Эти поразительные индийцы - Наталья Гусева 12 стр.

Взоры мирных жителей Читора, как всегда, с надеждой обратились к раджпутам. Крепость стала готовиться к бою.

Как горный обвал, обрушились на город враги. Сам Ала уд-дин был во главе своего войска, чтобы не дать ему дрогнуть, не дать отступить.

Много битв изведал народ Раджпутаны, но таких, как эта, не было. Месяц за месяцем шла осада, но каждая атака разбивалась о неприступные стены крепости, о великолепную оборону раджпутов. Гора над городом побурела от крови, разжиревшие шакалы спали днем на виду у всех, как собаки, отяжелевшие от еды, грифы даже не взлетали на деревья, а вразвалку, медленно покачивая крыльями, бродили между телами убитых воинов.

Раджпуты не сдавались, Ала уд-дин не отступал.

Над горами Мевара стояло раскаленное лето. В крепости не хватало воды и пищи. Не было дров, чтобы сжигать тела погибших. Пришел июль и принес с собой скудные дожди муссона, выпитого пустыней. Они не могли даже прибить горячую пыль на камнях, не то что наполнить водоемы.

А враги не уходили. Их беспрестанные атаки отнимали последние силы. Их армия пополнялась свежими подкреплениями. Надежды на спасение не оставалось.

26 августа 1303 года ворота крепости вдруг открылись. Подняв обнаженные мечи, ринулись раджпуты вниз, в свой последний бой. Они бросились на армию осаждавших и скрестили с ними оружие в кровавой рукопашной схватке.

А в это время над крепостью стали подниматься и медленно растекаться по горам клубы черного дыма. Это раджпутки, по давней традиции, предали себя огню, чтобы не сдаться врагу.

Ни одного живого раджпута не захватили враги в плен, ни одной раджпутки не застали в живых, когда ворвались в крепость…

…И вот в середине XX века продавец говорит мне, что в его лавке есть оружие времен осады Читора. Той осады! Хоть я и не поверила ему, но все же купила саблю, на клинке которой были выгравированы фигуры воинов-раджпутов. Несколько позже мне сказали, что это сабля XVII века, но меня это нисколько не разочаровало – и в XVII, а в XVI, и в XV, и в любом другом веке оружие раджпутов не знало отдыха. И каждый клинок в этих лавках древностей мог делить славу с теми клинками, которые покрылись тогда кровавой ржавчиной на каменистых склонах гор…

…Читор после своего падения несколько раз переходил от одного правителя к другому.

И делийский трон – тоже.

С 1526 года Дели стал столицей империи Великих Моголов.

Великие Моголы были самыми сильными из мусульманских правителей Индии. Расширяя границы своей империи, они не хотели терпеть вблизи от столицы независимые раджпутские княжества. Правда, многое уже изменилось к тому времени в положении этих княжеств. Правитель Амбéра, небольшого княжества на севере Раджпутаны, которое граничило с делийскими владениями, предпочел сойти с дороги войны и сдался царствующему императору Акбару. За это ему был пожалован титул военачальника и дано право командовать частью могольской армии, а его сыну и внуку – чины офицеров. При поддержке двора Моголов его княжество возвысилось и укрепилось. Отсюда императоры Дели могли двигаться теперь для завоевания других раджпутских земель.

И тогда Акбар взглянул в сторону непокоренного Читора – вечной угрозы мусульманскому господству. На этот раз, зная о всех трудностях осады этой крепости и желая действовать наверняка, император оснастил войско высокими штурмовыми башнями и большими передвижными щитами, которые прикрывали атакующих.

С наступлением прохладного сезона, в октябре 1567 года, армия Моголов двинулась на Раджпутану. Помня уроки осады XIV века, Акбар тоже сам возглавил поход, чтобы поддержать дух своих бойцов. Быстрым маршем они пересекли земли северной Раджпутаны и ворвались в княжество Мевар.

Читор, как всегда, встретил врага во всеоружии – раджпуты и все, кто был способен помогать в бою или обслуживать воинов, перешли в крепость, многие жители столицы укрылись в горах. Сюда по сухим каменистым склонам, по колючим кустам и низкорослым лесам – в излюбленное пристанище тигров, леопардов, пантер – враг не заходил, здесь было безопасно. Отсюда можно было вести партизанскую войну, изматывая армию противника и разоряя ее обозы.

