Под подозрением оказались лишь некоторые из гостей: Дамян Жилков, Беба Даргова, Атанас Средков, Борис Паликаров. У каждого из них была возможность незаметно насыпать в чашу яд, у каждого могли быть мотивы для совершения преступления. У Дамяна Жилкова, заведующего одним из софийских пунктов спортлото, — зависть. У Бебы Дарговой, отвергнутой любовницы Даракчиева, — ревность, обида. У Атанаса Средкова, таможенника, уличенного Даракчиевым в совершении тяжкого служебного проступка, — боязнь шантажа… Остальные гости вне подозрения, как и жена Даракчиева, бывшая в момент совершения преступления в Варне, на Золотых песках.
Стремясь отвести угрозу от себя самого, каждый из участников вечеринки на допросах у следователей начинает наводить подозрение на кого-нибудь из своих недавних друзей. Следователи получают, например, анонимку, утверждающую, что Беба Даргова, работая на базе аптечного управления, похитила некоторое количество цианистого калия. Беба Даргова, в свою очередь, утверждает, что таможенник Атанас Средков, отравив Даракчиева, пытался вслед за этим убить и ее, бросив в нее кирпич с крыши дома-новостройки…
Следствие заходит в тупик. Нет ни одного бесспорного доказательства, свидетельствующего о том, что преступление совершил тот или иной из друзей Даракчиева. Капитан Смилов и подполковник Геренский решают подойти к делу об убийстве Даракчиева по-другому. «Надо сдвинуться с мертвой точки, — говорит в конце первой части повести капитан Смилов. — Не пора ли выяснить источник их огромных доходов?»
Рисунки В. ЛУКЬЯНЦА
КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ
1Этот пункт спортлото ничем не отличался от всех подобных мест: обшарпанный стол в чернильных пятнах, старые газеты, торчащие из грязных чернильниц ручки столетней давности, снимки футболистов на стенах. Подполковник Геренский сначала рассмотрел все это через окно и лишь потом толкнул дверь. Он купил билет и поинтересовался у заведующего, скоро ли тираж. Дамян Жилков отвечал с такой грубостью и досадой, что даже ко всему привыкший Геренский изумился. Он зачеркнул шесть номеров и бросил билет в желтый ящик. Потом, взглянув на свои часы, Геренский как бы в раздумье спросил:
— Кажется, пора закрывать на обед?
— А тебе какое дело? — огрызнулся Жилков.
— Советую запереть дверь и повесить табличку «Перерыв на обед», — терпеливо ответил подполковник и показал Дамяну свое удостоверение. — И если нетрудно, говорите со мной на «вы». Мы еще не успели стать близкими приятелями…
Жилков, действуя как автомат, выполнил распоряжение и вернулся к столу.
— Что вы от меня хотите? — Жилков облизал губы.
— Лишь одно — говорите правду. Не думаю, что после полного признания вы останетесь безнаказанным, зато оно наверняка вам поможет. А вам предстоит рассказать о целом ряде загадочных фактов: о толстой пачке денег с отпечатками ваших пальцев, об этой любопытной фотографии, что была найдена в кармане убитого, о вашем подозрительном везении в спортлото с неизменно крупными выигрышами…
Дамян Жилков лихорадочно соображал: глупо врать обо всем без разбору, тем более о вещах, которые так или иначе когда-нибудь раскроются. Но что делать? От каких показаний отказаться, на каких настаивать, в чем сознаться?
— О чем вам рассказывать?
— Для начала о связях с Георгием Даракчиевым.
— Я у него был вроде как слуга, — сказал Жилков. — Он наваливал на меня разные дела и платил мне за них.
— Щедро, должно быть, платил?
— Не скупился. Денег у Даракчиева всегда было достаточно, и он не жадничал.
— Какие же поручения он на вас возлагал?
— Он их называл мужицкими, плебейскими, не требующими ума. Вот, например, эта фотография. В своих прежних показаниях я сказал неправду. Все было иначе. На прошлой неделе Даракчиев мне говорит: «Дамян, завтра тебе нужно провернуть одно дельце. Вот гляди, — и показывает мне на запасное колесо от автомашины. — Эту, — говорит, — штучку возьмешь сегодня с собой. Завтра в четыре часа после обеда ты должен быть на шестом километре между Чирпаном и Старой Загорой. Там ты застанешь на обочине одного иностранца, он будет менять заднее колесо. Ты ему предложишь свою помощь, и он согласится. Так вот, все, что от тебя требуется, это поставить ему наше колесо взамен испорченного. Он передаст тебе пакет с деньгами. Не вздумай утаивать из них ни единого лева. Деньги передашь мне в пятницу, когда мы соберемся на вилле. А я уж сам решу, сколько тебе дать за услугу…» Вот как все было. Да только я от Даракчиева ничего не получил.
