«Использование войсковых подразделений оперативных групп в других целях, не предусмотренных настоящей инструкцией, категорически запрещается и может быть допущено в исключительных случаях с разрешения начальника особого отдела армии»[92].
В-третьих, участвовали они и в боевых операциях. Например, в феврале 1942 года:
«…силами красноармейцев роты Особого отдела НКВД 56-й армии, взводов при ОО дивизий и красноармейцев 89-го батальона внутренних войск НКВД» был совершен налет на два «немецко-румынских гарнизона», дислоцированных на берегу Азовского моря. В операции участвовало 470 бойцов[93].
Если говорить об оперативно-служебной деятельности «заслонов Особых отделов» и «заградительных отрядов войск НКВД по охране тыла», то с «начала войны по 10 октября» 1941 года ими было «задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта». Из них арестовано 25 978 человек, а остальные «632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт». Из числа арестованных «по постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10 201 человек, из них расстреляно перед строем — 3321 человек»[94].
Загранотряды действительно существовали, но к НКВД они не имели никакого отношения. Первым высказал идею о создании таких формирований… будущий Маршал Советского Союза (это звание ему присвоили в 1955 году), а тогда командующий Брянским фронтом генерал-полковник Андрей Иванович Еременко.
12 сентября 1941 года командующим фронтами была направлена директива, которая предписывала:
«1. В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных бойцов численностью не более батальона.
2. Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия».
Обоснование необходимости этих жестких мер звучало так:
«Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: «Нас окружили!» — и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть, а потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеются на всех фронтах… Беда в том, что твердых и устойчивых командиров и комиссаров у нас не так много…»
На практике в заградительные отряды направляли красноармейцев с фронтовым опытом, очень часто после ранений и контузий. Армейские заградительные отряды носили ту же полевую форму, что и вся действующая армия. Об этом прекрасно знали немцы, но почему-то не были осведомлены создатели отечественного телевизионного сериала «Штрафбат». Заградительные отряды были упразднены осенью 1944 года[95].
Приведенный выше пример «кровожадности» командующего Брянским фронтом — не единственный. Вот, например, цитата из приказа войскам Западного фронта № 0346 от 13 октября 1941 года.
«Учитывая особо важное значение укреп[ленного] рубежа (имеются в виду подготовленные в инженерном отношении оборонительные рубежи на ближних подступах к Москве. — Прим. авт.), объявить всему комсоставу до отделения включительно о категорическом запрещении отходить с рубежа. Все отошедшие без письменного приказа Военсовета фронта и армии подлежат расстрелу»[96].
А вот приказ, подписанный маршалом Георгием Жуковым не позднее 20 октября 1941 года:
«Командующий [фронтом] приказал передать Военному совету [5-й армии], что если эти группы (имеются в виду разрозненные группы частей и соединений 5-й армии, отходящие на Можайском направлении после прорыва противником фронта обороны. — Прим. авт.) самовольно оставили фронт, то безжалостно расстрелять виновных, не останавливаясь перед полным уничтожением всех бросивших фронт. Военному совету задержать всех отходящих, разобраться в этом деле и провести в жизнь указания командующего. Вам необходимо выслать разведку на Семикухово и установить фактическое положение в этом направлении. Ясно ли? Дайте ответ»[97].
Мы не будем касаться судьбы «отдельных групп» военнослужащих из 5-й армии, ставших жертвами исполнения этого приказа Георгия Жукова, а коснемся тех, кого задержали военнослужащие внутренних войск. Для этого мы процитируем еще один документ — «Донесение начальника Можайского сектора охраны Московской зоны о задержании военнослужащих».
«Можайским сектором охраны Московской зоны, созданной по решению Государственного Комитета Обороны, за время работы с 15 по 18.10.41 г. задержано 23 064 чел. военнослужащих Красной Армии. Из этого количества задержанных 2164 чел. являются лицами начальствующего состава.
