До сих пор наше внимание было направлено на аффективное мышление. Теперь обратимся к другой разновидности эмоционального мышления – к мышлению волевому. Можно установить три класса волевого мышления, которые мы и рассмотрим последовательно: акты волевого мышления в собственном смысле слова, акты пожелательного мышления и акты императивного мышления (приказания, запрещения). I. Акты волевого мышления в собственном смысле слова. Майер осуждает и интеллектуалистическую теорию воли, по которой господствующая роль в волевом процессе отводится представлениям, и сенсуалистическую, которая сближает воление с мышечным напряжением; равным образом он, как мы видим, отвергает и особое «чувство стремления», считая воление характерной формой всякого психического процесса вообще. Схема волевого акта представляется Майеру такою. Известный стимул (Reiz) вызывает хотение (Begehrungstendenz), оно, в свою очередь, связано с представлением цели оцениваемым чувством, в это хотение привходит чувство напряжения (Spannungsgefühl). Далее следует решимость (Willensentscheidung), импульс к действию и поступок (Handlung), с этими заключительными стадиями связано чувство разряжения (Lösungsgefühl). Стимул не есть мотив поступка, но его повод, causa occasionalis. Co стимулом связано неприятное чувство, обязательно привходящее в него, являющееся условием для актуализации волевого предрасположения. Иногда расчленяют понятия мотива и полагания цели. На самом деле мотив и полагание цели не отделимы. Можно было бы указать на волевые акты без представления цели, где есть мотив, но нет представления цели («слепая воля»). Однако таких волевых актов вовсе нет. Мотив есть причина поступка, в то время как стимул – повод. Наша Ichwille всегда активна, но в то же время заключает в себе множественность потенциальных волевых предрасположений, которые не абсолютно неизменны. В волевое мышление входят обычные акты и истолкование, и объективирование, изредка речь. Необходимость вывода имеет здесь гипотетический характер: «если хочешь того-то, то должен думать так-то». Процесс обдумывания в волевом акте заключает в себе две стороны; А) Обдумывание цели (должен ли я?). Тут может иметь место простая альтернатива: или «да», или «нет»; иногда же первоначальная дилемма осложняется привхождением новых мотивов. Тут возможны три случая:
1) первоначальный мотив одерживает перевес над остальными; 2) один из новых одерживает перевес над прежними; 3) все мотивы, и старые, и новые, так сказать, кассированы, отвергнуты волей. В) Обдумывание средств (могу ли я? – оно включает в себя чисто познавательные процессы. За обдумыванием наступает решимость (Beschluss, Entschluss), она зависит не только от игры представлений, но от Ichwille с ее предрасположениями. Поэтому всякий поступок мотивирован – допущение беспричинной свободы воли есть Appel ans Irrationale. К решимости примыкает волевой импульс и затем волевой поступок. Их отношение может быть двояким: 1) импульс совпадает по времени с поступком, или 2) импульс отделен временным промежутком от поступка. В первом случае нужно иметь в виду, что импульс не есть моментальный акт, но скорее распространяется на весь поступок. Отсюда следует различать первичный волевой импульс от вторичных, поддерживающих первый. Во втором случае временная обособленность импульса от поступка кажущаяся: de facto волевой импульс, в форме волевых предрасположений, распространяется и на отдаленнейшие цели. II. Акты пожелательного мышления. Желание есть внутреннее стремление, не сопровождающееся тенденцией к поступку. Зигварт высказывает странную мысль, будто у животных нет желаний, но лишь хотения. Майер не соглашается с ним и находит, что история лисицы и винограда служит достаточно веским опровержением подобной мысли. III. Третий вид волевого мышления – это императивные акты (запрещение, приказание, просьба, совет, предостережение). Иногда императивный характер мысли не выражен во внешней словесной форме, но сути дела это не меняет. Такие акты могут быть конкретными и абстрактными, повелительными и запретительными. Остановимся на конкретных повелительных актах. А) Повелительное представление приказывающего. Оно может быть произвольным и непроизвольным. Ближайшим стремлением является стремление вызвать в слушающем: 1) определенное психическое состояние и 2) следующий за ним поступок. Для этой цели служит словесный акт определенной формы. В) Представление повеления слушающим (адресатом) – оно является стимулом для совершения поступка, при этом нередко реализуются в познании представления отношений между говорящим (повелевающим) и слушающим. Таким образом, во взаимных отношениях обеих сторон играют роль три рода императивных представлений: 1) повелительное представление говорящего; 2) познавательное представление о повелении у слушающего и 3) из него может развиться волевое