Прочитав эти слова, я больше ничего не искал. Ибо надпись, как догадался Исилдур, была действительно на языке Мордора и слуг Черной Башни. И содержание ее известно. Когда Саурон выковал Единое и впервые надел его, эльф Келебримбор, создатель Трех, издали увидел его и услышал, как он произносил магические слова, так что тайные злые помыслы стали явными.
Я тут же покинул Денэтора, но не успел вернуться на север, как получил известие из Лориэна от заходившего туда Арагорна. Оказывается, он изловил существо, называвшееся Голлумом. Так что я поспешил на встречу с Арагорном, чтобы все услышать самому. В каких гибельных местах он был совершенно один и с какими опасностями встречался, страшно было подумать.
— Нечего о них рассказывать, — сказал Арагорн. — Тот, кто бродит в одиночку у Черных Врат или попадает в долину Моргул с мертвящими дурман-цветами, неизбежно встречает опасности. Сначала, не найдя Голлума, я тоже отчаялся и решил возвращаться домой, но вдруг мне повезло, и я увидел то, что искал: следы босых ног на глине возле грязной лужи. Они были свежие и вели не в Мордор, а из Мордора. Тот, кто их оставил, спешил. Я пошел за ним по краю Гиблых Болот и настиг его. Он торчал у гнилого болотца, вглядываясь в воду, хотя был уже темный вечер. Тут я схватил этого Голлума. Он весь был в зеленой тине. Боюсь, что он меня крепко невзлюбил, потому что стал кусаться, а я в ответ не нежничал, и след его зубов оказался единственным, чего мне удалось от него добиться. Самой трудной частью моего путешествия была дорога домой. Я следил за ним день и ночь, гнал перед собой на веревке, с кляпом во рту, и укрощал только тем, что временами не давал ни есть, ни пить. Так я его доставил, наконец, в Лихолесье и отдал под стражу эльфам, ибо об этом мы заранее договорились. Я был рад от него избавиться, ибо он еще жутко вонял. Надеюсь, больше я его не увижу. Только Гэндальф выдерживал долгие беседы с ним.
— Долгие и утомительные, — подтвердил Гэндальф. — Зато с пользой. Во-первых, рассказ Голлума о том, как он потерял Кольцо, совпал с тем, что Бильбо нам сегодня впервые выложил открыто. Хотя для меня было важно не это, об этом я уже догадывался; важно то, что Кольцо Голлума было выловлено из Великой Реки у Ирисной Долины. И еще я узнал, что он владел им очень долго. Он смертен и должен был давно умереть, но прожил во много раз дольше, чем отпускается таким маленьким существам. Кольцо продлило ему жизнь; но такой властью обладают лишь Великие Кольца. Если тебе мало этого доказательства, Гальдор, есть еще одна возможность проверить.
Вы все видели круглое и гладкое колечко, но знаки, которые срисовал Исилдур, еще можно прочитать, если его подержать в огне, — хотя не у всех хватит на это силы воли. Я проделал так, и вот что я прочитал:
Голос мага изменился. Он вдруг стал зловещим, мощным, грубым, как неотесанный камень, — и потемнело в зале, будто подернулось тенью яркое солнце… Все вздрогнули, эльфы заткнули уши.
— Никогда и никто не осмеливался произносить слова на этом языке в Имладрисе, Гэндальф Серый! — проговорил Элронд, когда тень прошла и все перевели дыхание.
— И, надеюсь, никто больше не осмелится, — ответил Гэндальф. — Однако прощения я у тебя не прошу, досточтимый Элронд, ибо если вы все не хотите, чтобы этот язык проник вскоре во все уголки западного мира, — пока не поздно, отбросьте сомнения и поверьте, что Кольцо невысокликов — именно То, которое Мудрые назвали Сокровищем Тайной Мощи Врага. В нем заложена большая часть его древней силы. В Черные Годы эльфы-кузнецы Эрегиона впервые услышали страшные слова и поняли, что их предали:
Знайте, друзья, что от Голлума я узнал и многое другое. Он не хотел говорить, бормотал отрывочно и невнятно, но он, без сомнения, побывал в Мордоре, и там из него вытянули все, что он знал. Так что теперь Врагу известно, что Единое найдено, что оно долго находилось в Хоббитшире. Его слуги проследили путь Кольца почти до наших дверей, и он очень скоро узнает, — а может быть, уже узнал, — что оно здесь у нас.
Наступила тишина, потом молчание прервал Боромир.
— Ты говоришь, этот Голлум — мелочь? Маленький, но несет большую подлость? Что с ним стало? Какой приговор вы ему вынесли?
