Модники и модницы демонстрировали последние модели противосолнечных очков - единственное, чем могли они щегольнуть в этом царстве голых.
Был здесь и замеченный еще в тридцатых годах Ильфом и Петровым дежурный член тайной лиги дураков - человек в полном городском костюме, в шляпе и ботинках, самоотверженно сидевший на раскаленном песке.
Людям было хорошо. Толстое голубое одеяло атмосферы заботливо укрывало их от черного холодного космоса с его вредными излучениями.
Привалов и его друзья расположились у самой воды - здесь песок был не так горяч и ленивые языки волн иногда докатывались до ног.
- Давайте пойдем на эту скалу, - предложила Валя.
Юра не ответил: он дулся. А Николай буркнул:
- Чего там делать, на скале?
Валя сделала гримаску:
- Какие-то вы оба сегодня... тошнотворные...
Она надела синюю резиновую шапочку и пошла к черной, как антрацит, скале, которая торчала из воды возле берега. Осторожно переступая босыми ногами, Валя спустилась на ту часть скалы, которая полого уходила под воду, легла и затеяла игру с водой.
Это была хорошая скала. Волны плавно перекатывались через нее. Они подбирались снизу и приподнимали Валю над камнем. Валю забавляло это.
Юра и Николай кинулись в воду и поплыли наперегонки - их загорелые руки, согнутые в локтях, так и мелькали, так и мелькали. Рекс, не любивший купаться, гавкнул несколько раз им вслед, предлагая вернуться, а потом улегся и вывалил язык на добрых полметра.
Ольга Михайловна воткнула в песок зонтик, под ним аккуратно расстелила подстилку и углубилась в книгу.
Колтухов смастерил из газеты треуголку и, водрузив ей на голову, лег рядом с Приваловым.
- Хочу у тебя, Борис, забрать на пару дней кого-ни будь из инженерства, - сказал он.
- Зачем? Смолы варить?
- Хотя бы этого, Костюкова. Вроде бы толковый парень. Разрешишь?
- Бери... Только не в ущерб основной работе.
- Само собой.
- Ты что из рукописи вчера выписывал? - спросил Привалов немного погодя.
- Ищите - и дастся вам, - неопределенно ответил Колтухов.
И принялся убеждать Привалова в необходимости срочного составления сметно-финансового расчета стоимости исследовательских работ по Транскаспийскому трубопроводу. Под его журчащую речь Борис Иванович задремал.
Брызгаясь, выбежали из воды Николай и Юра.
- Борис Иванович, - сказал Юра, с ходу бросаясь на песок, - уймите этого психа! Он меня уверяет, что Матвеев не соврал про Бестелесного.
- Брось! - сердито сказал Николай.
- Но я его сразил на месте, - продолжал Юра. - Я спросил: если этот предшественник Кио в самом деле был проницаем, то почему он не провалился сквозь землю...
Привалов лежал на спине, блаженно зажмурив глаза.
- Ребята, у меня к вам просьба, - сказал он слабым голосом, - не морочьте мне голову.
Солнце щедро поливало пляж горячим золотом. В небе, поблекшем от зноя, недвижно стояли два-три облачка. Донесся гудок электрички. Со станции разливалась по пляжу новая пестрая волна горожан. Они шли вереницей по кромке берега, потные и веселые, и Колтухов ворчал, когда иные из них перешагивали через его сухопарые ноги.
Вдруг один из прохожих остановился, приглядываясь к Колтухову. Рекс вскинул голову и тихонько зарычал.
- Павел Степанович? - сказал прохожий. - Вы или не вы?
Колтухов оглянулся. Над ним стоял Опрятин.
- А, сосед! - Колтухов вяло помахал рукой. - Тоже решили приобщиться к пляжной благодати?
- Невыносимая жара, Павел Степанович. В городе просто нечем дышать.
Николай велел Рексу замолчать. Опрятин, вежливо приподняв соломенную шляпу, поздоровался со всеми. Юра отвесил ему церемонный поклон, отставив ногу назад, и сказал:
- С вашего разрешения - Костюков.
