Как я понял из лоскуточков фраз, носившихся над толпой, весь день Маэстро посвятил благородному делу исцеления неисцелимых. (Типичная, в общем-то, практика для матерых чародеев.)
Общественный ажиотаж подогревали и дополнительные факторы. Во-первых, мгновенно распространявшиеся известия об очередной победе нетрадиционной медицины над традиционными хворями. Во-вторых, ласкающая прижимистых новгородцев информация, что работал Маэстро задарма.
…Лекарь вкалывал на совесть – народ то входил, то выходил из калитки. В целом очередь продвигалась довольно споро. Рэкет свой Маэстро знал: возгласы а-ля «Чудо свершилось!» звучали каждые три-четыре минуты. Следовало признать – темп был хорош. Тем не менее, учитывая количество страждущих, шансов нормальным путем проникнуть в дом у меня не было: как выяснилось, все толпившиеся намеревались исцелиться. Или по крайней мере пройти профосмотр. Пришлось пробиваться сквозь частокол инвалидов, зарабатывая при этом тычки, достойные вполне здоровых людей. Особой бойкостью и мелким зверством отличались бабульки, крепко прессинговавшие по всем флангам.
Вообще, неподготовленному человеку находиться в толпе возбужденных новгородцев опасно. Издревле в наших краях селились отнюдь не пай-мальчики с пай-девочками. Народец-то был лихой, непокорный. Пираты, беглые крестьяне, казаки, каторжники, бунтовщики, авантюристы всех мастей. Ежели что не так, нож под ребро – и гуд бай! Со временем нравы, конечно, смягчились, но в нервозной обстановке гены предков дают о себе знать. Например, сейчас. Ножом-то, конечно, вряд ли пырнут. Но кости неподготовленному человеку в такой давильне переломать могут запросто.
Невзирая на яростный напор, я все же сумел сохранить здоровье и протиснуться поближе к ограде.
Меня тут же приперли к одному из сказочных зверьков с копьями и многочисленными лапками. Утешило и придало сил то, что ограда сделана по эскизам родного дедушки, истребителя вампиров. К тому же зверек был точь-в-точь, как на ограде административного корпуса моей Бастилии – словно добрых знакомцев на чужбине повстречал.
Попробовал было дать опознавательные сигналы вахтеру-бородачу. Тщетно. Переведя дух, мысленно распрощался с пуговицами и начал перемещаться вдоль милых копьеносных паучков, употребляя в качестве упора их чугунные ручки-ножки. Достигнув заветной калитки, отрекомендовался бородатому вахтмейстеру: мол, Бонифаций от Капитолины Карловны. Тот подозрительно оглядел меня, твердо схватил за руку и с поразительной легкостью продернул внутрь.
«И здесь все по блату… бардак…» – пронесся недовольный гул.
– Спокойно, граждане! – гаркнул бородач. – Расходимся. На сегодня прием закончен. Завтра подваливайте.
– Как завтра?! – возбудились неизлечимые. – А вдруг не доживем?
Бородач хмуро бросил оценивающий взор на собравшихся и заверил:
– Доживете. Не такие доживали.
2
Маэстро встретил меня, сидя в кресле-качалке, покуривая папироску и потягивая винцо из узенького горлышка пузатой бутылки. Облачение волшебника было немудреное. Оно состояло лишь из семейных трусов ультрамаринового окраса.
На широкой груди Доброго Эльфа висела цветастая татуировка: «Гравитация – сволочь, ну ее на фиг!». По периметру девиза порхала стая мелких ангелят. Буквы – изумрудные, ангелята – розовощекие.
Маэстро пожал мне руку и пристально посмотрел в глаза. Его открытый и умный взгляд внушал доверие.
– А, Бонифаций… Проходи. Здоровеньки булы! Ты, Захар, сегодня тут не нужен – двигай к фанатам. А то давеча эти двоечники звонили – в казино собираются, пригляди, если что…
Бородач отвесил поклон до персидских ковров и безмолвно ретировался.
Маэстро, щурясь, затушил папиросу.
– Фантом Ка-Ка давеча заглядывал, протежировал твою личность. Просил из тебя Фехтовальщика соорудить… Я не против.
– Что еще за «кака»?
– Не кака – Ка-Ка. Ударение на последнем слоге. Капитолина Карловна. Если сокращенно. Прикольная старушка. Вино будешь? Настоящая мадера.
– Ага, спасибо. Мне бы пивка…
– Понимаю… Возьми в холодильнике.
Отпив пару глотков, я почувствовал, что мне стало чуток полегче.
– Ну и?.. – спрашиваю.
– Ну… Вот, сижу, народ врачую… Тебе ничего подремонтировать не надо?