— Деньги в ящике, это те, что дал вам иностранец?
— Те самые, — подтвердил Жилков.
— А фотография?
— Я сам ей удивляюсь. Выходит, Даракчиев послал кого-то следить за мной.
— Вы знали раньше этого иностранца?
— Как его зовут, я не знаю. Но однажды мы с ним уже встречались. В тот раз мы тоже менялись колесами.
Он заколебался, и Геренский счел нужным подтолкнуть его:
— Вы ведь наверняка знали, что было внутри колеса.
— Да уж, конечно, полюбопытствовал, было дело, — вздохнул Жилков. — Какие-то картины без рамок. Скрученные рулоном и завернутые в целлофан.
— Откуда Даракчиев их брал?
— Кто его знает… Я ж вам говорил, он мне подсовывал самую грязную работу. Для другой, почище, у него были другие люди. Кто они, откуда, как выглядят — я не знаю. Даракчиев говорил про них, что это его… каксоциум.
— Может быть, консорциум?
— Вроде того. В таких словечках сам черт не разберется.
— И это все?
— Все! Ни в чем я больше не виноват.
— А теперь расскажите мне все, что вам известно о Георгии Даракчиеве. Опишите его так, как будто я в первый раз о нем услышу.
— Ну, что вам сказать? Человек как человек: высокий, видный собой, одет всегда с иголочки. Зато характерец у него… — Жилков многозначительно подтянул воротник, тем самым давая понять, что характер у его бывшего компаньона был далеко не ангельский. — Я никогда не знал, что взбредет ему в голову. То он покладистый, мягкий — и вдруг взорвется, напустится на тебя, всю душу вытрясет. Ну и командовать любил! Но не всегда это проходило: если поговоришь с ним по-мужски, он осаживался. — Дамян Шилков призадумался и закончил философски: — Да, так в жизни и бывает, если не дашь отпора — каждый тебя топчет.
Александр Геренский медленно встал и направился к двери. Он повернул ключ в замке и вышел не прощаясь. Гораздо позже, уже к ночи, Жилков вспомнил: Геренский ничего не спросил о разговоре с Паликаровым у беседки. И этот необъяснимый факт испугал его больше, чем все остальное.
2Коста Даргов, одетый в новый летний костюм песочного цвета с ядовито-зеленым галстуком, стоял у левой дверцы своего роскошного «опель-адмирала». В пять минут шестого из дверей таможни появился Средков, и Даргов лениво поманил его пальцем.
— Хэлло, Средков! Подойдите-ка на минутку сюда!
Вздрогнув от его голоса, Атанас Средков вобрал голову в плечи, несколько секунд подумал, потом медленным и нерешительным шагом приблизился к машине.
— В чем дело? — спросил он глухо.
— Ни в чем. — Даргов усмехнулся. — Проезжал мимо, и вдруг какой-то внутренний голос мне говорит: «Здесь работает твой приятель Средков. Отчего бы не подождать приятеля и не покатать на машине».
— Спасибо, — все так же скованно отвечал Средков. — Предпочитаю ходить пешком, да и к тому же…
— Что к тому же?
— Да и к тому же какие мы с вами приятели? Виделись-то всего-навсего один раз, притом у следователя. Не очень приятное место, чтобы вспоминать о нем с удовольствием.
Коста Даргов глубокомысленно изрек:
— Дружба, рожденная в испытаниях, гораздо крепче и надежней. На вашем месте я воспользовался бы приглашением. Не чуждайтесь общества!
Средков заколебался. Потом молчаливо кивнул, обошел машину и сел рядом с Дарговым. Они молчали, пока пересекали весь город, пока неслись среди яблоневых садов и кукурузных полей. Наконец Даргов свернул на обочину, заглушил мотор и сказал:
— Вот и приехали.
— Что вы собираетесь здесь делать? — В голосе Средкова чувствовался полуприкрытый испуг.
— Не опасайтесь, Средков! Пока я с вами, ничего плохого не случится. Просто хочется побеседовать с вами наедине. Погулять с вами по берегу озера, излить душу. И пусть все смотрят на нас как на двух почтенных тружеников, которые решили отдохнуть после того, как восемь часов строили социализм.
Но на пути к озеру Атанас Средков снова заколебался.
— Зачем нам кого-то опасаться, куда-то идти? Здесь и так никого нет.