- Очень рад. - Опрятин разделся и лег рядом с Колтуховым. - Что хорошего, Павел Степанович? - спросил он.
- А ничего хорошего. Вчера вот одну индийскую сказочку читали...
И Колтухов со смешком принялся рассказывать о матвеевской рукописи, выставляя приключения флота поручика в юмористическом свете.
"Старый болтун! - подумал Привалов. - Впрочем, что ж секрет из этого делать..."
Он снял очки и пошел купаться.
- Борис, далеко не заплывай, - напутствовала его беспокойная Ольга Михайловна.
- Разошелся наш Пал Степанов! - недовольно шепнул Николай Юре.
Юра не ответил. Приподнявшись на локтях, он смотрел на Валю, которая плескалась возле черной скалы.
Опрятин с улыбочкой слушал Колтухова. Но, когда тот упомянул - как об анекдоте - о матвеевском ноже, улыбка сбежала с лица Опрятина, а взгляд его стал острым и внимательным.
- Простите; что перебиваю, Павел Степанович. Этот нож... В рукописи сказано, как его сделали проницаемым?
- А, чепуха, - сказал Колтухов. - Сказки для дошкольников. В одно могу поверить: в электростатику. Для восемнадцатого века вещь возможная. Кстати... - Старый хитрец, как ему казалось, ловко перешел на другую тему, ради которой и затеял весь разговор: - Кстати, слышал я, сосед, что у тебя в институте собран мощный электростатический генератор. Верно? Так вот: разреши попользоваться. Часто беспокоить не буду. А?
- Что ж, пожалуйста, - сказал Опрятин. - А для чего вам, собственно?
Но больше ему ничего выведать не удалось: Колтухов пустился в воспоминания своей бурной молодости.
Прибежала Валя. Она стянула с головы резиновую шапочку, распушила черные волосы, подсела к Ольге Михайловне и стала расхваливать скалу.
- Это она, вы говорили, перевела рукопись? - негромко спросил Опрятин у Колтухова.
- Ага. Знакомьтесь.
Опрятин представился Вале.
- Валентина, а дальше как? - спросил он, осторожно пожимая Валину узкую руку.
- Валентина Савельевна, - улыбнулась Валя. Ей понравился любезный тон Опрятина.
- Поздравляю вас с интересной находкой. Шутка ли сказать: оригинальная рукописи петровской эпохи! Вот знаете, Валентина Савельевна...
И Опрятин завязал с Валей оживленный разговор.
Юра искоса посмотрел на них, потом поднялся, кликнул Рекса и пошел на скалу. Николай, движимый чувством солидарности, последовал за ним. Они сели, свесив ноги в воду, переглянулись и затянули унылыми ямщицкими голосами:
Мяте... мяте... мятелки вязали.
Мятелки вязали, в Москву отправляли...
- Рекс, а ты чего? - строго сказал Юра.
Пес задрал морду, судорожно зевнул и начал тихо подвывать.
Валя посмотрела на певцов, пожала плечами.
Со скалы неслось заунывное:
В Москву... в Москву... в Москву отправляли,
В Москву отправляли, деньгу зашибали...
2. НИКОЛАЙ И ЮРА НАХОДЯТ ЭСКИЗЫ ТРЕХ ЯЩИЧКОВ И КЛЯНУТСЯ НА ОТВЕРТКЕ "ДЮРАНДАЛЬ" ПОД ОКНАМИ БЕНЕДИКТОВЫХ
Дюрандаль мой, сиянье славы,
Меч заветный...
"Песнь о Роланде"
В углу институтского двора, у стены, почти скрытой айлантами и акациями, стоял громоздкий стенд для вибрационных испытаний труб. Рядом была сколочена беседка. В летние дни, когда требовалось дежурство у стенда, лаборанты обычно устраивались в беседке, а зимой перекочевывали в маленькую кладовушку, дверь которой выходила во двор.