– Не знаю…
– Брось. Стесняться не надо. Ты ж вроде как мой крестник… Впереди – великие дела. Тебе, Бонифаций, Русь и Великий Новгород, практически, в одиночку спасать придется. Подвиги на носу… Должен быть как огурец! Так что там у тебя?
Я задумался. «А что там у меня?»
– Ну… так… Плоскостопие. Небольшое.
– Щас поправим, сымай ботики.
Я снял.
– И носочки.
И носочки.
Маэстро сфокусировал взгляд на моих стопах. Азартно хохотнул.
(Чего смешного? Плоскостопие как плоскостопие. Дурак он, что ли?)
– Да, в самом деле… Щас мы его… Закрой глазоньки, иначе чудо не вылупится…
Я закрыл.
Было слышно, как Маэстро, отхлебнув мадеры, сдержанно рыгнул.
Прошло минуты две. Маэстро лакал вино и что-то фальшиво насвистывал.
– Ну что – можно глаза-то открывать?
– Твои глаза, я ими не распоряжаюсь. Хочешь – открывай, хочешь – нет.
(Подозрение, что передо мной – все-таки придурок, укоренялось и росло. Но обиднее всего – еще крепче укоренялось и стремительнее росло убеждение, что главный идиот здесь я. Подружился с привидением, связался с шайкой кретинов. Фехтовальщик хренов…)
Я открыл глаза. Посмотрел на ноги. Точно. Я – идиот: как было плоскостопие, так и осталось.
– Ну и?
– Что «ну и»?
– Плоскостопие на месте. Ничего не изменилось.
Маэстро нахмурился и еще раз вперился в мои ноги.
– Разве?
– Да.
– Что «да»?
– Но… ты же обещал…
– Что я обещал?
– Плоскостопие вылечить.
– А разве это болезнь?
– А что???
– Специфика организма. Я решил, тебе так даже лучше. Ты ж будущий Фехтовальщик, гордость Руси, а не какое-то левое чмо, которого не жалко. Вдруг доведется по минному полю идти? С обычной ступней давление на почву больше, чем с плоской, – мина при таком раскладе может и не рвануть. Спасешься. Или… скажем, скажем… во! – по болотам тебе приспичит прошвырнуться, собаку Баскервилей постращать – ноу проблем! Фиаско исключено. Шлепай себе спокойненько… Как лягушка… Я даже подошвы твои с этой целью еще немного подровнял и габариты чуток увеличил… Теперь гораздо лучше стало… А чтоб не скользил – кожу бородавками прошероховатил. Спасибо можешь не говорить. Лучше метнись-ка за папиросками, а то мой боезапас на исходе…
Я оторопело глянул на ноги. О ужас! Мама!.. Ступни были гладкими, как… даже не знаю как. Еще немножко – и они были бы выпуклые! А бородавки! А размер!..
Челюсть моя отвисла, бутылка выскользнула из рук.
Пиво издевательски забулькало и полилось на ковер.
– Ах ты, скотина…
Довести мысль до конца я не успел. Взору явился десерт. Вошла теща.
3
– А вы уже познакомились! – торжествующе завопил мерзкий фантом. – Умники-разумники. А что это ты босиком, Бонн? А чего пиво разлил? Что о тебе Маэстро подумает! Охохоньки…
Привидение подошло, подняло бутылку, вытащило из-за пазухи тряпку, начало утирать ковер…
– Благодарю вас, мадам Кака… А мы тут нашему будущему Фехтовальщику вездеходности добавляем – ступни выравниваем, бородавим, чтобы он, как танк, на почву меньше давления оказывал.
– Бони!!! Что за дебильная прихоть? Я же тебя не за этим к Маэстро посылала! Покажи ноги. Господи… Кошмар. Ты кретин… Простите, Маэстро, вырвалось… Это же надо было удумать! Уродские ноги себе сделал! И так плоскостопие было, а сейчас – вообще форменное безобразие! Извиняйся немедленно перед Маэстро и проси произвести тебе нормальные ноги, как у всех. Ты бы себе еще вторую пару рук заказал!
– А что, это прекрасная мысль, мадам Кака!.. – промолвил Добрый Эльф.
Ну, довольно.
– Так! – вскочил я (стул повалился), – молчать! Ты, волхв недобитый, живо мне старые ноги вернул, а ты… мадам… Кака… Ты и при жизни мне все нервы повыдергала, так еще и приведением заделалась… Пошла вон!
Капитолина Карловна со слезищами устремилась к Маэстро.
– Что это с ним? За что он меня-а-а? А?
И, сотрясаясь эктоплазмой, зарыдала…
Маэстро осуждающе посмотрел на меня.
– Что-то ты, Бонифаций, и в самом деле… того. Разнуздался в корень… На старушек умерших оскорбительно орешь… Пальчиками в авторитетных волшебников тычешь, бутылками бросаешься. Стулья роняешь куда попало… Это ж моветон, в натуре! Так себя вести будешь – плохо кончишь… А еще работу Фехтовальщика у мадам Кака выклянчил…
– Я не клянчил!..
