– Медитирует, – шепотом сказал Женька.
Парень открыл глаза и улыбнулся.
– Привет, – смущенно поздоровался Женька, – извини, что помешали…
– Ничего, ничего, я рад, – парень поднялся, потянулся всем телом, – гуляете?
– Да вот, показываю девушкам наше ущелье…
Аня уставилась на незнакомца во все глаза.
Конечно, ничего монашеского в нем не было, если не считать короткого светлого ежика волос. Так и у Женьки стрижка почти такая же, спасающая от жары. Ну, медитировал, ну и что: трансы все время гоняют эту говорилку про то, как надо входить в транс. Может, парень и наслушался… Тут я заметила прислоненную к дереву толстую, гладко обструганную палку, скорее не палку, а целый посох, потому что он был украшен всякими цветными кистями.
– Это у тебя, у вас… посох?
– Посох, – он улыбнулся.
– Тяжелый, – уважительно сказала я.
– А вы, правда, монах? – неожиданно брякнула Аня.
Женька покраснел. Парень посмотрел на него и засмеялся:
– Нет, я не монах, – он ничуть не обиделся, – я просто учусь в Китае, ну и, конечно, разбираюсь в культуре, истории этой страны…
– Знаете восточные единоборства? – не унималась Аня.
– Занимаюсь помаленьку.
– А сейчас на каникулах?
– Да.
Аня вздохнула.
– Что же мы стоим, – встрепенулся парень, – присаживайтесь, – он достал из палатки туристический коврик и бросил его на сырую от утреннего дождя траву. – Персики есть, угощайтесь. Сейчас чай заварю.
Оказалось, что зовут его Иваном, ему двадцать два года, и в Китае он проходит двухгодичную стажировку после окончания университета. Мы с Аней слушали его раскрыв рты. Женька привык уже, а нам было очень интересно.
Чуть на обед не опоздали. Зато мы пригласили Ивана вечером жечь костер на берегу.
* * *Советский приехал сюда двадцать семь лет назад – инструктором на студенческую практику. И «затянуло» по его же собственному выражению.
– Я юрист, – с гордостью говорит Валера, – у меня образование высшее, поэтому я все понимаю. Чего они теперь носятся со своим президентом? Смотреть противно! Демократы хреновы, развалили страну: этот алкаш и тот еще был – меченый… Воры. Вор на воре. Собрались разбойники в Пуще и поделили. Оно им принадлежало? Они это собирали? Раньше идеалы были, а теперь? Жадность возвели в государственную идею. Уголовники! У меня друзей не осталось, все помешались на прибыли.
Пока мы жмурились лениво после только что поглощенного обеда, Валера присел напротив и принялся грузить по обыкновению.
– Валер, почему ты все время о политике? – удивилась мама. – Тебе-то что?
– Как – что. Я историей увлекаюсь, книжки читаю. Вот кто сегодня модный писатель – Сорокин. О чем пишет – о говне. Вот она – главная идея, основа нынешнего рыночного общества. А был бы Сталин – всех этих говноделов давно бы к стенке поставил!
Столовский навес и густая листва заботливо укрывают нас от послеполуденного жара, шелестит море, стучит мячик – рядом играют в пинг-понг. Самое время пойти в палатку, поваляться…
– Уже было…
– Что? – он неумолим. – Значит, мало! Мешаешь жить – к стенке!
– Так ведь, ты тоже кому-то мешаешь, – говорит мама в ответ, – Значит, и тебя тоже?
Перспектива Валере явно не улыбается. Он не желает к стенке; он хочет жить в обществе людей достойных, поступающих только по справедливости. Таких людей, как он сам – ведь он, несомненно, человек достойный и справедливый… Некоторое время он молчит, наклонов над столом голову. Наверное, мама, сама того не ведая, подтачивает Валерину теорию всеобщего счастья. Он знает, реализация любой идеи требует жертв. И Валера готов жертвовать, ратуя за свою мечту. Распрямившись, глядя прямо на нас, он торжественно произносит:
– Значит, и меня!