— Он всего лишь задержан и сидит под стражей, — ответил Арагорн. — Он и так много вытерпел. Его, без сомнения, сильно пытали, его сердце почернело от страха перед Сауроном. Но я доволен, что он сейчас под надежной охраной у Лихолесских эльфов. Его зловредность велика и придает ему силы, которые трудно даже представить, ведь на вид он худ и жалок. Если его отпустить, он много зла натворит. Я уверен, что из Мордора его выпустили не иначе как с лиходейским поручением.
— Увы! Увы! — вскричал Леголас, и красивое лицо эльфа исказилось от отчаяния. — Я должен немедленно все сказать. Я нес сюда плохие вести, но лишь сейчас понял, какими бедами для нас чревато случившееся. Смеагол, которого называют Голлумом, бежал!
— Бежал?! — воскликнул Арагорн. — Очень плохая новость. Боюсь, что мы все об этом горько пожалеем. Как же эльфы Трандуила его упустили?
— Не по недостатку бдительности, а, пожалуй, от избытка добросердечия, — сказал Леголас. — И мы подозреваем, что пленник получил помощь извне, а значит, о наших действиях Врагу известно больше, чем нам хотелось бы. По просьбе Гэндальфа мы добросовестно днем и ночью стерегли эту тварь, хотя нам было очень противно; но сам Гэндальф говорил, что можно все же надеяться на его исправление, и нам было жаль все время держать его в пещерных подвалах, где им снова овладевали собственные черные мысли.
— Со мной вы так не нежничали, — сказал Глоин, и глаза его сверкнули. Он вспомнил, как сам сидел в плену у Короля Эльфов в этих самых глубоких подвалах.
— Ну-ну, не перебивай! — вмешался Гэндальф. — То был результат досадного непонимания, добрый Глоин, и все давно улажено. Если эльфы и гномы начнут здесь вспоминать все свои ссоры и обиды, придется отменить Совет.
Глоин встал и поклонился, а Леголас продолжал:
— В хорошую погоду мы выводили Голлума через лес на поляну, где стояло высокое дерево отдельно от других, он любил на него залезать. Мы разрешали ему взбираться на верхние ветки, чтобы почувствовать свежий ветер, а сами ставили стражу внизу у ствола… В тот день он отказался слезать, когда его позвали, а стражники не захотели лезть за ним — он научился приклеиваться к веткам, вцепившись в них руками и ногами, так что не отдерешь, и они решили остаться под деревом до ночи. Летняя ночь выдалась безлунная и беззвездная, и на нас внезапно напали злобные орки. Мы довольно скоро прогнали злодеев, их было много, но они пришли с гор, и в лесу чувствовали себя неуверенно. После боя обнаружилось, что Голлума нет, а его охранники убиты или уведены в плен. Нам стало ясно, что напали они специально, чтобы его выручить, и что он об этом заранее знал. Как ему сообщили — неведомо. Он хитрый, а шпионов у Врага хватает. Зловредные твари, которых прогнали из Лихолесья в тот год, когда был убит Дракон, снова сползаются во множестве; только наше поселение от них свободно, а остальное Лихолесье опять пользуется дурной славой.
Голлума так и не поймали. Его следы смешались с орчьими и сначала шли в глубь леса, на юг. Потом мы их потеряли, и на этом прекратили погоню. Уже близко был Дол-Гулдур, это место плохое, мы туда не ходим.
— Ну что ж, бежал так бежал, — сказал Гэндальф. — У нас больше нет времени за ним гоняться. Значит, он будет творить, что хочет. И пока ни он, ни Властелин Мордора не знают, какую роль ему еще суждено сыграть.
— А теперь я отвечу на оставшиеся вопросы Гальдора, — продолжал маг. — Где Саруман и что бы он посоветовал? Об этом я должен рассказать подробно, ибо говорил пока только Элронду, да и то не все. А то, что вы узнаете, повлияет на ваше решение. Итак, переходим к последней на сегодняшний день главе Повести о Кольце.
— В конце июня я был в Хоббитшире, но тревога не покидала меня, и я направился к южным границам этой маленькой страны. Я предчувствовал опасность, знал, что она приближается, но что именно — не знал. Там до меня дошли вести о боях и поражениях в Гондоре, а когда я услышал о Черной Тени, сердце мое сжалось, как от холода. Однако встретил я лишь отдельных беженцев с юга. Мне показалось, что они боятся, но они не хотели об этом говорить. Я свернул на северо-восток и поехал по Зеленому Тракту. Недалеко от Пригорья на обочине дороги отдыхал путник. Его конь пасся рядом. Я узнал Радагаста Карего, который одно время жил в Розгобеле, на границе с Лихолесьем. Он тоже маг, как и я, но я его много лет не видел.
«Гэндальф! — закричал он. — Я тебя искал. Но я здешних мест не знаю. Мне только сказали, что тебя надо искать в дикой стране с нелепым название Хоббитшир».