– Клянчил, клянчил! – зловредно просопливил лживый фантом…
– Вот старая карга…
– Цыц! Смирно! – зычно скомандовал Маэстро – Слушать всем! Эскадрилья! Возвращаемся на базу! Хватит бомбить мирное население! Бонифаций! Немедленно извинись перед тещей. Это – прежде всего. Дальше. Кукиш тебе с протухшим керосином, а не суперплоскостопие! Я передумал. Таким хамам, как ты, – самое дело на минных полях подрываться. И – никаких променадов по болотам! Пусть Баскервилиха спокойно щенят выкормит…
«Форменный психопат, да у него же глюки, белая горячка… Надо выметаться отсюда скорее, пока и вправду вторую пару рук не присобачил…», – подумал я.
– У-у-у! – завыл Маэстро, раскачиваясь в кресле. – Тыры-пыры-растопыры! Заклинаю духов Зюзика, Мюзика и Кузика! Пущай у Бонифация будут стандартные ступни!!! Опля! Подавись!
Колени подломились, голова закружилась, и я неуклюже растянулся на ковре. Потом с грехом пополам сел… Посмотрел на многострадальные ступни. Плоскостопия не было!
Маэстро снисходительно взглянул на меня и снова отхлебнул мадеры.
– А теперь немедленно извинись пред мадам Кака!
Я молча уставился на Маэстро. Злость куда-то исчезла… А вместе с ней и теща.
– Что грустишь, хулиган?
– Да вот. Не знаю… Она вроде пропала.
Маэстро вздохнул, сладко потянулся.
– Значит, так. Ставлю диагноз. С чувством юмора у тебя плохо… Я ж шутил. А ты? «Молчать, недобитый волхв, старая карга, пошла вон!» Ну я-то ладно, я за себя постою. А старушенция? Еще бы лицом к стене приказал. И ноги расставить. Ты ж не у себя в Бастилии, а в гостях у приличных людей… Стул на место прежней дислокации вороти. А фантомы… На то они, Бонифаций, и фантомы – чтобы то пропадать, то появляться. Тут ничего не поделаешь.
– А извиниться?
– В другой раз… Ладно. Юмор постепенно нарастим. Сделаю из тебя Фехтовальщика.
Ты нам подходишь.
Глава восьмая Побег космического масштаба
Примерно за 450 лет до самоубийства тещи1
Осенью 1569 года от Рождества Христова Великий Новгород был ошеломлен появлением удивительной девушки.
Кто она и откуда, девушка до поры до времени не признавалась. Было известно только ее имя – Анастасия.
По всему было видно, что девушка далеко не из бедной семьи. По прибытии в город Анастасия сразу же купила себе приличный дом. Одевалась девушка богато – в шелка да соболя. И со вкусом: портных и сапожников выбирала исключительно из немцев или поляков.
Ее украшения были усыпаны драгоценными каменьями. Слугам она платила щедро, не скупясь.
Милостыню же подавала исключительно золотом.
Само собой, вскоре к Анастасии начали клеиться молодые люди. Они хотели на ней жениться. Но Анастасия всех галантно отшивала. А ее верные слуги спускали соискателей с лестницы и в пинки гнали со двора.
Затем мало-помалу начали открываться безграничные дарования новой горожанки.
Прежде всего, она потрясающе изгоняла любые хвори. При одном появлении Анастасии слепые прозревали и начинали с непривычки щуриться. Прикованные к постели поднимались и рвались танцевать вприсядку. Страшные раны воинов заживали, а сломанные кости срастались, стоило руке Анастасии прикоснуться к ним. Роды, которые она принимала, проходили легко и безболезненно, а младенцы неизменно были крепки, здоровы и хороши собой.
Но это еще не все. Банальным целительством ее таланты не ограничивались.
Когда Анастасия приходила в Софийский собор, колокола самостоятельно принимались за дивный перезвон, над иконами возникал золотой нимб, а свечи начинали светить втрое ярче.
Через пару недель дошло до того, что сам архиепископ Пимен смиренно опускался пред Анастасией на колени и целовал ей руки, прося благословения.
Нетрудно догадаться, что в самых лучших домах Великого Новгорода почитали за честь принять Анастасию.
Речь ее, когда надо, была мудра и спокойна. Когда надо – весела и остра. Она в совершенстве владела немецким, польским, английским языками и латынью. Стоило Анастасии начать говорить, как люди затихали, внимая каждому ее слову.
В глазах девушки неизменно блистали лучики доброты. Губы всегда были расположены к улыбке. Нравом Анастасия отличалась веселым и простым. Дети очень любили играть с ней. Да и сама она с удовольствием возилась с ребятишками.