– Нет, – мама качает головой, – не проходит твоя доктрина. Нам не стрелять друг друга надо, нам в мире пожить хоть немного, очухаться, детишек нарожать.
Он задумывается, встает и молча уходит. Наверное, переваривает услышанное, чтобы снова как-нибудь в столовке, или, поймав маму на пляже, поделиться новыми мыслями о том, «как обустроить Россию».
После обеда идем осматривать поляну, на которой трансы уже построили деревянную сцену и с самого утра устанавливают музыкальное оборудование.
Поляна большая, не поляна, а целое поле. Оно лежит между двумя нашими турбазами, дикое, заросшее цветами и травами. Еще вчера было заросшее…
Траву трансы выкосили, развесили на деревьях раскрашенные холсты, протянули веревки, на них раскачивались огромные проволочные фигуры: сложные переплетения цветных нитей; фигуры напоминающие драконов или птиц, причудливые фонари и бабочек с распахнутыми крыльями. И все равно поле, покрытое жухлой стерней, кажется голым, а человеческие поделки – жалкими, по сравнению с громадами малахитовых гор, с великолепием моря, с высоким небом и ветром, гонящим ватные кучи облаков. Поле превратилось в лишай, который надо немедленно вылечить…
Пока мы так стояли и думали, каждый о своем, на нас с радостными воплями налетели несколько парней и девушек. Заговорили быстро, по-английски: как они рады, а мы рады?.. кто мы такие, откуда?.. а они из Швеции… мы знаем, где находится Швеция? Ах, мы не участники и не гости?… Жаль… но они нас приглашают; открытие завтра, мы готовы танцевать всю ночь? О, если мы не готовы, то они нам помогут…
Распахнутая ладошка одной из белокурых шведок, на ней кругляшки таблеток…
– Берите-берите!
– Без этого нельзя…
– Это бесплатно!
Благодарю вежливо, мотаю головой, за себя и за Аню с Женькой. Тот только хмурится.
Потом он уже признался, что по-английски ни бум-бум.
Аня снова в ступоре: «Как! Наркотики, прямо вот так вот, свободно!»
– Колеса предлагали? – спросил Женька.
– Ну да, что-то типа экстази…
Мы бежим, оставив поле боя за шведами. Прячемся в зарослях, где стоит вигвам.
На заросшем островке, что намыла речка, один из Валериных постояльцев построил вигвам. Настоящий вигвам, только вместо звериных шкур – листы рубероида. Здесь тихо, никого нет, и мы сидим на толстом бревне, как на скамейке. Женька говорит, что надо ночью провести разведку у трансов на базе. Мы соглашаемся.
– Ивана возьмем, – предлагает Женька, – и Андрюху.
Кто-то продирается сквозь заросли. Это директор нас нашел и напустился на Женьку: надо качать воду в душ, носить куда-то гравий… Женька извиняется и бредет за дядей.
– Может, пойдем искупаемся? – предлагает Аня.
– Пойдем, – вздыхаю я.
Дикари из вигвама
Чтобы место не пустовало, Валера пустил на островок дикарей. Они поставили палатки, заплатили за аренду земли и живут.
Об этом надо подробнее. Дикари появились благодаря Ольге. Сначала приехал один из ее многочисленных старых приятелей, так сказать, посмотреть. Он появился как раз во время ужина. Мы допивали чай. Худущий, длинный, какой-то запущенный мужик в растянутом тельнике и драных джинсах, радостно скалясь беззубым ртом, бросился обниматься с Ольгой. Мама поперхнулась чаем. Аня вжалась в скамейку и с ужасом наблюдала за тетей.
– Привет, – спокойно сказала Ольга, выбираясь из объятий длинного.
Мама тоже поздоровалась, значит, узнала. Я расслабилась и толкнула под столом Аню: «свои». Аня отчаянно заморгала, выдохнула и с трудом изобразила робкую улыбку.