Задержанию подвергались все военнослужащие, как одиночки, так и группы, отходившие от линии фронта в тыл и не имевшие соответствующих документов.
По срокам задержанные распределяются так:
15.10.41 задержано 3291 [чел.], из них начсостава 117 [чел.]
16.10.41 задержано 5418 [чел.], из них начсостава 582 [чел.]
17.10.41 задержано 2861 [чел.], из них начсостава 280 [чел.]
18.10.41 задержано 4033 [чел.], из них начсостава 170 [чел.]
19.10.41 задержано 7461 [чел.], из них начсостава 1015 [чел.]
Все задержанные, за исключением явных дезертиров, выявленных на пунктах сбора при заградительных заставах, направлены в пункты формирований и военным комендантам.
За истекший период задержанные сдавались в следующие пункты: Звенигород, Истра (пункты формирования), Дорохов (представителю 5-й армии), Руза (военному коменданту).
Вследствие большого количества задержанных и значительного удаления пунктов формирования от мест задержания, полагал бы целесообразным организовать пункт формирования в пределах границ сектора, что дало бы возможность ускорить доставку задержанных по основным дорогам.
Желательно такой пункт сформировать в районе дороги Боровиха — Одинцово. Кроме того, целесообразно иметь при пунктах сбора на рубежах заградительных застав представителей Военного совета фронта, которые, располагая ежедневно данными о потребном количестве людей в том или ином соединении, организовывали бы отправку туда задержанных, оружие и транспорт.
О вашем решении прошу меня информировать»[98].
Комментарии излишни. Если командование Красной Армии высказывается о расстреле всех, кто оставил свои позиции, то чекисты выступают с предложениями рационального использования этих людей. Звучит цинично, но главный герой нашей книги всегда отличал прагматизм и стремление максимально эффективно использовать любые ресурсы, в т. ч. и людские.
Мало кто знает, но возможность вынесения смертного приговора по упрощенной схеме появилась у командования Красной Армии… на первый день войны, когда вступило в силу «Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий». Мы не будем подробно пересказывать все положения этого документа, отметим лишь несколько важных моментов.
Во-первых, военные трибуналы создавались от дивизии и выше.
Во-вторых, «военным трибуналам предоставляется право рассматривать дела по истечении 24 часов после вручения обвинительного заключения». А судьбу обвиняемого решали председатель и два члена трибунала.
И самое важное:
«…15. Военным советам округов, фронтов и армий, флотов, флотилий, а также командующим фронтами, армиями и округами, флотами, флотилиями принадлежит право приостановить исполнение приговора с высшей мерой наказания «расстрел» с одновременным сообщением по телеграфу Председателю Военной коллегии Верховного суда Союза ССР и Главному Военному прокурору Красной Армии и Главному прокурору Военно-морского флота Союза ССР по принадлежности своего мнения об этом для дальнейшего направления дела.
16. О каждом приговоре, присуждающем к высшей мере наказания «расстрел», военный трибунал немедленно сообщает по телеграфу Председателю Военной коллегии Верховного суда Союза ССР и Главному военному прокурору Красной Армии и Главному прокурору Военно-морского флота Союза ССР по принадлежности.
В случае неполучения в течение 72 часов с момента вручения телеграммы адресату телеграфного сообщения от Председателя Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР или Главного военного прокурора Красной Армии или Главного прокурора Военно-морского флота Союза ССР о приостановлении приговора таковой приводится в исполнение.
Остальные приговоры военных трибуналов вступают в законную силу с момента их провозглашения и немедленно приводятся в исполнение»[99].
О том, что происходило в первые месяцы войны, знают сейчас все. Об этом написано очень много. В том числе и об отсутствии связи между штабами различного уровня. Поэтому в жизни смертные приговоры выносились без согласования с Москвой. Понятно, что военные юристы (согласно Положению именно ими комплектовались трибуналы) сами не расстреливали осужденных. Это по их приказу исполняли обычно бойцы комендантского взвода или роты, такие же красноармейцы, как и их жертвы. Хотя об этом как-то сейчас не принято говорить.