Началась хорошо подготовленная и продуманная осада крепости. Раджпуты держались стойко за тремя рядами ее стен. Проходил месяц за месяцем, а крепость не сдавалась. И неизвестно, смог бы Акбар сломить их железное сопротивление или нет, если бы их позиции не были ослаблены изнутри. Правитель Мевара – рана Удáй Синг был малодушным человеком, недостойным гордого имени раджпута. Узнав о приближении Акбара, он, подобно женщинам и купцам своей столицы, укрылся в горах, а во главе обороны крепости оставил двух военачальников. Таким образом, дух раджпутского войска был подорван с самого начала и не мог сравниться с воодушевлением нападавших, во главе которых стоял их император. К тому же раджпуты узнали, что враги подвели под крепость глубокий подкоп. И когда Акбару удалось убить стрелой, пущенной с высоты штурмовой башни, одного из двух главных военачальников, руководивших обороной, раджпуты дрогнули. В начале пятого месяца осады крепость Читор пала.

Не желая видеть, как откроются ее кованые ворота и как раджпуты повиснут на копьях врагов, женщины повелели разжигать костер, чтобы успеть принять огненную смерть.

Увидев, что над крепостью медленно заклубился дым, Акбар облегченно вздохнул, – это была победа.

И снова, как в XIV веке, из ворот крепости навстречу врагу, навстречу гибели вырвались раджпуты, чтобы своей кровью смыть бесчестье поражения.

Так поют о Читоре в народных песнях, так рассказывают о нем в легендах, так вспоминают его до сих пор…

Но Акбар был достаточно умен, чтобы понять, что раджпутов одним оружием нельзя удержать в подчинении. Он стал приближать ко двору наиболее влиятельных и нужных ему князей и постепенно установил с Раджпутаной мир. Он добился даже того, что раджпуты стали служить трону.

Заключенный Акбаром мир старались поддерживать и следующие Моголы. Но к середине XVIII века сама их империя почти распалась, и княжества вновь обрели свободу. Во вред себе и своему народу использовали эту свободу раджпутские князья – начались междоусобные столкновения и мелкие споры. А потом начались годы самого страшного горя и позора – годы английских завоеваний Индии. Обманом и лестью, подкупами и интригами, посулами и прямыми захватами эти новые и самые коварные враги сумели за двадцать лет подчинить себе раджпутских князей и стать хозяевами в их владениях. Раны и махараны выпросили для себя только право сохранить свои престолы.

Как и прежде, в феерическом великолепии они выезжали из своих дворцов на слонах, покрытых золотой сеткой, ослепляя подданных блеском драгоценностей. Как и прежде, они устраивали царские охоты, и за их слонами вели на цепях дрессированных охотничьих леопардов. Как и прежде, в дни, когда рождался наследник престола, они бросали народу золотые монеты и устраивали моления в храмах главного бога – покровителя рода – Солнца, Луны или Огня.

Но теперь они не смели и шага ступить без разрешения английских владык, не смели принять ни одного самостоятельного решения.

Романтическое название Раджпутана англичане сменили на протокольное и сухое «Раджпутанское агентство княжеств».

Народ княжеств, стонавший столько веков под бременем войн, грабежей, раздоров, набегов, поборов, согнулся теперь под игом колониального рабства. Европейские господа обирали князей – князья брали вдвое со своих подданных.

13. ДВОРЦЫ. КРЕПОСТИ. ТИГРЫ

Князю и богам жители страны должны были отдавать почти все, чем владели. И талант тоже.

Дворцы – это причудливое сочетание бесчисленных залов, резных колонн, внутренних двориков, павильонов, фонтанов, балконов и решеток, решеток без конца. Индия богата мрамором.

И он украшает все: им облицованы полы, лестницы и стены, из него вырезано тончайшее кружево, которым отделаны окна и двери и из которого иногда состоят стены бесконечно длинных галерей. Изнутри весь мир виден сквозь узор резных решеток.

Особенно густым мраморным кружевом бывают затянуты женские покои. Оно пропускает свет и дыхание ветра, но сквозь него не может проникнуть ничей нескромный взор – раны и махараны неусыпно стерегли целомудрие своих жен.

Я с удивлением увидела, как в одном из дворцов устроен зал для уроков музыки. В центре зала сидел учитель, объяснявший приемы игры женщинам, которых рядом не было и которых он вообще не видел во время урока. Они размещались за решетками на хорах, откуда наблюдали за движениями пальцев учителя и слушали его пояснения. Он на слух исправлял их ошибки, не зная, кому он объясняет и какая из его учениц наиболее талантлива.