«Правильно сказали. Только не говори о нем так, если встретишь местных жителей, — ты уже у его границ. Зачем я тебе понадобился? Есть важные новости? Ты никогда не срывался с места без крайней необходимости».
«У меня срочное поручение, — сказал он. — Вести скверные, — тут он оглянулся, будто бы у кустов могли быть уши, и зашептал: — Назгулы. Девятеро снова появились. Тайно перешли Великую Реку и движутся к западу. В облике Черных Всадников».
Тут я понял, почему ощущал смутный страх!
«У Врага какой-то тайный замысел, — сказал Радагаст. — Но я не могу догадаться, зачем ему понадобились эти дальние и пустынные земли».
«О чем ты?» — спросил я.
«Мне сказали, что Всадники везде спрашивают про какой-то Шир».
«Хоббитшир — не «какой-то», — сказал я, но сердце у меня упало. Даже Мудрые страшатся встретить Девятерых, когда они собираются в боевой отряд под рукой Короля-Чернокнижника. В прошлом колдун и великий вождь, сейчас он может убить одним страхом.
«Кто же тебе все это сказал и кто поручил найти меня?» — спросил я.
«Саруман Белый, — ответил Радагаст. — Он прислал меня сказать, что если тебе нужна помощь, он поможет. Но отправляйся к нему за помощью сейчас же, а то будет поздно».
Сообщение Радагаста принесло мне надежду. Ведь Саруман Белый — величайший из магов. Радагаст, конечно, достойный коллега, мастер форм и оттенков, знаток трав, животных и птиц; птицы особенно дружелюбно к нему относятся. Но Саруман долго изучал пути и повадки Врага, благодаря ему мы часто могли предотвратить угрозу или вовремя подготовиться. Именно Саруман придумал, как прогнать Саурона из Дол-Гулдура. Может быть, он нашел средство, как прогнать Девятерых назад за Андуин.
И я сказал, что поеду к Саруману.
«Тогда отправляйся немедленно, — посоветовал Радагаст. — Я много времени потратил, пока тебя искал, а дни бегут быстро. Саруман просил найти тебя до Середины Лета, а она как раз сейчас. Даже если ты поедешь прямо сегодня, ты можешь не успеть добраться до него раньше, чем Назгулы доберутся до Хоббитшира. Я сам тотчас же отправлюсь домой».
Он вскочил на коня и собрался отъехать.
«Задержись на мгновение! — попросил его я. — Нам понадобится твоя помощь и вообще всяческая помощь. Оповести всех зверей и птиц, которые тебе верны. Пусть пока собирают все сведения об этом деле и сообщают в Ортханк Саруману и Гэндальфу».
«Будет сделано», — сказал он и ускакал так быстро, будто его уже преследовали Назгулы.
Я не мог за ним угнаться. В тот день я очень много проехал, мой конь устал не меньше моего, и надо было все обдумать. Я заехал на ночь в Пригорье, раскинул мозгами и решил, что заехать в Хоббитшир не успею… Никогда я не делал большей ошибки.
Фродо я написал письмо, поручил трактирщику — он мой друг — отослать его в Хоббиттаун, а сам на рассвете тронулся в путь. До Исенгарда, где живет Саруман, я добирался довольно долго. Это далеко на юге, в конце Мглистого Хребта, ближе к Роханскому Проходу. Боромир подтвердил, что там большая долина между его родными Белыми Горами Гондора, Эред Нимрас по-нуменорски, и самыми южными отрогами Мглистых Гор. В северной части долины, в неприступной горной котловине с отвесными скалами-стенами стоит каменная башня Ортханк. Эту башню Саруман не строил. Она вообще не похожа на рукотворную постройку. Ее возвели в давние времена нуменорцы: очень высокая, со множеством секретов и тайных помещений, она имеет только один вход, а попасть в котловину можно через единственный туннель с крепкими воротами, пробитый в скалах.
Поздно вечером подъехал я к массивной арке этих ворот. Возле них стояла многочисленная стража; обо мне, по-видимому, знали, ибо мне было сказано, что Саруман ждет. Я въехал под арку, ворота бесшумно захлопнулись за мной, и вдруг меня охватил страх, но я не понял, почему.
Я подъехал к башне Ортханк и поднялся по ступеням крыльца. Саруман встретил меня у входа и проводил к себе в верхний покой. На пальце у него я заметил кольцо.
«Значит, ты пришел, Гэндальф», — сказал он хмуро, но мне показалось, что в глубине его глаз блеснул белый луч холодной насмешки.
«Да, пришел, — ответил я. — Я пришел к тебе за помощью, Саруман Белый!»
Этот титул, по-видимому, разозлил его.
«Неужели, Гэндальф Серый? — спросил он с издевкой. — За помощью? Редко приходится слышать, что Гэндальф Серый просит помощи, — такой хитрый и умный, такой вездесущий, который лезет во все дела, даже если они его не касаются!»