– Привет, ребятушки! Приве-е-ет! – запел незнакомец, пожимая нам руки. – Которая из вас Аня?
– Я, – тихо сказала подруга.
– Ты меня помнишь? – радостно спросил дядька.
– Нет…
– А я тебя еще вот такусенькой знал, – он склонился к земле и показал ладонью, какусенького роста была Аня, когда он ее знал.
– Аня, это Саша, – сообщила Ольга, – мы старые друзья, он действительно видел тебя маленькой.
– Очень приятно, – ни к селу ни к городу брякнула Аня.
– А ты, я так понимаю, Маша? – уже обратился он ко мне.
Я кивнула.
Мама сдержанно улыбалась.
– Растут дети, растут, – сказал Саша, и у него почему-то получилось очень важно, словно он сообщил нечто из рук вон выходящее.
– Девочки, ну что, устроите меня? – обратился он к Ольге.
Валера стоял в стороне и уже несколько минут наблюдал за нами, точнее за странным Сашей. Ольга заметила его, толкнула приятеля вперед:
– Валера, это – Саша, – представила она. – Можно ему остановиться на несколько дней?
Советский придирчиво осмотрел незнакомца и разрешил, даже денег с него не взял. Саша поселился в пустующей комнате, рядом с нами, питался кашей, оставшейся от завтрака, и бродил по побережью в поисках халявной стоянки. Таковой не обнаружилось. Тогда предприимчивый Саша договорился с Советским об аренде поляны вокруг вигвама. Валера и это разрешил, с одним условием: не должно быть маленьких детей. Это условие жестко оговаривается Валерой со всеми туристами: на базе нет врача, до ближайшего поселка семь километров, змеи и огонь-трава. Валера панически боится детей. Поварихи рассказывали потихоньку, что у Валеры есть сын, которого он видел в последний раз, когда мальчику было лет пять. Мол, при виде младенцев директор сатанеет. Правда, на турбазе вместе с мамой живет годовалый младенец, но он – сынишка Валериного друга. Советский поселил маму с ребенком в домик на отшибе, подальше от глаз.
Валера подробно инструктирует Сашу:
– У нас туристический приют. Существуют определенные правила, которые нарушать нельзя: никаких детей младше семи лет! У нас не комната матери и ребенка, случись что – меня по головке не погладят. Комиссии каждый день, – он раздраженно машет рукой в сторону моря, – я вас селю, потому что за вас поручились, – теперь кивок в нашу сторону.
Саша слушает внимательно, медленно, с достоинством соглашается. Его прямо-таки распирает от солидности и понимания.
– Конечно. Ты не волнуйся. Моему сынишке уже восемь. Остальные все взрослые. – Они расходятся довольные, пожав друг другу руки. Саша бежит на берег, сбрасывать SMS-ки друзьям.
Первыми приезжают Сашин шеф с семейством. Груженая продуктами и вещами лодка привозит моложавую тещу шефа, пока сам с женой и дочерью идет по побережью, любуясь красотами. Саша у них за проводника, разумеется.
– Не встревайте – предупреждает Ольга, – потом не отвяжетесь. Я для них уже все сделала.
Мы соглашаемся. Но, перед ужином бежим на берег. Одинокая женщина в кокетливом джинсовом костюме сидит на горе рюкзаков, кастрюль и сумок.
– Здравствуйте. Вы к Саше?
– Да, – удивленно отвечает она.
– Сейчас мы позовем кого-нибудь, чтобы помогли вещи отнести.
Ольга обреченно качает головой. Тем временем Женя и Андрей быстро перетаскивают на место стоянки пакеты с картошкой, выварки с салом, тюки, сумки… Они хорошие парни, как оказалось.
– На дискотеку придете? – спрашивает Женька, управившись с вещами.
– Конечно…
– Тогда до вечера? – смотрит из-под руки, на лбу блестят капельки пота. Жарко, а сумки тяжелые…
– До вечера, – согласно киваю в ответ.