представление о приказании у слушающего. Повеления и приказания (resp., запрещения) являются общими принципами поведения (Grundsätze) – заповедями. Учение о воле заключается анализом понятий: «оценивание» (Werthung) и «суждение оценки». «Оценивание» в известном смысле привходит во всякое чувствование, поскольку в нем объект чувствования непосредственно оценивается, такими объектами являются: познавательные, аффективные, эстетические, волевые. Элементарное же «суждение оценки» есть познавательное представление функциональных отношений познавательно или эмоционально представляемых объектов к человеческим чувствованиям. Но, строго говоря, суждение оценки имеет место там, где заметно привходит функциональное отношение к волению: не хотение опирается на чувство ценности, но наоборот, чувство ценности предполагает хотение: прежде всего ценности находятся в постоянном отношении к чувствованиям, постоянными же здесь являются предрасположения чувств (Gefühlsdispositionen). Ценности можно подразделить на субъективные и объективные. Под первыми следует разуметь то, что признается ценным лично мною как таковым, другим лицом или какою-нибудь группою лиц (Eigenwerthvorstellungen, Fremdwerthvorstellungen и Kollective Werthvorstellungen). Под вторыми, объективными ценностями следует разуметь представления общезначимых, безусловных ценностей. Эти последние следует разделить на три группы: 1) этические суждения ценности; 2) эстетические – они безусловны постольку, поскольку включают в себя этический момент; 3) логические суждения ценности – они тоже включают в себя этический момент, поскольку правдивость, стремление к истине, является нравственно одобряемым.
VIIСледующий далее отдел своей книги Майер посвящает анализу права, соответствующих актов мысли и норм. Что такое правовые нормы? По мнению Майера, они есть гипотетический императив по своей природе: не познавательный акт мысли, но выражение волевого акта мысли в гипотетической форме. Кто является устанавливающим норму субъектом? Таковым является организованная, облеченная властью социальная воля, государство. Но не одно государство может быть таковым, как это мы видим в обычном праве, которое является примитивною формою права, выросшею из «нравов» данной страны. Целью права является реализация условий здорового и плодотворного сожительства и взаимодействия индивидуумов в обществе и государстве, которые обеспечиваются применением наделенной мощью и организованной власти, иначе говоря, право обеспечивает нормальные условия для моральной жизни. В чем заключается правосознание и правовое чувство? Отправной пункт для первого лежит в познавательных представлениях повеления, вызываемых нормою права в сознании лица, на которое норма распространяется, на заднем плане находится представление воли и власти государства, обеспечивающих осуществление нормы. Воспитание в правовых условиях создает в индивидууме правосознание в смысле известных психических предрасположений; в нем складывается то, что можно назвать юридическим тактом или правовым инстинктом. С развивающейся потребностью в праве вместе развивается и то, что называют правовым чувством, в нем лежит корень правовых суждений оценки. Этих явлений отнюдь не следует смешивать с моральным чувством, которое является более первичным, и, как мы увидим, заключает в себе ядро врожденных волевых предрасположений.
Последняя обширная глава книги Майера посвящена этическому мышлению. Он намечает для исследования четыре вопроса: I) В чем заключается основная форма проявления нравственности. II) Какой психический элемент является первоосновным в нравственной деятельности? III) В чем заключается содержание нравственного идеала? IV) Как возникли нравственные нормы и идеалы?
I. Что касается первого вопроса, то здесь можно указать два рода теорий, дающих на него определенный ответ: первая группа – императивные теории, выдвигающие на первый план сверхличный принудительный характер этических норм; вторые – теории, исходящие из целевых стремлений морального индивидуума. Императивные теории бывают: 1) богословские, в них законодателем нормы является Бог. В позитивных богословских учениях он предписывает нормы, извне путем откровения, в интуитивных – изнутри, путем врожденной человеку «совести», «гласа Божия» и т. п.; 2) рационалистические: принудительность норм вытекает из законов моего разума, общих с разумом других людей – индивидуалистическая концепция (Кларке, Волластон); она вытекает из природы мирового разума – универсалистическая тенденция (Гегель); 3) историко-общественные – принудительность норм есть продукт исторического развития, социальных условий воспитания (Гоббс, Игеринг, Лаас); 4) автономная принудительность норм связана с себе довлеющей природой умопостигаемого «Я», которое противостоит эмпирическому и в актах «свободной причинности» реализует нравственный закон.