И это была хорошая практика – Анастасия через несколько месяцев собиралась произвести на свет сына. Девушка решила, что назовет сынишку в честь его отца – казненного полгода назад в Москве отважного князя Игоря.
Но в это время царь, по чьему распоряжению был казнен жених Анастасии, собрался стереть с лица земли Великий Новгород вместе со всеми жителями.
2
Кошмар начался в декабре. Отряд отмороженных опричников и прочих садистов во главе с Иваном Грозным шел к Великому Новгороду, оставляя за собой длинный кровавый след.
По дороге на север карательное войско превращало в хлам все, что попадалось на пути. С варварской беспощадностью, под сатанинский хохот безумного монарха они разгромили Клин, Тверь и Торжок.
Подойдя к Великому Новгороду, авангард отморозков полностью блокировал город. Опричники со дня на день ожидали прибытия любимого царя, предвкушая грядущее зверство…
По требованию Анастасии архиепископ Пимен созвал в Софийский собор всех видных и уважаемых людей Великого Новгорода.
Голос Анастасии, твердый и властный, громко звучал под сводами собора.
– Плохо дело, милые мои, – сказала она. – Царь на полном серьезе думает разнести Великий Новгород в пух и прах. В прямом смысле. И если он со своей бандой войдет в город, шансов выжить у нас нет. Погубят всех – от новорожденных до стариков. Кого сожгут, кого зарубят, кого в проруби утопят.
И если вы сейчас не решитесь сделать так, как я скажу, то через месяц сгинет Господин Великий Новгород. И мы вместе с ним. Останется здесь лишь пепелище и тысячи мертвецов, которых некому будет оплакивать…
В храме повисла гробовая тишина.
– Точно ли ты, Анастасия, знаешь, что будет так? – осторожно спросил архиепископ Пимен.
– Точно. Вам не удастся ни откупиться от царя, ни отговорить его от задуманного. Вы же видите, опричники закрыли все выходы из города. Царь уже все решил. И через несколько дней будет тут.
– Анастасия, помилуй, откуда тебе известны царские мысли? Как нам спастись? Есть ли надежда? Скажи наконец, кто ты и откуда? – неслось со всех сторон.
Анастасия подняла руку. Все вновь замолчали.
– Давайте по порядку, – сказала она. – Я, разумеется, не ошибаюсь. Да вы и сами это прекрасно знаете. Только боитесь себе признаться. Уповаете на чудо. И правильно делаете. Спасет вас именно чудо. В моем лице.
А царские мысли мне хорошо известны потому, что Господь мне дозволяет читать их. Читать и содрогаться.
Содрогаться не только потому, что это мысли дьявола во плоти, но и потому, что это мысли моего отца. Вот вам и ответ, кто я и откуда. Я Анастасия, дочь царя Иоанна Васильевича. Из рода Рюриковичей. Пускаться в подробности я не собираюсь. Хотите – верьте, хотите – нет. Ваше право.
А спастись можно. Если вы немедля согласитесь идти за мной. Долго рассуждать не будем. Это не вече. А ответ я узнаю, ибо ваши сердца открыты для меня. Если большинство – за побег, то, значит, так оно и будет. Одно условие: я буду вашей царицей.
– Царицей?
– Да. Клятвенно обещаю, что буду править вами по справедливости. Обижать не буду. Мне, честно говоря, без всенародной любви царствовать не интересно.
– Ладно… Верим… Согласны… – пронеслось над толпой.
– Но где же нам искать спасения, Анастасия? Ведь из города невозможно выйти! Ты же сама сказала! – воскликнул Пимен.
– А я и не предлагаю из него выходить. Мы останемся в городе. И я с Божьей помощью перенесу его в другое место.
– В какое место?
– В хорошее. Очень удобное для выгодной торговли и нормальной жизни свободных людей, – улыбнулась Анастасия. – Там есть особые дороги, увенчанные голубыми Куполами. Эти дороги ведут в самые разные уголки мира. Расторгуетесь, милые мои, так, что вся Ганза обзавидуется! И, что самое главное, этот психованный царь никогда в жизни нас там не достанет. Слово даю!
Ну что, бежим со мной? Согласны, чтобы я над вами царствовала? Да или нет? Считаю до трех. Раз, два… Два с половиной… Два на ниточке… Три!
3
– А где же Новгород-то? – ошеломленно спросил Иван Грозный опричников, которым было поручено обеспечение блокады густонаселенного пункта.
Опричники виновато смотрели себе под ноги и тупо молчали.
Позади них виднелась река Волхов. Через нее мост. Но никакого Великого Новгорода на берегах реки не было. Так, торчат кое-где из снега гнилые бревна да чернеют выгребные ямы…