Нет, никаких гостей и явных ЧП. Проблема была маленькой, круглой, и угольно-чёрной. Она лежала посередине последней ступеньки и…
Впрочем, нет. Ни на что этот чёрный кружок не намекал. Тем не менее, дверь я благоразумно закрыла и логично обратилась к кшерианцу:
— Зяб, у нас тут какая-то фигня на пороге.
— Что конкретно? — откликнулся Кракозябр.
— Нечто чёрно и круглое, — пояснила я.
А в ответ услышала:
— Та-ак… Неужели метку прислали?
Моя настороженность усилилась, и я невольно сделала несколько шагов по направлению к напольному зеркалу.
— Чёрная метка, — продолжил пояснять Кракозябр, — это символ, предупреждающий о вызове на дуэль или скорой расправе.
Страх? Нет, не было такого. Только лёгкое удивление и ещё один закономерный вопрос:
— А есть способ определить, что именно обозначает метка? Дуэль или расправу?
— Мм-м… — протянул монстр. — Возможно, это написано на обратной стороне.
Я не сразу сообразила, что мне предлагают взять чёрный кругляшок в руки и тут же поморщилась. Просто это Полар! Мир, наполненный магией! Вдруг эта метка заколдована? Вдруг я умру от одного прикосновения?
— Даша, что? — ворвался в мысли требовательный голос монстра.
— Боюсь, там какое-нибудь заклинание, — пояснила уже вслух.
Ответ прозвучал не сразу и был несколько неожиданным:
— А пусть Кузьма посмотрит.
— Кузьма?
Услыхавший своё имя твир тут же спрыгнул с кровати и посеменил к двери. Я, подумав, последовала за ним.
Прежде чем подпустить «котика» к метке, мне пришлось выглянуть из убежища и убедиться, что коридор пуст. А парой секунд позже, когда Кузя обнюхал чёрный кругляш, я услышала писклявое:
— Магии не-ет.
Вот только брать эту штуку в руки по-прежнему не хотелось. Поэтому, едва твир отошел, я снова закрыла дверь и отправилась за косметическим пинцетом. Именно с его помощью подняла со ступени чёрный кружок и внимательно осмотрела на предмет каких-либо надписей или символов.
— Ну что там? — не вытерпев, спросил Зяба.
— Ничего, — ответила я. Вновь закрыла дверь и поспешила к напольному зеркалу.
Короткая демонстрация метки, выполненной, кстати, из материала внешне похожего на тонкую резину, результатов не принесла — Зяба, как и я, никаких надписей-символов не увидел. Но тут же выдвинул версию:
— Это, как понимаю, от Селены, — скривившись, сказал монстр.
Я хотела кивнуть, но замерла. Просто вспомнилось кое-что…
— Знаешь, а Селена не единственная, кто мог подсунуть такое.
— То есть? — откликнулся Кракозябр. И добавил хмуро: — Есть что-то, чего я не знаю?
Способность путешествовать по всем близлежащим зеркалам к призраку, конечно, вернулась, но видеть то, что произошло в лекционной аудитории, он реально не мог. Пришлось рассказывать:
— Вчера Эмиль вёл у нас замену. Он закончил лекцию раньше, отпустил всех, а меня попросил остаться. А потом… — Тут я невольно запнулась, но всё-таки договорила: — …потом мы целовались, и Велора нас застукала.
Рот монстра тут же растянулся в широченной зубастой улыбке.
— Ну что ж вы так неосторожно? — с наигранным сожалением протянул кшерианец. — Как дети, честное слово.
— Не смешно, — буркнула я, хотя самой тоже улыбаться захотелось. — Велора по Эмилю давно вздыхает, а тут такая сцена. Вдобавок, Эмиль её за вторжение отчитал, а это, знаешь ли, тоже неприятно. Так что, возможно, метку именно Велора прислала. И ей, кстати, проще — ведь Велора огневичка, а Селена…
— Доступ в общежитие факультета Огня для Селены никто не отменял, — перебил Зяба. — Но ты права.
Угу. Вот только что в этой ситуации делать?
— Зяб, что мне делать? — спросила уже вслух. — Как реагировать?
— Да никак, — отозвался призрачный собеседник, поморщившись. — Метка чистая, а значит не последняя. Вот когда пришлют то же самое, но с датой, или с датой, местом и временем, тогда и будешь нервничать.
Меня такое предложение, разумеется, не впечатлило. Но прежде чем взбрыкнуть, я решила прояснить технический момент:
— Если на метке только дата, то это означает расправу? А место и время — приглашение на дуэль?
