Увы, на пути всех этих грандиозных, мы бы даже сказали, величественных планов возникло серьезное препятствие: трудонедостаточность. Проще говоря, дефицит кадров. А сказать совсем просто, некому было работать ни на заводе ЖБИ, ни на ткацкой фабрике имени Всех революций, ни даже на предприятии номер АГ-518, где зарплата побольше и премии почаще. Некому было возводить корпуса для ядерных реакторов НАЭС, некому было рыть каналы, по которым животворная влага потечет из дальних краев в областные пруды, чтобы напоить нагуливающего вес зеркального карпа.
Не закреплялись кадры в городе Н. и Н-ской области. Хуже того, кадры не пришлые, а свои, здесь родившиеся, окончившие ПТУ и пединститут, кадры, которым бы с гордостью произносить: "Мы - энчане!", утекали - ив том смысле, что как сквозь пальцы, и в том, что драпали. Утекали в обоих смыслах, чтобы в других краях, дальних и близких, обрести работу, какое-никакое жилье и более разнообразный рацион. Оно конечно, спинка минтая и ставрида обезглавленная - продукты немалых достоинств, но от их постоянного употребления у энчан случалась изжога. Оно конечно, в городе Н. велось массовое жилищное строительство (совсем недавно, к слову сказать, сдали в эксплуатацию трехэтажный палевокирпичный дом улучшенной планировки, в которой въехали товарищ Н. с семьей и другие уважаемые люди города), но как-то не очень спешно велось. Вот и утекали.
И однажды положение в городе стало критическим. То есть критическим оно было и раньше, но тут стало совсем критическим. Мало того, что испортилась холодильная секция, где хранился трехсуточный запас спинки минтая, мало того, что смежники не поставили заводу ЖБИ обещанные вагоны цемента, а на ткацкой фабрике в одночасье перегорели все пробки и не нашлось монтера их починить, - мало этого: молокозавод, гордость города Н., не справился с поставкой спецпродукции новоселам палево-кирпичного дома в связи с непривозом сырья из спецотделения совхоза "Изобильный", и товарищ Н. вынужден был распорядиться о ввозе ограниченного количества молочных спецпродуктов из соседней области. Отдал и еще одно распоряжение - собрать через час в своем кабинете городских руководителей на совещание с повесткой дня "О некоторых упущениях и недостатках в дальнейшем развитии и материально-техническом снабжении Н-ского промышленного узла", или, если перевести это точное и исчерпывающее название на расплывчатый, вялый, семантически неоднозначный обывательский язык,- "Как жить дальше".
Знаете, как собирается актив на такие совещания? Смолят сигареты с папиросами в отведенных местах, флиртуют - без всяких там умыслов, а по доброму обычаю - с секретаршами, утрясают на ходу свои дела, судачат о том о сем, иногда и шуточку ввернут про Первого, а потом, одернув пиджаки и поправив галстуки, с зажатыми под мышкой папками - мало ли какая понадобится справка - деловито заходят в кабинет, рассаживаются, и никаких больше вольностей, работа есть работа.
Все ждали доклада товарища Н. о переброске стока отдаленных рек в местные пруды. В целом вопрос был решен, согласован с ведомствами в центре, даже кое-какая документация подготовлена, однако оставались непроработанными некоторые технические детали. Например, из каких именно отдаленных рек забирать воду. Тут мнения разошлись, можно сказать, поляризовались. Одна группа хозяйственников и ученых склонялась к бассейну реки Амур. Сторонники такого решения - их называли "восточниками" оказались в большинстве, и в последнее время духовой оркестр Управления пожарной охраны все чаще играл в городском парке вальс "Амурские волны". Но, как нередко бывает, меньшинство, если в него входят сильные люди, может навязать и свою точку зрения. А она была такой: копать канал от реки Миссисипи, а там, где на его пути встретятся большие водные преграды, прокладывать трубы, чтобы пресная вода не смешивалась с соленой, океанской. Получалось несколько дороже, чем по первому варианту, но были у "западников" и свои козыри, как-то: новые международные связи, обмен делегациями, поездки в города-побратимы, а со временем, может быть, и Н-ская зона свободной торговли. Сторонники миссисипского варианта, в пику духовому оркестру, протаскивали в эфир через областное радиовещание блюзы и совсем уж что-то непонятное в стиле "кантри", и вечерами в парке валторны и корнеты пожарников схлестывались с негритянскими (из громкоговорителей) саксофонами.