Они солидно удаляются. Аня смотрит на меня с сомнением:
– Тебе нравится Женька? – спрашивает она.
– Нравится? Не знаю… Больше-то нет никого.
* * *Штормит.
Одинокая экономистка лежит неглиже на туристическом коврике, сердитое море бросается волнами, окатывает ее ноги. У всех проходящих мимо она кокетливо спрашивает «который час».
Мы загораем далеко от общего пляжа, там, где прибрежная скала пьет соленую воду длинным каменным языком, окруженным тремя рядами белых клыков; обточенные морем валуны с кварцевыми наконечниками, пасть дракона. Экономистка заняла наше место.
– Вы не подскажете, который час? – радостно спрашивает она со своего коврика.
– Половина восьмого, – вежливо отвечает Ольга.
– Хорошо здесь, не правда ли?
– Замечательно.
– Кстати, вы будете участвовать в Дне Нептуна? Директор обещал устроить нечто грандиозное.
– Вряд ли. – Мы порываемся уйти.
– А вы не знаете, где это все будет проходить?
– Нет, не знаем. – Ольга тянет меня за руку. Мама уже ушла вперед, Аня побежала за ней. Женщина приподнимается на локтях.
– Хорошо вам, у вас компания… Директор обещал сделать фотографии, – вспоминает она. – Приходите на праздник, будет интересно.
– Знаете, у нас такая работа, что мы, наоборот, стараемся избежать компании хотя бы на отдыхе. – Ольга непреклонна.
– Понимаю, конечно, – она обреченно вздыхает. Мы уходим, оставив позади драконью пасть.
Пляж оккупировали многочисленные трансы. Они все прибывают и прибывают. Всюду ходят окольцованные люди. Они купаются, загорают, разбредаются по всему ущелью. Вереницами проходят куда-то по берегу. То и дело кто-нибудь останавливается и спрашивает: можно ли позвонить по нашим телефонам, нет ли сигаретки…
– Скажите, это наша вода или ваша? – остановились парень и две девушки, парень показал на нашу бутылку с минералкой.
– Наша, – ответила Ольга.
– Вы уверены? – сомневается парень. – Мы где-то здесь забыли бутылку с водой, и, по-моему, это наша…
– Ребята, эту бутылку мы принесли только сейчас, – раздраженно бросает Ольга.
– Да…
Они уходят, все еще сомневаясь.
– Нет мне покоя! – провозглашает мама. – Пойду, утоплюсь.
– Я с тобой, – говорит Ольга.
Они идут в море, сердитое и седое, оно шипит и бросается брызгами. Мы сидим на камнях и ждем, когда очередная волна окатит нас с ног до головы. Орем песни, которые все равно никто не слышит, потому что море поет громче нас.
Вечером у нас званый ужин. Сашин шеф пригласил на барбекю. Нам с Аней, конечно, любопытно, но нас ждут куда более интересные приключения, чем жареные сосиски в обществе взрослых, с их скучными разговорами, неизменным питием вина и тоскливым пением под гитару старых песен.
– Мы не пойдем, – сказала я маме.
– Это, конечно, ваше дело, но из чистой вежливости, зайдите на поляну, просто посидите пять минут, – попросила она.
– Но для чего?
– Там эта девочка, дочка, Лена, кажется, – ответила мама, – она ваша ровесница. И ее мама надеется, что вы с ней подружитесь.
Я тяжело вздохнула. Мы с Аней видели эту Лену мельком, когда семейство шефа только-только появилось на нашем пляже. Девчонка как девчонка, светленькая, белокожая, высокая… Может, она ничего?
Да, но сегодня у нас встреча с Иваном на берегу, дискотека, Женька… Как же быть? Аня предложила зайти на поляну и забрать Лену с собой на дискотеку, тогда не надо будет там сидеть. На том мы и порешили.
Но не тут-то было!