До зимы было еще далеко, и Привалов разрешил Николаю и Юре занять пустующую кладовушку. Молодые инженеры перевезли сюда домашнюю установку с "ртутным сердцем" и пьезоэлектрическими весами. Они обегали все отделы, выпрашивая где вольтметр, где табуретку, где мостик Уитстона. Николай повесил на стенку портрет Менделеева, а Юра притащил откуда-то табличку "Уходя, выключай ток" и привинтил ее к двери.
Затем Юра критически оглядел установку, поцокал языком и сказал:
- Здорово! Такой хаты-лаборатории и у Фарадея не было.
Но, несмотря на это явное преимущество, дела в "хате-лаборатории" шли значительно хуже, чем у Фарадея. Наши друзья создавали вокруг "ртутного сердца" различные комбинации электрических полей. "Сердце" добросовестно пульсировало, но не обнаруживало ни малейшей склонности к усилению поверхностного натяжения ртути.
Однажды вечером в кладовушку зашел Привалов. Он насмешливо щурил глаза за стеклами очков, разглядывая установку и выслушивая объяснения Николая.
- Так, - сказал он, дослушав до конца. - Через сколько лет вы рассчитываете добиться желаемого результата?
- Через сколько лет? - удивленно переспросил Николай.
- Именно. Чтобы перепробовать все мыслимые для данного случая комбинации частот, может не хватить целой жизни. Идти на ощупь - не годится это, друзья. Нужна математическая закономерность.
- Мы хотим сначала найти форму спирали-индуктора. Матвеев не случайно пишет про "сукрутину". Это какой-то индуктор оригинальной формы.
- "Матвеев пишет"! - сердито повторил Привалов. - Вы еще сошлитесь на старика Хоттабыча... Поймите, упрямый человек: если вы будете знать величину требуемой самоиндукции, то рассчитать форму индуктора можно будет без особых затруднений.
- Шеф прав, - заявил Юра, когда Привалов вышел. - Тычемся, как слепые котята.
- Шеф прав, - заявил Юра, когда Привалов вышел. - Тычемся, как слепые котята.
- Варить смолу интереснее? - язвительно спросил Николай. Ему не нравилось, что Юра в последнее время слишком уж зачастил в колтуховский чуланчик.
- Во всяком случае, полезнее, - возразил Юра. - Конкретное дело: изоляция трубопровода. Скажешь - нет?
Николай ничего не сказал. Но на другой день, в обеденный перерыв, он привел в кладовушку Гусейна Амирова, молодого инженера из отдела автоматики.
Смуглолицый Гусейн, войдя, покрутил длинным носом.
- Почему фенолом пахнет? - спросил он скороговоркой.
- Это оттуда. - Николай кивнул на дощатую перегородку. - За стеной колтуховская смолокурня.
- Смолокурня! - Гусейн вздернул черные брови, отрывисто посмеялся. Ну, показывай скорей, мне некогда, очередь занял в настольный теннис...
"Ртутное сердце" заинтересовало Гусейна. Он забыл о теннисе и весь перерыв просидел в кладовушке, пробуя генератор на разных частотах.
- Интересная штука, только режим не тот, - сказал он, уходя. - Я подумаю, Коля.
А через час он позвонил Николаю в лабораторию и закричал в трубку:
- Слушай, дорогой, ты неправильно делаешь! Надо пропускать высокую частоту прерывистыми импульсами. Понимаешь? Камертонный прерыватель надо устроить!
И вскоре в кладовушке появился камертон. Электромагнит заставлял непрерывно вибрировать его ножки, и контакты, помещенные на ножках, замыкали и размыкали электрическую цепь. Частоту колебаний регулировали подвижными грузиками, надетыми на ножки камертона [камертонные прерыватели, или, как их еще называют, камертонные генераторы, применяют там, где требуется точная периодичность включений].
Прерывистые импульсы - это была хорошая идея. И все же никак не удавалось нащупать комбинацию высокой частоты и частоты прерывания, при которой "ртутное сердце", сжатое усилившимся натяжением, перестало бы пульсировать. А может быть, и вовсе не существовало в природе такой частоты?..