Организация Соловьевской переправы
В истории Великой Отечественной войны она известна как одна из пяти переправ на реке Днепр, через которые выходили из окружения 16-я и 20-я армии. Переправа находилась в деревне Соловьево Смоленской области недалеко от Старой Смоленской дороги. По разным данным, летом 1941 года в этом месте погибло от 50 до 100 тысяч военнослужащих Красной Армии.
С середины июля 1941 года переправа была единственным местом, через которое велось материально-техническое обеспечение войск Западного фронта в районе Смоленска из-за высадки 17 июля 1941 года немецкого десанта в городе Ярцево. Здесь шли бои за владение переправой. Авиация была главной силой Германии благодаря господству в воздухе. Постоянно наносились бомбовые удары по переправе. Не будем пересказывать все эпизоды борьбы за организацию переправы, а лишь процитируем донесение командования 16-й армии в штаб Западного фронта, в котором есть такие строки:
«Группа военнослужащих, преодолев заслоны окружения, достигла реки Днепр в районе Соловьевской переправы, которая находилась под постоянным артиллерийским обстрелом, разрывами бомб с летящих самолетов. Попытки восстановить переправу остатками инженерно-саперных подразделений успеха не имели. Вблизи переправы скопились значительные группы отступающих военнослужащих с автомобильной, артиллерийской и танковой техникой. Единое руководство отсутствовало. Вскоре в район переправы прибыла группа военнослужащих на легковых автомашинах, которую возглавлял полковник Шилин — начальник военной контрразведки армии. Он незамедлительно решительными действиями приостановил неразбериху, организовал оборону, создал условия для уничтожения прорвавшихся сил наступающего противника, обеспечил восстановление необходимой переправы».
К сожалению, Василий Степанович Шилин не дожил до Победы. Зимой 1945 года, уже будучи заместителем начальника Управления контрразведки Смерш 3-го Белорусского фронта, погиб в Восточной Пруссии[100].
Проверки на дорогах
Есть эпизоды в истории Великой Отечественной войны, о которых официальные историки предпочитают не вспоминать. Например, о том, что летом 1941 года только одна Абвергруппа-107 смогла захватить около 20 гербовых печатей штабов различных дивизий, до 40 печатей различных стрелковых полков, свыше 10 печатей эвакогоспиталей, 5–6 печатей военных госпиталей, печати штаба Западного фронта, несколько печатей райкомов ВКП(б) и комсомола, гербовые печати городского и районного отделов НКВД. И это добыча разведподразделения только одной немецкой армии!
Если говорить о документах советских, партийных и правоохранительных органов, то в Минске в список трофеев немецких спецслужб попало большинство документов из советских и партийных архивов Белоруссии, а также республиканских управлений НКВД и НКГБ. В Бресте в первый день войны оккупанты заняли здание УНКВД и захватили всю документацию[101].
В середине лета 1941 года в распоряжение Абвера попала «вся секретная переписка 19-й армии»[102]. Именно так утверждает в своих мемуарах Оскар Рейли — личный помощник руководителя абвера Канариса.
В здании штаба военно-воздушных сил западной зоны в Минске немцы обнаружили 29 неэвакуированных шкафов и сейфов с важной для них разведывательной информацией. Подобным образом абверу удалось захватить ценные документы в военном лагере в Пружанах, где накануне войны во время сборов дислоцировалась советская 28-я танковая дивизия[103].
Добытые таким образом документы и печати немецкие спецслужбы активно использовали, в т. ч. для изготовления удостоверений личности, медицинских справок и т. п. для экипировки агентуры.
Сложно сказать, как быстро на Лубянке узнали о произошедшей катастрофе, а по-другому это назвать сложно. Ведь в июле — октябре 1941 года на Восток двигалось множество беженцев, вышедших из окружения военнослужащих Красной Армии, а также отставших от своих частей или выписанных из госпиталей красноармейцев. И многие из них имели на руках документы, которые им могли оформить немецкие спецслужбы.