— Ага, — подтвердил чешуйчатый. И, видя мою кислую физиономию, продолжил: — Дашка, я не шучу. Нервничать действительно рано. Во-первых, как я уже сказал, метка чистая. Во-вторых, мы вот-вот покинем академию, и все эти мстительные девицы ни в жизнь до тебя не доберутся. В-третьих, я присмотрю и за Селеной, и за Велорой, и как только узнаю, кто именно к тебе лезет, сразу сообщу Эмилю. Он разберётся.
Последнее ввергло в лёгкий ступор. Что, простите? Сообщу Эмилю? Он серьёзно?
— Зя-яб… — протянула я.
— Что? — тут же откликнулся кшерианец.
— Зяб, а давай обойдёмся без доносов?
Призрак подарил недоумённый взгляд, а я шумно вздохнула и пояснила, подражая тону самого монстра:
— Во-первых, не хочу втягивать Эмиля в женские разборки. Во-вторых, если что, я и сама в состоянии ему рассказать.
— Так не хочешь или расскажешь?
— Не хочу! — сообщила я. — Но если дело примет серьёзный оборот, то, разумеется, скажу. — И добавила уже мягче: — Зяба, ты же знаешь, что я не из тех, кто ищет неприятности.
— Угу, — буркнул собеседник. — Неприятности находят тебя сами.
Не выдержав, я скорчила Кракозябру гримасу, но всё равно на своём осталась.
— Зяба, я не шучу. Не смей доносить Эмилю. Понял?
Монстр картинно закатил глаза и, пробормотав нечто невнятное, но сильно похожее на согласие, растворился в зеркале. А я осталась! С Кузей и «чёрной меткой», которую, как и прежде, держала пинцетом. И, разумеется, у меня возник ещё один важный вопрос:
— Зяб, а что с этой штукой делать-то?
— Ничего, — ответил ставший невидимым собеседник. — Выброси и забудь.
Так я в итоге и поступила. Правда, выбросила метку не куда-нибудь, а в унитаз, и пинцет с мылом промыла. А потом, помянув тихим, но очень злым словом обеих подозреваемых девиц, отправилась в учебное крыло — увы, но на завтрак я безнадёжно опоздала.
Несмотря на бурное начало, учебная неделя прошла довольно спокойно. Я, как обычно, ходила на лекции и семинары, вела конспекты, и даже время для самостоятельной работы с учебниками находила.
А ещё у меня состоятлось две медитации с Дорсом, правда пользы от них я не ощутила. Это искренне расстраивало. Понятно, что времени прошло до смешного мало, а два занятия — ничто, но… Но хоть какой-то прогресс должен быть! Хоть капля!
Да и вообще, овладеть магией и тут же лишиться возможности её использовать — ужасно обидно.
В итоге, в ночь после второй медитации, я пристала к Эмилю с расспросами и услышала следующее:
— Не знаю, сколько времени это займёт. Случаи спонтанного и столь серьёзного повышением уровня силы довольно редки, чтобы делать какие-то выводы.
Выслушав эти слова, я невольно нахмурилась. Случаи? То есть Каст не первый полубог, который…
А вот тут я запнулась. Просто вспомнила, что метод, который использовал брат, не единственный. Силой может наделить сам Ваул. К тому же, с чего я вообще взяла, что тут и другие полубоги замешаны? Если очень сильный маг отдаст свою кровь магу слабому, то эффект будет, в сущности, тем же. Вот вам и «случаи» вместо одного, моего.
Жаль только, что проблемы это не решает.
— И всё-таки, — вновь заговорила я. — Существует же какой-то способ определить, есть улучшения или нет? Признаки, по которым можно понять, что движешься в правильном направлении?
— Медитация — самый верный способ обретения контроля, — зевнув, сообщил норриец. — Так что о направлении не беспокойся.
Эмиль был вымотан, от него буквально веяло усталостью. Но угомониться и позволить мужчине уснуть просто так я, конечно, не могла.
— Самый верный? — уточнила хмуро. — Но не единственный?
— Мм-м… — Синеглазый перевернулся на бок, притянул меня ближе и сказал, опалив дыханием шею: — Нет. Не единственный.
Я замерла, готовая услышать откровение, которое позволит решить проблему быстрей. Вот только Эмиль делиться информацией не спешил — сперва подышал в шею, потом покрыл эту самую шею поцелуями, и лишь после этого сказал:
— Всё дело в уровне контакта с внутренней силой. Сам контакт, как ты понимаешь, возможен только в тех случаях, когда власть разума ослабевает. — Эмиль замолчал, явно не желая продолжать, но всё-таки сказал: — Медитация — самый безопасный способ ослабить контроль разума. Но есть и другие методы. Методы, при использовании которых разум отключается полностью, а контакт с магической силой становится абсолютным. Это абсолютное слияние может подарить полную власть над магией, а может и уничтожить. Заблокировать разум, например. Или выжечь душу мага дотла.