Как бы там ни было, а в самый разгар опытов нашим друзьям пришлось расстаться с "хатой-лабораторией".
Вот как это произошло.
Николай и Юра в тот вечер, как обычно, возились с установкой. Перестраивая генератор, они исследовали очередной ряд частот. Дело не ладилось.
Юра с грохотом отодвинул табуретку.
- Как, друзья, вы ни садитесь, - сказал он, - а в Фарадеи не годитесь.
- Не годимся, - со вздохом подтвердил Николай и погрозил "ртутному сердцу" кулаком.
Он достал из портфеля красную папку с матвеевской рукописью. Он выпросил ее у Привалова на сегодняшний вечер: завтра рукопись должны были отправить в Москву с препроводительным письмом академика Багбанлы.
- Опять будешь "сукрутину" изучать? - спросил Юра. - Скажи мне толком, старик, чего ты хочешь?
- Наизусть хочу выучить.
- Я серьезно спрашиваю, Колька.
- Ну, сам знаешь: усилить поверхностное натяжение жидкости так, чтобы...
- Да я не про это. - Юра сделал нетерпеливый жест. - Если верить Матвееву, то прикованный старик совал в "сукрутину" его нож, и нож после этого стал проницаемым или... проницающим, что ли... Впрочем, это одно и то же... Неужели ты всерьез думаешь...
- Ничего я не думаю. А хочу одного: найти новую форму индуктора. Николай начал осторожно перелистывать рукопись. - Ты домой?
Юра взглянул на часы:
- Рано еще.
- Чего ты с Валей не помиришься? Честное слово, как дети.
- Она не звонит. А я характер выдерживаю... Дай-ка мне еще раз последние листочки, где он про Ломоносова пишет.
- Пошли в беседку, - сказал Николай. - Здесь душно.
- Ток выключить?
- Не надо. Пусть на этой частоте полчасика поработает.
Они вышли во двор. Там на вибрационном стенде тряслась мелкой дрожью восьмидюймовая труба со сварным стыком, который проходил длительное испытание на усталостную прочность. В беседке, возле аварийного выключателя, сидел лаборант Валерик Горбачевский. Он читал "Виконта де Бражелона", время от времени поглядывая на стенд.
Благородный, но незаконный сын графа де ла Фер был издавна прикомандирован к вибрационному стенду и хранился в инструментальном ящике на случай длительных дежурств. "Виконт" был изрядно потрепан и замаслен.
Инженеры вошли в беседку.
- Что, служивый, дежуришь? - сказал Юра. - Подвинься-ка.
Они сели за стол рядом с Валериком и углубились в рукопись.
Во дворе было тихо. Мерно жужжал, вращаясь, эксцентричный груз, колебавший трубу на стенде, да слабо шелестели листвой айланты за беседкой.
Валерик отодвинул книгу.
- Юрий Тимофеевич, вы здесь долго будете? - осторожно осведомился он.
- А что?
- Если долго, то, может, отпустите меня?
- На танцы?
- Это мое дело. - Валерик насупился. - Я еще не старик, чтобы дома по вечерам сидеть!
- Пусть идет, - сказал Николай. - Только к девушкам на бульваре не надо приставать.
- Я не приставал, - отрезал Валерик. - Я за всех чуваков не отвечаю.
- Ах, чуваки! - Юра понимающе закивал. - Это которые капитана Кука сожрали? Племя, поклоняющееся граммофону?
- Идите, Горбачевский, идите, - сказал Николай.
Валерик решительно прошагал к двери. У порога он обернулся, взглянул на Юру.
- Даже смешно, - бросил он. - Как будто вы не любите танцы!
И вышел из беседки.
- Уел он тебя? - усмехнулся Николай.
- Не токмо уел, но паче того - убил до смерти, как сказал бы Федор Матвеев... Давай возьмем Валерку на яхту. Он давно к нам просится.