Следующий далее отдел своей книги Майер посвящает анализу права, соответствующих актов мысли и норм. Что такое правовые нормы? По мнению Майера, они есть гипотетический императив по своей природе: не познавательный акт мысли, но выражение волевого акта мысли в гипотетической форме. Кто является устанавливающим норму субъектом? Таковым является организованная, облеченная властью социальная воля, государство. Но не одно государство может быть таковым, как это мы видим в обычном праве, которое является примитивною формою права, выросшею из «нравов» данной страны. Целью права является реализация условий здорового и плодотворного сожительства и взаимодействия индивидуумов в обществе и государстве, которые обеспечиваются применением наделенной мощью и организованной власти, иначе говоря, право обеспечивает нормальные условия для моральной жизни. В чем заключается правосознание и правовое чувство? Отправной пункт для первого лежит в познавательных представлениях повеления, вызываемых нормою права в сознании лица, на которое норма распространяется, на заднем плане находится представление воли и власти государства, обеспечивающих осуществление нормы. Воспитание в правовых условиях создает в индивидууме правосознание в смысле известных психических предрасположений; в нем складывается то, что можно назвать юридическим тактом или правовым инстинктом. С развивающейся потребностью в праве вместе развивается и то, что называют правовым чувством, в нем лежит корень правовых суждений оценки. Этих явлений отнюдь не следует смешивать с моральным чувством, которое является более первичным, и, как мы увидим, заключает в себе ядро врожденных волевых предрасположений.
Последняя обширная глава книги Майера посвящена этическому мышлению. Он намечает для исследования четыре вопроса: I) В чем заключается основная форма проявления нравственности. II) Какой психический элемент является первоосновным в нравственной деятельности? III) В чем заключается содержание нравственного идеала? IV) Как возникли нравственные нормы и идеалы?
I. Что касается первого вопроса, то здесь можно указать два рода теорий, дающих на него определенный ответ: первая группа – императивные теории, выдвигающие на первый план сверхличный принудительный характер этических норм; вторые – теории, исходящие из целевых стремлений морального индивидуума. Императивные теории бывают: 1) богословские, в них законодателем нормы является Бог. В позитивных богословских учениях он предписывает нормы, извне путем откровения, в интуитивных – изнутри, путем врожденной человеку «совести», «гласа Божия» и т. п.; 2) рационалистические: принудительность норм вытекает из законов моего разума, общих с разумом других людей – индивидуалистическая концепция (Кларке, Волластон); она вытекает из природы мирового разума – универсалистическая тенденция (Гегель); 3) историко-общественные – принудительность норм есть продукт исторического развития, социальных условий воспитания (Гоббс, Игеринг, Лаас); 4) автономная принудительность норм связана с себе довлеющей природой умопостигаемого «Я», которое противостоит эмпирическому и в актах «свободной причинности» реализует нравственный закон.
Теории, выдвигающие на первый план целевые стремления индивидуума, имеют две характерные разновидности: гедонизм и перфекционизм. В первую входят все учения, которые считают целью нравственной деятельности наслаждение наиболее продолжительное. Гедонизм может проявляться или в чисто индивидуалистической форме, то есть ставить целью личное благополучие человека, или же в социальной, т. е. ставить целью общественное благополучие. Под перфекционизмом Майер разумеет теории, ставящие целью нравственной деятельности личное совершенство, полноту самоутверждения личности во всей ее многогранности. Таково учение Аристотеля, Гербарта, Ницше. Перфекционизм может, как и гедонизм, иметь социальную форму, как мы это видим, например, у Лесли Стивена, который понятия здоровья, жизнеспособности, силы и гармонии переносит на общество. Как гедонизм, так и перфекционизм могут проявляться в форме учений, переносящих блаженство или совершенство в трансцендентную область. Было бы ошибкою думать, что перфекционизм исключает эвдемонистический оттенок, наоборот, большинство учений этого порядка не исключают из конечной цели и счастье.
II. Второй вопрос – какой психический элемент является первоосновным в нравственной деятельности? – решался весьма различно, Мораль чувства выдвигала эту сторону в нравственной деятельности – сюда относятся учения, сводящие этику к теории оценки и видящие в суждении оценки, опирающемся на чувство, истинное ядро морали. Мораль разума выдвигала на первый план познание, на почве которого складываются определенные представления о конечной цели и стремления к ней. Наконец, волюнтаристическая этика видела в императивных представлениях и стремлениях к конечной цели главную суть нравственного самосознания.