— Даже таможеннику не грех насладиться природой, — насмешливо ответил Даргов. — Но уж если вы не хотите идти дальше, я прямо здесь припомню вам события, которые разыгрались неделю назад. В пятницу вечером…
— Даже таможеннику не грех насладиться природой, — насмешливо ответил Даргов. — Но уж если вы не хотите идти дальше, я прямо здесь припомню вам события, которые разыгрались неделю назад. В пятницу вечером…
— Хватит мне этих разговоров о Даракчиеве! — взмолился Средков.
— Напротив, теперь самое время напомнить вам о событиях, которые вы так исказили в своих показаниях. Итак, в пятницу вечером вы пошли в гости к господину Даракчиеву. Хозяин встретил вас любезно, однако этой любезности хватило ненадолго. Во всяком случае от нее не осталось ни следа, когда он вам сделал совершенно конкретные предложения. Продолжать дальше?
— Продолжайте, — сухо сказал Средков.
— В сущности, речь моя подходит к концу. Так вот, все, что вы обещали Даракчиеву, пообещайте мне. «Король умер, да здравствует король» — как говорили прежде.
— Чего вы от меня добиваетесь?
— Не мне вам объяснять чего. Теперь у вас будет другой хозяин — я. На вполне приличных условиях.
Атанас Средков остановился и метнул в собеседника испепеляющий взор.
— Ни-ког-да! — произнес он отчетливо, по слогам. — Даракчиев меня вынудил. О его шантаже я уже рассказал в милиции. Отныне ничто в жизни не собьет меня с прямого пути!
— Тогда вернемся опять к той печальной пятнице. Вы говорили следователю, что приехали на дачу около половины седьмого, правда? Точнее, в восемнадцать часов тридцать одну минуту. А ведь на самом деле вы пришли гораздо раньше, Средков. Вы появились возле дачи еще до того, как приехал с работы ее хозяин. Было около четырех, не прав да ли? Вы долго разглядывали дачу со стороны улицы. Затем набрались смелости и позвонили. Никто вам не открыл, только за воротами лаяла собака. Тогда вы медленно пошли вдоль забора, пока не заметили небольшую лазейку. Ну а потом вы оказались у дверей, таможенник…
— Как вы докажете? — выговорил с трудом Средков.
— Я фотолюбитель, Средков. У меня прекрасная «Экзакта» и целый чемодан объективов. Есть и длиннофокусные. Именно длиннофокусным объективом я и запечатлел вас перед дачей Георгия. Точнее, воровато крадущимся к даче. Люблю снимать друзей и знакомых.
— И что же? — дрожащим от ярости голосом спросил Атанас. — Разве на ней видно, что я всыпаю яд в чашу Даракчиева?
— О, это совсем не обязательно. Милиция умеет делать умозаключения. Тем более что одно окно на даче — внизу, второе слева — было распахнуто. Георгий иногда бывал рассеян, что поделаешь. Раскрытое окно тоже видно на моем снимке, как это ни печально для вас, честный таможенник Средков… Теперь поговорим о цианистом калии…
3По улицам уже бродили сумерки. Геренский собирался уходить, когда ему позвонили из проходной:
— Товарищ подполковник, тут к вам одна гражданка. Немедленно хочет встретиться с вами. Даже настаивает.
— Как ее зовут?
— Одну минутку… Богдана Даргова.
— Пропустите Даргову!
Когда она появилась в кабинете, подполковник даже усомнился — да Беба ли это? Без грима, скромно одетая, она выглядела значительно старше, чем в момент их первого знакомства.
— Что вас сюда привело? — спросил Геренский, когда Беба села на стул и торопливо закурила.
— Это ужасно! — Ее лицо перекосилось. — Это ужасно! Вы не поверите: совсем недавно меня хотели убить.
Подполковник замер от неожиданности.
— Когда? Кто?
Даргова глубоко вздохнула, замолчала, как бы сосредоточиваясь, собираясь с силами. Геренский ждал.
— Рядом с моим домом — новостройка, — сказала на конец Беба. — Час назад, когда я возвращалась домой, мимо моей головы просвистел кирпич. А может, даже задел волосы! Добралась домой ни жива ни мертва. Едва отдышалась — и прямо к вам.
— И правильно сделали. Это поможет делу. Если, конечно, кирпич не упал случайно…
— Как так случайно? На стройке не было ни души. К тому же кирпич падал не отвесно, а под углом…
— А рядом с вами не было прохожих, знакомых, соседей? Кто-нибудь заметил злоумышленника?
— Знакомых не было. Прохожие приостановились, посочувствовали и пошли дальше.
— Та-а-ак… И что же нам с вами теперь предпринять? Кирпич швырнули, свидетелей нет. Кого-нибудь подозреваете?