Я смотрел на него и удивлялся.
«Но если я не ошибаюсь, — сказал я, — сейчас надвигаются события, которые потребуют объединения всех наших усилий?»
«Может быть, и так, — ответил Саруман, — но ты поздно об этом подумал. Сколько времени, хотел бы я знать, ты скрывал от меня, Главы Совета, дело огромной важности? И почему вдруг бросил свое тайное убежище в Хоббитшире и явился сюда?»
«Девятеро снова явились, — ответил я. — Переправились через Великую Реку. Радагаст сказал мне об этом».
«Радагаст Карий! — расхохотался Саруман, больше не скрывая презрительной издевки. — Радагаст Укротитель Птичек! Радагаст Простак! Дурень Радагаст! У него хватило ума только на то, чтобы сыграть роль, которую я ему определил. Ты здесь, а это было единственной целью моего поручения. И ты останешься здесь, Гэндальф Серый, пора тебе отдохнуть от странствий. Ибо так решил я, Саруман Мудрый, Саруман Изготовитель Колец, Саруман Многоцветный!»
Тогда я увидел, что показавшееся вначале белым, его одеяние было совсем не белым, а сотканным из многих цветов, которые переливались и меняли оттенки при движении так, что рябило в глазах.
«Мне больше нравился Белый», — сказал я.
«Белый! — фыркнул он. — Он годится только для начала. Белую ткань можно покрасить. Белую бумагу можно исписать. Белый цвет дробится на семь цветов».
«И перестает быть белым, — упорствовал я. — А тот, кто дробит, чтобы узнать суть разрушив, сходит с тропы Мудрых».
«Зря ты со мной говоришь, как с теми дурнями, которых набрал в друзья, — сказал Саруман. — Я вызвал тебя сюда не для того, чтобы ты мне морали читал, а для того, чтобы предложить тебе выбор».
Он выпрямился и, стоя, произнес речь, по-видимому, приготовленную заранее:
«Древняя Эпоха прошла. Средняя проходит. Наступают Новые Дни. Время эльфов кончилось. Начинается наше время. Мир будет принадлежать людям, а мы должны управлять ими. Но нам нужна власть, большая власть, чтобы делать то, что мы хотим, потому что только Мудрые видят, в чем истинное благо».
«Слушай, Гэндальф, старый друг и помощник, — продолжал он, подходя ближе ко мне и понижая голос, — я сказал «мы», потому что если ты присоединишься ко мне, нас будет двое. Рождается новая сила. В борьбе с ней старая тактика и старые союзы не помогут. Эльфы и вымирающие нуменорцы обречены. У тебя, у нас фактически нет выбора. Мы можем присоединиться к новой Силе, и это будет мудро, Гэндальф. В ней надежда. Она вот-вот победит. Тех, кто ее поддержит, ждет великая награда. Эта Сила крепнет, Гэндальф, и возвышает преданных ей друзей. Имея терпение, мы, Мудрые, сможем научиться направлять ее и управлять ею. Мы дождемся своего часа, замкнем до времени свои сердца и души, может быть, втайне пожалеем о неизбежных проявлениях Зла, но примем и одобрим высокие конечные цели: Знание, Закон, Порядок. Мы всегда стремились к ним, но наши усилия были напрасны, ибо слабые и праздные друзья скорее мешали нам, чем помогали. Цели наши не изменились и не изменятся, меняются средства».
«Саруман, — сказал я, — я уже слышал такие речи. Их произносят посланцы Мордора, обманывая несведущих. У меня в голове не укладывается, что ты мог вызвать меня в такую даль для того только, чтобы у меня устали уши?»
Он бросил на меня косой взгляд и промолчал. Потом сказал:
«Вижу, что не смог растолковать тебе, что такое путь истинно мудрых. Не настало время? Я же предлагаю лучший путь!»
Он подошел совсем близко, коснулся моей руки длинными пальцами и прошептал:
«Но, Гэндальф, почему? А Кольцо Всевластья? Если мы завладеем им, Сила и Власть перейдут к нам. Поэтому я тебя пригласил. У меня на службе много глаз, я догадываюсь, что ты узнал, где Сокровище. Разве не так? А иначе зачем Девятерым Хоббитшир? И почему ты там околачиваешься?»
Тут я увидел в глазах Сарумана алчность, которую он не сумел скрыть.
«Саруман, — сказал я, отступая. — Единое Кольцо можно надеть только на одну руку, ты это отлично знаешь, поэтому не трудись говорить «мы». Но я его тебе не отдам. Больше того, узнав твои намерения, я тебе про него ничего не скажу. Ты был Главой Совета, но, наконец, сбросил маску. Предложенный тобой выбор, как я понял, означает выбор между тобой и Сауроном. Я не подчинюсь ни ему, ни тебе. Еще есть предложения?»