III. По вопросу о происхождении нравственности существуют эмпиристическая и априорная или интуитивная теория. Первая выводит нравственные нормы или психологическим путем, или историческим путем из опыта – то есть видит в них продукт или индивидуального, или социального опыта; вторые усматривают в этих нормах нечто врожденное или в качестве интеллектуальной идеи, или в качестве волевого или аффективного предрасположения, причем как и эмпиристические относят моральную норму за счет или индивидуально-психологического, или сверх-индивидуального опыта. Последнее можно видеть у Гегеля, который в априорной этической норме видит проявление сверхличного исторического разума, мирового духа. Эволюционная этика представляет как бы компромисс между психологическим априоризмом и противоположной теорией: она признает известные моральные предрасположения в качестве врожденных теперешним человеческим индивидуумам, но видит в них апостериорный продукт длинной истории развития – что апостериорно для вида, априорно для индивидуума. Майер, по-видимому, более склонен к последней точке зрения, но его взгляд выяснится из последующего.
Прежде всего надо решить как следует первый из поставленных вопросов. Кто прав, те ли, кто центр тяжести моральной проблемы переносят на императивы, или те, кто его переносят на установку целей? Для этого надо определить, правильно ли истолковывается «долженствование» в моральном действии, эта внутренняя принудительность нравственных норм. Рационалисты относят ее за счет логической принудительности, насилуя факты; богословы – за счет «гласа божия», произвольно истолковывая эту принудительность; de facto сама теория божественного происхождения императива привнесена в истолкование психологического факта, который сам по себе не заключает ни малейшего указания на внешнее веление свыше. Историко-социальные теории указывают на влияние социальных привычек, укореняющихся в человеке, благодаря продолжительному повторению известных ассоциаций, которые делаются неразрывными. Но, признавая значение социальных привычек, все же нельзя за их счет отнести принудительность нравственных норм, ибо у нас совершенно не сохранилось в воспоминании, когда мы применяем их, ни малейшего указания на их социальный источник. С другой стороны, этическим мотивам мы придаем совершенно особенное, исключительно важное значение перед другими и отнюдь не склонны относить это обстоятельство за счет внешних влияний. В автономной императивной морали Канта императив, как мы видели, относится за счет интеллигибельного «Я», предписывающего закон эмпирическому. Эта теория ближе к истине в том отношении, что она указывает источник императива в волевой тенденции самого нашего «Я», хотя и расщепляет его на два начала. Так что же самое основное в моральной жизни? Не императивы, отвечает Майер, а целевые стремления. Но что является целью? Наслаждения? Ни в каком случае! Нельзя сказать: то, что доставляет наслаждение, есть желаемое, но наоборот: достижение желаемого сопровождается наслаждением, наслаждение не есть объект целевого стремления, но оно привходит как симптом в процесс удовлетворения этому стремлению. Но если гедонизм неправ, то прав эвдемонизм. Стремление к счастью непременно привходит в конечную цель нравственности, каковою является наиболее полное, целостное, самоутверждение, реализация совершенной личности. Как ни различны и противоречивы идеалы моральной жизни, какие мы находим в истории, во всех них сквозит эта связь морального стремления с «Wille zum Ich» (ϰαλοϰαγαϑόν, honestum). Это моральное стремление к развертыванию человеком во всей полноте потенциально заложенных в нем волевых тенденций есть врожденная наклонность в человеке, и в этом смысле психологический априоризм прав, если ему придать волюнтаристическую форму. Это нисколько не исключает возможности попыток биологического объяснения животного происхождения этого врожденного морального стремления. В полноту развития личности привходят не только личные, но и сверхличные социальные побуждения – это замечается в идеале нравственности самых разнообразных, даже примитивных рас. В осуществлении перфекционистического нравственного идеала важно сохранение равновесия между индивидуальным и социальным элементом. Таким образом оказывается, что кантовская мораль ближе всего к правильному пониманию дела, несмотря на свои недостатки, заключающиеся в устранении эвдемонистического момента из стремления к высшей цели и в удвоении «Я» на эмпирическое и интеллигибельное: «Действительно, представляется весьма соблазнительным отнести моральную тенденцию, направленную к осуществлению идеала совершенства личности, за счет некоего высшего сверхчувственного «Я» и истолковать отношение личной воли субъекта к воле его «Я» как отношение императива, где сверхчувственное «Я» играет роль повелителя, а аффицируемое им эмпирическое «Я» должно стремиться к осуществлению личного совершенства».