— Мне как-то неудобно, — заколебалась Даргова. — Конечно, есть кое-кто на подозрении, но в то же время неудобно… и вообще…
— Кто?
— Средков! Мне кажется, Атанас Средков.
— Почему именно он?
— Часов в девять он позвонил мне и сказал, что хотел бы встретиться, поговорить. Назначил мне свидание в парке, возле летней купальни. Я пошла, но в парке было пустынно, уже стемнело, и я решила вернуться. А когда возвращалась…
— Но что может иметь Средков против вас? Зачем ему вас убивать?
— Дело в том, что Коста, мой муж, сказал ему о цианистом калии…
4За несколько дней капитану Смилову задалось собрать сведения почти обо всей деятельности консорциума. Докладывая о результатах розыска подполковнику, он нарисовал следующую картину: Даракчиев создал железную организацию, предусмотрел буквально все, вплоть до малейшей случайности, деятельность консорциума была широка и разнообразна. Беба Даргова скупала картины, антиквариат, иконы — добыча контрабандой просачивалась за границу. Паликаров переправлял за границу золото и драгоценные камни. Доходы Косты Даргова были несколько иного свойства — по указанию Даракчиева он, не скупясь на подачки, притом довольно крупные, выискивал каналы, по которым можно было бы общаться с заграничными клиентами в обход законов и пограничных препон.
— Есть и другие людишки, — закончил свой доклад Смилов. — Целая организация.
— Все, что ты рассказал, — ответил Геренский, — для меня внове. Слышал я только название этой организации, да и то мимоходом, от Шилкова. Как же ты докопался до всего, Любомир?
— А помните фотографию, где Жилков меняет колесо? Снимок нечеткий, любительский, и все же наши кудесники из фотолаборатории умудрились различить номер на машине иностранца. Оказался наш старый клиент: Вернер Шонберг.
— Старый, говоришь, клиент?
— Не только старый, но и упрямый. Два года назад наши поймали его, когда вывозил картины. Тогда его простили: он со слезами на глазах клялся, что нарушил закон по незнанию, по собственной глупости и недомыслию. Остальное проще простого. Поинтересовался крупными скупщиками картин и икон по стране, пока не добрался до фамилии Дарговой. Таким же путем узнал о Паликарове и всех остальных. Пришлось, конечно, изрядно покорпеть в архивах, зато улики — неопровержимые.
Геренский встал, принялся ходить по кабинету, отчаянно дымя сигаретой.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Хорошо, что мы узнали подробности о консорциуме, но отравление Даракчиева тут ни при чем. Пусть консорциумом займутся те, кому следует. Передай свое досье четвертому отделу. Но брать наших участников коктейль-парти, конечно, еще рано. А для нас с тобой, ищущих убийцу, консорциум — всего лишь фон, а не мотив отравления… Переходим к покушению на Бебу.
— Я нашел и сфотографировал кирпич или, точнее, куски злополучного кирпича. Он разбился вздребезги, видимо, его швырнули с самого верхнего этажа. Судя по траектории, он упал не случайно.
— А что делал в это время таможенник?
— Признался, что назначил свидание Дарговой и ждал ее. Хотел, чтобы она воздействовала на своего мужа и попросила Косту оставить его в покое. Если вас интересует алиби таможенника за это время — алиби у него нет. Получается какой-то заколдованный круг: все на подозрении, а ни к одному не подступишься. Что же делать дальше?
— Завтра вечером собираем всю компанию на даче покойного. В том числе неутешную вдову и Косту Даргова.
— Следственный эксперимент?
— Да. Попытаемся восстановить события роковой пятницы.
— Думаю, что они готовы к любым экспериментам, — скептически заметил капитан. — Разыграют все как по нотам.
— А мы тем временем засечем время, которым располагал каждый из потенциальных убийц. А заодно проследим их реакцию… Не качай головой, капитан. Иногда подобные театрализованные зрелища кончаются самым неожиданным образом. Помнится, лет двадцать назад один тип укокошил дружка обрубком железной трубы. А когда мы стали во всех деталях восстанавливать эпизод, не выдержал, нервишки подкачали. Зарыдал как дитя малое и покаялся во всем.
— У этих нервишки не подкачают, — сказал Смилов. — Эти сами сделаны из железа.
НОКДАУН
1«Приглашенные» собрались на даче за полчаса до назначенного времени, когда должны были приехать следователи. Все выглядели сумрачными, подавленными. Странно было бы наблюдать со стороны за этими людьми, прекрасно знающими друг друга и тем не менее старательно прячущими друг от друга глаза. По гостиной словно бродила незримая тень Даракчиева.