Товарищ Н. колебался, чью сторону принять, и все ждали его решения. Вот и сейчас он сидел, большой, лобастый, в массивных очках, и рассеянно крутил глобус, на котором красным цветом были прочерчены два канала: Амуро-Энский и Миссисипи-Энский. Каково же было удивление собравшихся, когда товарищ Н. заговорил совсем о другом. Какой же мелкой, даже ничтожной показалась собравшимся тема его доклада по сравнению со стройкой века. Но велик, ох велик был авторитет товарища Н. в городских и областных организациях! Вскоре актив настроился на деловую волну, а потом, когда доклад был окончен и отзвучали аплодисменты, выступавшие в прениях все как один поддержали положения и выводы товарища Н. о закреплении трудовых ресурсов области. И, покритиковав себя за недостаточное внимание к вопросу, стали вносить конкретные предложения. Была, в частности, высказана идея воздвигнуть за пределами городской застройки надувной шатер, километр на километр, а под ним разместить всех, кто нуждается в улучшении жилищных условий. Завотделом промышленности высловыв потаемную думку об удвоении производительности труда путем всеобщей и полной роботизации. Вирна думка, ничего не скажешь. Начальник Н-ского горпищеторга не ударил в грязь лицом и выложил на стол, как принято нынче говорить, целый пакет предложений. Некоторые из них мы просто обязаны предать гласности: первое - собрать силами пионеров и комсомольцев побольше макулатуры и поменять ее в Аргентине на мясо и в Уругвае на бананы; второе - побрататься с несколькими городами, каждый из которых славен и богат каким-то пищевым продуктом (он называл для примера Рокфор, Коньяк, Изюм, Кальмар и финский населенный пункт Салями - не уверены, что такой есть, но начальнику пищеторга виднее), и пусть делятся по-братски; третье - понастроить в области кроличьи и заячьи фермы с тем, чтобы благодаря плодовитости этих малых животных на прилавках не переводились крольчатина и зайчатина; четвертое - временно поднять розничные цены на все продукты, а то переедает народ, и нездорово это, и прилавки пустые...
Вот как бурлила творческая мысль. Интересные все предложения, нестандартные, многообещающие, но по ряду причин с ходу их не реализовать. А надо было с ходу.
Совещание зашло в тупик. Товарищ Н. хмурился, постукивал карандашом по столу, прерывал выступавших резкими нелицеприятными репликами. Все шло к тому, что совещание, по логике событий, с минуты на минуту прервется и, как не раз уже бывало, товарищ Н., посоветовавшись по телефону с Москвой, объявит волевое, но в данных обстоятельствах единственно правильное решение. Тут, однако, неожиданно для всех слово попросил секретарь областной писательской организации. Первый писатель области - человек чтимый (хотя, к сожалению, не очень читаемый), к его совету не раз прибегал сам товарищ Н., когда ему надо было определить собственное отношение к тому или иному явлению областной культуры, будь то исторический роман на местные темы или эскизы праздничного оформления главной площади. В гуманитарной сфере командир писательского взвода слыл большим авторитетом; но зачем же он лезет в чужую епархию, в заповедную зону принятия решений?
Ох, как хозяйственники недооценивают порой духовное начало в экономике! Как неправы они, когда, ссылаясь на занятость, редко посещают филармонию и почти не заглядывают в краеведческий музей, где целых два зала отданы под картины энских художников...
Писатель тем временем пересказывал в общих чертах содержание какой-то старинной книги, нечто вроде записок греческого мореплавателя, не лишенных занятности, однако путаных, не всегда реалистических и далеких от задач сегодняшнего дня. Сциллы, Харибды, чертовщина какая-то.
Вполуха слушал актив, тихо болтал о своем, посмеивался. Надо ли осуждать его? Требуется государственный ум, чтобы в шелухе древнегреческой сказочки разглядеть рациональное народнохозяйственное зерно. Людей с таким умом у нас не так уж и много. И не дорожим мы такими умами. Лишь когда лежит человек средь красного кумача и елового лапника, доходит до нас, кого лишились, кто жил и работал рядом с нами...
Это не к тому, что товарищ Н. скончался. Слава Богу, жив и здоров, на повышение пошел, тянет государственную лямку. Однако следовало бы нам быть повнимательнее к нашим руководителям, не орать на всех углах о казенных "Волгах", госдачах, спецполиклиниках и спецзаказах, а беречь старших товарищей, пушинки с них сдувать, брать с них пример.
Это не к тому, что товарищ Н. скончался. Слава Богу, жив и здоров, на повышение пошел, тянет государственную лямку. Однако следовало бы нам быть повнимательнее к нашим руководителям, не орать на всех углах о казенных "Волгах", госдачах, спецполиклиниках и спецзаказах, а беречь старших товарищей, пушинки с них сдувать, брать с них пример.