При последних словах я невольно поёжилась, и Эмиль эту реакцию, конечно, заметил. Он снова опалил дыханием шею, и добавил предельно серьёзным тоном:
При последних словах я невольно поёжилась, и Эмиль эту реакцию, конечно, заметил. Он снова опалил дыханием шею, и добавил предельно серьёзным тоном:
— Угадай, что случается чаще.
Да что тут угадывать? И так ясно. И… чёрт, обидно!
— Дорогая? — вновь позвал норриец. — Я прав, рассчитывая на то, что ты не станешь делать глупостей?
Под глупостями «лорд Штирлиц» понимал, конечно, полное отключение разума и слияние с магической силой. И я реально не могла сказать «нет».
— Я не буду рисковать, — пробормотала тихо. — Обещаю, что ограничусь медитацией. Но…
— Но? — тут же откликнулся мужчина.
— Это ужасно медленно, и я совсем не уверена, что смогу покорить свой огонь.
Эмиль тихо рассмеялся и поцеловал в висок.
— Сможешь, — с теплотой в голосе, сказал он. — Главное, не смотри на это как на трагедию.
А через два дня, в пятницу, я услышала слова, которых и ждала, и одновременно боялась:
— Я практически закончил с делами. В середине следующей недели мы отправимся в империю.
Мы с Эмилем как раз вышли из портала, и стояли посреди гостиной его апартаментов. Лорд шпион сжимал мою руку и пристально смотрел в глаза. И тот факт, что новость о переходе в империю заставила меня вздрогнуть и поджать губы, от норрийца, само собой, не укрылся.
— Даша, что не так? — после некоторой паузы, спросил он. Голос прозвучал ровно, но суровые нотки я всё-таки уловила. — Ты передумала?
Я выдернула руку из ладони фон Глуна, отступила и уверенно помотала головой.
— Нет, Эмиль. Конечно, я не передумала. Просто…
— Просто «что»? — подтолкнул шпион, а я…
А на меня вдруг такая тоска навалилась. Уходим! Уже на следующей неделе… Чёрт.
— Даша, — позвал Глун требовательно. — Объясни, что не так.
Я развернулась, доплелась до кресла, и только когда села, призналась:
— Каст.
Понятия не имею, чем всю эту неделю занимался Эмиль, ясно было лишь то, что дела отнимали у норрийца все силы. Он, конечно, не осунулся, и мешков под глазами не имелось, но выглядел лорд декан предельно утомлённым.
После моих слов эта его усталость будто усилилась и, несмотря на то, что говорить, в общем-то, не хотелось, я поспешила пояснить:
— Я очень не хочу терять Каста.
— А Дорса потерять не боишься? — спросил норриец хмуро.
Я вновь помотала головой и прикрыла глаза. Тоска, охватившая душу, была до того сильной, что хотелось завыть.
— Даша, я искренне сочувствую твоему горю, но это жизнь, — сказал Эмиль помедлив. — И это не самая страшная потеря, которую тебе предстоит выдержать. Подумай лучше о том, что Каст жив и здоров, что между вами лишь расстояние, а не могильный камень.
Блин. Я всё это знала и понимала, но легче не становилось.
— А попрощаться с ним можно?
Спросила просто так, для галочки, ничуть не сомневаясь в положительном ответе. И Эмиль мои догадки подтвердил, вот только…
— Можно, — ответил он. — Но исключительно письмом.
Я распахнула глаза и недоумённо уставилась на декана, а тот добавил:
— Письмо напишешь после того, как пребудем в империю. Канал, по которому его можно переправить Касту, у меня есть.
Моё удивление было сильным, но тихим. Впрочем, когда слова норрийца достигли разума, я вознамерилась возразить. Объяснить, что Каст почти догадался и ни за что не выдаст! Но…
— Даша, я не шучу, — перебил мой порыв Глун. — И это не блажь, а необходимость.
Ещё одна долгая, довольно нервная пауза, и Эмиль продолжил:
— Даша, у нас намечаются проблемы. Я сделал всё, чтобы утихомирить Совет, но моих усилий оказалось недостаточно. Существует вероятность, что в первый день следующей недели в Академию Стихий прибудет ещё одна комиссия. И я очень не хочу, чтобы кто-то случайно дал своей матери повод задуматься о моей личности или твоей судьбе.
— Каст не… — начала, было, я, но стихла под взглядом синих глаз.
— Даша, это риск. Причём неоправданный. Мне нужно закончить дела, и у меня нет возможности присматривать и за тобой, и за твоими питомцами, и за Дорсом с Кастом. Поэтому прощаться с друзьями ты будешь непосредственно из империи. Договорились?
Я глубоко вздохнула и кивнула. Точно знала, что не ослушаюсь этого приказа и, вероятно поэтому, на глаза навернулись такие горькие, но такие нежеланные слёзы.