После ужина, договорившись с Женькой о встрече на дискотеке, мы побежали на поляну. Пространство вокруг вигвама заметно преобразилось: исчезли заросли травы, несколько палаток были установлены вокруг кострища, выложенного камнем, толстые бревна выполняли роль скамеек. На них уже сидели шеф с женой, Саша, наши мама с Ольгой и девочка Лена. Теща помешивала ложкой в котле, где кипело какое-то варево. Все пили чай и молча прислушивались к перебранке между Леной и отцом.
– А я сказал: ты не пойдешь на дискотеку! – видимо, не первый раз повторял он.
– Почему? – упрямо тянула дочь.
– Потому!
– Объясни, – не унималась девчонка.
– Мы договорились, что ты не будешь задавать дурацких вопросов, – отрезал отец, – достаточно того, что я запрещаю тебе!
– Лена, перестань раздражать отца, – встряла супруга шефа.
Девчонка надула губы, опустила голову и упрямо продолжала канючить:
– Но почему?
Мы, дождавшись короткого затишья, негромко поздоровались и присели рядом с Ольгой на свободное бревно. Шеф сурово глянул на нас с Аней, нахмурился:
– Вы разрешаете вашей дочери ходить на дискотеку? – спросил он у моей мамы.
Она пожала плечами:
– Да…
Он, казалось, не ожидал такого ответа, запнулся и проговорил недовольно:
– Это ваше дело!
– Пап, вот видишь, – с новой силой заговорила дочь, – все ходят на дискотеку.
– Меня не волнует то, что делают все, меня волнует то, что делаешь ты! – отрезал отец. – Ведь сегодня, – он с нажимом произнес это «сегодня», обращаясь к моей маме, – сегодня ваши девочки будут с нами и не пойдут ни на какую дискотеку?
Мама и Ольга одновременно повернули к нам головы.
– Мы? – моему удивлению не было предела.
– У вас там с кем-то встреча назначена? – спросила мама.
– Да, мы договорились с ребятами, – ответила я.
Мама пожала плечами:
– Не вижу причин, по которым я должна задерживать здесь девочек. У них тут появились друзья, а с нами им будет скучно. К тому же они будут злиться…
– Пап, вот видишь! – голос Лены дрожал, по щекам текли быстрые слезы.
– Я так понимаю, мое мнение никого здесь не интересует!? – взревел оскорбленный шеф.
– Игорь, успокойся, – встрепенулась супруга.
– Ребятушки, – поспешил вставить свое слово Саша, – мы ведь, кажется, договаривались, когда сюда ехали: никакой цивилизации, только море, природа, тихие семейные вечера у костра…
– Но я же не знала, что здесь будет дискотека! – крикнула Лена, – я обещала вести себя хорошо, я целый день сижу с вами, я мою посуду, готовлю, делаю все! Почему же я не могу пойти на дискотеку?!
Мы с Аней молча поднялись. Я наклонилась к маме и прошептала:
– Мы пойдем…
Она только молча кинула в ответ.
– А как же барбекю? – Саша вскочил со своего места и засуетился, бросился к пакетам, – погодите, сейчас, сейчас…
Жена шефа что-то негромко говорила мужу, он хмурился, Ленка плакала. Ольга смотрела на огонь. У мамы было совершенно непроницаемое лицо.
– Ну, хорошо, – неожиданно сказал шеф, – идите на свою дискотеку, только чтоб в 10 были обратно!
– Пап! Сейчас уже девять! – воскликнула дочь.
– И очень хорошо! Девочки, приведите Елену в десять!
– Пап, ну в одиннадцать, – заныла Ленка.
И мне так надоело все это выслушивать, что я поспешно сказала:
– Извините, нас ждут, мы пойдем…
Ленка поспешно вскочила, бросилась в палатку, через секунду выбралась оттуда в коротюсенькой белой юбке и топе, с завязкой на шее. Она встала перед отцом во весь рост и уставилась на него. Он глянул на нее, хотел было что-то сказать, но передумал, только махнул рукой. Ленка, взвизгнув радостно, поспешно чмокнула его в щеку и подбежала к нам.