Стены высотой 5-10 метров окружали дворы, где жены гуляли по мраморным плитам, покрывающим землю, или плескались в бассейнах.

Надо сказать, что системы внутридворцовых бассейнов – это настоящее чудо архитектурного искусства. Вода в них все время пребывает в движении – уклон их дна рассчитан так, что она течет, льется из одного в другой, пропадает в стенах, охладившись в их каменной толще, появляется вновь, бежит дальше, растекается по каналам в полу, собирается в водоемы, и так с этажа на этаж, по всем залам и покоям, по всем внутренним дворам и садам, а им и числа нет.

Вода, сквозняки, решетки, преграждающие доступ прямым солнечным лучам, и камень, всюду камень – вот то, что раньше заменяло собою установки по кондиционированию воздуха. Мне иногда становилось даже холодно в глубине каменных покоев, и я с удовольствием выходила на раскаленные плиты двориков погреться.

Как мало еще изучены секреты индийской архитектуры! Как оригинально, например, вентиляционное устройство дворцов и крепостей! При постройке этих грандиозных ансамблей в стенах, начиная с подземных помещений, выкладывались узкие и широкие, круглые и квадратные, маленькие, как щели, и достигавшие иногда высоты почти в человеческий рост вентиляционные трубы, которые соединялись под определенными углами, разветвлялись, вновь сходились и так пронизывали всю толщу стен и глубину горы, в которую уходили покои, чтобы повсюду обеспечить приток свежего и охлажденного о камень воздуха.

Помню, какое впечатление произвел на всех рассказ гида о Гвалиóрском форте (невдалеке от Раджастхана), когда он показал нам вентиляционные трубы в зале для самосожжения раджпуток и сказал, что эти трубы направлены так, чтобы сильный ветер из них мог мгновенно раздуть костер. Этот костер раскладывался на полу в круглом углублении диаметром около трех метров. Копоть на потолке и на колоннах вокруг этого углубления держится до сих пор. Ее мрачный покров молча свидетельствует о бесчисленных трагедиях далекого прошлого.

В форту Гвалиора как-то особенно ясно чувствуешь минувшее. Он не совсем обычен, этот форт. Он занимает всю плоскую вершину обширного холма, возвышающегося над городом.

Она обнесена стенами, которые уходят отвесно вниз, охватывая собой, как каменной облицовкой, срезанные склоны вершины. Дворец поднимается над землей только на два этажа, а основная масса его помещений устроена под землей, в толще холма. Холм был весь изрыт подземными ходами, и, говорят, отсюда был ход даже в Агру – город, до которого сейчас на машине надо ехать от Гвалиора часа два.

Своды подземных ходов давно обрушились, и посетители должны верить на слово, что все это было. Впрочем, поверить не трудно, когда видишь всю грандиозность и четкую планировку подземных построек.

– А вот здесь, – объяснял гид, – раджпутки ждали исхода сражений. Взгляните сквозь эту решетку в окне, видите? Там флаг. Когда враг врывался в крепость, он прежде всего срывал флаг раджпутов и поднимал свой. И вот тогда женщины сразу спускались в зал костра. Вот через эту дверь – видите? (Вниз, прямо в толщу стены и в темноту уходили крутые каменные ступени.) А вот эта дверь, взгляните, пожалуйста, была единственной, через которую можно было попасть в женские покои. Видите, она узкая и низкая. И в какой толстой стене она проделана! Сюда войти можно было только по одному и наклонившись. Вот так. (Тут гид вышел в соседнюю комнату и вошел обратно. Его голова появилась из-под низкого свода раньше его самого.) Голову вошедшего женщины немедленно срубали мечом. Вот здесь, у двери, они стояли по очереди, держа поднятым отточенный меч.

Он рассказывал обо всем этом так, словно сам бывал здесь в ту кровавую эпоху. В его голосе слышались гордость и восхищение мужеством раджпуток.

Позже я его спросила, из какой он касты.

– Я раджпут, – ответил он, – студент. Я зарабатываю на жизнь здесь, в форту. Я знаю все это очень хорошо. В нашей семье знают даже все имена тех, кто погибал в этой крепости. И подробности всех наших побед.

Он так и сказал – «наших».

Людей Запада стала в последнее время очень тревожить проблема «короткой памяти».