Полар, блин. Шпионские игры. Совет магов — чтоб ему провалиться! Даже попрощаться по-человечески не дадут.
— Не плачь, — сказал Эмиль мягко. Тут же приблизился, присел на корточки и, завладев моей ладонью, добавил: — Кто знает, как всё сложится? Может быть, однажды ваши дороги снова пересекутся, и тогда ты скажешь всё лично.
Увы, мы оба знали, что это отговорки — уж с кем, а с Кастом я точно не встречусь. И это стало поводом громко хлюпнуть носом, а после и вовсе затребовать у Эмиля платок. Мне было очень больно, и даже тот факт, что переход в империю состоится не завтра, что ещё есть время побыть рядом с новоявленным братом, приглушить эту боль не мог.
Глава двенадцатая
Утро субботы я, как и в прошлый раз, встретила в одиночестве, в собственной постели. Да, Эмиль снова покинул Академию Стихий на выходные — он сообщил об этом намерении ещё вечером, когда я хлюпала носом в его объятиях. Только теперь меня не будили, а телепортировали на чердак спящей, так что пробуждение вызвало непродолжительный, но шок.
За окном, как и всё последнее время, лил холодный осенний дождь, а света, который проникал в окна, категорически не хватало — на чердаке царил лёгкий полумрак. Правда, плохое освещение не помешало мне заметить коробку средних размеров, которая стояла на прикроватной тумбочке. И выглядывающий из-за коробки листок, подозрительно похожий на лист розы, тоже.
Эта находка стала поводом окончательно проснуться и плавно выскользнуть из-под одеяла. И замереть в нерешительности, потому что… на тумбочке действительно лежала алая роза, а коробка была обтянута бархатом, что намекало — внутри нечто ценное. Возможно, украшение.
А ещё, приглядевшись, я обнаружилась записку — она лежала под розой. В этот миг моя растерянность достигла пика, чтобы через полминуты смениться тихой радостью.
Подарок! От Эмиля! Бли-ин…
Неосознанно закусив губу, я подхватила коробку и открыла. Внутри, на подстилке из белого атласа, действительно лежало украшение — широкий браслет из белого металла, покрытый цветной эмалью. Я нахмурилась, потому что это сочетание — металл-эмаль — что-то напоминало, но очень скоро акцент моего внимания сместился — я принялась разглядывать узор и рисунок, помещённый в центре.
Это была какая-то стилизация. Нечто похожее на орла, который держит в клюве четырёхлистный клевер. Само изображение было выполнено в цветах близких к натуральным — желтый, коричневый, зелёный. А узор, оплетавший браслет, был составлен из разных оттенков синего.
Мне украшение жутко понравилось и я, разумеется, поспешила его надеть. Браслет закрылся с громким щелчком и оказался чуточку великоват. Зато смотрелся изумительно!
— А… проснулась, — раздался в тишине чердака голос Зябы.
Монстр тут же проявился в своём любимом зеркале и, оценив ситуацию, добавил:
— И даже подарки уже нашла.
— Угу, — весело пробормотала я и выдернула из-под розы записку.
Подписи, как и в прошлый раз, не имелось, зато текст послания вызвал очень тёплые чувства. Эмиль писал следующее:
«Прости. За всей этой беготнёй и смещением календаря, я совершенно забыл о твоём дне рождения.
Надеюсь, ещё не поздно поздравить?»
Блин! За всей этой, как выразился Эмиль, беготнёй, я тоже о своём дне рождения забыла. А ведь он был не вчера, и даже не позавчера, а недели так три назад.
Так что да, подарки дарить, определённо, не поздно!
На этом послание не заканчивалось, ниже было целых три постскриптума.
Первый:
«Браслет, разумеется, не краденый, но лучше надеть его после того, как уедем.»
Второй:
«Сегодня после обеда ты встречаешься с Дорсом, равно как и завтра. Согласись, это лучше, чем сидеть и плакать…»
Третий:
«Ты, безусловно, и сама помнишь, но… милая, постарайся не делать глупостей. По крайней мере до тех пор, пока я не вернусь.»
Сама записка вызвала, разумеется, радость, а вот постскриптумы заставили скривиться.
Понятно, что товарищи по академии могут посчитать, будто браслет я украла, но чёрт! Браслет мой, следовательно, только мне решать, как с ним поступить. Светить украшением, конечно, не стану, но снимать его категорически отказываюсь. Это первый настоящий подарок, сделанный Эмилем, и я не готова вернуть его в коробку.
В том, что касается Дорса, я только «за». Но вообще-то я и не собиралась рыдать. Ситуация, безусловно, грустная, но я слишком хорошо понимаю, что слёзы ничего не изменят. К тому же, вчера наплакалась. Причём так, что глаза до сих пор горят.