- А ну его к черту.
- Ты на него волком смотришь, а зря. Мальчик меняется на глазах. В девятый класс вечерней школы поступил. И вообще - хочет сблизиться с нами, а ты отталкиваешь...
- Я ему не нянька. - Николай включил настольную лампу.
Некоторое время они молча читали.
- Проклятая "сукрутина"!.. - проворчал Николай. Он полез в карман за сигаретами и тут заметил, что Юра рассматривает на свет один из листов рукописи. - Чего ты там нашел, Юрка?
- Да вот посмотри - какие-то эскизы.
Действительно, на чистом обороте последнего листа рукописи виднелись еле заметные рисунки. Графит на рисунках почти стерся, остались только слабые следы бороздок, выдавленных на плотной бумаге острием жесткого карандаша.
Николай наклонил лампу. Теперь свет падал параллельно бумаге, и, подобно тому как ночью в свете автомобильных фар четко вырисовываются неровности дороги, карандашные бороздки выступили яснее.
- Наш ящичек, Колька! Да не один...
Небрежной, но твердой рукой на бумаге были набросаны один под другим три ящичка и обозначены их размеры. Два эскиза изображали ящички, похожие на тот, в котором хранилась рукопись Матвеева, на третьем был ящичек иных пропорций - квадратный и плоский.
Под каждым рисунком шла надпись. Кроме того, на всех трех стояли четкие латинские буквы, очевидно подлежавшие гравировке: "AMDG".
Ниже была нарисована корона, а еще ниже - буквы помельче: "JdM".
- Постой-ка, на нашей коробке, значит, должны быть эти буквы! - Юра бегом кинулся в лабораторию и вернулся с ящичком. - Ну да, так и есть. В гравировке ржавчина осталась, мы раньше не обратили внимания...
Охваченный исследовательским пылом, он достал из инструментального ящика иглу и принялся расчищать углубления, некогда оставленные на металле гравировальным резцом. Теперь буквы и корона обозначались совершенно отчетливо.
Эти буквы беспокоили Николая. Где-то он их видел раньше. Память у Николая была отличная, и его раздражало, что он никак не может вспомнить...
Взгляд его рассеянно скользнул по раскрытой книге, оставленной Валериком.
- Фу, черт, какое совпадение! - воскликнул Николай и прочел вслух: "Оцепеневший Безмо, нагнувшись над его плечом, читал слово за словом: "AMDG"...
Юра, хохотнув, потянул к себе книгу.
- "Ad majorem Dei gloriam" - "к вящей славе господней", - прочел он поясняющую сноску. - Девиз иезуитов! А что такое JdM? В "Бражелоне" этого нет. Задает нам, однако, загадки флота поручик!
- Подожди, - сказал Николай. - Нужна система.
И он быстро набросал на бумаге:
NN ящиков ....... Подпись ............ Размеры ящиков в единицах,
по расположению . под эскизом ........ обозначенных на эскизе
эскизов на листе
сверху вниз .......................... Длина . Ширина . Высота
.. 1 ............ La preuve ........... 9 ..... 1,75 .. 1,75
.. 2 ............ La source ........... 9,5 ... 2 ..... 2
.. 3 ............ La clef de mystere .. 4 ..... 4 ..... 0,5
- Толково! - Юра со вкусом потер руками. - Теперь переведем надписи. Позвони Вальке, она хорошо французский знает.
- Придется. - Николай взял листок с табличкой и ушел в лабораторию, к телефону.
Вскоре он вернулся.
- Значит, так, - сказал он. - Первый ящичек, "ля прев", - это "доказательство". "Ля суре" означает "источник". "Клеф де мистэр" - "ключ тайны".
- Ишь ты, ключ тайны! - Юра взял штангенциркуль и измерил длину, ширину и высоту железной коробки. Получилось: 257,5 x 54,2 x 54,2 миллиметра.
- Возьми счетную линейку, - сказал он. - Посмотрим, как относятся друг к другу эти размеры. Раздели 257,5 на 54,2.