Товарищ Н. внимательно слушал писателя и не перебивал, что редко с ним бывало. А когда вожак энской литературы, скромно склонив голову, замолк, товарищ Н. обернулся к портрету, висевшему за его спиной, будто обратился за советом. И человек на портрете, такой же, как товарищ Н., основательный, крепкий, вроде бы кивнул головой одобрительно. "Сирены, говоришь?" И все смолкли, потому что в реплике этой были и заинтересованность, и требовательность, и доверие к человеку.
Здесь мы вынуждены опустить значительную часть истории, ибо, честно говоря, не располагаем достоверной информацией, а на предположениях да на слухах в нашу эпоху гласности далеко не уедешь - быстро попросят слезть. Огромный пласт государственной работы прячется в глубоких недрах аппарата. И правильно. Окажись он на поверхности, на виду у всех, первый же досужий наблюдатель, почесывая в затылке, станет вмешиваться, давать нелепые советы, писать пустое в газету, а там рады, печатают что ни попадя - как же, гласность наступила! Ну и пусть ее. Гласность делу не помеха. Все равно, государственный этот пласт разрабатывается в недрах, под сводами канцелярий и секретариатов; по штрекам и штольням согласований текут запросы и справки, твердыми, размашистыми подписями вгрызаются в исполнительские забои инструкции, директивные и рекомендательные письма. И только потом выдается на-гора то, что нам положено знать,- решения, постановления, указы. Нет, не всем быть шахтерами, а досужему наблюдателю нечего делать в забоях, штольнях и штреках государственной власти.
Доподлинно нам известно только одно: сразу же после совещания товарищ Н. лично прочитал (так хотелось сказать - собственноручно, но это слово вроде бы здесь не подходит, ибо собственноручно читают, как известно, лишь незрячие граждане) доставленную ему из городской библиотеки старинную греческую историю и - тут это слово, бесспорно, уместно - собственноручно сделал необходимые выписки. А затем дал аппарату распоряжения. Насколько внимательно, насколько вдумчиво и творчески прочитал товарищ Н. книгу зарубежного автора, мы осознаем гораздо позже, в критическую для области минуту. Так выдающийся гроссмейстер, проанализировав творческое наследие и прощупав слабые места соперника, вдруг ни с того ни с сего выдвигает какую-то зачуханную пешку, тихо дремлющую вдалеке от поля боя. Недоумевают зрители, разводят руками комментаторы, строят догадки другие гроссмейстеры - на кой ляд он потерял драгоценный темп? А партия идет себе и идет, и давно забыта уже выдвинутая на шажок вперед сонная пешка, как вдруг она оказывается в центре событий, на том самом месте, где ей надлежит быть, чтобы сорвать коварный замысел противника.
Товарищ Н. в своем деле был гроссмейстером из гроссмейстеров, да простится нам это сомнительно звучащее слово в применении к такому значительному уму. Но, впрочем, может быть, ввести подобные титулы и для руководящих работников? А что, совсем не плохо: заслуженный гроссмейстер управляющего аппарата товарищ Незнайло...
Надо же, проговорились, зарапортовались. Будем считать, что вы настоящую фамилию товарища Н. не прочитали, а мы ее не написали. Все.
Итак, аппарат получил указания, закрутился маховик, подпитываемый неуемной энергией товарища Н., набрал обороты и выработал документ под названием "Экономическое и техническое обоснование необходимости привлечения импортных сирен для дальнейшего улучшения работы с кадрами на предприятиях и организациях Н-ской области и предложения по выделению валютных средств в указанных целях". Документ пригладили, вылизали и направили в Москву.
Москва, как мы знаем, слезам не верит. Не верит она и легковесным, непродуманным, тяп-ляп составленным бумагам. Она, надо вам сказать, при всей своей отзывчивости, сердечности и известном всему миру гостеприимстве, довольно недоверчива.
Наше беглое упоминание тяп-ляп составленных бумаг не имеет никакого отношения к "Обоснованию", под которым стояла подпись товарища Н. Никогда в жизни не позволял он себе подписать что-либо сомнительное. Тем не менее пришедший из Москвы ответ был сух и категоричен: "Звуковоспроизводящая и звукоусилительная аппаратура строго фондирована... соответствующие устройства поставляются в специальных целях по установленным правилам... изыскать до конца пятилетки не представляется возможным..." - и все в том же духе.
