильбо. — Ну как, ты готов к Большому Совету, малыш?
— Я ко всему готов, — ответил Фродо. — Но мне сегодня хотелось бы погулять по долине. Вон туда бы сходить, в сосняк!
— Погуляешь после Совета, если удастся, — сказал Гэндальф. — Строить планы пока не надо. Сегодня нам нужно многое обсудить.
Вдруг до них донесся звонкий удар колокола.
— Колокол — сигнал к началу Совета у Элронда! — воскликнул Гэндальф. — Идемте! Вас с Бильбо обоих ждут.
Гэндальф привел их на ту же веранду, где Фродо вчера вечером нашел друзей. Светлое осеннее утро над долиной незаметно переходило в день. Журчала и пенилась в каменистом ложе река, пели птицы, ничто не нарушало мирного покоя земли. Полное опасностей бегство и слухи о растущей в мире Тьме уже казались Фродо воспоминанием из тревожного сна; но лица участников Совета, повернувшиеся к нему, как только они вошли, были суровы и мрачны.
Элронд уж был там, и рядом с ним молча сидело несколько приглашенных. Фродо заметил Глорфиндэла и Глоина; Бродяжник устроился отдельно от всех, в углу, снова одетый в старое походное платье.
Элронд подозвал Фродо, посадил его возле себя и представил остальным.
— Это хоббит Фродо сын Дрого, друзья! — сказал он. — Немногие приходили в Райвендел со столь неотложным делом, преодолев на пути столь страшные опасности.
Потом он представил Фродо гостей. Молодой гном, сидевший рядом с Глоином, оказался его сыном Гимли. Глорфиндэла окружали эльфы-советники из Дома Элронда. Старший из них, Эрестор, беседовал с Гальдором, эльфом Серой Гавани, прибывшим по поручению Кирдана-Корабела. Незнакомый эльф в зеленом и коричневом был сыном Короля эльфов Северного Лихолесья Трандуила, его звали Леголас. Чуть поодаль сидел высокий человек с красивым и благородным лицом и темными волосами до плеч, серые глаза смотрели гордо и упрямо. На нем был дорожный плащ и сапоги для верховой езды, но богатая одежда, отороченная мехом, запылилась и залоснилась от долгого пути. На шее у него было серебряное ожерелье с единственным белым самоцветом, через плечо — перевязь с большим рогом. На Фродо и Бильбо он взглянул удивленно.
— Это Боромир, — представил его Элронд, оборачиваясь к Гэндальфу, — посланец людей с юга. Он прибыл сегодня на рассвете и просит совета. Я пригласил его сюда, ибо здесь он получит ответ на свои вопросы.
Не всё, о чем говорили и спорили на Совете, стоит здесь повторять. Немало там было сказано про окраинные южные земли и горные страны, о которых Фродо уже много слышал. Но то, что рассказал гном Глоин, было хоббиту совершенно неизвестно и очень его заинтересовало. Оказывается, гномы Подгорного Королевства охвачены тревогой.
— Уже много лет, — говорил Глоин, — нас одолевает беспокойство. Когда мой народ впервые почувствовал его, трудно сказать. Мы сами этого не заметили. Но стали раздаваться шепотки по секрету, — дескать, в Эреборе уже тесно, пора выходить в мир и искать больших богатств и славы. Некоторые вспомнили о Мории — это огромные подземные копи наших предков, на гномьем языке — Казад-Дум. Говорилось, что теперь нас много и мы достаточно сильны, чтобы возвратиться туда и вернуть себе древние владения.