В Индии же благодаря прежде всего кастовой системе весь опыт предков передавался внутри каждой семьи от поколения к поколению. И в том числе военные навыки и опыт. Поэтому и раджпуты помнят, именно помнят, то, что переживали их деды, прадеды и многие поколения предков на протяжении столетий. Видимо, с разрушением каст и, соответственно, преемственности традиций и в Индии может появиться проблема «короткой памяти». А пока еще, когда они говорят «мы», в это понятие часто входит жизнь семьи и в XX, и в XV, и даже XII веке…

Точно так же дело обстоит и с навыками в любых художественных профессиях. И снова иллюстрацией тому может служить Раджастхан. Особенно его города.

Удивительно красив, например, город Удайпýр. Он так хорош, что кажется выдуманным. Он лежит между холмов, как белая окаменевшая пена. Здесь почти все дома белые. Махараны Удайпура построили здесь беломраморные дворцы и окружили их белыми стенами.

Здесь рыжие холмы отражаются в гладкой воде большого искусственного озера. Страшно себе представить, как оно создавалось, как тысячи согнанных сюда людей вручную разбивали, разрыхляли, растаскивали в корзинах затвердевшую горячую землю, создавая ложе для будущего озера. Сухая земля выпила их пот, вода смыла следы босых израненных ног, и как вечный памятник их труду осталась для грядущих поколений вот эта чаша, полная прохладной влаги, в кольце сухих гор.

К озеру каждый вечер выходят жители Удайпура на прогулку. Тихие лодки легко скользят по его поверхности. Вода отражает темнеющее небо, храм на вершине одной горы, белый дворец на вершине другой и совсем белоснежный – на островке посреди озера. Один вид воды приносит несказанное облегчение.

Меня тоже повезли кататься на лодке.

Опускаешь руку в воду, она мягко струится между пальцами, весла плещут неторопливо, на берегу начинают зажигаться огни. Ах, как приятно погружать руку в воду все глубже и глубже! Как прохладно!

– Осторожно, мэдам. Здесь есть крокодилы!

– О!

– Я не хотел испугать вас, простите. Но все же лучше руку в воду не опускать. Ведь бывают всякие случаи…

– Тогда лучше поедем в отель.

В отеле все было залито электричеством. Как почти все отели в индийских княжествах, это бывший дворец махараны. Мраморные лестницы, мрамором устланные полы, из мрамора узорные решетки окон, балконов, галерей.

Не зажигая в своем номере света, я вышла на балкон и долго смотрела сквозь решетку на Удайпур, блестевший огнями под горой, на игру отражений в темном озере, на блеск миллионов огромных ярких звезд над горами. Под балконом тихо переговаривались садовники, поливавшие цветы. В траве свиристели цикады, где-то в саду плескался фонтан.

Этими решетками, этими звуками был ограничен еще совсем недавно мир раджпутских принцесс, живших здесь до того, как княжества были слиты с Индией. А это свершилось после освобождения страны. Совсем, кажется, недавно, а как много черт старой жизни ушло навеки. Эта жизнь была одновременно гордой и алчной, красивой и напыщенной, утонченной и жестокой. Она вся была в плену древних и порой невыносимо тяжких традиций, а считалась независимой.

Все же и здесь кончился феодализм. Но остались его пережитки. Еще таятся тени прошлого в стенах дворцов, крепостей, храмов.

В старом дворце Удайпура несметное множество покоев, залов, каморок – и проходных, и спрятанных в толще стен, и обширных, и маленьких, как камеры. В стены уходят низкие коридоры и узкие лестницы с крутыми ступенями, а своды комнат украшены мелкой резьбой по камню и инкрустированы бесчисленными кусочками выпуклого цветного стекла и зеркал. Это, как мне кажется, чисто раджпутский способ украшать жилище. Решетки окон разбивают свет и рассеивают его повсюду, и он загорается в глубине синих, оранжевых, фиолетовых стеклянных линз, как в драгоценных камнях.

Во дворце сквозь решетчатые железные двери, запертые на тяжелые замки, вам покажут большое изображение солнца, отлитое из чистого золота, – это образ покровителя рода удайпурских правителей – Солнца, к которому этот род возводит свое происхождение.

(Этот образ удивительно похож на изображение солнца в нашем народном орнаменте – брови, глаза, улыбка на его лице, волнистые лучи – все совершенно такое же. Или как на тереме князя Владимира в декорациях Федоровского к «Руслану и Людмиле».)

Туристы смотрят на светлое лицо солнца и спрашивают, правда ли, что оно из чистого золота. Гидом здесь работает какой-то прежний служитель дворца. Он весь преисполнен почтения к своему махаране и помнит все о жизни обитателей дворца.