От досады товарищ Н. стукнул кулаком по столу и привстал в своем кресле. Он так и остался стоять, потому что зазвонил телефон, да не простой, а для самых крупных руководящих товарищей, его номер из автомата или из частной квартиры не наберешь, да из какого-нибудь собеса или облздрава тоже. Некоторые называют его вертушкой - согласитесь, излишне фамильярно. Из этой вертушки и раздался властный голос, и то же самое лицо, что поставило свою подпись под ответом Москвы, пожурило область за недовыполнение и за недопонимание требований момента. На сей раз товарищ Н. кулаком по столу не стучал и досады вслух не высказывал - что он, враг себе, что ли? - и только несколько раз повторил, что все понял и будет исполнено, и еще поблагодарил собеседника за внимание к нуждам области. "Не подкачаешь? - спросило лицо.- А то, вишь ты, по гудкам фабричным соскучился!" "Шутит", - догадался товарищ Н., но свою ответную шутку сдержал, не к месту она и не ко времени, а сказал только: "Сделаем". Сам же, хитрец, велел супруге собрать вещички и ближайшим же рейсом махнул в столицу. И пошел, пошел по кабинетам, забирая все выше, пока не был принят совсем наверху.
От спекуляций по сему поводу воздержимся, не тот случай, чтобы гипотезы строить, а скажем только, что после этого визита предложение области было тщательно изучено с привлечением специалистов по балканским странам, МИДа, Внешторга, Комитета по радиовещанию и телевидению и еще двух-трех серьезных комитетов, которым до всех мало-мальски важных государственных вопросов есть дело. Не верит Москва слезам, а инициативе с мест верит, поддержит перспективные предложения. И пошел опять товарищ Н. по кабинетам, теперь уже сверху вниз, и как же приятен был этот путь! Вот уже написаны запросы и справки, вот уже получены согласующие подписи, вот уже посланы бумаги в надлежащие страны и прямо посреди пятилетки найдены валютные средства. И чего это в газетах долдонят - нет валюты, нет валюты; для настоящего дела она всегда найдется: здесь сэкономим, там одолжим, тут клюквы с нефтью продадим - сколько-нибудь да наскребем. Это и есть государственный подход.
Вернулся товарищ Н. в Н. окрыленный.
Город бурлил. По чьей-то безответственности словечко "сирены" выпорхнуло из недр аппарата, где должно было храниться в пухлых папках для служебного пользования, в несгораемых шкафах и в курьерских портфелях, выпорхнуло и пошло себе гулять. Старушки в очередях судачили о новой океанической рыбе, что должны со дня на день завезти, оно конечно, не бельдюга и не макрурус, но, говорят, питательная, а если варить подольше, то бульончик - пальчики оближешь. Отчаянный директор гастронома, из молодых, вывесил плакат: "Добро пожаловать, гостья из Средиземноморья!" - и на всякий случай велел написать рядом норму отпуска гостьи в одни руки. Прошел слух, что "западники" утерли "восточникам" нос, раздобыли где-то валюту и теперь воду будут перебрасывать все-таки из Миссисипи, однако заокеанские правители потребовали идеологическую уступку: по всей области ус-становить единый политчас, о котором будут оповещать сиренами греческого производства, потому что Греция входит в состав НАТО, а пропагандистов пришлют из штаб-квартиры в Брюсселе. Доходило до нелепостей: мол, промторг получил партию моющихся обоев из Одессы, сиреневых в цветочек.
В местной газете появилась редакционная статья, выдержанная в спокойном, взвешенном тоне. Океаническая рыба новых сортов, сообщала газета со ссылкой на информированные крути, ожидается в следующем квартале и будет распределяться по предприятиям, пока же диетологи рекомендуют гражданам минтая и маргарин "Очарование" - продукты, содержащие полный набор незаменимых веществ. Обоев в городе не предвидится из-за отсутствия заявок торгующих организаций, и это только к лучшему, потому что обои, даже моющиеся, негигиеничны, и гораздо лучше покрывать стены масляной краской, которая в достаточном ассортименте - черная, коричневая, серая - всегда в наличии. Кроме того, газета строго и справедливо намекала, кому на руку непроверенные слухи.
В аппарате над городскими слухами посмеивались и привычно ожидали, что будет дальше. По правде говоря, и здесь не все было известно до конца, однако наверху слухи гуляют свои, не пустые, обывательские, а масштабные. Поговаривали, что валютных средств, выделенных на сиренизацию области, заведомо не хватит, да к тому же часть их уже потрачена на отдых (тут называлась фамилия) в Греции по высшему разряду, с семьей. Вот уж нелепость - для этого есть совсем другая смета, идейно зрелым кадрам надо бы это знать. Другая версия представлялась более интересной - вроде бы одна средиземноморская страна предложила провернуть дело по безвалютному обмену: сирены едут к нам, а мы посылаем туда разных наших -специалистов - по сельскому хозяйству или по заготовкам. И хотя мысль по зрелом размышлении оказывалась небогатой - ив самом деле, на хрена им наши зоотехники,- так хотелось верить в поездку к теплому морю! За курсом драхмы следили внимательно, и, встречаясь в коридорах, работники аппарата перемигивались и спрашивали друг у друга: "Ну, как там на Эгейщине?"