Военные чекисты начали сами придумывать способы проверки документов у подозрительных лиц. В качестве классического примера можно вспомнить широко распространенную историю про то, что немцы в выдаваемых своим агентам документах использовали стальные скрепки, а в Красной Армии применяли железные. В результате множество агентов погорело на этой мелочи.
Другой пример — курево. Немецкие спецслужбы часто включали в экипировку своих агентов папиросы. И это было большой ошибкой. Формально папиросы в Красной Армии получали только старшие офицеры, а все остальные — махорку.
Важную роль сыграл приказ НКО № 330 от 7 октября 1941 года, где говорилось о введении единой красноармейской книжки, устанавливалась особая литеровка документов, менявшаяся каждые 10–15 суток. Хотя данная система была несовершенна, т. к. в ней не предусматривалась фотография владельца удостоверения.
20 февраля 1942 года НКВД издало ориентировку № 66 «О переброске немецкой разведкой агентуры и способы борьбы с ней». Выполняя имеющиеся в ней указания, органы военной контрразведки составили сборник признаков подделки документов и используемых легенд[104].
Загранотряды Особых отделов НКВД во время Сталинградской битвы
Большинство авторов, когда рассказывают о загранотрядах Особых отделов НКВД, ограничиваются только 1941 годом. Хотя по состоянию на 15 октября 1942 года в Красной Армии было сформировано 193 заградительных отряда. Из них Особым отделам Сталинградского фронта подчинено — 16, а Донского фронта — 25. Загранотрядами с 1 августа 1941 года по 1 октября 1942 года «задержано 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных:
арестовано 3980 человек;
расстреляно 1189 человек;
направлено в штрафные роты 2776 человек;
направлено в штрафные батальоны 185 человек;
возвращено в свои части и на пересылочные пункты 131 094 человека.
(…)
По Донскому фронту задержано 36 109 человек:
арестовано 736 человек;
расстреляно 433 человека;
направленно в штрафные роты 1056 человек;
направлено в штрафные батальоны 33 человека;
возвращено в свои части и на пересыльные пункты 32 933 человека.
По Сталинградскому фронту задержано 15 649 человек:
арестовано 244 человека;
расстреляно 278 человек;
направленно в штрафные роты 218 человек;
направлено в штрафные батальоны 42 человека;
возвращено в свои части и на пересыльные пункты 14 833 человека»[105].
Глава 6 Большая охота «Смерша»
Существует широко распространенное мнение, что массовая «охота» на эмигрантов — активных участников различных антисоветских зарубежных организаций началась в 1944 году, когда Красная Армия пересекла государственную границу СССР и вышла на территорию Европы. Это утверждение верно лишь частично. Еще в марте 1942 года руководство НКВД СССР разослало всем наркомам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей, начальникам 1-го (разведка) и 2-го (контрразведка) Управлений НКВД СССР, начальнику Управления Особых отделов НКВД СССР и начальнику Управления погранвойск НКВД СССР Указание № 117 об усилении борьбы с агентурой немецкой разведки, антисоветскими формированиями и группами из белогвардейско-монархических элементов.
Основная часть данного документа касалась деятельности вышеперечисленных органов на территории Советского Союза (за исключением 1-го Управления, ему предписывалось «систематически ориентировать СПУ (Секретно-политическое управление. — Прим. авт.) обо всех поступающих материалах по линии борьбы с белогвардейской контрреволюцией». А военные контрразведчики должны были выявлять «белогвардейцев, содержащихся в лагерях среди военнопленных германской армии, и имеющихся среди них участников закордонных белоэмигрантских организаций»[106]. И уже тогда начались составляться списки тех, кого необходимо было арестовать после вступления Красной Армии на территорию Европы.